Роль институтов развития НЧК в Стратегии национальной безопасности субъектов МО–ВПО

 

Специфика НКО и правовые основы их деятельности. Часть II

Двойственность ИР НЧК – практически полную сочетаемость двух часто противопоставляющих функций развития и безопасности – объясняет специфику отношения к ним как к инструментам политики: современная политическая практика показывает, что наиболее эффективными становятся те средства и меры обеспечения безопасности, которые в максимальной степени сочетаются с мерами и средствами национального развития, прежде всего в области НЧК[1]. Это отчётливо видно как в фактической, так и нормативной Стратегии национальной безопасности России. В самом общем виде эти особенности ИР НЧК представлены на рис. 1.

Рис. 1. Институты развития НЧК субъекта МО–ВПО

Вместе с тем, как видно из рис. 1, современная Стратегия национальной безопасности России недооценивает как минимум несколько важных аспектов противоборства.

Во-первых, акцентируя внимание на военной безопасности («Функция 2.2»), причём преимущественно на её военно-технических аспектах (модернизации вооружения, военной и спецтехники – ВВСТ), происходит устойчивая недооценка силовых невоенных возможностей ИР НЧК государства и общества даже в рамках силовой функции, что означает практическую ассоциацию всей военной организации государства только с силовыми (и то не всеми) ИР НЧК. В самые последние годы этот процесс стал приобретать более осмысленный и управляемый характер, в частности, потому что именно государство (в лице администрации) обратило внимание на силовое значение невоенных институтов государства и общества.

Во-вторых, продолжается недооценка возможностей «мягкой силы», которые стали развиваться только в самые последние годы в СМИ, образовании и культуре, но масштабы которых очевидно недостаточны. Мощь Америки во многом объясняется её контролем над 90% СМИ, киноиндустрии, связи и Интернета. Это пример того, как инвестиции в кинематограф и театр, в целом в культуру, являются одновременно инвестициями в развитие и безопасность[2].

В-третьих, сохраняется слабая сочетаемость программ в области развития и безопасности. Так, требование к предприятиям оборонно-промышленного комплекса (ОПК) к 2025 г. выпускать до 50% гражданской продукции явно недостаточны (ведущие корпорации США – до 80%), но и эти требования выполняются формально, потому что финансирование НИР и ОКР в ОПК сокращено, а для реализации этой цели существует единственный способ – увеличение финансирования НИР и развитие новых технологий, т. е. НЧК ОПК.

В-четвёртых, должна произойти национальная мобилизация – идеологическая, организационная, ресурсная, чтобы сконцентрировать не только государственные, но и общенациональные ИР НЧК в интересах развития и укрепления безопасности.

В частности, использовать в этих целях возможности, которые до настоящего времени практически не были использованы, например, в развитии негосударственных ИР НЧК, прежде всего бизнеса и НКО. В этой связи, в частности, необходимо особо сказать об МНПО[3], которые после образования ООН стали стремительно расти и в количественном, и в качественном отношении, усиливая своё влияние как самостоятельных акторов мировой политики.

Так, например, «Гринпис» или ФИФА, другие спортивные и культурные международные организации, не говоря уже о запрещённых террористических и экстремистских типа ИГИЛ[4], стали влиятельными участниками мировой политики, по отношению к которым необходимо вырабатывать эффективную политику и меры противодействия на том же уровне, а не только на уровне государственных ИР НЧК.

По мнению ряда зарубежных исследователей, справедливо такое относительно узкое определение МНПО, в соответствии с которым к нему относятся следующие типы организаций:

– религиозные (например, Всемирный совет церквей);

– учёных (например, Пагуошское движение);

– спортивные (например, ФИФА, МОК);

– профсоюзные (например, МФП);

– Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ);

– Всемирное антидопинговое агентство (ВАДА);

– правозащитные (например, Amnesty International) и др.

Роль подобных организаций возрастает в связи с тем, что их активно используют в интересах своей внешней политики те страны, которым удалось установить в них своё влияние.

Так, позиции экологических МНПО в вопросе строительства «Северного потока – 2» очень показательны.

Соответственно, и по-новому встал вопрос о поиске мер противодействия этому политическому влиянию.

Не секрет, например, что проблемы футбола в целом ряде стран стоят более остро для населения, чем политические или экономические проблемы.

