Сценарии возможного формирования СО в Евразии и Юго-Восточной Азии

Вы не можете нанести противнику
эффективный удар если не создадите
для этого благоприятные условия
[1]

А. Владимиров

До 2030 г. Тихоокеанская Азия
 … останется наиболее быстро
развивающимся регионом мира
[2]

Стратегический глобальный
прогноз 2030

 

Формирование СО вообще и в Евразии, в частности, – суть создание благоприятных условий для возможной будущей войны. Это – конкретная, действующая военная политика, причем в ее самом военно-техническом виде, за которой, естественно, стоят политические, экономические и финансовые основания. В этой связи огромное значение имеют основные тенденции формирования ВПО в Евразии и АТР. Прежде всего, по известным причинам, связанные с тремя центрами силы – США, КНР, Японией. Но не только. Во втором десятилетии XXI века основными государствами – факторами, влияющими на формирование ВПО в АТР, стали Россия, Индонезия, Вьетнам, а также ряд других государств. Особая роль среди них принадлежит быстрорастущему гиганту, который преподнесет еще много сюрпризов, – Индии.

Важнейшим фактором формирования ВПО в Евразии и АТР в XXI веке становится КНР, которая превращается из экономического в военно-политического лидера и гиганта Евразии, переходит от модели «выборочной внешней активности» к модели «наращивания внешней активности по всем азимутам»[3]. Эту особенность политики КНР во втором десятилетии XXI века, подмеченную Послом РФ и исследователем МГИМО(У) В. Воробьевым, пока что по разным причинам недооценивают, хотя она носит очевидную долгосрочный и наступательный характер, отражающий не только амбиции пятого поколения китайских руководителей, но и, вероятно, последующего поколения. Она, в частности, выражается в том, что «…внешнее позиционирование КНР начало обретать новые черты и стилистику. Китай все заметнее воспринимает себя в новом геополитическом статусе, исходя из того, что уже не потенциально, а реально является второй после США экономикой, способной двигаться по инновационной траектории. Его внешняя политика становится более напористой и наступательной не только на словах, но и на деле»[4].

Изменение в соотношении сил и, как следствие, изменения ВПО в АТР, неизбежно приведут к осложнению СО в регионе, которую можно будет характеризовать как серию военных конфликтов. Но это – не единственная причина. Другая причина заключается в том, что США хотят продемонстрировать публично свое намерение сохранить контроль в АТР и Ю.-В. Азии, в т.ч. с помощью военной силы. Многие эксперты полагают, что за этим стоят естественные финансовые причины.

Доктор Вилле, например, откровенно пишет: «Уже несколько лет многими государствами ведется подготовка к монументальным изменениям. Обменные бартерные платформы в обход $ воздвигнуты и постоянно совершенствуются. Набирают силу торговые инструменты на основе юаня.

США пока не видят большой угрозы доминированию $ с их стороны. Однако сила альтернативных торговых решений – в их справедливости. В основе своп платформ на базе юаня лежат прямые связи небольших групп китайских банков с подобными группами в Бразилии, например.

Такие инструменты все больше начинают регулировать двухстороннюю торговлю. К системе постоянно подключаются новые игроки. Англия и Франция выражают заинтересованность создать механизмы, уже действующие в Австралии, Новой Зеландии, Японии, Южной Корее, Бразилии, Белоруссии и РФ.

Величайшей ошибкой Запада последних 30 лет оказалась передача производственных и технологических компетенций в Азию. Автор изнутри изучил процесс, консультируя корпоративных клиентов из Тайваня, Гонконга и Сингапура. В результате развивающиеся страны построили фабрики, начали экспортировать готовую продукцию и в процессе накопили огромные богатства. Aзиаты держат накопленное в форме давно созревших для частичного «списания» гособлигаций США, Британии, ЕС и Японии. Существует реальная угроза десятилетним результатам их труда.

Подключение к обменным механизмам на основе юаня все большего числа государств-развивающихся и развитых-приближает образование глобальной недолларовой торговой системы. Бартер гораздо справедливее бумажных механизмов, где одни нации вкалывают до кровавого пота, производят конечный продукт и в конце концов остаются с долговыми бумажками хитрецов, никогда не собирающихся платить по долгам. Такая бумажка называется USТBond[5].

