Ошибки стратегического планирования или государственного управления?

В условиях неопределенности многих тенденций и процессов внешней среды и довольно частого дефицита времени политика ряда государств, утративших стратегическую ориентированность, приобретает реактивный характер в соответствии со складывающейся ситуацией[1]

Авторы работы «Основы стратегического планирования»

 

Реализация СВО на Украине в 2022 году показала существенные ошибки в стратегическом планировании (СП) и государственном управлении, некоторые из которых носили принципиальный характер. Общее впечатление таково: если стратегическое прогнозирование и планирование в области развития ВС и ОПК – худо-бедно – возвращалось в Россию с начала нового века, то эффективные механизмы реализации намеченной национальной стратегии так и не были созданы вплоть до 2022 года[2]. Так, ошибки в СП развития ВС и ОПК, которые вытекали из ложного предположения о том, что будущие войны перестанут быть длительными и массовыми, привели к ограниченным возможностям контрактных Сухопутных сил и ВВС и очень скромным возможностям ОПК производить большие серии ВВСТ.

Но еще хуже оказались ошибки в государственном и военном управлении, которые проявились в первые недели СВО – недооценка противника, переоценка собственных возможностей, неверные военные решения, издержки нормативно-правового регулирования ОПК и в целом экономики, особенно наших «финансовых гениев» т.д.

Это положение в ВС и ОПК в полной мере соответствовало более общей тенденции в развитии качества управления государством в эти годы не только в социально-экономической, но и в финансовой, и в других областях[3].  Особенно в области технологической и промышленного производства[4].  Уже не раз было признано, что как импортозамещение, так и сохранность ЗВР останутся глобальными историческими ошибками власти, иллюстрирующими недееспособность некоторых её институтов к 2022 году.

В.В. Путин был вынужден лично участвовать в решении частных управленческих задач промышленности. Так, в сентябре 2022 года было проведено совещание с руководителями предприятий ОПК, на котором были утверждены многие инициативы, направленные на исправление ситуации[5], а через неделю президент сформулировал более широкую задачу – замещение иностранных партнеров в промышленно-технологических процессах уже всей промышленности. "Нужно, чтобы в основе всего лежали именно наши отечественные разработки. Потому что, и вообще нужно к этому стремиться и делать это уже как можно быстрее, потому что когда вчерашние иностранные партнеры решат вернуться, а когда-нибудь это произойдет, нужно, чтобы рынок был занят нашими производителями", - сказал Путин. Иными словами, речь идет уже об изменении отношения к отечественным производителям, которого добивались несколько десятилетий безуспешно. Это не просто коррективы в промышленную политику, но и в идеологию, и в финансовую политику правительства.

Очень важно то, что подобные изменения неизбежно ведут к изменениям в политике инвестиций и структурной политики промышленности. Президент отметил, что сейчас на рынке есть временной лаг, которым нужно воспользоваться."Если бы не было необходимости, то об этом бы сейчас и не говорили. Эту необходимость создали сами наши партнеры. Ваши основные акционеры под санкциями? Ну вот... так им и надо. И предприятия, значит, не должны испытывать трудности[6]", - сказал Путин, акцентируя внимание на том, в частности, что идея единой цифровой платформы хороша, но вся база должна быть отечественной.

Подобные изменения в промышленной политике и ОПК в 2022 году стали полнее учитывать военно-политические и международные мировые реалии. Так,  в военно-политической области стратегическое планирование (СП) России до 2022 года опиралось на самые разные принципы (прежде всего, принцип сохранения макроэкономической стабильности даже за счет снижения темпов роста промышленности), но в минимальной степени учитывало нарастающие опасные тенденции развития ВПО в мире[7].  Это немедленно сказалось в ходе реализации СВО на Украине в 2022 году, к которой по большому счёту Россия оказалась не вполне готовой ни с финансовой (потеря огромны активов), ни промышленной (зависимость от западных технологий), ни военной (существенные недостатки в ВСТ, военном командовании) точек зрения, но, главное, – политико-идеологических, информационно-когнитивных возможностей, по которым на первом этапе СВО был очевидный проигрыш российских СМИ. 

Во многом недостаток в СП России и государственного управления был связан с очевидным отставанием в социально-экономической области (растущим уровнем бедности, инфляцией) и отсутствием общепринятой национальной стратегии, в том числе (и прежде всего) в политико-идеологической области. Здесь, как в эти же годы в США, наблюдался очевидный внутренний кризис, который по понятным причинам не хотели замечать и признавать ни в США, ни в России. Если в США это был кризис в межнациональных отношениях и социальном положении белых рабочих и малообеспеченных граждан[8], то в России – инфляция, медленный рост, фактически стагнация экономики, коррупция, остатки либерализма в культуре, образовании, науке.

Отдельно следует сказать о крайне негативном последствии провала политико-идеологической работы, которая неизбежно становилась заложником не справедливой социальной системы и распределения доходов. Патриотизм, как минимум, должен основываться на понимании, что Родина одинаково хорошо относится ко всем своим гражданам, а не только самым богатым и успешным, составляющим абсолютное меньшинство. Но это меньшинство не только пользуется всеми благами, но и агрессивно насаждает свою систему ценностей, в том числе откровенно пренебрегающую интересами большинства, иногда даже издевательски.

СВО отнюдь не решила этих противоречий. В значительной степени частичная мобилизация была направлена на те социальные слои общества, которые отнюдь не были благополучны в социальном плане – участники ВС и «горячих точек», которые до 35 лет отслужили в армии, - но которые меньше других социальных категорий граждан выиграли в новой социально-экономической реальности. Доминирующей тенденцией среди привилегированных слоев стал конформизм, который никак не совместим с «издержками СВО».