Таким образом, область силового противоборства субъектов МО–ВПО ограничена не только военной областью при стремительно нарастающей условности военной и невоенной областей противоборства, но и участниками противоборства – как военно-силового (ИР НЧК), так и невоенного, но силового, к которым прежде всего относятся НКО (но не все ИР НЧК).

Эта структура инструментов влияния внешней политики субъекта МО – ВПО, состоящих из государственных и негосударственных ИР НЧК, условна представлена на рис. 2.

Рис. 2. Институты ИР НЧК внешней политики субъекта МО–ВПО

Как видно из рис. 2, существуют два наиболее общих комплекса внешнеполитического влияния, которые относятся в целом к категории политики силового принуждения: в явной, открытой силовой форме (вооружённого и невооружённого насилия) и в форме «агитационной», получившей название «мягкой силы»[5]. Им соответствуют ИР НЧК субъекта МО–ВПО.

Так, например, З. Бжезинский очень точно описал влияние ИР НЧК «мягкой силы» США, относя её к части «американской глобальной системы управления» в мире: «Всё вышеупомянутое (влияние на правящие элиты, “притягательность американских принципов и институтов”.– Авт.) подкрепляется широким, но неосязаемым влиянием американского господства в области глобальных коммуникаций, народных развлечений и массовой культуры, а также потенциально весьма ощутимым влиянием американского технологического превосходства...»[6]

На рис. 2 это влияние показано левым верхним блоком. При этом важно подчеркнуть, что культурно-идеологическое влияние этих ИР НЧК США превратилось в откровенное господство американской продукции и рекламу «образа жизни»[7] , которым необходимо противодействовать, как минимум создавая и поддерживая национальные ИР НЧК – театр, кинематограф, СМИ и т. д., включая творческие союзы, спортивные и иные ИР НЧК.

Не секрет, что именно влияние «мягкой силы» США и их союзников на СССР и социалистические страны Европы оказало самое разрушительное воздействие и привело не только к развалу ОВД и СЭВ, но и СССР, последующему кризису на постсоветском пространстве, который не завершился до настоящего времени. Более того, именно вытеснение России и её влияния из постсоветских республик является ближне- и среднесрочной целью западной военно-политической коалиции, что объясняет крайне острую реакцию Запада на провалы части их планов в отношении Украины и Белоруссии, Грузии и Армении, а также среднеазиатских республик. «Равноудалённость» и «разновекторность» как концепции внешней политики являются первым шагом в эволюции антироссийской политики этих государств.

Таким образом, идеи и концепции как форма ИР НЧК, насаждаемые в этих странах,– пример эффективного внешнеполитического средства, которое зарекомендовало себя ещё на этапе превращения восточноевропейских социалистических стран в антироссийские субъекты ВПО.

К сожалению, противодействие этим ИР НЧК как средствам политики «мягкой силы» в России длительное время уделялось мало внимания. За короткий период времени (30 лет) страны Восточной и Центральной Европы (прежде всего их правящие элиты) удалось переформатировать таким образом, что они из бывших союзников СССР/России превратились в непримиримых её врагов: Польша, Чехия, прибалтийские государства стали в «новой» Европе самыми ярыми противниками России, впрочем, а на постсоветской территории это произошло с Украиной и Грузией, в той или иной степени с другими государствами.

ИР НЧК государства и негосударственные институты, включая идеи и концепции, играют очень важную роль в оценке перспектив развития отношений между государствами и всей системы развития МО–ВПО.

Проиллюстрировать этот подход можно на примере КНР и США, чьи государственные ИР НЧК и негосударственные ИР НЧК (преимущественно НКО) выступают важнейшими инструментами внешней политики с учётом понимания, что идеи, концепции и стратегии являются в политике одним из важнейших институтов развития НЧК, а поэтому прямо влияют на отношения между субъектами МО–ВПО.

Так, например, российские авторы, работающие по этой теме[8], отмечают, что «ведущим нарративом дипломатии Китая после окончания холодной войны выступает стратегия партнёрских отношений.

Несмотря на то что сами по себе партнёрские отношения Китая складывались постепенно, на первый взгляд даже хаотично, как новый инструментарий дипломатической практики, их концептуализация и стратегия использования носят инструментальный, релятивистский характер в глобальном сетецентричном измерении.

