Общая характеристика значения экономики США для военно-политической обстановки в мире

 

… Совет безопасности России, к примеру, анализирует угрозы с горизонтом не более 12 лет, то есть ниша «военно-технической и военно-политической прикладной футурологии» остается… вариантной[1]

А. Фролов, эксперт

 

В стратегическом прогнозе основных тенденций экономического развития США следует исходить из того, что значение США в мире в настоящее время определяется, прежде всего, тем, что они, являются не только бесспорным мировым политическим, военным и финансово-экономическим лидером, но и лидером научно-техническими технологическим[2]. Причем это лидерство характеризуется огромным разрывом с другими странами. Принципиальным положением внешней и военной политики правящих кругов является стремление не только опереться на эти преимущества, но и сделать их решающими факторами в борьбе за сохранение своего контроля в мире и доминирующего положения в финансах и мировой экономике.

Примечательно, что приоритеты администрации Д. Трампа, выраженные не только в его заявлениях, но и приоритетах бюджетной политики, отчетливо показывают на акценты в военно-силовой политике. Из всех направлений федерального финансирования (почти 30) только 3 окажутся «в плюсе» в 2018 ф.г. Это:

— министерство обороны (более чем на 52 млрд. долл. и + 10,0%);

— администрация по ядерной безопасности (– 1,4 млрд. долл. и + 11,3%);

— ветеранские организации (– 4,4 млрд. долл. + 5,9%).

Таблица 1. Приоритеты бюджета США (по министерствам) в 2017 году[3]

Обращает на себя внимание, что в приоритетах бюджета США единственные статьи, где предполагается рост (причем существенный) — на оборону и ядерную энергетику (боеприпасы), а самые существенные сокращения:

— на международную помощь;

— дипломатию;

— окружающую среду.

Таблица 2.

Эта тенденция с высокой степенью вероятности до 2025 года не только сохранится, но и может усилиться. Во всяком случае, правящая элита США ставит такую задачу как общую для демократов и республиканцев на будущее. Таким образом, следует исходить из того, что США будут стремиться остаться (мировым и бесспорным лидером до 2025 года, как минимум, что обеспечит им и лидерство в военно-политической и военно-технической областях[4]. Более того, это лидерство в военно-технической и в военно-политической области за счет укрепления коалиционной стратегии и опережающих темпов развития науки, вероятно усилится, а ВПО в мире будет неизбежно ухудшаться.

Есть основания полагать, что «общим фоном» развития США в XXI веке будет эскалация ВПО к прямому военному противоборству к 2025 году, которое на отдельных ТВД, расположенных по периферии российской ЛЧЦ (Украина, Ближний Восток, Центральная Азия, Северо-Восточная Азия) может произойти ранее.

В этой связи важно выделить общие принципы для такого стратегического прогноза, которые, на мой взгляд, необходимы для обоснования этой концепции эскалации ВПО, основной движущей силой которой выступают США. На мой взгляд, эти принципы представлены на рис. 1.

Рис. 1. Основные (самые общие) принципы стратегического прогноза развития МО иВПО в XXI веке[5]

Вместе с тем, такое развитие внешней и военной политики США может идти по нескольким конкретным вариантам существующего сценария до 2025 года в рамках известных и сохраняющихся парадигм, а до 2040 года — в рамках уже существенно измененных парадигм мирового и национального развития[6]. Прежде всего, изменения в соотношении сил между ведущими ЛЧЦ и странами-лидерами этих коалиций.

В основе глобальных изменений в отношениях между ЛЧЦ и МО лежат, прежде всего, объективные изменения в соотношении сил между ведущими ЛЧЦ и, как следствие, степени их влияния на МО и ВПО.

Так, если взять за точку отсчета 2017 год, то влияние западной ЛЧЦ в основных областях можно оценить как «решающее», которое сохранится, как минимум, до 2030 годов в качестве «очень сильного», но после 2040 года останется просто «сильным» по мере изменения соотношения сил в пользу других ЛЧЦ.

Рис. 2. Изменение в соотношении сил между ЛЧЦ (качественное отличие ВПО от 2017 до 2025 и 2050 гг.)[7]

Иными словами в рамках существующих парадигм мы наблюдаем достаточно динамичное относительное сокращение объемов американской экономики до 2030 года, сопровождающееся неизбежным уменьшением политического влияния и контроля со стороны США.

Этот процесс, имеющий, по сути, политико-экономический характер, американский истэблишмент пытается компенсировать (и будет это делать в возрастающей степени до 2030 года) за счет опережающих темпов научно-технологического развития, роста военной мощи и усиления широкой военно-политической коалиции. В этом — суть стратегии США, получившей название «силовое принуждение» («the power to coerce»).

Споры об уточнении этой стратегии (сценария) развития США, однако, велись в 2016–2017 годы особенно активно. Причем на фоне уже избранной стратегии развития они представляются несколько странными. Во всяком случае, для внешних наблюдателей, большинство из которых в период президентских выборов в США в 2016 году неожиданно столкнулись с феноменом «выбора стратегии» в США.

Но на самом деле это не так. Стратегия правящего класса страны была выбрана, сформулирована и затверджена еще при Б. Обаме и изменить ее не дано никакому президенту или даже части правящей элиты, являющейся его сторонниками. И это подтвердили последующие действия Д.Трампа, который через несколько месяцев уже «пересмотрел» свои обещания относительно России, КНДР и Ирана.

Но — надо отдать должное — при всей строгой последовательности в реализации политического курса, — правящая элита США вновь и вновь «проверяет себя» по критерию «стоимость-эффективность» с тем, чтобы в случае необходимости власти быстро внесли необходимые изменения. В частности, если речь идет об экономической эффективности политических средств.