Отсутствие политико-идеологической базы для стратегического прогноза и планирования как фактор усиления субъективизма в политике

Стратегический прогноз и планирование во многом зависят от таких факторов, как идеология правящей элиты и ее политическая практика, с одной стороны, и идеология и политика субъектов МО и ВПО, — с другой. Так, идеологические установки Стратегическое прогнозирование и планирование внешней и оборонной политики пролетарского интернационализма во многом доминировали при стратегическом планировании в СССР. В еще большей степени в 1980-е годы идеологемы М. Горбачева — А. Яковлева предопределяли военное планирование (точнее — его уничтожение) в последние годы советской эпохи. В 90-е годы ХX века идеология западничества и внешних заимствований предопределяла внешнюю и военную политику России, делала её еще более нестабильной, непоследовательной и непредсказуемой.

Надо сказать, что идеологические мотивы могут оказывать очень динамичное воздействие на взгляды общества и правящей элиты. Так, в начале 2014 года отмечалось, что отношения россиян с украинцами стремительно ухудшаются. Об этом свидетельствуют данные соцопроса, проведенного одновременно в двух странах. Более трети (38%) украинцев описали свое отношение к соседней стране как «очень плохое». В феврале таких было всего 13%. Среди россиян, которым предложили ответить на вопрос «Как вы в целом относитесь к Украине?», «в основном плохо» и «скорее плохо» ответили 49%.  В феврале негативное отношение высказывали 26% опрошенных [1].

Рис.1

Принято считать, что в России накоплен огромный опыт и существует значительный научный задел для стратегического прогнозирования и планирования. Это является одновременно и справедливым, и ложным утверждением. Справедливым потому, что позитивный и реальный практический опыт стратегического прогноза и планирования относится к советскому периоду — времени существования ГОЭЛРО и ГОСПЛАНа; ложным потому, что многочисленные попытки стратегического прогнозирования и планирования, основанные на рыночных установках и методиках, оказывались несостоятельными, провальными и даже скандальными.

Для того чтобы понять, почему опыт стратегического прогнозирования и планирования в СССР был положительным, а нынешний — отрицательным, придется признать, что в основе любого стратегического прогноза и планирования должна находиться политическая идеология как система устойчивых взглядов, а не некие абстрактные псевдообъективные макроэкономические модели. В этом смысле «ненаучная идеология» становится значительно более научной и методологически необходимой, чем «объективные» модели.

Применительно к стратегическому прогнозу и планированию в современной России это означает: мы должны, прежде всего, понимать основные политические и иные мотивы политики субъектов МО и ВПО, познать главные мировые тенденции развития, а затем уже пытаться понять и формулировать парадигмы постиндустриального общества и  выстраивать соответствующие стратегии [2]. Так, невозможно прогнозировать развитие ВПО в мире в долгосрочной перспективе, если не учитывать главный мотив основных субъектов и акторов ВПО — США и их союзников — по отношению к России.

В этом смысле в 2014 году полностью оправдался стратегический прогноз, высказанный в мае 2006 года А. Солженицыным: «...Соединённые Штаты размещают свои оккупационные войска в одной стране следом за другой. Таковофактическое положение в Боснии уже девять лет, в Косово и  в Афганистане — по пять лет, в Ираке пока три, но там затянется надолго. Действия НАТО и отдельные действия США различаются малосущественно. Отчётливо же видя, что нынешняя Россия не представляет им никакой угрозы, НАТО методически и настойчиво развивает свой военный аппарат — на Восток Европы и в континентальный охват России с Юга. Тут и открытая материальная и идеологическая поддержка «цветных» революций, парадоксальное внедрение Северо-Атлантических интересов — в Центральную Азию. Всё это не оставляет сомнений, что готовится полное окружение России, а затем потеря ею суверенитета. Нет, присоединение России к такому евроатлантическому альянсу, который ведёт пропаганду и насильственное внедрение в разные части планеты идеологии и форм сегодняшней западной демократии — привело бы не к расширению, а к упадку христианской цивилизации»[3].

И, наоборот, совершенно не оправдался анализ и «стратегический прогноз» В. Третьякова, который брал это интервью у А. Солженицына о «союзе христианских цивилизаций»: «В. Т.: Лично я считаю, что если три главных субъекта евроатлантической (христианской) цивилизации, а именно Североамериканский союз, (Западно) Европейский союз и Восточноевропейский (Российский) союз (или США, СШЕ и Соединённые Штаты России) не заключат стратегический союз между собой (с надгосударственными органами), то наша цивилизация рано или поздно исчезнет» [4].