Ситуация повторяет стратегическую ситуацию, возникшую в Европе после распада ОВД и СССР, когда США на примере Югославии показали, кто контролирует Европу в постсоветский период. Как справедливо заметили российские эксперты, «Анализ хода самой агрессии, и её наиболее очевидных результатов, позволяет сделать вывод, что главным мотивом агрессии явилось стремлением руководства НАТО заявить о своих претензиях на мировое господство и об особой военно-полицейской роли альянса в Европе.

При этом руководством альянса преследовались также следующие цели:

– продемонстрировать решимость НАТО любой ценой добиться урегулирования косовской проблемы на своих условиях;

– существенно подорвать военно-экономический потенциал СРЮ и лишить федеральную власть страны возможности проводить в будущем силовые акции в Косово;

– способствовать установлению в Косово, а по возможности и в самой Югославии, проНАТОвского марионеточного режима;

– вывести из-под юрисдикции международных институтов процессы урегулирования кризисов и конфликтов, что должно являться, по мнению руководства альянса, прерогативой только лишь НАТО и доминирующих в альянсе США;

– установить контроль над таким стратегически важным районом, как Балканы.

В силу этого, очевидно, что агрессия НАТО против Югославии, равно как и последовавшая затем оккупация Косово, - продуманная и принятая к исполнению стратегия США и НАТО, реализуемая независимо от действительного положения дел в Югославии и политики ее руководства. Для руководства НАТО в этом плане был принципиально важен сам факт военно-силового разрешения косовского кризиса, как демонстрации военной мощи блока и готовности его руководства применить ее на практике в дальнейшем[6].

Военный конфликт в Юго-Восточной Азии может стать в среднесрочной (до 10 лет) перспективе наиболее вероятным конфликтом, в результате которого произойдет крупномасштабная война между США, Японией и ряда других стран, с одной стороны, и Китаем (и, возможно, другими странами Евразии), – с другой. Причиной этому могут стать стремительно нарастающие противоречия в АТР, а также, то обстоятельство, что именно восточные регионы КНР являются концентрацией людской и экономической мощи страны, но они же – наиболее уязвимы на внешние нападения.

Учитывая, что средство, в т.ч. ВТО морского базирования США, развиваются быстрыми темпами, можно говорить о том, что противники КНР будут уже к 2020 годам обладать достаточным количеством оружия для ведения полномасштабных действий в Юго-Восточной Азии.

[7]

 

На этом фоне ухудшение отношений КНР и Японии достаточно символично. Оно демонстрирует фундаментальные в своей основе разногласия между двумя странами – в области безопасности и системы ценностей. Как справедливо заметил эксперт в этой области А. Лукин, «Экономическая и политическая мощь Китая, основанная на длительном периоде успешного экономического роста, год от года увеличивается. Рост китайской экономики способствует углублению экономического сотрудничества с основными партнерами, в том числе и с Японией. Объем торговли между двумя странами в прошлом году достиг 345 млрд долл. США. Япония является крупнейшим инвестором в китайскую экономику, для нее Китай – ведущий торговый партнер, как в области импорта, так и экспорта.

Казалось бы, двум странам необходимо решительно избегать любых споров. Ведь серьезный конфликт нанесет непоправимый ущерб обеим странам, каждая из которых испытывает экономические сложности. Но экономические соображения не всегда определяют отношения между странами. Достаточно вспомнить, что накануне нападения Германии на СССР в 1941 году две страны были тесными экономическими партнерами. Экономическая взаимозависимость, конечно, является фактором, сдерживающим японо-китайскую конфронтацию. Но есть еще соображения политического, националистического, психологического характера»[8].

Поэтому отношения Китая с Японией, да и рядом других государств Юго-Восточной Азии, вряд ли можно назвать стабильными в будущем. Тем более, что не только не решены многие территориальные вопросы, но и возникают новые. В этом контексте проблема ядерного сдерживания уже распространяется не только на российско-американские отношения, но и на китайско-японские, китайско-индийские, китайско-вьетнамские, китайско-индонезийские, тайваньские и др. отношения государств Юго-Восточной Азии. При этом Соединенные Штаты вносят свой, безусловно, дестабилизирующий элемент в это ядерное уравнение, развертывая свои наступательные и оборонительные системы, продвигая на рынки во все больших масштабах свои высокоточные вооружения.

