Вероятность сохранения существующей парадигмы «государственного либерализма»

Военное искусство, прежде всего и главным образом оперативное искусство и стратегия, впало в летаргический сон, а по некоторым направлениям и активно деградирует[1]

И. Попов, М. Хамзатов, бывшие помощники НГШ ВС России

При всей исключительной важности военных действий для существующей политики России, необходимо помнить, что мы находимся в процессе более широких и масштабных – внешних и внутренних – изменений и смены доминирующих общественно-политических парадигм.

В 2022 году сформировалось неустойчивое равновесие между доминирующими в обществе парадигмами развития и обеспечения безопасности страны, которое также примерно соответствовало соотношению сил в правящей и интеллектуальной элите – 70% к 30% в пользу развития парадигмы национальной стратегии. Это относительное равновесие было неустойчиво и в решающей степени зависело от личности В.В. Путина и части его окружения, что очень хорошо понимали на Западе, где стремились максимально ослабить (а лучше всего устранить) эту часть правящей элиты, вернув развитие России в прозападное, подчиненное системе западно-либеральных ценностей, русло. Смена парадигм означала бы неизбежную смену стратегий и политики страны.

Как уже говорилось ранее[2], национальная стратегия и весь процесс стратегического планирования в стране вытекают из доминирующей в обществе и правящей элите политико-идеологической парадигмы[3]. Изменения в доминирующей парадигме, а, тем более, смена паригмы, немедленно и непосредственно сказываются на национальной стратегии и её стратегическом планировании[4].

Во многом, а иногда даже и в основном, смена парадигм обусловлена также радикальными изменениями в состоянии МО и ВПО в мире. Так, например, директор департамента внешнеполитического планирования МИД Алексей Дробинин  заявил в августе 2022 года, что "Независимо от продолжительности и исхода СВО на Украине, уже сейчас можно констатировать, что тридцатилетняя эпоха в целом конструктивного, хотя и небеспроблемного сотрудничества с Западом бесповоротно завершена". По его словам, нынешняя ситуация дает уникальную возможность окончательного освобождения от остаточных иллюзий и вывода России за рамки парадигмы "дружественного поглощения", из раза в раз воспроизводившейся западными коллегами после 1992 года». Понятно, что возвращения к ситуации до 24 февраля в отношениях со странами Северной Америки и Европы не будет"[5], - добавил дипломат. 

Иными словами, налицо пример, когда качественное изменение состояния МО-ВПО ведет к смене или сильному влиянию на изменения в национальной парадигмы. Простой пример – парадигма «всемирной революции», существовавшая в Советской России до середины 20-х годов прошлого века, формировала парадигму и национальную стратегию (не только внешнеполитическую, но и внутриполитическую), направленную на стимулирование развития революционных процессов за рубежом, прежде всего, в развитых странах. Эта парадигма, доминировавшая в СССР до середины 20-х годов, влияла как на стратегию развития страны, так и на структуру управления (когда Коминтерн управлял МИДом и разведкой), и на социально-экономическую политику страны, правящая элита которой надеялась на победу мировой революции.

Другая парадигма – «построение социализма в одной, отдельно взятой стране»,- которую сформировали Ленин-Сталин,- требовала стратегии выживания и даже сотрудничества с империалистическими странами[6].

В России в третьем десятилетии нового века происходил процесс замены парадигмы «государственного либерализма» и «конструктивного сотрудничества с Западом» на близкое с внутриполитической точки зрения, некое, до конца не оформленное представление правящей элиты о новой парадигме как о «патриотической либеральной автаркии», где все определения («патриотический», «либеральный», «автаркия») не вполне соответствуют реалиям, но, тем не менее, дают представление об общей направленности движения. Главное и существенное различие в этих парадигмах это отношение к государственному суверенитету (и позже) и национальной идентичности. Парадигма «государственного либерализма» не ставилась под сомнение (сохранение финансовых властей в России и основ экономической политики после замораживания ЗВР в феврале 2022 г. это подтверждало), но в неё были внесены существенные коррективы частью правящей элиты: в экономической области – в пользу промышленного и технологического суверенитета,- а во внешнеполитической области – окончательный разрыв в «конструктивном сотрудничестве» с Западом.