Итак, стратегический прогноз и соответствующее стратегическое планирование в России может исходить из двух принципиально разных оценок и перспектив, которые имели под собой политико-идеологическую, а не научную основу. Первый подход, который условно можно обозначить как либерально-западнический (но имеющий множество оттенков — от либерально-государственного до откровенно русофобско-либерального), исходит из необходимости и неизбежности «европеизации» России, что на практике означает отказ ее от национальной системы ценностей и национальных интересов. В различные годы этого подхода придерживались как «западники» в Российской империи, так и троцкисты в СССР, горбачевцы и ельцинисты в СССР/России. Сохранился этот подход и в сегодняшней российской элите, преимущественно среди финансово-экономической ее части.

В соответствии с таким подходом стратегический прогноз будет также идеологизирован, но основываться на либеральной идеологии, отрицающей влияние множества факторов на эволюцию ВПО и преувеличивающий влияние макроэкономических тенденций. Собственно говоря, большинство попыток социально-экономического и иного прогнозирования в России носят именно такой характер. Они прошли с конца 1990-х годов эволюцию от полного отрицания возможности и необходимости такого прогноза до вынужденного признания и попыток его формальной подготовки, опираясь исключительно на прогноз макроэкономических тенденций.

Другой подход в стратегическом прогнозировании до сих пор оказывался мало востребованным с советских времен. Этот подход признавал, прежде всего, возможность и необходимость стратегического прогноза и планирования (а, значит, и «возврат» ГОСПЛАНа, чего больше всего боятся либералы), а также необходимость системного анализа и прогноза, где макроэкономические факторы являются лишь частью общего анализа и прогноза действий субъектов МО и ВПО.

На практике это означает, такой анализ и прогноз сделал, например, Пётр Искандеров, старший научный сотрудник Института славяноведения РАН в отношении перспектив ВПО: «Речь идёт о реализации стратегии, которая была взята на вооружение ещё в конце 1980-х и начале 1990-х. Сначала — выстраивание кордона вокруг России посредством государств и регионов Центральной и Восточной Европы, и тогда же их начали активно вовлекать в орбиту НАТО. Это был такой внешний пояс окружения России, предусматривая их отрыв от экономических связей с Россией и переориентировании политической стороны. А внутри этого пояса действительно начал формироваться пояс нестабильности. Цель его — предотвратить отстаивание Россией своих интересов в регионах Восточной и Юго-Восточной Европы, а также посредством этого пояса влиять на ситуацию в самой России, вынуждать её держать в боевой готовности боевые силы и т. д. Здесь целый ряд направлений. Данный пояс должен отрезать те регионы, которые представляют сферу жизненных интересов. Это регион Балкан, Причерноморье, Закавказье. То есть те регионы, где проводятся трансконтинентальные коридоры и маршруты по поставке энергоресурсов» [5].

Действительно, политико-идеологическая основа двух подходов различна. Но речь идет отнюдь не только и даже не столько об идеологии, сколько о методологии. Первый подход в действительности не имеет вообще никакой научной основы и методологии, хотя примеров и попыток «обосновать» его, в том числе методологически, немало. Этот подход исключает фактически главную основу для социально-политического анализа — систему ценностей и национальных интересов, заменяя ее формально «универсальной» системой ценностей и «общими», «гуманистическими интересами».

И, наоборот, второй подход опирается в разработке стратегического прогноза и стратегического планирования на фундаментальные ценностные национальные основы — систему национальных ценностей и национальных интересов. Современные российские реалии во многом зависят от того, каков национальный стратегический прогноз для России или какая существует стратегическая (долгосрочная и общенациональная) идея? Ее фактическое отсутствие, в последние 25 лет, во многом сказывалось на реальном положении дел в стране. И не только в нравственно-культурном или внутриполитическом ключе, но и в социально-экономическом плане. Если у нации нет великой цели, способной объединить и мобилизовать ее ресурсы, то нация обречена, как минимум, топтаться на месте в своем развитии. В качестве примера можно привести 2013 год, который, к сожалению, был отмечен целой серией решений, в результате которых постоянно «снижалась планка» стратегических прогнозов и планирования темпов социально-экономического развития, в том числе роста ВВП страны.

Это свидетельствует как о состоянии мировой экономики, так и экономики страны. Но не только. Это и демонстрация уровня стратегического прогноза и стратегического планирования, ведь тенденции развития мировой экономики в 2011– 2013 годы были хорошо известны. Впрочем, как известны были и проблемы экономики и социальной жизни в России. Если в январе 2013 года ставилась задача «обеспечить устойчивый рост не менее 5%», то уже через 2 месяца прогноз снизился до 3,6%, а в конце года — до 2,9% в базовом сценарии развития на 2012–2030 годы [6].  В начале 2014 года этот прогноз был понижен до нуля, а во втором квартале появилась «осторожная надежда».