Япония, как союзник США, акцентирует внимание не только на военно-технических аспектах, но и на усилении своего политического и гуманитарного влияния в АТР и Африке, что хорошо видно из приоритетов военного бюджета.

[9]

 

[10]

Очень важная сторона проблемы, о которой пока еще мало говорят, заключается в том, что стремительно совершенствующийся и растущий количественно потенциал высокоточного неядерного оружия в Евразии девальвирует не только ядерное сдерживание, но и серьезно, качественно понижает порог использования военной силы, делает этот инструмент более привлекательным для многих стран. Причем существует определенная неконтролируемая тенденция «расползания» ВТО в Евразии. Так, по версии, продвигаемой спецслужбами США и Израиля, Китай плотно сотрудничает с Ираном в области ракетных и ядерных технологий. В частности, выявлены три варианта двух противокорабельных ракет, которые в Иране строятся под другими названиями. Среди них новейшие разработки С-701Т с электрооптической системой наведения и ее вариант C-701R, оснащенный системой наведения на сигнал радара.

С учетом получаемых ЦРУ данных, США ввели санкции против девяти китайских компаний, которые были уличены в иранской программе по строительству баллистических ракет (China Great Wall Industry Corporation, Norinco, Catic и др.). По данным иностранных СМИ, начиная с 1990-х годов Китай поставляет Ирану крылатые ракеты воздушного, наземного и морского базирования, а также компоненты к ним. С началом нового тысячелетия источники ЦРУ стали обращать внимание, что иранское ракетное оружие, а также подводные лодки Ирана, его мины и торпедные катера могут быть использованы против военно-морских сил США на Ближнем Востоке и, соответственно, нарушить поставки нефти из стран Персидского залива.

Согласно тем же источникам, Китай поставил в Иран «важные компоненты» для разработки ядерного оружия, производства отравляющих газов, ракетного топлива, а также, в американской интерпретации, «реактор для научных исследований»[11].

Ряд аналитиков отмечают, что подобные действия России, Китая и Ирана вполне естественны и являются ответными на действия США по развертываю ПРО. Так, индийский исследователь отмечает: «Пентагон делает все, чтобы окружить Евразию и Евразийский тройственный союз, состоящий из Китая, России и Ирана. Каждое действие, однако, порождает ответную реакцию.

Ни одна из этих трех евразийских держав не будет смирно сидеть, представляя собой пассивные цели для США. Пекин, Москва и Тегеран принимают собственные контрмеры, противодействуя военной стратегии Пентагона.

В Индийском океане китайцы развивают свою военную инфраструктуру, которую Пентагон называет китайским „жемчужным ожерельем“. В Иране идет процесс расширения, целью которого является развертывание в водах Персидского и Оманского заливов своих военно-морских сил все дальше и дальше от своих берегов. Все три евразийские державы вместе с несколькими своими союзниками размещают свои военные суда на береговой линии Йемена, Джибути и Сомали в геостратегически важном морском коридоре Аденского залива.

Американская глобальная система ПРО является составной частью стратегии Пентагона по окружению Евразии и этих трех держав. В первую очередь, эта военная система направлена на создание ядерного преимущества США для нейтрализации любого русского или китайского ядерного ответа на атаку США или НАТО. Глобальная система ПРО направлена на предотвращение какой-либо реакции или ядерного „ответного удара“ со стороны русских и китайцев на „первый ядерный удар“ Пентагона»[12].

