Вооруженные силы как один из основных параметров развития России

Развитие России и её Вооруженных сил после 2025 года просматривается достаточно определенно, если исходить из существующей (сложившейся в 2017–2018 гг.) динамики, т.е. просто-напросто экстраполировать эти тенденции на период после 2025 года.

Делать этого, однако, категорически нельзя, хотя развитие ВВСТ и Вооруженных сил России и имеет устойчивую инерционность, потому, что изменение ВПО в негативную сторону, как уже не раз говорилось, будет сильным и практически неизбежным.

К середине 2020-х годов Россия выполнит в основном свою программу модернизации ВВСТ и ВС, что позволит ей обеспечить минимальный уровень военной безопасности и защиты суверенитета страны, однако еще до окончания цикла, в 2018–2021 годы, перед ней возникнут новые вызовы и угрозы, связанные с технологическими прорывами Запада и Китая.

По мнению курирующего ОПК вице-премьера Д. Рогозина, состояние и перспективы ВВСТ России следующие: «В 2012 году исполнение гособоронзаказа было несравнимо хуже, чем сейчас, примерно 81% от его объема. А, например, ВДВ вообще имели всего 2% современного оружия. Надо было начать оперативно и системно перевооружать именно те виды и рода войск, которые в случае потенциального конфликта будут задействованы первыми. Для этого нужно было наладить диалог между заказчиком и исполнителем, а также предоставить правительству роль арбитра. Еще до моего прихода в правительство разворачивались баталии по заключению контрактов в интересах ВМФ: например, контракт на серию ПЛАРБ «Ясень» смогли согласовать лишь после вмешательства президента. Я инициировал создание советов ВПК — по космосу, по авиации, по судостроению и т.д. Это придало ВПК тот смысл, ради чего она и была образована в 1957 году: мы собрали в условиях новой экономики единую кооперацию в интересах заказчиков.

Мы привели в порядок законодательство. Ранее все контрактовалось по 44-му Федеральному закону, где цены фиксировались и никак не пересматривались: экс-министр обороны Анатолий Сердюков, естественно, активно этим пользовался, чтобы заставлять промышленность идти на снижение цены, порой запредельное, без компенсации в будущем.

Мы считали, что надо эту систему изменить, поскольку контрактация гособоронзаказа — это весьма специфичная вещь. Так появилась новая нормативно-правовая база, ее основой стал закон № 275-ФЗ «О государственном оборонном заказе». Фактически, было введено госрегулирование цен на продукцию, определен перечень положений в сфере государственного оборонного заказа, нарушение которых влечет за собой уголовную и административную ответственность (соответствующие изменения были введены в УК и КоАП), а также установлены принципы контроля и полномочия контролирующего органа в сфере гособоронзаказа. В 2015 году эта система дополнилась банковским сопровождением госконтрактов, заключаемых Минобороны РФ, а в 2017 году введено уже казначейское сопровождение. Все это дало результат: предварительные итоги выполнения ГОЗа в части оснащения вооруженных сил свидетельствуют, что общий показатель его выполнения будет не ниже 97,5%.

— Новая госпрограмма вооружения уже принята?

— Да, документ подписан президентом. Изначально ГПВ должна была быть принята в 2016 году, однако из-за событий 2014 года,

связанных с падением цен на нефть и валютными скачками, финансово-экономический блок правительства не смог выдать точный макроэкономический прогноз. Минобороны выступило с инициативой отложить ее принятие до стабилизации ситуации, тем более что нынешняя ГПВ действует до 2020 года. Президент на заседании ВПК идею поддержал. Это было мудрое решение.

— В чем ее отличие от предшественницы?

— У ГПВ-2020 была проблема: когда на перевооружение были выделены необходимые средства, промышленности и оборонной науке после долгих лет томительного ожидания реального дела захотелось всего и сразу. Считается, что новая система оружия — это 30% нововведений на базе уже проверенных решений. Но когда десятилетиями не закупалось новое оружие, не финансировались перспективные разработки, оборонка попыталась с нуля создать все совершенно новое. Как пример приведу создание головного фрегата «Адмирал Горшков» — на нем все новое. И получается, что все эти новые системы — ударное ракетное вооружение, противоракетное вооружение, силовая установка, локация и прочее — требуют испытаний, доводки до ума. Одни испытания мешают другим, а сам боевой корабль превращается в полигон для отработки этого всего нового, что, естественно, задерживает его сдачу ВМФ. В новой ГПВ таких примеров, надеюсь, уже не будет.

Ну и конечно, колоссальное отличие в том, что в последние месяцы проект ГПВ корректировался на основе вводных, полученных в Сирии. Была проведена комплексная оценка оружия и техники в боевых условиях, оценивалась эффективность боевого применения новых систем и комплексов при экстремальных внешних факторах.

Прежде всего, это касается температурных режимов, статических и динамических показателей запыленности. Всего было задействовано более 200 типов вооружений и техники. Робототехника, интеллектуальные системы, ударные и разведывательные БПЛА, защита самолетов от огневого поражения — все это есть в новой ГПВ. … Высокоточные боеприпасы. При ведении боевых действий в городских условиях использование неуправляемых боеприпасов чревато потерями среди мирного населения, что приводит к росту поддержки боевиков. Чтобы этого избежать, нужно, как говорят охотники, бить белке в глаз: лучше один дорогостоящий прицельный удар, чем сто ударов без разбора.

