Принятие закона о децентрализации вызвало бурную реакцию среди украинских радикалов, вылившуюся в столкновения у стен Верховной Рады 31 августа. Данное обстоятельство и общая ситуация вокруг минских соглашений привели к еще большему расколу внутри украинского политикума. Так, в соответствии с конституционной реформой, устройство Украины должно претерпеть изменения, а именно пройти децентрализацию с наделением особого статуса регионов, которые сейчас называются Донецкой и Луганской народными республиками. Соответственно важно присмотреться, в чем суть проводимой децентрализации, из-за которой произошли стычки, закончившиеся гибелью трех силовиков и более сотней раненых.

В соответствии с постановлением №2217а/П1 законопроект о внесении изменений в Конституцию Украины о децентрализации власти (№2217а), в частности, «предусматривает, что территория Украины разделена на громады. Громада является первичной единицей в системе административно-территориального устройства Украины. <…> Предлагается также исключить из конституционного регулирования местные государственные администрации и соответственно отменить институт председателей местных государственных администраций. Предусматривается создание исполнительных органов местного самоуправления громады, являющихся подконтрольными и подотчетными совету громады. Для контроля за соблюдением Конституции и законов Украины органами местного самоуправления предлагается ввести институт префектов. Проект предусматривает, что префекта назначает на должность и освобождает от должности по представлению Кабинета Министров Украины Президент Украины. Префект приостанавливает действие актов местного самоуправления по мотивам их несоответствия Конституции или законам Украины с одновременным обращением в суд» [1]. Сами префекты ответственны перед президентом, но подконтрольны и подотчетны правительству. В областях и районах префектов назначает на должность по представлению Кабинета Министров и увольняет президент. В измененной статье 119 Конституции сообщается, что префект «на основании и в порядке, определенных законом, издает акты, обязательные на соответствующей территории». При этом подчеркивается, что «акты префектов, выданные на осуществление полномочий, определенных пунктами 1, 4 части первой настоящей статьи, могут быть отменены Президентом Украины, а выданные на осуществление полномочий, определенных пунктами 2, 3 части первой настоящей статьи, — Кабинетом Министров Украины» [2]. Если председатель общины, совет общины, района, области примет акт, не соответствующий Конституции Украины, то президент Украины останавливает действие соответствующего акта «с одновременным обращением в Конституционный Суд Украины, временно останавливает полномочия главы общины, состав совета общины, районного, областного совета и назначает временного государственного уполномоченного». Несмотря на то, что префект имеет меньше полномочий, чем губернатор, институт которого ликвидируется в соответствии с новыми изменениями, эти полномочия, как нетрудно заметить, весьма весомые. Фактически любой акт местных органов самоуправления, который будет интерпретирован как не соответствующий Конституции, может быть приостановлен президентом вместе с полномочиями тех, кто данный акт принял. Дальше должно последовать обращение в Конституционный суд, который на практике не является независимым институтом на территории Украины. В итоге совершенно очевидно, что сам законопроект не приводит к децентрализации, а наоборот ее усиливает, причем, в сторону укрепления президентской вертикали. 

Данный ход со стороны П. Порошенко смотрится логичным, поскольку помогает ему решать сразу несколько задач, а непосредственным кураторам нынешнего киевского неонацистского режима фактически удалось усилить управляемость процессом. Очевидно, что есть силы среди американского и, в меньшей степени, европейского истеблишмента, которые поставили на других лиц внутри украинского политикума, но пока преимущество одерживают те, кто считает своей креатурой П. Порошенко. Следует подчеркнуть один важный момент: не должно быть никаких иллюзий на счет конечных целей кураторов киевского режима, поскольку смысл их действий не в том, чтобы построить сильную страну, а сделать ее более управляемой, что далеко не одно и то же. Управляемость в данной схеме нужна для более эффективного использования своего лимитрофа в разгорающейся новой Холодной войне между Западом и Россией. При этом параллельно П. Порошенко, получив серьезную поддержку извне, старается любыми путями ослабить своих конкурентов, например, олигарха И. Коломойского и многих радикалов, в т.ч. О. Ляшко и откровенных нацистов вроде И. Мосийчука или О. Тягныбока. В отношении первых двух «Генеральная прокуратура Украины завела дела «по подозрению в похищении людей, незаконном лишении людей свободы и пытках»» [3]. Главного «свободовца» О. Тягныбока вместе с его подельниками вызвают на допрос в Главное следственное управление МВД касательно событий 31 августа возле Верховной Рады [4]. Во всех случаях просматривается четкая линия по ослаблению наиболее одиозных и радикальных элементов. Здесь также решаются две задачи, первая из которых заключается в наказании тех, кто мешает П. Порошенко выстраивать свою вертикаль. Вторая же заключена в политическом устранении оппонентов путем применения репрессивных мер и не последнюю роль в данном процессе играет министр внутренних дел А. Аваков, поэтому не исключено, что взрыв гранаты во время беспорядков 31 августа мог быть спланированной провокацией, направленной против радикалов. Цель понятна - наиболее активные сторонники продолжения военных действий мешают выполнению минских соглашений П. Порошенко, для которого их имплементация в краткосрочной перспективе главнейший приоритет. Естественно, речь идет о выполнении соглашений в интерпретации и на условиях самого П. Порошенко, о чем будет сказано ниже. Радикалы-неонацисты способны сорвать планы главы украинского режима и ослабить его позиции внутри страны, что и является основной причиной атак на их представителей.

Наконец, следует сказать о ситуации вокруг внутриукраинского политического противостояния в контексте военно-политической и геополитической ситуации в регионе. Несомненно, процесс мнимой децентрализации будет выгоден П. Порошенко еще и тем, что позволяет заявлять о выполнении минских соглашений, зная, что Запад его в этом поддержит. Очевидно, имитация выполнения договоренностей, достигнутых в Минске в феврале текущего года, не имеет ничего общего с их реальным выполнением, поскольку конституционная реформа проходила без учета пункта 11 вторых минских соглашений, согласно которому «проведение конституционной реформы на Украине со вступлением в силу к концу 2015 года новой Конституции, предполагающей в качестве ключевого элемента децентрализации (с учетом особенностей отдельных районов Донецкой и Луганской областей, согласованных с представителями этих районов)» [5]. Такое «выполнение» договоренностей П. Порошенко поставит себе в заслугу за счет чего и рассчитывает получить политические дивиденды. Однако Донецкая и Луганская народные республики заявили, что проведут свои выборы не в один день с местными выборами на Украине (25 октября), а 18 октября и 1 ноября соответственно. В результате складывается довольно непростая ситуация. Сам П. Порошенко понимает, что минские соглашения в его толковании выгодны ему, поскольку в случае реинтеграции ДНР и ЛНР на его условиях он сможет записать этот результат на свой счет.  

