Общая характеристика военно-политических условий развития России по инновационному сценарию

 

Метод — это тот образ действий, который используется для необходимого результата[1]

М. Хрусталёв, политолог

 

К концу 2017 года стало очевидным, что избранный метод социально-экономического развития России, результатом которого стало нынешнее состояние экономики и общества, не соответствует международным реалиям стремительно ухудшающейся МО и ВПО. Этот метод, по сути, был экстраполяцией «инерционно-ресурсного» метода развития начала века[2], когда Россия только-только выходила из кризиса, но вновь в него свалилась благодаря США. Необходимость достижения конкретных практических результатов в опережающем развитии России в еще большей степени заставляет объективный прогноз развития человечества до 2025 в условиях быстро меняющейся ВПО. Такой прогноз однозначно свидетельствует о том, что само существование нации и суверенного государства к 2025 году может быть поставлено под угрозу. Это требование, вытекающее из абсолютно объективных международных обстоятельств, делает необходимость опережающего развития нашей страны не просто актуальной задачей, а неотложной, может быть, даже самой острой . Что, в свою очередь, требует переоценки концептуальных документов, в которых формулируются основы государственной политики[3].

Этим объясняется то, что особое внимание привлекает «Сценарий № 2» развития России, который он представляется в конце 2017 года как наиболее желательный, но (прежде всего, в силу неэффективности управления) наименее вероятным, а именно тем сценарием, к которому сползает — медленно и неохотно — правящая российская элита под давлением, прежде всего, внешних обстоятельств. Решения, в том числе кадровые, принимаемые В. Путиным, пока что не привели к смене метода управления (образа действий, используемого для получения необходимого результата — по Хрусталёву), а значит и не привели к смене алгоритма развития России с инерционного сценария на инновационный. Очень медленный и неуверенный выход России из кризиса в 2017 году, сопровождавшийся ростом ВВП в 1,5%, выглядел крайне не убедительным не только на фоне среднемировых темпов роста в 3%, но, тем более, ожидаемых темпов роста огромной экономики враждебных США в 4%.

Настораживает тот факт, что попытки правящей элиты обратиться к инновационным методам развития не подкреплены ни концептуально, теоретически, ни конкретными решениями на политическом уровне. В частности, требование опережающего и инновационного развития не сформулировано ни в Стратегии национальной безопасности, ни в социально-экономических стратегиях, которые готовятся МЭРом и Минфином, а также полуофициальными организациями типа ЦСЭР под руководством А. Кудрина. Об этом я многократно писал в 1990-е и последующие годы[4].

В этом смысле положение в 2017 году мало чем отличается от ситуации 2000–2013 годов, когда МО и ВПО в мире были гораздо благоприятнее для России. Правящая элита настойчиво уходит от задачи формулирования целей развития, которые (надо честно признать) она и сформулировать толком пока не может, ведь использовать в качестве общенациональной цели задачу «создания комфортных условий» (как для пенсионера построить теплый туалет на даче) — очевидно, заведомо принижать планку развития для нации. Подобная инерция неизбежно отражается и на развитии общества и его институтов, что резко замедляет темпы развития национального человеческого капитала[5].

Необходимо, прежде всего, публично отказаться от прогнозов и планирования «от достигнутого», перейдя к постановке политических задач в экономической и научно-технической области. Этим же «политическим» подходом объясняется и основной метод прогноза — сценарное прогнозирование, когда политически и юридически, а также на идеологическом уровне (включая когнитивно-информационный, общенациональный уровень) формулируется долгосрочная цель опережающего инновационного развития нации и государства.

Вероятность и во многом желательность для самой правящей элиты России реализации «Сценария № 2» развития страны непосредственно зависит от будущей МО и ВПО, которая сложится к 2025 году. Уже к 2017 году стало окончательно ясно, что политика «силового принуждения» направлена, прежде всего, по отношению к правящей российской элите, которую (как и элиты Югославии, Ирака, Румынии и других стран) поставили перед очень жестким выбором: либо капитуляция (по примеру бывших соцстран и республик СССР) и подчинение интересам западной ЛЧЦ, со всеми вытекающими последствиями — депопуляцией, деиндустриализацией, потерей остатков суверенитета и идентичности, — либо уничтожение: экономическое, финансовое, политическое и физическое (по примеру Чаушеску, Каддафи, Милошевича, хусейна и др.).

Другими словами, этот инновационный сценарий для части элиты может стать (и, похоже, даже уже, пусть медленно, становится для части правящей элиты) вынужденным. Это объясняется тем, что нарастание внешних опасностей и угроз, которое активно началось в первом десятилетии нового века, было прямо связано с попытками российской правящей элиты страны вернуть себе контроль над процессом принятия решений и ресурсами, потерянный фактически в период правления Б. Ельцина. В эти годы сложилась четкая взаимосвязь между укреплением (возвращением) суверенитета и контроля, с одной стороны, и формированием неблагоприятных внешних условий для правящей элиты и страны, с другой[6].

Эта взаимосвязь носила четко выраженный и «обратно пропорциональный» характер: чем больше суверенитет и самостоятельности, независимости и решений в пользу национального суверенитета (а позже и пришло осознание о такой же необходимости в обеспечении национальной идентичности), тем хуже внешние условия существования, в том числе и для правящей элиты, которая была поставлена такой зависимостью перед сложным выбором, ведь все предыдущее время она ориентировалась на западные ценности и аккумулировала именно там свои активы и интересы.

Именно поэтому процесс «возвращения суверенитета», начатый В. Путиным постепенно где-то в 2005–2006 годах, сопровождался ухудшением внешних условий для существования страны и её правящей элиты. Качественными переходами стали события в Южной Осетии в 2008 году, окончательно оформившиеся в негативный сценарий в феврале 2014 года после событий на Украине. Примечательно, что еще в ноябре 2013 года в докладе и прогнозе ИМЭМО РАН наши либеральные сторонники Запада писали о том, что внешние исключительно благоприятные условия России сохранятся в будущем.

Автор: А.И. Подберёзкин

>>Полностью ознакомиться с монографией  "Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХXI веке"<<

 

[1] Хрусталёв М. А. Анализ международных ситуаций и политическая экспертиза. — М.: МГИМО–Университет, 2015. — С. 39.

[2] Роль институтов гражданского общества и потенциала человеческой личности как возрастающих факторов ускорения социально-экономического развития России / А. С. Батанов, А. И. Подберёзкин, В. И. Зоркальцев. — М.: Русская Консалтинговая Группа, 2005.

[3] См. подробнее: Подберёзкин А. И. Стратегия национальной безопасности России в ХХI веке. — М.: МГИМО–Университет, 2016.

[4] См., например: Подберёзкин А. И. Стратегия для будущего президента России: русский путь. — М.: ВОПЛ «Духовное наследие», 2000 г.

[5] Подберёзкин А. И. Национальный человеческий капитал. — М.: МГИМО–Университет. — Т. 1–3. 2011–2013 гг.

[6] См. подробнее: Подберёзкин А. И. Военная политика России. — М.: МГИМО– Университет, 2017. — Т. 1–2.