Очень показателен в этой связи пример с Израилем, армия которого за несколько дней в ноябре 2012 года уничтожила все военно-политические центры управления, руководство ХАМАС и практически, все ракеты. Ситуация легко может быть экстраполирована с Ближнего Востока на всю Евразию. Этому фактически способствует и процесс ограничения и сокращения СНВ, который поддерживается США и Россией. Возникает ситуация, когда Россия собственными усилиями не укрепляет, а ослабляет свою безопасность, особенно в контексте увеличения наступательного неядерного потенциала США, который уже фактически превратился в часть эффективного потенциала стратегических наступательных вооружений (СНВ). Что особенно заметно с конца 1980-х годов. Уничтожение Красноярской РЛС, сокращение тяжелых МБР и ликвидация ракет средней и малой дальности, безусловно, негативно повлияло на возможности ядерного сдерживания России на востоке страны и в целом в Евразии. В новых геополитических условиях актуальной проблемой становится пересмотр этих решений. Как отмечают в этой связи эксперты «Военного обозрения»: «парадоксально, что с сокращением ядерных вооружений до самых низких уровней вероятность его применения станет возрастать из-за снижения суммарного уровня наносимого им ущерба». И далее: «Смысл ядерного сдерживания устрашением в настоящее время состоит в двух положениях. Показывать вероятному противнику свою силу, возможности и способность для нанесения заведомо неприемлемого ущерба. Убеждать вероятного противника в своей воле и решимости применить по нему при необходимости ядерное оружие: сначала демонстративно в виде ограниченных или выборочных ударов, а затем и массированно в виде контрсиловых („разоружающих“ и „обезглавливающих“) и контрценностных („сокрушающего возмездия“ по городам) стратегических ядерных ударов»[13]. Очевидно, что при любом из этих сценариев роль ВКО приобретает особое, принципиальное значение. Особенно до начала или на ранних стадиях конфликта.

Понятно, что такое качественное изменение в политике ядерного сдерживания имеет отношение прежде всего к ситуации в отношениях между Россией и США. Но не только. Очевидно, что в этот процесс втягиваются и другие страны. По сути дела на карту поставлена стратегическая стабильность и процесс ограничения и сокращения вооружений, более того, суть военно-политического равновесия, за которое боролся СССР всю вторую половину ХХ века.

 

Авторы: А.И. Подберезкин, М.А. Мунтян, М.В. Харкевич

 

Полностью ознакомиться с аналитическим докладом "Долгосрочные сценарии развития стратегической обстановки, войн и военных конфликтов в XXI веке", подготовленным группой авторов под руководством директора Центра военно-политических исследований МГИМО, профессора А.И. Подберезкина

 



 См. подробнее: Подберезкин А.И. Долгосрочные сценарии развития стратегической обстановки, войн и военных конфликтов в XXI веке: аналитич. доклад / А.И. Подберезкин, М.А. Мунтян, М.В. Харкевич. М. : МГИМО-Университет, 2014. С. 56–59.

[1] Владимиров А.И. Основы общей теории войны в 2 ч. Часть I. Основы теории войны. М. : Синергия, 2013. С. 622.

[2] Стратегический глобальный прогноз 2030. Расширенный вариант / под ред. акад. А.А. Дынкина / ИМЭМО РАН. М. : Магистр, 2011. С. 367.

[3] Воробьев В.Я. Новый шелковый курс // Россия в глобальной политике. 2014. Т. 12. № 3. С. 147.

[4] Воробьев В.Я. Новый шелковый курс // Россия в глобальной политике. 2014. Т. 12. № 3. С. 146.

[5] Dr. Willie: Обвал петродоллара будет слышен по всей планете / Эл. ресурс: "Военное обозрение". 2014. 20 декабря / http://topwar.ru/

[6] Бочарников И.В., Лемешев С.В., Люткене Г.В. Современные концепции войн и практика военного строительства. М. : Экон-информ. 2013. С. 49.

[7] Созинов П.А. Направления развития системы воздушно-космической обороны Российской Федерации. Доклад. М. : Алмаз-Антей. 2014. Май. С. 6.

[8] Лукин А. Токио – Пекин: психология конфликта / Эл. Ресурс. Портал МГИМО(У). 2012. 3 октября / http://www.mgimo.ru

[9] Defense Programs and Budget of Japan. Overview of FY2014 Budget Request / Ministry of Defense. Tokio. 2014. P.20.

[10] Defense Programs and Budget of Japan. Overview of FY2014 Budget Request / Ministry of Defense. Tokio. 2014. P.21.

[11] Мочульский А. Ф. Пекин и иранская проблема. Аналитические записки ИМИ МГИМО(У). М. 2012. Декабрь. С. 5.

[12] Nazemroaya M. D. Россия противодействует расширению системы ПРО США с моря. 2012. 17 ноября / http://rostend.su/?q=node/340

[13] Маркелл Ф. Б. Калькулятор стратегического сдерживания // Независимая газета. 2012. 31 августа.

 

21.06.2015
  • Эксклюзив
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Россия
  • Азия
  • Китай
  • XXI век