Цель П. Порошенко и его кураторов просматривается довольно хорошо: две Республики должны войти в состав Украины, но поддержание их на некотором уровне должна взять на себя Россия. Причем ставится условие, согласно которому выполнение минских соглашений должно произойти именно в 2015 году, о чем П. Порошенко заявил, выступая на 12-й ежегодной встрече Ялтинской европейской стратегии (YES) в Киеве: "Я прошу Леонида Кучму, моего представителя в Трехсторонней контактной группе, отменить заявление о том, что возможно продолжить Минский процесс в 2016 году. Нет, все должны выполнить обязательства в 2015 году, потому что Украина уже заплатила большую цену за невыполнение Минских соглашений" [6]. Согласно сказанному, до 2016 года процесс передачи границы должен быть завершен, что автоматически означает активизацию процесса давления на Россию, в т.ч. и угрозой применения силы в отношении двух Республик, если Москва откажется действовать так, как того требует Киев. Видимо, незнание очончательной позиции Кремля относительно решения оказания помощи ДНР и ЛНР и является главным фактором, пока не позволяющим Киеву развернуть наступление.

Для Москвы, как представляется, задача состоит в том, чтобы, вернув Республики в состав Украины, оставить возможность влиять на них, т.е. в конечном счете, на Киев. Маловероятно, чтобы политическое руководство России целиком и полностью отказалось от возможности воздействовать на ситуацию в регионе, поскольку такой шаг приведет к политическому поражению на данном – ключевом – направлении. Соответственно, возникает вопрос: как именно Кремль постарается совместить влияние на неподконтрольные Киеву районы с передачей ему контроля над всей границей? Следовательно, такая конфигурация взаимоисключающих интересов приведет к повышению риска новой военной эскалации между Донбассом и киевским режимом. В первую очередь потенциальное ухудшение военно-политической обстановки обусловлено не совпадением по времени проведения местных выборов в Республиках и на Украине, а также не желанием Киева разговаривать с их действующим руководством. Помимо этого есть и другая причина, о которой говорил экс-министр ДНР И. Стрелков. Согласно его оценкам военные действия могут начаться уже в конце сентября до начала осеней распутицы [7]. Цель агрессии может быть заключена в оказании массированного давления на В. Путина, который прибудет в Нью-Йорк на юбилейную 70-ю сессию Генассамблеи ООН, где он возглавит российскую делегацию. Сама сессия начнется 15 сентября и завершится 6 октября, а в ее рамках 28 сентября выступит сам Президент России и именно к этому числу можно ожидать если не полномасштабного вторжения (о котором и говорит И. Стрелков), то серьезных провокаций.

Кроме того, из недавнего интервью В. Путина можно сделать вывод о том, что позиция Москвы остается прежней. В частности, в Кремле требуют, чтобы «поправки к Конституции должны быть согласованы с Донбассом - раз, закон о выборах в органы местного самоуправления должен быть согласован с Донбассом - два» [8]. По словам В. Путина, эти самые важные и принципиальные вещи лежат в основе мирного урегулирования, но не выполняются Киевом. Значит, и в данном случае наблюдается тупик, из которого нет иного выхода кроме как военного. Впрочем, риск передачи Донбасса под полный контроль Киева (что подразумевает контроль над границей) сохраняется и не последнюю (а скорее всего, главнейшую) роль здесь играет угроза применения Западом новых санкций против России. Собственно, тактика П. Порошенко ясна: если Москва не станет выполнять его требования, то за любой отказ Киев будет просить у Запада дополнительных санкций в отношении России. Запад прекрасно читает ситуацию и уже ответил согласием на ввод очередных санкций, «если власти самопровозглашенных народных республик Донецка и Луганска откажутся проводить местные выборы 25 октября - в тот день, когда они должны пройти на территории остальной Украины. Пока выборы в ДНР запланированы на 18 октября, а в ЛНР - на 1 ноября. На Западе убеждены, что Россия имеет неограниченное влияние на руководство республик в Донбассе, и рассматривают отказ проводить выборы в один день с Украиной как «демонстративное» нарушение минских соглашений» [9]. Значит, вполне возможно, что в высшем политическом руководстве России определили некую красную черту для себя, выход за которую будет эквивалентен полному поражению. В таком случае даже принятие новых санкций не изменит позицию Москвы и вероятность возобновления полномасштабных боевых действий или провокаций в ближайшие два месяца скачкообразно возрастет. Само собой, данный сценарий не предопределен, но весьма реален и, возможно, многое прояснится из выступления В. Путина на Генассамблее ООН и событий вокруг него.

 В заключение необходимо отметить, что в ближайший двухмесячный временной интервал ситуация подойдет к точке бифуркации и от того, в какую фазу она перейдет, будет зависеть дальнейшее развитие военно-политической обстановки как в регионе, так и между Россией и Западом в целом.         

Автор: К.С. Стригунов

---

Источники:

[1]http://iportal.rada.gov.ua/ru/news/Novosty/Soobshchenyya/page/ru/news/Novosty/Soobshchenyya/114852.html

[2]http://hubs.ua/authority/proekt-izmenenij-v-konstitutsiyu-ukrainy-40595.html

[3]http://ria.ru/world/20150829/1215139279.html

[4]http://inpress.ua/ru/society/40859-stolichnaya-prokuratura-obyavila-podozreniya-uchastnikam-sobytiy-31-avgusta

[5] http://www.kremlin.ru/supplement/4804

[6]http://korrespondent.net/ukraine/3561929-poroshenko-protyv-prodlenyia-mynskykh-sohlashenyi