Огромное значение имелао откровенное нежелание значительной части правящей элиты адекватно оценивать ситуацию в мире: реалистичные оценки МО-ВПО В.В.Путина порой разительно расходились с оценками представителей правящей элиты,  а, главное, их деятельностью, образом жизни, который откровенно был ориентирован на западную систему ценностей. По сути дела, вплоть до 2014 году  в правящей элите существовало открытое заблуждение в оценке мирового ВПО как «благополучное», а иногда даже как «исключительно благоприятное»[9]. Эти настроения откровенно доминировали в научной и образовательной среде, которая в значительном своем большинстве была не просто заражена конформизмом, но и откровенно благоденствовали в существовавших социально-экономических условиях. В политических и научных «сообществах» оппозиция СВО была достаточно откровенна. В особенности в тех «политологических» группах, где пользовались некоторыми преимуществами международного сотрудничества – грантами, командировками, оплаченными публикациями и пр.

Более того, даже после обострения и эскалации отношений с Западом значительная часть правящей элиты России продолжала открыто ориентироваться на Запад. Очевидно, что при такой оценке состояния ВПО и неизбежном благоприятном стратегическом прогнозе было трудно точно формировать задачи для напряженного военного строительства и вносить изменения в военное искусство[10]. Складывалось устойчивое впечатление, что деятельность государства и некоторых его институтов носила откровенно показушный, «парадный» характер. Нередко, например, говорили, что «заслугой С. Шойгу было проведение 19 парадов», а производство новейших ВВСТ – «мультяшный характер». Снижение военных расходов в 2019–2021 годах объяснялось, например, прежними массированными инвестициями и пр., хотя цены на ВВСТ для ОПК искусственно занижались, а НИР практически перестали финансироваться, оставив минимальные расходы на ОКР, которые, как правило, предусмотрительные руководители ОПК финансировали за счет предприятий.

Мой личный опыт участия в многочисенныфх мероприятиях с военными на круглых столах, конференциях и симпозиумах говорил в пользу того же, но, прежде всего, упорного нежелания организаторов видеть и говорить о недостатках, поспешности и стремлению к «позитивному» отображению реалий, скорее доложить об успехах.

Это было связано в том числе и с укоренившейся практикой «ручного управления», когда многие решения принимались на основе субъективных оценок, без обсуждения и поиска наиболее эффективных вариантов. Надо признать, что существовавшее «ручное управление» в России фактически сохранилось даже после того, как Россия с трудом выбралась из системного кризиса 90-х годов. «Правление А. Сердюкова» породило огромное количество системных ошибок, в частности, необоснованной уверенности в том, что войны с крупным противников перестали быть реальностью. Это, в свою очередь, привело не просто к сокращению численности ВС, но и многих других ошибках, например, ликвидации баз, ремонтных подразделений, кадрированных частей и пр. элементов структуры, обеспечивающих быстрое увеличение возможностей ВС. Именно с эти столкнулась Россия и её система управления в ходе СВО, которая привела в сентябре 2022 года к мерам по «частичной» мобилизации.

Позже С.К. Шойгу назовет 2004 год рубежом, с которого начинается планомерная работа, но он не скажет, что как все элементы планирования, так и механизмы реализации этого стратегического планирования до настоящего времени находятся в состоянии «создания»[11]. Это процесс очевидно затянулся, т.е.государственное управление в ВС и ОПК оказалось на практике таким же малоэффективным как и во всей стагнирующей экономике страны.

Надо сказать, что с конца 80-х годов прошлого века шел процесс сознательного девальвирования значения стратегического планирования в ОПК, – от полного отказа в 90-е годы до фактического саботажа при президенте Д. А. Медведеве и министре обороны А. Севрюкове[12].  Этот процесс развивался в единственной области – нормативно-правовой, - которая генерировалась Советом Безопасности РФ, но дальше которой, не смотря на все усилия, дело не двигалось. «Ускорение» начиналось только после личного вмешательства Президента РФ, которое неизбежно носило временный и не системный характер. Дальше процесс реализации решений переходил на уровень главных исполнителей, которые с разным успехом продвигали то или иное направление, но которые в принципе не могли пересилить системное негативное влияние либералов в правительстве. Другими словами, процесс эффективного управления не носил системный характер.

Этот факт, в частности, в мягкой форме признает бывший заместитель секретаря Совета Безопасности РФ В.П. Назаров: «Говоря о перспективах развития системы стратегического планирования в Российской Федерации, следует отметить, что в институциональном плане (подч. А.П.) эта система создана. Есть определенные законодательством силы, средства и органы, налажена системы управления, сформирована нормативно-правовая база, поэтому серьезной перестройки сложившаяся система не требует. Как представляется, необходимо не наращивание управленческих структур, а совершенствование общей координации процесса стратегического планирования на основе единства целеполагания, установления четких алгоритмов взаимодействия участников и процедур в рамках установленных циклов и этапов стратегического планирования»[13].

Понятна аккуратность В.П. Назарова, но признание им необходимости «общей координации», «единого целеполагания», «четких алгоритмов взаимодействия» «в рамках циклов и этапов» говорит в пользу того, что единой эффективной системы государственного управления нет. В лучшем случае – «заложена нормативно-организационная основа». Что проявилось немедленно в условиях кризиса развития СВО на Украине.

Автор: А.И. Подберезкин