Таким образом, результаты краткосрочного прогнозирования в России крайне неутешительны. Мы не можем прогнозировать даже в пределах нескольких месяцев. Снижение темпов роста означает, что резко снижаются бюджетные возможности, а, главное, возможности инвестирования в НЧК, прежде всего в науку, образование и технологии. Причем не только в относительных, но и в абсолютных величинах, что неизбежно отражается на военных возможностях России и ее месте в мире. В частности, прогнозируется, что если тенденции сохранятся, то доля ее ВВП в мире снизится с 4% в 2012 г. до 3,4% (и даже 2,5%) в 2030 г.

Естественно, что подобная динамика отражается и на военной мощи страны в будущем. Конечно, неправильно просто экстраполировать в этом случае сокращение военной мощи России относительно других стран в такой его пропорции, то есть почти в 2 раза, однако очевидно, что эта тенденция не просто важна в долгосрочной перспективе, но и крайне опасна. Особенно на фоне быстрого роста военной мощи новых центров силы и США, темпы которых в последние годы не могут не вызывать опасений. Фактически в последние 15–20 лет произошло изменение в соотношении не только экономических, но и военных сил в мире.

Важно отметить в этой связи, по меньшей мере, два обстоятельства. Во-первых, как видно из долгосрочного прогноза роста ВВП России, в лучшем случае эти темпы роста не будут превышать 3,9–5,3%, что совершенно недостаточно и не соответствует реальному потенциалу роста экономики страны. Во-вторых, с точки зрения обеспечения безопасности такие темпы роста неизбежно приведут к серьезному относительному отставанию России уже не только от нынешних мировых лидеров — США, стран Евросоюза и КНР, — но и от будущих — Индии, Бразилии, Индонезии, Мексики и других государств.

Рис. 2

Наконец, существует немало и других факторов, свидетельствующих о снижении темпов национального развития.

Прежде всего, в области развития национального человеческого капитала (НЧК) [7], что способно непосредственно отражаться на военной мощи России [8]. Так, по оценкам германских ученых и иным, в том числе ООНовским источникам, численность населения России к 2030 году может сократиться на 15 млн человек, а по индексу развития человеческого потенциала (ИРЧП) Россия, по-прежнему, остается в пятом десятке государств.

В самом общем, агрегированном виде, проблема российской экономики представляется следующим образом: «...Уже можно говорить и о некоторой четко складывающейся структуре, формирующей общепризнанный макропоказатель — внутренний валовой продукт (ВВП). Современная структура формирования этого макропоказателя представляется тремя секторами экономики: сельским хозяйством; индустрией; услугами» [9]. Согласно этой модели ВВП каждой страны разделяется на три сектора:

— первичный сектор (аграрный) включающий сельское и лесное хозяйство, рыболовство, охоту;

— вторичный сектор (индустриальный) включающий добывающую и обрабатывающую промышленность, строительство, коммунальное хозяйство, в том числе электро-, газо- и водоснабжение;

— третичный сектор (сектор услуг) включающий торговлю, финансы, недвижимость, связь, транспорт и складское хозяйство. А также информационные услуги, науку и образование, здравоохранение и бытовые услуги, культуру, туризм, управление, оборону.

Ситуация на данный момент сложилась так, что сектор услуг вдруг стал измерителем соответствия национальной экономики современным тенденциям развития. Поэтому этот сектор сейчас объективно можно ставить на первое место. Для анализа соотношения трех секторов экономики различных стран в табл. 1 приведены данные (на конец XX в.), по которым можно судить, какие страны жили преимущественно за счет сектора услуг, какие за счет секторов индустрии и сельского  хозяйства.

Расчет критериев оценки соответствия современным тенденциям и  эффективности национальной экономики некоторых стран [10]

Соответственно, можно определить какая из национальных экономик мира является наиболее отвечающей современным тенденциям. Классическим примером соотношения этих трех секторов представляется экономика США (рис. 3)

Рис. 3

Для определения уровня соответствия  экономической  системы современным тенденциям развития национальной  экономики предлагается вычисление критерия Ксэ по формуле 1:

На наш взгляд, необходимо также определять и эффективность сложившейся структуры экономики, а для этого предлагается вычислять другой критерий Кээ по соответствующей формуле 2:

где Ксж - коэффициент сжатия, Ксэ - показатель уровня современности экономики, вычисленный по формуле (1), объем ВВП на душу населения за определенный календарный год задается в долл. США.