В итоге получился типично российский гибрид либерализма, патриотизма и «народного авторитаризма», который в истории России случался не раз как при императорах, так и при большевиках. В наилучшем виде – при Александре III и при И. Сталине. Именно при этих правителях России удавалось добиться наибольших успехов, что свидетельствует о жизнестойкости и эффективности такого гибрида.

Отчетливо это движение от одной парадигме к другой обозначилось в 2021-2022 годах под влиянием усиления политики «силового принуждения» Запада, но его стремительное (и для многих неожиданное) оформление в стратегию и политику стало происходить во время проведения специальной операции на Украине. Это объясняется тем, что правящая элита была вынуждена очень быстро принимать решения очень ограниченные сроки, фактически 4-5 месяцев, когда произошло оформление этого курса.

Такой быстрый переход в смене парадигм гарантирует неустойчивость ситуации, которую нужно либо продвигать далее, «забегая вперед», как это происходит в революциях, либо останавливаться, что неизбежно приведет к стагнации и поражению. Если говорить о СВО, - то переговоры и компромиссы неизбежно приведут к поражению той части правящей элиты, которая выступит за этот курс.

Учитывая, что окончательного перехода к новой парадигме в общественном сознании правящей элиты не произошло в 2022 году, а «откат» к прежней парадигме  – вполне реален, необходимо остановиться на последнем этапе в развитии предыдущей, старой парадигмы, которая стала «точкой отсчета» нового движения общественно-политической мысли и стратегического планирования, к которой – есть такая вероятность в истории,- общественно-политическое развитие страны ещё может и вернуться: закон «забегания вперед -  откат» в общественном развитии, как известно, никто не отвергал.

К 2021 году в России  согласились с тем, что стратегическое планирование, как составной элемент государственного управления, обеспечивает выдвижение реальных политических целей с учетом действующих и прогнозируемых вызовов и угроз. Внешне, стратегия и СП в стране выглядят вполне успешными, хотя налицо очевидное ухудшение положения России и стагнация. Стратегия и СП, как известно, завершается разработкой стратегического плана действий[7]. Но в 2020-2021 годах эти планы только этим и ограничиваются. Отсутствует главное – их успешная реализация.

Объясняется эта ситуация тем, что правящая элита, руководствуясь преимущественно либеральными ценностями и интересами сохранения сотрудничества с Западом, игнорирует запросы огромного большинства общества, более 80% которого живут в бедности и даже нищете. То есть базовые национальные интересы в реальности не соответствуют декларируемым политическим целям. Это принципиальное положение стратегии и стратегического планирования, но, в свою очередь, стратегическое планирование само опирается на систему национальных интересов, приоритетов и ценностей, которые формулируются в определенный период времени правящей элитой страны в качестве политических приоритетов, являясь по сути дела действующей парадигмой и моделью развития нации.

Ситуация в этой области в 2022 году осталась по сути прежней: декларации о социальной политике и массовая (порой, крайне навязчивая и грубая) пропаганда не изменили сущности – антисоциальной экономической политики правящей элиты и господствующей либеральной парадигмы. Поэтому наметившееся движение к новой парадигме оказывается не закрепленным на уровне социально-экономических интересов большинства граждан – растущая нищета и инфляция в стране как-то сдерживается патриотическим настроем СВО на Украине, но не может решить эту проблему такими средствами.

Смена парадигмы, как уже говорилось, неизбежно ведет к смене стратегического планирования и стратегии в стране. И, наоборот, сохранение существующей парадигмы, как правило, означает сохранение стратегии, либо её корректировку, не имеющую принципиальное значение. Напомню, что СП в стране закреплено принятием СНБ РФ в июле 2021-го года. И оно сохраняется в том же виде в июле 2022 года, хотя внешние и внутренние условия радикально изменились. Принятие 31 июля 2022 года Морской доктрины РФ, - как развитие СНБ РФ 2021 года,- это подтверждает. Иными словами, смена парадигм не ведет к смене нормативно-правовых документов, ориентированных на прежнюю парадигму, хотя могло бы быть иначе – достаточно вспомнить как в 1991 году сменялась вся нормативно-правовая база РСФСР.

