Чем продолжительнее будет вооруженная борьба.., тем всё более решающим фактором для исхода войны может оказаться идеологическая и экономическая война[1]

В. Кейтель, гитлеровский фельдмаршал

 

В традиционной истории эта взаимосвязь между сценариями развития МО и ВПО, а также роль сценариев развития СО выглядела достаточно просто: победа «больших батальонов» – в конечном счете обеспечивает достижение политической победы, хотя реальная история войн знает немало скрытых деталей, которые ставят, как минимум, по сомнение эту логику. Простой пример: 12 марта 1938 года войска Германии триумфально вошли в Австрию, хотя, как вспоминал позже начальник военной разведки А. Шелленберг, «силы, которыми в то время располагал Гитлер были ничтожны… Счастье Гитлера что немецкие солдаты встретили там не сопротивление, а восторженный энтузиазм. Австрийский поход, как и через несколько лет поход в Венгрию, – превратился в осыпаемой цветами шествие»[2].

Как видно, ВПО в Европе стремительно менялось безо всяких «больших батальонов». Как и до Австрии и даже при нападении на Польшу Гитлер добивался практически всего, чего он хотел, только демонстрируя свою военную силу (даже при разгроме Польши, потерявшей сотни тысяч солдат погибшими и пленными, потери Германии были смехотворны – убитыми менее 1000 офицеров и менее 10 тыс. солдат)

Анализу этой прямой и непосредственной связи и влияния войны на политику посвящено огромное количество трудов, представляющих, по сути, военную историю развития человечества[3]. Очень точно эта последовательно развивающаяся взаимосвязь между эволюцией политики и эволюцией стратегии, МО и ВПО, прописана в самом, пожалуй, фундаментальном труде, подготовленном офицерами Генштаба Красной Армии во главе с Б.М. Шапошниковым «Битва за Москву», где, в частности, по этому поводу говорилось: «Чтобы правильно понять характерные черты и специфику действий на различных операционных направлениях в различные периоды борьбы (не упуская при этом из виду связь и взаимосвязь событий), целесообразно рассматривать эту грандиозную эпопею по крупным последовательным этапам операции (оборонительное сражение под Москвой; контрнаступление Красной Армии на Западном фронте; дальнейшее развитие наступления… Внутри же каждого из этапов разобрать сначала действия крыльев и центра в отдельности…»[4].

Формальная взаимосвязь между сценариями развития МО – ВПО -СО и конкретными вооруженными конфликтами и войнами кажется простой. Но эта кажущаяся простота мало пригодна в настоящее время, прежде всего потому, что она не иллюстрирует и не объясняет всего процесса взаимного влияния и развития сценариев (и их вариантов) МО-ВПО-СО друг на друга, а тем более возможного прогнозирования развития этих сценариев. Она служит историческим описанием огромного количества фактического материала, а не теоретическим пособием и обоснованием для практической политики. Простой пример: примерно в одно и то же время (2001 и 2003 гг.) США совершили две крупномасштабные военно-силовые операции в Афганистане и ив Ираке. При этом преследовались аналогичные (по крайней мере, внешне) политические цели – свержение существующих режимов – примерно в одинаковых условиях развития МО[5], но способы и средства использования военной силы были принципиально разные. В случае с Афганистаном это была, по сути, крупная спецоперация ЦРУ, а в Ираке – крупномасштабная войсковая операция коалиции. Почему и каким образом были приняты в США такие решения до сих пор до конца не ясно, хотя если допустить, следуя из нашей логики работы, что единственная цель была хаотизация пространства в Ираке и Афганистане, а также в перспективе в Иране и в Сирии, то многое в этой политике становится на свои места. Во всяком случае даже бывший директор ЦРУ Дж. Тенет объяснить этого не может. Интересно его мнение на этот счёт, высказанное им после выхода в отставку: «Всякий раз, когда приходится принимать решение о вступлении в войну, необходимо знать не только то, что вы способны нанести врагу военное поражение, но и иметь очень ясный план игры – план, который позволит вам поддерживать мир. Не было ни малейшего сомнения в том, что мы разгромим иракскую армию. Но чего у нас не было и в помине, так это интегрированного и открытого процесса в Вашингтоне, процесса, который бы был организован в целях поддержания мира. Не было у нас и единства цели и ресурсов, выделяемых для этой цели в Ираке. Совет национальной безопасности попросту не выполнил своих обязанностей»[6].

И далее: «Уже к осени 2003 года становится всё более очевидным, что наша политическая и экономическая стратегии не работают. Люди, определявши американскую политику, действовали в своем замкнутом кругу… . Наши прогнозы (ЦРУ – А.П.)… отправляли в мусорную корзину»[7].