При вычислении интегрального индекса учитывается также и значение коэффициента Кзн занятости населения.

В соответствии с полученными результатами расчета критериев можно предложить три уровня градации критерия соответствия экономической системы современным тенденциям:

— Первый уровень страны со значением Ксэ большим или равным 2 отнесем к классу высокого уровня соответствия экономики современным тенденциям;

— Второй уровень страны со значением Ксэ меньшим 2, но большим или равным 1 отнесем к классу относительного соответствия экономики современным тенденциям;

— Третий уровень страны со значением Ксэ меньшим 1 отнесем к классу недостаточного соответствия экономики современным тенденциям [11].

Следует отметить, что подобное отставание в темпах роста ВВП и качестве экономики и НЧК сказывается не только на уровне технологического развития страны, но и, в конечном счете, на качестве личного состава ВС и ВиВТ. При этом мы пока что не можем ни делать достоверные стратегические прогнозы, ни концепции долгосрочного развития. Это означает, что наши возможности в области стратегического планирования также очень условны. Это хорошо видно на примере состояния стратегического прогноза и планирования в ключевых отраслях, определяющих уровень современного этапа технологического развития — информационных технологий. По оценке экспертов, проанализировавших Стратегию развития IT до 2020 года, например, «Долгосрочное планирование в IT — сравнительно новое для России явление. «Дорожная карта» развития IT-отрасли, во многом послужившая основой для программного документа Минкомсвязи, была принята лишь в июле 2013 года.До этого развитием информационных технологий чаще занимались непрофильные ведомства: Минобразования, Минфин и Минэкономразвития.

Чтобы перечислить официальные документы, целиком и полностью посвященные именно информационным технологиям, хватит пальцев одной руки. Все они — и утвержденная Владимиром Путиным в 2008 году концепция развития информационного общества, и получившая одобрение Дмитрия Медведева в 2011 году стратегия инновационного развития — имели скорее социальную, нежели технологическую направленность. В основном они предлагали с помощью IT повысить качество образования, медицинского обслуживания и общей правовой грамотности населения» [12].

 

ПОЛНОСТЬЮ С ТЕКСТОМ ПЕРВОГО ТОМА НОВОЙ КНИГИ

«СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПРОГНОЗИРОВАНИЕ И ПЛАНИРОВАНИЕ ВНЕШНЕЙ И ОБОРОННОЙ ПОЛИТИКИ»,

ПОДГОТОВЛЕННОЙ КОЛЛЕКТИВОМ ЦЕНТРА ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ МГИМО

ПОД ОБЩИМ РУКОВОДСТВОМ ПРОФЕССОРА, Д.И.Н. А. И. ПОДБЕРЕЗКИНА

МОЖНО ОЗНАКОМИТЬСЯ ЗДЕСЬ.


1.      Братские народы: как украинцы и россияне относятся друг к другу. И как изменились взаимоотношения с начала конфликта между странами/ http://viperson.ru/wind.php?ID=672590

2.      См. подробнее: Подберезкин  А. И. Военные угрозы России. М.: МГИМО(У). 2014.

3.      Третьяков В. Т. Интервью с А. И. Солженицыным для еженедельника «Московские новости» от 28 апр./4 мая 2006 г.

4.      Там же.

5.      Искандеров П. Россию затягивают «поясом хаоса» / Эл. ресурс: Правда.ру. 2014. 24 мая / http://www.pravda.ru/video/news/14558.html

6.      Гринберг Р. Опасный пессимизм // Российская газета. 2014. 24 января. С. 1

7.      См. подробнее: Подберезкин А. И. Национальный человеческий капитал ТТ. I–IV. М. МГИМО(У). 2011–2013 гг.

8.      См. подробнее: Подберезкин  А. И. Военные угрозы России. М.:  МГИМО(У). 2014. С. 187–224.

9.      Касаев  Б. С., Разаков  А. А. Маркетинговые аспекты регулирования развития экономических систем на основе трехсекторной модели формирования структуры ВВП. Научные труды Вольного экономического общества России. 2013. Т. 179. С. 40 / http://www.iuecon.org/2013/179-veor.pdf

10.    Там же, С. 42.

11.    Там же.

12.    Дмитриев Д. Степанов В. Чиновник цифрами играл / Эл. ресурс Лента.ru. 2013. 11 ноября / http://lenta.ru/articles/2013/11/15/strategy

31.03.2015
  • Эксклюзив
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Глобально