[7] http://rusvesna.su/news/1441188055

[8] http://russian.rt.com/article/113140

[9] http://www.kommersant.ru/doc/2802318

К началу февраля 2017 года военно-политическая и в определенной мере стратегическая обстановки в сирийско-иракской зоне конфликта довольно заметно изменились. В Астане, 23-24 января текущего года, прошли переговоры, где выступили сразу несколько системных игроков, чье участие в войне носит крайне важный характер. К ним относятся Россия, Иран и Турция, а кроме того к переговорам присоединилась часть т.н. "умеренных" боевиков, в т.ч. относящихся к бренду "Свободной сирийской армии". Достигнуть данного результата оказалось возможным благодаря участию Анкары, которой в существенной степени и подконтрольна значительная часть группировок, особенно в северной Сирии. Было достигнуто соглашение о создании трехстороннего механизма контроля над режимом прекращения огня. При этом к позитивным моментам результата встречи также можно отнести тот факт, что разговоры о возможности достигнуть перемирия хотя бы в некоторых районах боевых действий теперь имеют под собой больше оснований, чем в прошлые попытки решить аналогичную задачу. Данное обстоятельство обусловлено тем, что часть группировок, согласившихся участвовать в конференции (к ним относятся "Джейш аль-Ислам", "Джейш Идлиб", "Джейш аль-Муджахидин", "Фейлак аш-Шам", "Аль-Джебхат аш-Шамия, "Джейш аль-Изза", "Джейш ан-Наср", "Шухада аль-Ислам", "Аль-Фирка ас-Сахилия аль-Уля", "Сукур аш-Шам", "Аджнад аш-Шам" и "Фастакем" [1]) подтвердили свое желание соблюдать режим прекращения боевых действий (РПБД) от 29 декабря 2016 года [2]. Кроме того, приверженность договоренностям подтвердила даже такая крупная организация, как "Ахрар аш-Шам", не принявшая участие в переговорах [3]. Если ранее все попытки разделить группировки на "умеренные" и "неумеренные" были заведомо обречены на провал вследствие отсутствия реального механизма их дифференциации и активного перехода представителей "умеренных" в радикальные и наоборот, то сейчас такой шанс появился, поскольку условное разделение стало возможным из-за позиции одного из ключевых спонсоров боевиков - Турции.   

Разумеется, практически моментально в провинциях Идлиб и Алеппо начались боестолкновения между группировкой "Джебхат Фатх аш-Шам" (ДФШ) и теми, кого она обвинила в "соглашательстве" с правительственными силами. Уже 25 января боевики ДФШ захватили 2 блокпоста "Ахрар аш-Шам" и тюрьму в городе Идлиб. Кроме того, бои прошли в населенных пунктах Аль-Дана, Ариха Аль-Нуман, Аль-Хальзум, Батабо, Дейр Марат, Есэм, Кафранабл, Маршурин, Саракеб, Сунбул, Харейтан и Хурбниш. На стороне ДФШ выступили такие группировки, как "Джунд Аль-Акса" и "Нураддин Аз-Зинки". В свою очередь часть влиятельных шейхов призвала объединиться вокруг "Ахрар аш-Шам". На призыв откликнулись "Джейш аль-Ислам", "Джейш аль-Муджахидин", "Сукур аш-Шам", "Таджаму Фастаким", "Аль Джебхат аш-Шамия" и др. Таким образом, ядром "соглашателей" становится "Ахрар аш-Шам", она же становится и самой мощной группировкой из формально не причисленных к террористическим. Впоследствии к ДФШ, помимо "Нураддин Аз-Зинки", присоединились группировки "Лива аль-Хакк", "Джабхат Ансар ад-Дин", "Джайш аль-Сунна" и пр. с образованием нового террористического союза "Хайят Тахрир аш-Шам" ("Hayat Tahrir al-Sham", "Комитет освобождения Леванта" [4]), руководить которым будет Абу Джабер Хашем аль-Шейх. Разумеется, в реальности на практике между ДФШ и "Ахрар аш-Шам" никакой разницы нет, но сугубо по политическим причинам одни становятся нерукопожатными террористами, а другие - стороной переговоров.

Объяснение такого раскола состоит в том, что различные группировки получают поддержку от разных спонсоров. Так, например, Королевство Саудовская Аравия (КСА) существенным образом оказывает поддержку ДФШ. С другой стороны Турция и Катар оказывает поддержку "Ахрар аш-Шам", что во многом и мешало объединению разрозненных группировок под одним флагом. Например, на одной из их страниц в социальных сетях, сторонники боевиков, ссылаясь на источник под именем Мухиб Шалат (Muhib Shalat), утверждали, что "Ахрар аш-Шам" не желает разрывать связь с Катаром, который дает ей 3.5 млн USD в месяц. В ДФШ опасались, что некоторые группировки могли продолжать получать средства из-за границы, т.е. из независимых от ДФШ источников, что означает контроль этих группировок со стороны их спонсоров. Со времени данного прошлогоднего сообщения на самом деле мало что изменилось. По всей видимости, дополнительной преградой для интеграции группировок стоит и различие в манхадже. В совокупности приведенные причины и повлияли на раздробленность между группировками, которые если и в состоянии действовать с подобием координации и не воевать друг против друга, то исключительно когда у них есть общий враг более высокого порядка, нежели они сами. Таковыми являются правительственные силы Б. Асада и его союзники. При этом, как только были достигнуты соглашения в Астане, то данное условие немедленно привело к слому единственной причины, не дававшей группировкам в дополнение ко всему начать воевать между собой. Соответственно практически на следующий день СМИ отметили активизацию боев между ними.

Вряд ли договаривающиеся стороны, а точнее системные игроки в лице России, Ирана и Турции, не могли не понимать, к чему приведет подтверждение перемирия и принятие решения тремя странами стать гарантами соблюдения РПБД. Вероятно, неявно стравить группировки между собой могло быть одной из главных задач, не озвученных в коммюнике после конференции. Смысл от подобных действий довольно прозрачен. Тем же туркам война и вся антиасадовская риторика была нужна во многом для достижения своей главной задачи - ослабления курдов и исключения возможности объединения их в единый квазигосударственный субъект Рожава. Само собой, изначально были и другие идеи, связанные со свойственным Р. Эрдогану пантюркизмом ("Великий Туран"), прочно увязанным с экзистенциальным противостоянием между турками и курдами. На протяжении нескольких лет конфликта Анкаре никак не удавалось осуществить свою давнюю цель через создание буферной (де-факто - оккупационной) зоны в северной Сирии. Этому также мешали и политические причины, но после отрезка с мая по середину июля 2016 года ситуацию коренным образом изменили два ключевых фактора. Первый - активизация помощи курдам со стороны США для объединения курдских кантонов и переход их "Отрядов народной самообороны" на территории к западу от берега реки Евфрат. Второй фактор - провальная попытка военного переворота группы заговорщиков внутри Турции. Поражение последних дало Анкаре психологическое и даже политическое преимущество, которое турецкое руководство, следует признать, грамотно конвертировали в конкретные военно-политические дивиденды. В ходе операции "Щит Евфрата" с использованием протурецких боевиков, частично выведенных из других районов боевых действий, Анкаре удалось создать буферную зону и приблизиться к достижению долгожданной цели - не допустить интеграции курдских земель. Однако до этого момента еще довольно далеко, поскольку при дальнейшем продвижении в провинции Алеппо турецкие войска и протурецкие группировки рискуют столкнуться уже с сирийскими правительственными силами и их союзниками. Следовательно, для Турции назрела срочная необходимость в договоренности с Дамаском, но не напрямую, а при посредничестве его союзников, т.е. фактически с ними, поскольку уже с сентября 2015 года большая часть проасадовских сил не относится к сирийцам.