Выше уже говорилось, что развитие национальной парадигмы в России в 20-е годы перешло на стадию «переходного периода». Начало специальной операции ВС РФ, как также говорилось, резко ускорило этот процесс перехода от одной парадигмы развития России к другой. Этот «переходный период», который (по моим прежним оценкам) должен был бы занять 2022-2025 годы[8], по этим обстоятельствам неизбежно сократится до очень короткого отрезка: вероятность того, что он закончится так или иначе к началу 2023 года очень велика.

Но этот процесс отнюдь не означает автоматизма перехода от парадигмы «государственного либерализма» к парадигме «патриотической либеральной автаркии». В.В. Путин, например, неоднократно заявлял о том, что он не хочет, чтобы «Россия превращалась в закрытое общество»[9].  Речь идет, скорее, о независимости от Запада, т.е. сохранения либеральных основ и сильного государственного суверенитета при обеспечении экономической независимости от внешних обстоятельств. Переход к парадигме «патриотической либерально автаркии» может произойти в 2022 году ускоренно и вынужденно, во многом «благодаря» специальной военной операции и политике санкций, но, главное, пониманию выгоды национальной автаркии по сравнению с выгодами либерализма для правящей элиты страны..

Существующая парадигма государственного управления[10] развития России и обеспечения её безопасности, вероятно, сложилась в короткий период 2007–2008 годов как глубокая модернизация горбачевско-ельцинской прозападной парадигмы развития внутренней и внешней политики России. Она ни в коей мере не соответствовала ни задачам разработки эффективной стратегии, на задачам современного стратегического планирования. Нынешняя проблема эффективной национальной стратегии, например, во многом вытекает из прежней практики формального стратегического планирования, когда нормативные документы в реальности не являются ничем иным как формальным бюрократическим номером в архиве. Так, например, в современной СНБ РФ так и не существует механизма её реализации, а сама СНБ в последней редакции 2021 года представляет собой хорошо продуманный, но «безвредный» (а, значит, бесполезный) по сути документ стратегического планирования, которым никто никогда  не руководствуется. Разве только при подготовке таких же документов, формально вытекающих из СНБ РФ.

В результате эта гибридная форма парадигмы, существовавшая с начала 2000-х годов, исчерпала окончательно свой ресурс к концу первого десятилетия нынешнего столетия (стагнация 2009–2020 гг. это подтверждает), обрекая Россию на неизбежное сохранение стагнации и увеличение растущего отставания от Запада в социально-экономической области и постепенное стратегическое отступление (сопровождающееся редкими контратаками) во внешней политике и политике безопасности[11].

Этап стагнации в развитии парадигмы национальной стратегии очевидно затянулся.

Вместе с тем, надо признать, что у части правящей элиты сохранилось ощущение того, что инерция в политике – позитивное явление, которое не требует изменений. Вот как это ощущение описал один из политологов в начале 2021 года в статье: «Пушкин и «Идиот»: как понимать внешнюю политику России», опубликованной на ресурсе «Валдайского клуба»: «Россия явно не испытывает большого стресса по поводу развития международной ситуации, хотя общее содержание доминирующих международных процессов не может не вызывать определённой тревоги. Складывается впечатление, что Россия добилась того, к чему стремилась после выхода из кризиса».

Очевидно непонимание затянувшегося процесса, от которого в 2020-2021 годы Россия существенно теряла, оставаясь под санкциями, с одной стороны, и не переходя к реальной автаркии, - с другой.