Стратегия партнёрских отношений нашла своё отражение, например, в труде авторитетного российского китаиста Е.Н. Грачикова, который систематизировал их следующим образом (табл. 1):

Таблица 1. Страны и регионы, с которыми КНР установила партнёрские отношения (1993–2014 гг.)[9]

Подобная систематизация отношений между ИР НЧК различных субъектов МО позволила ему сделать следующий важный вывод: «Если говорить о специфических чертах подхода КНР к заключению военно-политических договоров, то стоит отметить, что зачастую Китаем используется этот дипломатический механизм для демонстрации определённого уровня двусторонних отношений. На данный момент единственным договором, имеющим оборонный характер, выступает договор “О дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи”, подписанный с КНДР в 1961 году. Единственным договором, который учреждал бы международную организацию из стран-подписантов, выступает соглашение “Об укреплении доверия в военной области в районе границы” от 1996 года. Данное соглашение заложило правовую основу для создания ШОС»[10].

Иными словами, дипломатические механизмы ИР НЧК, использованные Китаем, сохраняют ему высокую степень свободы действий, но одновременно расширяют его возможности в областях, представляющих приоритетный интерес: экономике, торговле, логистике.

У этих дипломатических ИР НЧК Китая проявилась ещё одна особенность: после окончания холодной войны Китай особо активно стал наделять двусторонние договоры консультационным характером.

На данный момент консультации в военно-политической сфере предусмотрены в отношениях с Россией, Казахстаном, Киргизией, Таджикистаном, Узбекистаном, Украиной, Туркменией. Стоит отметить, что Китай предпочитает двусторонние договоры многосторонним. Среди многосторонних договоров, в которых участвует Китай, выступает только договор «О дружбе и сотрудничестве в Юго-Восточной Азии» (1976 г.) и соглашение «Об укреплении доверия в военной области в районе границы» (1996 г.). Также стоит заострить внимание, что Китай предпочитает заключать военные договоры с развивающимися странами. Исключение составляет только Россия»[11].

Напротив, особенностью подхода США к заключению договоров в военно-политической сфере выступает предпочтительное наделение всех двусторонних и многосторонних соглашений оборонительным и консультативным характером. Многосторонние соглашения имеют ярко выраженную региональную (и интеррегиональную) направленность.

Среди таких многосторонних соглашений стоит выделить Межамериканский договор о взаимной помощи (1947 г.), который нацелен на поддержание мира и безопасности в Северной и Южной Америке, а наиболее важным является Североатлантический договор (1949 г.) о создании НАТО.

Помимо стран – членов НАТО США поддерживают отношения с государствами, представляющими в силу географического расположения, материального потенциала или веса в региональных процессах стратегическую значимость для США. Ценность данных стран для внешнеполитической стратегии США подчёркивается присвоенным им статусом «основного союзника, не входящего в НАТО».

На данный момент такой статус имеют Австралия, Аргентина, Афганистан, Бахрейн, Бразилия, Египет, Израиль, Иордания, Республика Корея, Кувейт, Марокко, Новая Зеландия, Пакистан, Таиланд, Тунис, Филиппины и Япония. США наделяют отмеченные государства правом получения займов на материалы или оборудование для совместных разработок и испытаний. Кроме того, они могут заключать соглашения с Соединёнными Штатами о совместном обучении ВС на двусторонней или многосторонней основе, а также имеют право размещать принадлежащие США запасы военного резерва на своей территории за пределами военных объектов США.

Среди таких ИР НЧК России огромное значение для силового противоборства имеют идеи и концепции.

Так, анализируя мотивы Гитлера при нападении на СССР, Б. Лиддел Гарт подчёркивал: «Гитлер постоянно думал об уничтожении Советской России. И его идея была не просто соображением целесообразности в достижении честолюбивых замыслов; антибольшевизм был его самым глубоким эмоциональным убеждением»[12].

Через 50 лет именно такими же мотивами руководствовалась и правящая элита США. Как писал З. Бжезинский в 90-е годы, «сможет ли она [Америка] предотвратить появление на международной арене доминирующей... державы, [этот вопрос] остаётся центральным»[13].

Противники России – субъекты западной военно-политической коалиции, входящие в неформальную «широкую западную коалицию», к которой относятся не только тихоокеанские и даже арабские страны, но и некоторые нейтральные государства (например, страны Северной Европы).

События последних десятилетий, начиная с массовых выступлений в СССР «демократической оппозиции» до попытки захвата конгресса США 6 января 2021 г., показали, что среди силовых инструментов политики появились новые, негосударственные средства достижения политической победы – СМИ, социальные сети и НКО, которые до настоящего времени не рассматрива лись в качестве главных силовых средств военной организации государств[14]. В то же время их значение радикально изменилось в последние годы.