Для России и Ирана необходимость в астанинской конференции заключалась в возможности снизить плотность боестолкновений с антиправительственными силами и высвободить часть своих ресурсов. Кроме того, появился дополнительный повод заговорить об успехе российско-ирано-турецкого формата в пропагандистских целях, что вполне нормально и естественно. Точно также Дамаск получает преимущество на фоне неизбежной междоусобицы внутри террористического интернационала, что, несомненно, сыграет на руку Б. Асаду, чьи ресурсы стремительно скудеют и никакого иного выхода, кроме как получать поддержку от России и Ирана, у него нет.  

В конечном итоге часть боевиков, становится элементарно лишней, поскольку свою роль они частично выполнили и Б. Асад, с учетом помощи ему со стороны союзников, уже не видится целью, подлежащей обязательному устранению в ближайшей перспективе. Во всяком случае, если об этом не говорят в открытую, то молча признают. В результате возникает вопрос: что делать с группировками? Логичное решение кроется в их утилизации, но обязательно с пользой для дела. Поскольку структуры по типу ДФШ отказались от участия в переговорном процессе по причинам, описанным выше, то они уже не вписываются в существующий тренд и подлежат выводу из игры руками боевиков, которым Анкара дала команду присоединиться к переговорам. Фактически образовался четырехугольник между Москвой, Дамаском, Тегераном и Анкарой, возможность создания которого автором прогнозировалась еще в первой половине 2015 года (см. третью часть статьи "Новая Холодная война" [5]), в контексте конфронтационной политики США по отношению сразу ко всем четырем акторам, включая Иран. В прошлом прогнозе особое внимание уделялось именно взаимодействию Анкары с Москвой, которое, с учетом событий, произошедших почти за два года с того времени, стало залогом возможности проведения переговоров в Астане в январе 2017 года. Впрочем, отметим, что союз носит ситуационный и временный характер, а значит, вряд ли просуществует длительное время.   

В результате, в ликвидации неугодных группировок либо их существенном ослаблении с последующим выводом из конфликта заинтересовано значительное количество участников. Если военную победу одержат договороспособные боевики с ядром в лице "Ахрар аш-Шам", то дальнейшие шаги сведутся к разделению на сектора, подконтрольные Дамаску и коалиции боевиков, либо с выводом последних при условии внесения необходимых изменений в будущий проект сирийской Конституции. В случае противоположного исхода, т.е. военной победы ДФШ и его союзников, гаранты соглашения в Астане и Дамаск продолжат выбивать террористов из Идлиба и других провинций до тех пор, пока указанные территории не будут зачищены от недоговороспособных элементов и не разделятся между турками и проасадовской коалицией.     

Таким образом, можно сделать еще один важный вывод по итогам астанинской конференции. Несмотря на заявления России, Ирана и Турции о суверенитете, независимости и территориальной целостности Сирии [6], в реальности все обстоит совсем иначе. Единой и неделимой Сирии давно не существует и астанинский процесс лишь подтверждает этот факт. Сохранение территориальной целостности и суверенитета сирийского государства было возможным в 2011-2012 годах, максимум в 2013-м. В начале 2017-го об этом говорить можно только по сугубо формальным причинам - вряд ли кто-либо из официальных лиц решил бы заявить на весь мир о прекращении существования Сирии. Однако на практике разделение, по крайней мере, северной Сирии на зоны влияния и контроля вступило в новую фазу с добавлением еще одного системного участника в лице Турции. Впрочем, есть целый ряд аспектов, способных кардинальным образом повлиять на будущий сценарий развития военно-политической и стратегической обстановок в зоне конфликта и вокруг нее. Следует учесть позиции и других региональных участников как КСА, Катара и Иордании. Вне всякого сомнения, саудиты не бросят попытки устранить Б. Асада руками подконтрольных ей группировок, поскольку не допущение стабилизации ситуации и устранение от власти сирийского президента является залогом исключения возможности создания шиитского пояса от Ирана до Ливана. Подобный пояс представляет собой стратегическую угрозу для КСА и фактически приведет Эр-Рияд к внешнеполитическому поражению, способному возыметь мощный деструктивный эффект уже внутри династии, где вопрос о приемнике до сих пор не решен. С другой стороны, вариант с устранением сирийского правительства от власти военным путем в обозримом будущем на текущий момент видится слабо реализуемым из-за его поддержки Москвой и Тегераном. Однако есть третий приемлемый вариант для Эр-Рияда, в котором сохранение войны на территории Сирии автоматически втягивает Иран в нее. Саудиты, при всем риске Арабской весны, сумели грамотно обернуть данный процесс таким образом, чтобы Тегеран был неизбежно в него затянут. Сами же персы совершили ошибку весьма похожую на ошибку российского руководства - слишком запоздало вмешались в стремительно деградирующую ситуацию. Безусловно, в любой государственной системе всегда будут существовать противники военных действий, а в руководстве страны имеется некоторая надежда на то, что проблему удастся решить при минимальном участии со своей стороны и в основном силами союзника, подвергшемуся нападению. Как видно на примере сирийского конфликта, данный подход оказался ошибочным и привел к запоздалой реакции с очень тяжелыми последствиями. Теперь массовый поток сообщений о гибели иранских военных, бойцов КСИР и представителей проиранских сил стал обычной рутиной, причем гибнут и рядовые и генералы. Иран все сильнее и глубже втягивается в войну с неясными перспективами, угодив в классическую ловушку, когда выход из войны равен поражению в ней.