И далее: «Первое за двенадцать лет обращение президента России к участникам Всемирного экономического форума в Давосе, прошедшее по видеосвязи, привлекло внимание тем, что российский лидер никого не обвинял, не требовал от партнёров на Западе уважения российских интересов и ценностей и вообще был сосредоточен на вопросах глобальной повестки. Несмотря на сложные отношения России с США и их европейскими союзниками, меры экономического давления и попытки повлиять на российскую внутреннюю политику, сама Москва выглядит достаточно спокойно. Россия явно не испытывает большого стресса по поводу развития международной ситуации, хотя общее содержание доминирующих международных процессов не может не вызывать определённой тревоги. Складывается впечатление, что Россия добилась того, к чему стремилась после выхода из кризиса, связанного с обретением нового качества в мировых делах и внутренней экономической перестройкой»[12].

Эта благостная оценка состояния МО-ВПО и политики России в условиях резкой реальной эскалации военных угроз не случайна. Она вполне соответствует состоянию большинства конформистски настроенного общества и части коллаборационистской правящей элиты[13]. Действительно, даже в условиях санкций и роста враждебности часть правящей элиты страны вполне спокойно относилась к этому состоянию, неизбежно прецуруя его и на будущее. Для неё специальная операция стала неожиданностью и шоком.

Существующая парадигма безопасности России как стратегического противоборства России, в основе которой лежит стратегическое (преимущественно ядерное) сдерживание, таким образом, – также устарела полностью и не может уже соответствовать нынешним реалиям[14]. По очень простой причине: эффективное сдерживание уже не обеспечивается только ядерным оружием. Это стало понятно при разрушении СССР и ОВД, но неизбежно требовало изменений при начавшемся новом этапе наступления уже на базовые интересы – суверенитет и национальную идентичность России.

Если в США при Д. Трампе в 2018–2020 годах доминировало представление о том, что противоборство с Россией рассматривается, как минимум, под углом зрения трех критериев[15]:

– ослабления России;

– возможного нанесения ей военного поражения и получения односторонних преимуществ;

– предотвращения крайних рисков и снижения собственных издержек и ущерба, то в России по-прежнему стратегия национальной безопасности и социально-экономического развития и, как следствие, – противодействия – рассматривается под углом зрения прежде всего предотвращения и отражения военных угроз.

Необходимо было сменить стратегию и перейти от парадигмы военно-силового противодействия агрессии к парадигме национального развития, основанной на управлении национальной безопасностью. Прежде всего, национальным развитием. Причём, - опережающим, в частности, в области технологий (о чём я твержу с конца 80-х годов), и что «открыл» Кириенко. Это означало, что необходимо было переоценить не только стратегию – та была производной во многом от политических установок, – но по-новому пересмотреть цели национального развития, для которых вопросы безопасности были только важной, но всего лишь частью политических приоритетов, стоящих перед правящей элитой.

Как в единоборстве (кстати, К. Клаузевиц не раз использовал этот образ), необходимо перейти от отражения вооруженного нападения к управлению (предсказанию и навязыванию поведения) действия противника[16]. На самом деле для современной России такой подход достаточно революционен. Он требует изменения отношения к политике вообще. Прежде всего, смене приоритетов, которые долгое время носили извращённый и ложный характер – при М. Горбачёве – некая «перестройка» (суть которой за 5 лет так никто и не смог объяснить), при Б. Ельцине – «демократия». Это были не приоритеты, а лозунги, за которыми не стояло ни реального содержания, ни реальной политики, а только борьба за власть. Но и сегодня эти приоритеты четко не сформулированы.

Необходимо заявить о приоритетах[17]. Причём не только во внешней, но и внутренней политике. Более того, прежде всего внутренней и социально-экономической политике. Кстати, именно это сделал в 2018 году Д. Трамп, когда потребовал принять программу промышленно-технологической политики в США, которая исходила именно из внутренних – экономических. технологических и промышленных, а также социальных – приоритетов США. Причём в отличие от российского правительства Д. Трамп, умудрился очень многое сделать уже в первые два года. Во всяком случае, огромная экономика США росла в 2–3 раза быстрее, чем крошечная экономика России.