Так, если на реформы полиции в Молдавии потратили 70 млн евро, юстиции – 110 млн, образования – 50 млн, то на НКО было выделено 127 млн. Сегодня только по заказам ЕС – 150 млн евро, не считая структур Дж. Сороса[15].

Данная тенденция была обозначена ещё в 2018 г. в документах стратегического планирования США[16].

Это стало той реальностью, которую не учитывать нельзя.

Как справедливо заметил старший советник The RAND Corporation М. Дж. Брайан, «6 января – день, который следует запомнить в календаре насильственного сопротивления федеральному правительству. После фиаско в среду вышли стойкие приверженцы, чьи фантазии об украденных выборах всё ещё подпитываются. Теперь они могли воодушевиться своей успешной конфронтацией: они выиграли битву за Капитолий. Продолжающееся глубокое чувство обиды в сочетании с нереалистичной оценкой собственной силы – всегда плохая комбинация. Неповиновение нелегко вернуть в коробку. События среды могут заставить протрезветь некоторых ранее подстрекательских политических лидеров, но для самозваных патриотов, триумфально шагающих по коридорам Капитолия, любые слабые осуждения со стороны таких политиков могут только усилить их чувство предательства и укрепить их решимость... Мы вступили в новую эру»[17].

Авторы: Боброва О.В., Подберезкин А.И., Подберезкина О.А. 

Статья была опубликована в журнале “Обозреватель - Observer” №8 за 2021г.

 

>>ЧАСТЬ I<<

 

>>ЧАСТЬ III<<


[1] Именно на этот аспект сделал акцент В. В. Путин, выступая с программной речью 19 июня на ХХ съезде партии «Единая Россия» (ТАСС. 2021.19 июня).

[2] Государство даже при ограниченных возможностях финансирует ряд антигосударственных спектаклей, фильмов и прочих мероприятий.

[3] МНПО (Международные неправительственные организации – Non-governmental organizations) – разновидность международных организаций, которые представляют собой нетерриториальные образования, отвечающие трём критериям: во-первых, им присущ международный характер состава и целей; во-вторых, частный характер учредительства; в-третьих, добровольный характер деятельности. Важной характеристикой является, как правило, некоммерческий характер деятельности.

[4] Террористическая организация, деятельность которой на территории Российской Федерации законодательно запрещена.

[5] Нередко к средствам и мерам «мягкой силы» ошибочно относят и некоторые средства и меры силового принуждения: навязывание форм образования или чуждых культурно-религиозных форм, например, системы финансирования или организации образования, оценки научных трудов по западным критериям, контролируемыми западными ИР НЧК, в частности, SCOPUS.

[6] Бжезинский З. Великая шахматная доска. М.: АСТ, 2020, с. 50.

[7] По некоторым оценкам, до 80% кинопродукции и СМИ контролируется ИР НЧК США

[8] Дегтерёв Д. А., Никулин М. А., Рамич М. С. США vs КНР: контуры глобальной конкуренции. Краткое содержание методологии исследования. Доклад-презентация в Центре военно-политических исследований МГИМО МИД России. М.: РУДН, 2021, июнь // URL: www.eurasiandefence.ru.11/06/2021

[9] Грачиков Е. Н. Стратегия партнерских отношений КНР: практика и её концептуализация // Мировая экономика и международные отношения. 2019. Т. 63. № 3. С. 88.

[10] Там же.

[11] Там же.

[12] Лиддел Гарт Б. Вторая мировая война. Очерк / пер. с англ. М.: Воениздат, 1976. С. 9.

[13] Бжезинский З. Великая шахматная доска. М.: АСТ, 2020 с. 13.

[14] Подберёзкин А. И., Чирков М. А., Чистяков М. С. Технологии «Цветных революций». Инструмент смены «неугодных» режимов: генезис сетевой трансформации // Свободная мысль. 2019. № 3.

[15] Халдей А. НКО как апофеоз политической коррупции // ИА «Регнум». 2021. 16 февраля // URL: https://rеgnum.ru/news/polit/3180268/16/02/2021

[16] Summary of the National Defense Strategy of the United States of America. Wash. Jan., 2018.

[17] Брайан М. Дж. Битва за Капитолий // РЭНД. 2021. 21 января.

 

>>Часть I<<