Два других фактора - курды и Исламское государство (ИГ). Что в предыдущей администрации США, что в нынешней отказываться от поддержки сирийских курдов в Вашингтоне не собираются и появляющиеся сообщения о строительстве военной базы США в Хасеке на северо-востоке Сирии [7] являются тому дополнительным подтверждением. Силами курдов и их союзников осуществляется вялотекущая операция "Гнев Евфрата" по наступлению на столицу ИГ город Ракку, однако серьезных успехов она не принесла. С 10 декабря "Сирийские демократические силы" (СДС) при поддержке авиации американцев и французов начали "вторую фазу" по освобождению территорий к западу от Ракки (рядом с образованным плотиной Эс-Саур озером Эль-Асад, являющимся крупнейшим источником воды в северных районах Сирии, куда входит и Алеппо) и на текущий момент вышли к окраинам города Табака. С другой стороны продвижение курдов с запада от Ракки объяснялось отсутствием серьезного сопротивления со стороны ИГ, но последние успехи боевиков в Дейр эз-Зоре дали возможность их руководству перебросить в район Ракки часть своих сил и остановить продвижение СДС. Таким образом, если бы ИГ начало оказывать сопротивление раньше, то потери курдов могли давно быть сопоставимы с теми, которые несут Иракские силы безопасности и шиитское ополчение из "Хашд аш-Шааби" (Силы народной мобилизации) в ходе освобождения Мосула. В связи с большой значимостью ситуации в Ираке на ее оценке следует остановиться подробней.

Несмотря на заявления иракского командования о том, что восточная часть города Мосула практически полностью под контролем его военных, ИГ продолжает наносить наступающим силам огромный урон в живой силе. Данному обстоятельству способствует невиданное со времен применения японцами камикадзе во Второй Мировой войне массовое использование смертников-истишхадий, которые на различных транспортных средствах, обитых листами металла и другими видами кустарной защиты фактически превратились в живые бомбы высокой степени точности и огромной разрушительной силы, не говоря про мощнейший психологический эффект устрашения и деморализации противника. Очередным ноу-хау ИГ становится использование небольших беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) для тактической разведки в качестве носителя самодельных взрывных устройств. Эффективность таких средств растет все больше. Любопытно, что противники ИГ не отличаются не только подобной изобретательностью, но даже не используют симметричные меры против джихадистов, если говорить о БПЛА, хотя ресурсов у тех же иракцев гораздо больше. Соответственно к успехам Багдада необходимо относиться с определенным скептицизмом, зная, что иракские власти уже давали ложные сообщения о своих "успехах", которые на деле оборачивались сотнями погибших за считанные дни.

Однако Багдад совершает куда более существенную ошибку даже по сравнению с военными просчетами. Тотальные зверства шиитского ополчения, непрерывно выкладывающие в Интернет видеоролики с пытками, издевательствами и массовыми убийствами мирных жителей-суннитов, включая детей, фактически полный снос Мосула всеми имеющимися средствами при поддержке западной авиации, лишь усугубляют процесс роста терророгенности. Так называемые "освободители" по своей жестокости часто значительно превосходят даже ИГ и в качестве основного инструмента достижения военного успеха сделали ставку на геноцид по конфессиональному признаку. В результате ИГ даже не нужно вести особо интенсивную пропаганду и агитацию среди местного населения для его вербовки в свои ряды - сами "освободители" делают все для этого.  

Наконец, важнейший фактор заключается в позиции Вашингтона - глобального и системного игрока, интересы которого объективно нельзя сбрасывать со счетов в любых прогнозах. Нужно вспомнить о данном Д. Трампом обещании нанести поражение ИГ и в этом отношении важен разговор между ним и В. Путиным 28 января, на котором обе стороны достигли принципиальных договоренностей о проведении личной встречи. Наиболее логичными из всех тем, по которым между Москвой и Вашингтоном могут быть точки соприкосновения, как и прогнозировалось, стали борьба с терроризмом вообще и с ИГ в частности, а также ситуация в Сирии. Уже практически не осталось сомнений, что новый президент США намерился всерьез заняться проблемой ИГ и, не исключено, рассчитывает на участие России аналогичным образом. Так по информации немецкого издания Der Tagesspiegel [8] Д. Трамп решил более активно вмешаться в конфликт в Сирии, включая использование наземных сил, артиллерии, развертывание боевых вертолетов и применение сил специального назначения, которые могут быть непосредственно использованы для широкомасштабного наступления на Ракку. Министру обороны Д. Мэттису уже дано поручение в течение 30 дней представить план действий. Кроме того, по информации немецкого издания, Д. Трамп заявил о готовности создать "безопасные зоны" для беженцев в Сирии. В целом, от того как поведет себя Белый дом зависит дальнейшее изменение в расстановке сил. Здесь сделаем небольшое отступление. Дело в том, что даже огромные потери иракцев в Мосуле с высокой вероятностью не станут критическим препятствием для постепенного выдавливания ИГ из Ирака, хотя для достижения этой цели придется затратить огромные ресурсы и усилия. Соответственно активность ИГ в Сирии, в частности, захват Пальмиры, рассечение сирийской группировки в Дейр эз-Зоре можно рассматривать как подготовку к смене дислокации из иракских населенных пунктов в сирийские города. На этом фоне Д. Трамп может договориться с российским руководством об участии в войне против ИГ через перенаправление высвобожденных сил САА в Алеппо и совместном нанесении удара по ряду населенных пунктов, находящихся под контролем ИГ. Не исключено к данной военной операции будут в определенной мере подключены турки с подконтрольными им группировками, а также Иран. Впрочем, для Анкары даже взятие такого города средней величины (по местным меркам) как Аль-Баб оборачивается большими проблемами из-за высоких потерь при сравнительно небольшом эффекте. В борьбе с ИГ в Аль-Бабе принято решение аналогичное тому, которое принято Багдадом в отношении Мосула - стирание города с лица Земли. К сожалению, к данному процессу по договоренности с турками подрядили и российскую авиацию. При этом боевики ИГ выкладывают в Интернет снятые с квадрокоптеров пейзажи Аль-Баба, который за время проведения операции стал выглядеть как нечто среднее между Сталинградом и Алеппо после шести лет войны. Естественно, все сказанное лишь усиливает переход суннитского населения в ряды ИГ. Несомненно, война с ИГ подобным образом не в интересах России, здесь нужен совсем иной подход и факт возможной договоренности с действующей администрацией Белого дома касательно совместной войны в обмен, например, на обещание подумать над отменой части санкций выглядит тревожно. К слову, уже появились сообщения о подготовке соответствующего приказа об отмене санкций Д. Трампом. В частности, об этом в своем твиттере заявил сотрудник влиятельного аналитического центра Atlantic Council Фабрис Потье [9]. Также лично Д. Трамп выступил с заявлением, где он прозрачно намекнул о возможной увязке вопроса ядерного разоружения и отмены санкций [10].   

