Если будет доказано, что будет нужен шариат, пусть будет шариат[1]
И. Сталин
Под публичной дипломатией мы понимаем способы, с помощью которых правительства, отдельные группы и лица меняют установки и взгляды других народов и правительств …[2]
Э. Галлион, основатель школы публичной дипломатии
Выделение из всех возможных сценариев развития МО наиболее вероятного – главная задача тех, кто занимается долгосрочным прогнозированием и планированием внешней политики. Причем такой наиболее вероятный сценарий может быть разделен в свою очередь на варианты, отражающие конкретную специфику и особенности его реализации. В самом общем виде логика такого подхода (о которой говорилось выше), выглядит следующим образом.
В нашем случае в результате анализа мы вычленяем из всех возможных сценариев (6+) наиболее вероятный – сценарий «глобального «Военно-силового противоборства» западной ЛЧЦ (сценарий № 5), из которого вычленяем три наиболее вероятных варианта этого сценария в зависимости от присутствия в них доли военного компонента.
Это крайне необходимо и является важнейшим условием анализа и прогноза средств и способов политики «новой публичной дипломатии», которая лежит в основе западной стратегии реализации наиболее желательного и вероятного сценария развития МО и его конкретных вариантов до 2040 года. Иными словами политики «новой публичной дипломатии» Запада является политикой и стратегией реализации вполне конкретного плана (сценария) развития МО.
Новая публичная дипломатия» – это фактически политика западной ЛЧЦ по реализации одного из сценариев МО, направленная против правящих элит ЛЧЦ и государств с целью заставить их принимать необходимые Западу решения. Решения эти в конечном счете сводятся к охранению за США в XXI веке уникального положения, когда они контролируют всю финансово-экономическую и военно-политическую системы в мире в своих интересах. Силы, средства, способы политики «новой публичной дипломатии» могут быть самыми различными – даже вообще любыми – важно только, чтобы они были эффективны и относительно безопасны для тех, кто их используют, а именно – западной ЛЧЦ, – потому, что остается все еще риск глобальной ядерной войны.
Иногда используются разные понятия для того, чтобы замаскировать эту суть политики «новой публичной дипломатии» – «общественная дипломатия», «публичная дипломатия», «мягкая сила», «умная сила» и т.п. В действительности, это только различные формы современной политики «новой публичной дипломатии», допускающей уже не только силовое и даже вооруженное давление, но и – в качестве политических средств – экстремизм, терроризм, нацизм, даже геноцид. «Новая публичная дипломатия» в XXI веке превратилась в комплекс фактически любых средств и методов, направленных на принуждение правящих элит к «правильным решениям». Физическое уничтожение лидеров и элит также входит в число этих средств и методов.
Эта политика «публичной дипломатии» является главной особенностью всей политики ЛЧЦ в XXI веке и соответствующих сценариев и вариантов развития МО. В этом смысле ни у кого не должно быть иллюзий: любые аспекты развития МО в XXI веке (политические, военные, финансово-экономические, социальные) будут развиваться в рамках парадигмы этой политики, отличаясь тактически – по времени и по отдельным направлениям – по отдельным деталям, или конкретизируясь в отдельных своих вариантах.
Настоящий анализ и стратегический прогноз развития международной обстановки (МО) и вытекающих из нее военно-политических, экономических и социальных обстановок, предполагает по сути дела два прогноза среднесрочного (до 2021 года) и долгосрочного (до 2040 года) характера. Опыт показывает, что эти прогнозы будут существенно, даже качественно отличаться друг от друга: во-первых, отражать развитие разных парадигм политического, экономического и социального развития (т.е. экстраполяция существовавших тенденций не будет решающим фактором), а, во-вторых, к 2040 году неизбежно произойдет радикальное изменение в соотношении мировых сил, что безусловно отразится достаточно сильно на положении не только самих центров силы и отдельных ЛЧЦ, но и всей МО и ВПО[3]. Естественно, что эти изменения неизбежно внесут свои коррективы в существующие и будущие стратегии национальной безопасности. Так, например, уже до 2021 года в России окончательно оформится мысль о том, что[4]:
1. Самой эффективной стратегией противоборства в XXI веке является идеологическая (информационно-психологическая), когнитивная стратегия, которая должна быть у лидера, а не существующая сегодня запоздалая реакция на происходящая, которая изначально, «по-определению» делает нашу политику проигрышной, заставляя нас только реагировать;
2. Стратегия должна быть не оборонительной, как декларируется в настоящее время в Стратегии национальной безопасности и Военной доктрине, а наступательной. Никто не побеждал защищаясь, только отражая (и то, строго по правилам) удары нападающего.
3. Важнейшим приоритетом в развитии и наиболее эффективным средством противоборства является качество человеческого капитала и его институтов.
В этой связи в данном разделе предлагается следующая логика: в первой части прогноза развития МО до 2021–2025 годов рассматриваются наиболее вероятные сценарии и варианты развития МО преимущественно экстраполируя существующие тенденции, а во второй части работы, выделенной в отдельный, раздел, рассматриваются вероятные варианты качественной трансформации предыдущих вариантов сценариев развития МО после 2025 года до периода 2040 годов под влиянием появления новых парадигм в развитии человеческой цивилизации.
Соответственно и каждому периоду на этом этапе будет соответствовать своя стратегия, в том числе и стратегия национальной безопасности России. Ее современный вариант неизбежно ограничится следующими периодами:
1-ый период (2016–2017 гг.) – существующая Стратегия, утвержденная Указом В.В. Путина 31 декабря 2016 года[5];
2-ой период (2018–2021 гг.) – отражающий усиления военного фактора в политике;
3-ий период (2021–2025 гг.) – отражающий открытый переход к военному конфликту и вероятной войне.
В любом случае и при любых обстоятельствах стратегия национальной безопасности России на этапе до 2025 года должна исходить из стратегического прогноза МО и ВПО.
Автор: А.И. Подберезкин
[1] Сталин И.В. Собр. Соч. –М.: Госполитизда, 1949. – Т. 4. – С. 402.
[2] Definition on Public Diplomacy / The Edward R. Murrow Center of Public Diplomacy / http://fletcher.tufts.edu/murrow/
[3] Проект долгосрочной стратегии национальной безопасности России с методологическими и методическими комментариями: аналит. доклад / [А.И. Подберезкин (рук. авт. кол.) и др.]. – М.: МГИМО-Университет, 2016. Июль. – С. 16–26.
[4] Подберезкин А.И. Стратегия национальной безопасности России в XXI веке. – М.: МГИМО-Университет, 2016. – С. 269–338.
[5] Путин В.В. Указ Президента Российской Федерации «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» № 683 от 31 декабря 2015 г.