Таким образом, «переходный период» от одной парадигмы к другой в политике России требует реальной динамики и усиления социальной направленности, что должно быть закреплено в правовых и нормативных  стратегических документах и планах стратегического планирования. Опора только на волю и личную политику В.В. Путина – уже недостаточна потому, что смена парадигм и национальных стратегий требует не только паркетного пиара, но и системной общенациональной работы.

Автор: А.И. Подберезкин


[1] Попов И.М., Хамзатов М.М. Война будущего. М.: Кучково поле, 2019, с. 39.

[2] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Современное мироустройство, силовая политика и идеологическая борьба.- М.: ИД «Международные отношения, 2021, СС.308-359.

[3] Политико-идеологическая парадигма – зд.: доминирующая в правящей элите и обществе политико-идеологическая система взглядов на общественное,экономическое и национальное развитие, тождественное, как правило, той или иной идеологической системе.

[4] Парадигма национальной стратегиизд.: наиболее общие представления (модель) о целях, средствах и способах обеспечения безопасности и развития нации, вытекающие из общественно-политической парадигмы.

[5] МИД: эпоха конктруктивного сотрудничества России с Западом завершена \ ТАСС, 3 августа 2022 //https://tass.ru/politika/15379859?utm_source=yxnews&utm_medium=desktop

[6] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Современное мироустройство, силовая политика и идеологическая борьба.- М.: ИД «Международные отношения», 2021.- 790 с.

[7] Основы стратегического планирования в Российской Федерации /под общ. ред. В.П. Назарова; Д.А, Афиногенов, Н.П. Грибин, В.П. Назаров, Н.Я. Плетнёв, С.В. Смульский.- М.: Проспект, 2015, СС.74-75.

[8] Подберёзкин А.И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года.- М.: МГИМО-Университет, 2015.- 325 с.

[9] Путин В.В. Путин заявил об открытости России // Российская газета, 24.05.2022// https://rg.ru/2022/05/24/putin-zaiavil-ob-otkrytosti-rossijskoj-ekonomiki.html

[10] Парадигма управления – зд.: система концепций, методик и методов, образующих модель постановки и решения проблем управления, принятую в конкретной социально-экономической системе, в том числе в области стратегии и стратегического планирования.

[11] Подберёзкин А.И. Роль США в формировании современной и будущей военно-политической обстановки: монография / А.И. Подберёзкин. М.: ИД «Международные отношения», 2019.- 462 с.

[12] Бордачев Е. «Пушкин и «Идиот»: как понимать внешнюю политику России» 25.02.2021 // «Валдайский клуб»

[13] Байгузин Р.Н., Подберёзкин А.И. Политика и стратегия. Оценка и прогноз развития стратегической обстановки и военной политики России. М.: Юстицинформ, 2021. 768 с.

[14] См. подробнее: Подберёзкин А.И., Подберёзкина О.А. «Переходный период»: главная особенность – «милитаризация политики». Часть III. Научно-аналитический журнал «Обозреватель», 2019, № 6 (353), сс. 57–72; Подберёзкин А.И. Информационно-когнитивное силовое «формирование» правящих элит субъектов военно-политической обстановки в «переходный период» / философия, религия, культура, 2019, № 2 (10), сс. 113–135.

[15] Подберёзкин А.И. «Переходный период» развития военно-силовой парадигмы (2019–2025 гг.). Часть I. Научно-аналитический журнал «Обозреватель». 2019, № 4 (351), сс. 5–25; Подберёзкин А.И. «Переходный период»: эволюция политики военно-силового противоборства западной военно-политической коалиции (2010–2024 гг.). Часть II. Научно-аналитический журнал «Обозреватель», 2019, № 5 (352), сс. 5–21.

[16] См. подробнее: Глава №  1 настоящей работы.

[17] Формальные ссылки на приоритеты в Стратегии национальной безопасности, утверждённой указом В.В. Путина за №  685 от 31 декабря 2015 года, мало что значат.