Проблема в том, что если договоренности будут достигнуты, то весьма высока вероятность большой военной операции по нанесению военного поражения ИГ. Такой сценарий способен увеличить риск втягивания России в конфликт силами большими тех, которые задействованы ее руководством в Сирии на текущий момент. При этом нет сомнений в том, что Кремль постарается договориться об условиях своего участия, очертив для себя некую красную линию, например, с целью избежать риска "афганистанизации" конфликта (подробней о стратегических угрозах для России от участия в сирийской войне автор писал ранее в работе [11]), однако здесь стоит вспомнить гениальный афоризм И. Сталина о том, что "есть логика намерений, и есть логика обстоятельств, и логика обстоятельств сильнее логики намерений". Отдельно следует отметить, что даже если санкции и будут отменены (сценарий маловероятный) или же стороны договорятся отменить только часть из них, то, очевидно, Вашингтон не станет этого делать сугубо по доброй воле. Следовательно, если основным предметом торга будет участие России в конфликте против ИГ, причем, всерьез, а не для пустого медийного эффекта, то кто станет определять критерий успеха? Скорее всего, такой стороной окажется именно Вашингтон. Основной же риск состоит в том, что выйти из войны против сильного, умного и идейного противника, каким и является ИГ, несоизмеримо сложней, чем обратно ввести новые санкции. В результате растет риск:

а) получить затяжной конфликт с вероятностью увеличить свое военное присутствие (в т.ч. и наземное) до неприемлемого значения;

б) оказаться заложником требований Вашингтона, который будет по своему усмотрению решать, выполнила ли Москва свою часть обязательств или нет, и угрожать ввести новые санкции (или вернуть старые) если Кремль откажется продолжать войну с ИГ; 

в) не достигнуть изначальной цели, т.е. добиться отмены санкций;

г) ответных террористических атак ИГ на территории России;

Таким образом, у Вашингтона более выгодная позиция. Следует заметить, что он также не брал на себя никаких функций гаранта выполнения договоренностей в Астане, а значит, у него развязаны руки в принятии любых решений. Остается выразить надежду, что политическое руководство России сможет просчитать риски и не поставит страну в невыгодное для нее положение. Наконец, фактор более активного вмешательства США в назревающее столкновение с ИГ является критический важным и во многом определит дальнейшее развитие военно-политической обстановки в регионе. В целом же конфликт далеко не исчерпал свой потенциал и, по всей видимости, в той или иной форме и масштабе будет продолжаться как минимум ближайшие несколько лет. Вопрос в том, как именно отразиться он на России и не станет ли ее участие в конфликте серьезным внешнеполитическим провалом с далеко идущими последствиями, в т.ч. и внутриполитического характера.  

Автор: Стригунов Константин Сергеевич

---

Список источников

[1] http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/3961133

[2] http://syria.mil.ru/news/more.htm?id=12107227@egNews

[3] http://haqqin.az/news/91048

[4] http://uk.reuters.com/article/uk-mideast-crisis-syria-rebels-idUKKBN15C0MH

[5] http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/analitika/novaya-holodnaya-voyna-chast-iii 

[6] https://ria.ru/syria/20170124/1486394876.html

[7]https://riafan.ru/554776-siriya-svodka-na-13-sentyabrya-1930-vvs-sirii-atakuyut-pozicii-igil-v-aleppo-ssha-stroyat-bazu-v-haseke

[8]http://www.tagesspiegel.de/politik/schutzzonen-fuer-fluechtlinge-was-bedeuten-trumps-syrien-plaene/19315694.html

[9] https://twitter.com/FabricePothier/status/824712841932533763?ref_src=twsrc%5Etfw

[10] http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/3942727

[11] http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/siriyskiy-strategicheskiy-tupik

Оценка рисков прокладки газопровода через Сирийский Курдистан

В последнее время высказывалось мнение относительно подлинных целей оказания помощи сирийским курдам со стороны Запада, в частности, США, в деле соединения всех трех курдских кантонов - Джазиры, Кобани и Африна, с образованием Сирийского Курдистана или Рожавы. Главной причиной соединения кантонов называют создание коридора для иранского газа, который по территории Рожавы должен будет идти в Европу с целью диверсификации энергопоставок в страны ЕС и снятия зависимости последнего от поставок газа из России. В данной статье предлагается рассмотреть возможность создания такого газопровода с учетом рисков, стоящих на пути столь амбициозного проекта.

Уже неоднократно появлялись сообщения о наличии в рядах сирийских курдов (Сил демократической Сирии (SDF) и входящего в них курдского военизированного подразделения Отрядов народной самообороны - YPG) спецподразделений из таких стран, как США, Франции и Германии [1, 2, 3], осуществляющих прямую поддержку курдов в деле нанесения военного поражения Исламскому государству в данном регионе и фактического создания Рожавы. С высокой уверенностью можно утверждать, что нынешние успехи курдов в военных действиях без участия западных специалистов оказались бы невозможными. С учетом такой помощи, курдам удалось выйти на западный берег реки Евфрат и окружить стратегически важный город Манбидж, удерживаемый боевиками Исламского государства [4]. Боевики-игиловцы в данном случае поступают также, как и в других подобных случаях; вместо того, чтобы цепляться за город и биться до конца, они оставляют относительно небольшой гарнизон, как правило, до тысячи человек, а основная часть боевиков выходит с целью исключить возможность своего окружения противником. Фактически оставшиеся в городе боевики являются смертниками, чья задача нанести как можно больший вред наступающим в городских боях, где игиловцы показали себя весьма эффективными бойцами. Главные силы Исламского государства на данном участке военных действий сохраняют основную численность и боеспособность, а также возможность высокоманевренных действий, с помощью которых они наносят отвлекающие удары на других направлениях, не говоря об их регулярных попытках деблокировать окружение. Огромный урон игиловцы наносят, осуществляя массированные VBIED-атаки (VBIED - vehicle-borne improvised explosive device, т.е. начиненные взрывчаткой автомобили, управляемые смертником-истишхадом) на подразделения противника. Поэтому без участия иностранных специалистов курдам было бы крайне непросто, если вообще возможно, осуществить окружение Манбиджа. Есть и еще один фактор, существенно осложняющий наступательные действия курдов - арабское население городов и других населенных пунктов, которые освобождаются в ходе наступления. В этих условиях курды расширяют своей ареал при помощи союзных арабских группировок, входящих в SDF, таких как "Джейш-ас-Сувар" [5], поскольку местное арабское население, не входящее в террористические организации, также может оказать сопротивление наступлению именно курдских сил. Причем дальнейшая экспансия на столицу Исламского государства курдами уже не ставится. Так Председатель курдской Партии демократического союза Абд Салам Али прямо заявил, что "у курдов есть более насущные проблемы, чем Ракка. Ракка – это суннитский арабский город, так что курды вряд ли будут ее штурмовать, по крайней мере, в обозримом будущем. Наша более важная задача – граница и соединение между собой курдских кантонов. А также налаживание и обеспечение нормальной жизни на территории кантонов" [6]. То есть речь идет только о продолжении движения на запад с целью открытия дороги на Африн. Взятие Манбиджа в этих планах играет ключевую роль, поскольку он служит пунктом снабжения игиловцев, а также плацдармом для дальнейшего наступления и взятия под контроль всего 80-километрового участка сирийско-турецкой границы, которую на данный момент удерживает Исламское государство. Только после этого окажется возможным интеграция трех кантонов в единый Сирийский Курдистан.  