Формирование ВПО – сложный и порой противоречивый процесс, когда его участники, сроки их мероприятий и направленность политики могут радикально меняться. Как и состав военно-политических коалиций. В качестве иллюстрации можно привести следующий пример. Как известно, МО накануне Второй мировой войны формировалась в течение 1939–1941 годов, когда сложились две военно-политические коалиции, а также обозначились позиции нейтральных государств. После нападения на СССР в июне 1941 года и на США в декабре 1941 года оформление этих коалиций и МО в принципе завершилось. Вместе с тем, ВПО и СО в ряде регионов и на некоторых направлениях ТВД продолжала меняться до и после декабря 1941 года, влияя, естественно, на формирование МО.

Так, например, ещё в 1941 году и даже в 1942 году ВПО в Центральной Азии могла радикально измениться, если бы в войну на стороне Германии вступили Турция, Иран и Афганистан, где существовали мощные немецкие агентуры и прогерманские силы. Огромное значение, как известно, имело и сохранение ВПО в регионе Дальнего Востока, откуда Красной Армии удалось перевести на запад десятки боеспособных дивизий. Очевидно, что сохранявшаяся напряженность между СССР и этими странами в 1941–1942 годах отвлекала существенные силы Красной Армии, но открытого военного противоборства не было. Более того, поставки в Германию ценных ресурсов из этих стран (а также Швеции, Швейцарии и Испании) обеспечивали работу немецкой оборонной промышленности хлопком, металлами и углеводородами.

Иными словами, существовавшее в 1941–1942 годах ВПО в ряде регионов прямо влияло не только на глобальное ВПО, но и на МО в мире в целом. В такой же степени влияло на формирование ВПО и МО изменение в СО отдельных регионах и даже районах мира в период 1941–1945 годов для всей антигитлеровской коалиции – от положения и ВПО на Дальнем Востоке и на Тихом океане, до ситуации в северной Африке, на Ближнем и Среднем Востоке и, естественно, в Европе, где с помощью стран антигитлеровской коалиции стали возникать очаги военного противостояния и саботажа в Греции, Италии и других странах.

Нередко это влияние, которое носит в себе огромный заряд случайностей, непредсказуемости и субъективизма, недооценивается в политике, что имеет серьёзные международные последствия. Так, например, неудачи советско-финской войны, носившей изначально характер частного военного конфликта, негативно последствия войны и СО отразились как на ВПО, так и МО, привели к ухудшению международного положения СССР и активизации политики Японии и Германии в военном отношении[8]. Таким образом ошибки в кампании зимой 1939–1940 гг. привели к серьезным для СССР негативным последствиям в ВПО и МО, которые были отчасти компенсированы положительными изменениями в СО на северо-западном ТВД.

И, наоборот, положительные изменения в СО, войнах и конфликтах, как правило, имели и серьезные позитивные значения для формирования ВПО: закон набора тактических успехов для получения стратегического результата – был классическим до недавнего времени. Так, тактические успехи российских ВКС в Сирии имели значительные позитивные международные последствия для страны и её ВС и ОПК.

Как правило, эта взаимосвязь и даже взаимозависимость ВПО от развития СО и результатов военных действий хорошо понимается военными, но недооценивается политиками, которые в современный период не имеют ни соответствующих знаний, ни образования, ни опыта. Мало кто из них участвовал в планировании военных операций, а, кроме того, значительная часть политиков и чиновников относятся к этому виду деятельности достаточно пренебрежительно. Ни М. Горбачёв, ни Б. Ельцин не уделяли специального внимания, более того, нередко просто игнорировали потребности ВС и ОПК, что в итоге привело к развалу Вооруженных сил и оборонно-промышленного комплекса. Но это же привело и к резкому снижению военных возможностей на самых разных направлениях и ТВД, то есть высшее политическое руководство страны фактически перестало контролировать не только СО в мире, но и в регионах, свидетельством чему стала потеря контроля над воздушно-космическим пространством и частями территорий на Северном Кавказе к концу 90-х годов прошлого века. Это обстоятельство крайне негативно отразилось на состоянии СО в ряде регионов и на отдельных ТВД, прежде всего в Арктике и на Дальнем Востоке, на Северном Кавказе, что прямо отразилось на состоянии ВПО и негативно отразилось на состоянии МО к концу 90-х годов, которое стало характеризоваться уже не только потерей влияния, но и частичной потерей суверенитета[9]. Так, надо откровенно признать, что к этому времени способности России контролировать обстановку в космосе и даже радиолокационную обстановку за пределами национальных границ свелись к минимуму.

«Возвращение государства» стало и постепенным возвращением контроля над глобальной и региональными СО, которое происходило на протяжении более 10 лет. Прежде всего на Северном Кавказе, где такой контроль пришлось восстанавливать военными средствами с осени 1999 года. На мой взгляд, даже после грузино-осетинского конфликта 2008 года России приходилось слишком медленно возвращать этот контроль в области стратегических наступательных и оборонительных вооружений. Для части политической элиты и общественного мнения стало ясно, что состояние военной безопасности страны, прежде всего, контроль над СО, прямо влияет на сценарии развития ВПО не только в мире, но и внутри страны, её политическую стабильность и социально-экономическое развитие.