При этом нельзя закрывать глаза на наращивание силового потенциала НАТО, на реализацию США концепции «глобального удара», на намерения разместить оружие в космосе, а также на развертывание стратегических неядерных систем высокоточного оружия. На все это у нас будет достойный ответ, поверьте.

На периодической основе в Хмеймиме и Тартусе были бригады специалистов более чем от 50 предприятий. По ПАКФА ситуация следующая: первый этап испытаний завершен, проведенная работа позволила подтвердить правильность принятых решений в части планера, комплекса бортового оборудования, обеспечивающих систем и оборудования, авиационных средств поражения. Второй этап завершится в 2019 году. Тогда же военные получат установочную партию для подключения к программе испытаний. По «Армате» идет изготовление и проведение предварительных испытаний унифицированной межвидовой тяжелой гусеничной платформы. Госиспытания и поставка опытно-промышленной партии намечены на 2019 год. К 2021 году доля современных вооружений и техники в войсках вырастет до 70%»[1].

Усилия США и Китая, четко обозначившиеся в 2017–2018 годах, свидетельствуют о том, что после 2025 года масштабное соперничество в военно-технической области между странами-лидерами ЛЧЦ только усилится[2]. При этом резко увеличатся не только возможности США (которые будут отражать приоритеты военной политики Д. Трампа)[3], но и Китая, Индии, Японии и других новых экономических лидеров.

Таких, например, как Республика Корея. Подобные изменения уже можно прогнозировать на долгосрочную перспективу в таких областях, как, например, военно-морские силы, где уже сегодня ориентировочное представление можно иметь на 20–30 лет.

В частности, определенное представление о расстановке сил в ВМС в будущем может дать «срез» по такому критерию, как основной класс боевых судов — эсминцев — различных государств, где отчетливо выделяются три группы: «старые» индустриальные лидеры (США, Великобритания, Япония и др.), «новые» (Китай, Индия, Республика Корея) и «бывшие» (Россия и др.) государства. Окончательные оценки степени соответствия эсминцев стран мира боевому предназначению в вероятных условиях боевого применения приведены в следующей таблице:

Таблица 1. Рейтинг эсминцев по степени соответствия боевому предназначению в вероятных условиях боевого применения[4]

Анализ свидетельствует о том, что в наибольшей степени соответствуют условиям вероятного боевого применения в возможных конфликтах современности американский «Орли Берк», британский «Дэринг» и корейский «Король Седжон Великий». Причем в локальных войнах последний лидирует, существенно превосходя даже «американца». Эта тройка идет с большим отрывом от ближайших конкурентов — китайского проекта 052D, российского «Чабаненко» и индийского «Дели». Первый из них, чуть превосходя нашего и «индийца» в локальных войнах, столь же незначительно уступает обоим в крупномасштабных.

Надо отметить, что три лидера рейтинга, а также китайский 052D относятся к новейшим, созданным по концепции 2-го послевоенного поколения, тогда как следующие за ними наш проект 1155.1 и «Дели» — высшие достижения среди кораблей-предшественников.

Можно предположить, что растущее отставание российской фундаментальной науки и технологий, которое усугубляется свертыванием НИР и ОКР в оборонной промышленности (и без того очень ограниченных с конца 1980-х годов) неизбежно приведет к ситуации, когда последующие поколения видов и систем оружия после 2025–2030 годов будут качественно уступать не только американским, но и китайским и даже индийским образцам[5].

На мой взгляд, в настоящее время можно сделать два принципиальных вывода относительно развития ВВСТ после 2025 года:

Во-первых, если говорить о собственно ВВСТ, то сказанное означает, что именно период до 2025 года должен стать в российском ОПК решающим периодом развертывания новых ОКР, в том числе

принципиально новых, на базе которых можно будет закладывать новые программы ВВСТ после 2030 года. Важно помнить, а не игнорировать постоянно, что особенностью нынешнего этапа мирового экономического развития является смена доминирующих технологических укладов. Именно в этот период формируются новые экономические и технологические вектора развития и происходит становление новых экономических лидеров[6].

Сказанное имеет прямое отношение к развитию Вооруженных Сил Российской Федерации и национального ОПК, которые могут сохраниться в числе стран-лидеров, либо постепенно уступить свое мест к 2025–2030 годам другим странам сначала в ОКР, а затем и в качестве ВВСТ.

Во-вторых, требуется предусмотреть ту исключительно важную роль, которую в будущем будут выполнять силовые, но не традиционные военные инструменты принуждения, в частности, информационные, когнитивные, социальные, культурные и иные, которые будут по свое эффективности превосходить собственно военные средства.

Сказанное означает, что планирование в ОПК России должно учитывать возможный долгосрочный характер изменений ВПО и отдельных аспектов развития человечества, т.е. необходимо планирование не на 10, а на 15–20 лет, которое должно быть обеспечено финансированием НИР и ОКР на долгосрочный период. Соответственно и ГОЗ должен быть разделен на две части — «текущую» (до 10 лет) и «перспективную» (15–25 лет). Во второй части должны быть собраны наиболее перспективные научные исследования и ОКР на долгосрочную перспективу.