Такой сценарий видится реалистичным с учетом участия США, где действующая администрация Белого дома фактически соединяет курдские территории в преддверии президентских выборов в ноябре текущего года. Победоносная война для нее будет кстати, с учетом небольшой количественной разницы между теми, кто поддерживает республиканца Дональда Трампа и демократа Хиллари Клинтон [7]. Теперь же на фоне текущих боевых действий в северной Сирии рассмотрим сценарий прокладки трубопровода из Ирана через Ирак и Сирию в Европу. По мнению сторонников данного плана, причиной для подобного решения является создание альтернативы пуску катарского газа. Еще до войны активно продвигалась идея прокладки газопровода для транспортировки катарского газа через территорию Сирии, но позиция Башара Асада исключила такую возможность. Безусловно, последовавшая война в этой стране, как часть целой серии операций по демонтажу политических режимов (пресловутая Арабская весна) в странах Магриба и Ближнего Востока, имела еще одно важное энергетическое измерение. Во-первых, часть западного истеблишмента была и остается заинтересована в доставке газа в Европу с целью серьезно уменьшить зависимость ЕС от энергоносителей из России, тем самым нанеся ей экономический урон. Во-вторых, удар приходился и по Ирану, поскольку газ из Катара и, возможно, ряда других стран закрывал бы европейский рынок персидскому государству. В данной стратегии Катар занимал весьма важное место, однако отчаянная борьба народа Сирии и стойкость правительства Башара Асада существенным образом подорвала планы по реализации газопровода через Сирию в Европу. Кроме того, было еще одно измерение данной геополитической борьбы, связанное в первую очередь с противостоянием наднациональных элитарных группировок, базирующихся в США, и представляющих как американский истеблишмент, так и глобальные финансово-промышленные структуры. Некоторые из них (условные неоконсерваторы) в значительной степени поддерживают Израиль и Саудовскую Аравию и не являются сторонниками даже ситуативного, тактического сближения с Ираном. Другая часть (условно, группировка, поддерживающая Хиллари Клинтон, ядром которой являются финансовые гиганты с Уолл-стрит), фактически ответственная за развязывание Арабской весны, действует в своих интересах, где четко прослеживается стратегия на переформатирование всего ближневосточного региона. Само собой разделение довольно условно и в реальности структура глобальных элит существенно сложней, но в целом некоторое дифференцирование провести можно. Элитарная группировка, стоящая за Клинтон и Обамой, фактически поддержала идею сноса ряда государств, их десуверенизацию и перепроектирование таким образом, чтобы их новая конфигурация позволила решать ряд геополитических и стратегических планов глобальных игроков и не позволила сформироваться государствам с собственным суверенитетом и субъектностью. Именно данная часть американского и наднационального истеблишмента активно продвигала идею снятия части санкций с Ирана, связанных с его ядерной программой, и в конечном итоге добилась своего. Ставка на персов весьма четко коррелирует с фактическим отказом от стратегической поддержки саудитов, чью реакцию можно увидеть в грандиозном плане принца Мухаммеда бин-Салмана "Видение 2030", который призван увести Саудовскую Аравию от нефтяной зависимости, а также совершить системные реформы, что смотрится явлением экстраординарным в среде ультраконсервативной ваххабитской династии, крайне невосприимчивой к любым нововведениям. Собственно, исходя из анализа данных событий, появляются версии о стремлении проложить курдский коридор для иранского газа в ЕС с целью ослабить на европейском газовом рынке Россию. Фактически выдвинуто предположение о замене катарского газа на иранский после краха возможности транспортировки Катаром своего газа через Сирию в связи с провалом ставки на быстрое устранение правительства Башара Асада.      

Здесь следует сделать некоторое отступление. Само собой есть и другие причины, препятствовавшие попаданию катарского газа в ЕС, например, экспорт сжиженного природного газа (СПГ) из США и Африки. Есть эксперты, утверждающие, что Катар вообще не обладал намерением запускать трубопровод в ЕС, поскольку это коммерчески не выгодно по сравнению с СПГ, особенно с учетом геополитических рисков в регионе [8]. Следует заметить, что данные рассуждения не лишены логики и аргументации, однако в них не учитывается один важный нюанс - зачастую подобные проекты создаются не столько исходя из экономической целесообразности, сколько из политических соображений. Классическим примером здесь может служить позиция ЕС, в его стремлении диверсифицировать свой газовый рынок и снизить зависимость от России. Тот факт, что альтернатива в виде СПГ из США будет стоить дороже российского газа, для еврочиновников имеет меньшее значение, чем политические мотивы, где видно стремление уменьшить связи с Россией, причем, как и в случае с Катаром, данный процесс идет явно не без мощного влияния со стороны Вашингтона.   