Но эта же ВПО (например, на Северном Кавказе), в свою очередь, предопределена сценариями и вариантами развития МО в мире, частью которых они являются. Ещё участие СССР в войне в Афганистане показало, что созданные там антиправительственные группировки представляют угрозу не только правительству Афганистана, но и СССР, хотя в угаре перестройке этого и не хотели видеть. Узкое понимание проблем безопасности российской элиты привело к отказу от целого ряда военно-политических обязательств Россией в 90- годы, в том числе и помощи афганскому правительству, которое 3 года боролось в одиночестве против талибов. В итоге Россия получила врага в Афганистане, который угрожал не только союзникам по СНГ, но и территории самой нашей страны, а контрабанда наркотиков стала главной причиной смерти миллионов российских граждан.

Более того, стало ясно, что негативные сценарии развития ВПО находятся под непосредственным влиянием развития конкретных сценариев развития СО, войн[10] и военных конфликтов (включая внутренние конфликты и внутриполитическую дестабилизацию[11]), а не являются следствием только неудачных политико-дипломатических действий. Иллюзии, существовавшие при М. Горбачёве и Б. Ельцине относительно абсолютной приоритетности политики над вооруженным насилием стали быстро исчезать.

Поэтому важно попытаться проанализировать возможные последствия этих войн и конфликтов для состояния и перспектив изменений в ВПО. Подробнее я попытаюсь сделать это во второй части работы (главы 5–7), которая целиком будет посвящена влиянию конкретных изменений в СО, военных конфликтах и войнах на сценарии развития ВПО и их варианты развития. В этом же разделе важно показать, что такая непосредственная связь не только существует, но и имеет серьезные международно-политические последствия, а также значение влияния субъективных особенностей развития СО на формирование ВПО.

Строго говоря, для практических целей военно-политического анализа и долгосрочного прогноза развития международной обстановки  нам необходим всего лишь один конкретный вариант одного из наиболее вероятных вариантов сценариев развития ВПО потому, что варианты развития СО слишком субъективны и необходимы только для штабов, организующих военное планирование и для материально-технической подготовки войск. Но прогнозировать развитие сценариев СО и их влияние на состояние ВПО не только полезно, но и нужно (с неизбежной поправкой на их неизбежную будущую корреляцию) для того, чтобы яснее представить себе особенности развития того или иного вероятного сценария ВПО (и его вариантов) и её возможные изменения, которые начнутся сразу же после начала использования инструментов насилия, а тем более военной силы.

Другими словами, в интересах наиболее точного анализа вероятного развития сценария МО и конкретного варианта ВПО необходимо достаточно точно представлять себе, как минимум, характер и некоторые особенности существующей СО, военных конфликтов и войн. «Голая» ВПО, в отрыве от возможных вариантов развития СО и войн, – слишком абстрактная реальность даже если она и представлена в виде наиболее вероятного варианта того или иного сценария. Она мало в чём может помочь для понимания существующего и прогноза вероятного будущего сценария МО.

Чтобы лучше проиллюстрировать логику рассуждений и возможного анализа можно обратиться к военно-историческим примерам, в частности, периоду конца 1942 года – начала 1945 года Второй мировой войны, из которых видно, что МО меняется медленнее (в 2–3 раза) чем ВПО, а ВПО в 3–4 раза медленнее, чем СО. Соответственно ошибка в оценке МО усиливается в несколько раз при оценке ВПО и в десятки раз при оценке СО. В самом общем виде логика выглядит следующим образом.

МО 1942–1945 гг. характеризуется:

– созданием и развитием антигитлеровской коалиции;

– предпосылками и распадом прогерманской коалиции;

– поражением держав «оси» и созданием ялтинско-потсдамского мира.

ВПО 1942–1945 гг. – характеризуется изменением качества («коренным перелом») ВПО:

– провалом плана наступления на СССР под Москвой и Ленинградом, контрнаступлением СА;

– началом войны Японии с США;

– крупными поражениями Германии на Восточном фронте (Сталинградская и Курская битвы);

– началом широкого наступления СА в 1943 г.

– высадкой союзников в Италии, Северной Африке и Нормандии;

– вступлением СССР в войну с Японией.

СО 1942–1944 гг. – делится на несколько крупных этапов:

– нападением на СССР и провалом блицкрига;

– контрнаступлением зимой 1942 г.

– наступлением Германии летом 1942 г.;

– 1943 г. – Сталинград;

– 1943 г. – Курск;

– 1944 г. – наступление в Нормандии и Бельгии войск США и Великобритании;

– конец 1944 г. – выход из коалиции Италии и Финляндии.

– 1944 г. операции СА в Польше и Германии;

– завершающие операции СА 1945 г. в Германии, Чехии и Венгрии;

– 1945 г. разгром Японии в Тихом океане и Ю-В Азии;

– разгромом Японии на континенте.

Как видно, качественные изменения в МО происходили медленно, ВПО менялась быстрее, но наибольшая динамика наблюдалась в развитии СО в ее конкретных наступлениях – отступления и т. п.

Автор: А.И. Подберёзкин