Тем не менее, интеграция курдских кантонов в фактически независимое от Дамаска политическое квазигосударственное образование действительно соединит его с Иракским Курдистаном, через который, как полагают апологеты версии поставок газа из Ирана в ЕС, и будет протянут газопровод. Однако на пути такого проекта стоит ряд проблем, которые нельзя не учитывать в подобных оценках. Необходимо начать с обсуждения того, каким маршрутом может быть проложен потенциальный газопровод. По логике он должен идти от колоссального месторождения Южный Парс (иранская часть Парса) в обход Турции через территорию Иракского Курдистана, Рожавы и дальше по одному из двух направлений: через турецкую территорию или Идлиб, а затем Латакию. Идлиб на данный момент подконтролен прозападным и протурецким группировкам разной степени умеренности и радикальности, а Латакия - правительству Башара Асада и его союзникам. Вариант с прокладкой по территории обоих Курдистанов, а затем Турции, очевидно, бессмысленный, поскольку для Ирана проще реанимировать проект трубопровода "Парс", чье строительство должно будет проходить через территорию почти всей Турции. Следовательно, этот вариант можно отклонить. Остается возможность прокладки газопровода по территории двух Курдистанов и Идлиба/Латакии, для чего в первую очередь требуется нивелировать влияние прозападных и протурецких группировок, активных в Идлибе. Сама по себе подобная перспектива весьма сомнительна и если управляемые ЦРУ умеренно-террористические формирования в Идлибе еще можно взять под контроль, то протурецкие структуры по типу Ахрар аш-Шам - значительно сложней, по политическим причинам. Помимо этого, сразу же возникает вопрос: как стабилизировать обстановку северней Алеппо с тем расчетом, чтобы поддерживаемые Вашингтоном боевики не отдали инициативу правительственным силам и неподконтрольным террористическим организациям по типу Джейш аль-Фатх ("Армия завоевания"), в которую входит Джебхат ан-Нусра наряду с другими крупными группировками? Вторым, еще большим препятствием для прокладки газопровода, является необходимость продолжения коридора через Латакию, где сосредоточены значительные проасадовские силы и авиабаза российских ВКС. Оценивать вероятность военных действий курдов против перечисленных сил бессмысленно - слишком много факторов, влияющих на конечный исход таких действий. Здесь также следует учитывать потенциальные боестолкновения с российскими и асадовскими силами западных спецподразделений, воюющих на стороне курдов, а также крайне непростую ситуацию с турками, для которых перекрытие границы с Сирией, да еще с передачей ее под контроль их извечным противникам, добавляет к и так высокой нестабильности региона еще один взрывоопасный фактор. Несомненно, временное союзничество SDF с Западом дает курдам некоторое прикрытие; маловероятно чтобы Реджеп Эрдоган начал прямые военные действия по созданию буферной зоны в Сирии в тот момент, когда на стороне курдов воюют спецподразделения из ряда стран НАТО. Другое дело сама Турция уже давно принимает полномасштабное участие в войне на территории Сирии, но не напрямую, т.е. с использованием регулярной армии, а в гибридной форме, с использованием группировок по типу Ахрар аш-Шам, подразделений туркоманов, сил спецназначения и т.д. С их помощью Анкара способна довольно существенно влиять на ситуацию, что в отдельных случаях сопоставимо с эффектом от прямой интервенции. То есть, как можно легко убедиться, даже  по линии курдов и турок противоречий столь много, что уже их хватит для того, чтобы усомниться в реализуемости проекта газопровода  Иран-Иракский Курдистан-Рожава-Сирия (подконтрольная Дамаску территория).   

Однако сложности не ограничиваются вышеперечисленными проблемами. Никуда не исчезнет фактор Исламского государства, которое продемонстрировало высокую адаптивность и изобретательность в идущей не первый год войне. Аргументы, где утверждается, будто после создания курдского коридора понадобится лишь охранять трубопровод от террористов и диверсантов, не выдерживают никакой критики. Обеспечить полноценную защиту транснациональному инженерно-техническому сооружению длиной в сотни километров, пролегающему по самому нестабильному региону планеты - крайне сложно, если вообще возможно. С учетом противостояния по линиям курды-турки, курды-Исламское государство, Асад (и его союзники)-умеренные террористы, а в перспективе, если предположить гипотетический сценарий прокладки трубопровода из Ирана, то и по линии Асад-курды, вести нормальную хозяйственную деятельность невозможно. Сюда же следует добавить крайне высокие риски столкновения курдов с российскими Вооруженными Силами, если последуют попытки прокладки коридора через Латакию. Кроме того, внутри самих курдов есть определенные противоречия, способные отразиться на любых планах с их участием.  

В целом, необходимо понимать, что ближневосточный театр военных действий в полной мере не контролируется ни одним из глобальных и тем более региональных игроков или их коалицией. Сверхсложная система зоны конфликта - вероятно, сложнейшая со времени окончания Второй Мировой войны - имеет массу противоречий, независимых и, наоборот, взаимозависимых интересов на трех разных уровнях - локальном, региональном и глобальном. Уже поэтому крайне трудно, если вообще возможно, в таких условиях проектировать крупные инвестиционные проекты. С геостратегической точки зрения единственно возможным способом влияния на подобную зону конфликта в собственных интересах являются такие шаги, которые позволят получать необходимый результат независимо от того, как будут развиваться события, оставаясь над конфликтом и регулируя его направление путем выверенного воздействия в том или ином месте и времени. В таком подходе отдельными тактическими интересами можно пожертвовать при условии сохранения способности достигнуть стратегической цели. Именно подобным образом поступает ряд группировок в американском истеблишменте, которые, не сумев достичь в сжатые сроки свержения правительства Асада, не останавливаются и продолжают десуверенизацию стран региона иным путем. Сохранение подконтрольной Асаду территории в узких границах ("Алавитостан") нисколько не мешает стратегическим целям американоцентричной части Запада - разрушению целых государств для создания проблем своим ключевым геополитическим противникам - России и Китаю, а также Ирану, который идет во второй когорте. В этой связи создание Рожавы может быть объяснено именно в рамках проводимой фрагментации региона на квазигосударства, не способных достигнуть независимости в полной мере, а также ноябрьскими выборами в США, без учета которых анализ был бы неполным. Прокладка трубопровода по крайне нестабильному региону с точки зрения ресурсозатрат и оценки рисков, не говоря о привлечении инвестиций, смотрится откровенной авантюрой, на которую вряд ли пойдет Тегеран.   

Есть еще один фактор, о котором говорится значительно меньше в СМИ по сравнению с войной в Сирии. Речь идет о боевых столкновениях с участием местных курдов на территории самого Ирана, чаще всего в остане (административно-территориальная единица верхнего уровня ИРИ) Западный Азербайджан. Стоит отметить: идет полноценный военный конфликт низкой интенсивности. В частности, 15 июня произошли столкновения между Самообороной Восточного Курдистана (курд. Hêzên Rojhilata Kurdistan, HRK) и солдатами Корпуса Стражей Исламской революции (КСИР), в результате чего погибло пять и два бойца соответственно [9]. Со стороны КСИР в боях была задействована артиллерия. Организация HRK фактически является боевым крылом Партии свободной жизни в Курдистане (курд. Partiya Jiyana Azad a Kurdistanê, PJAK) - иранского аналога турецкой Рабочей партии Курдистана. Объявленное перемирие между PJAK и Тегераном, когда HRK обязалась не нападать на иранские силы, если Тегеран прекратит казни членов курдского движения, продолжает системно нарушаться. Кроме того, 15 июня произошли столкновения между пешмерга "Демократической партии Иранского Курдистана" (курд. Partiya Dêmokiratî Kurdistanî Eran, KDPI) недалеко от города Шно. По сообщениям KDPI, КСИР Ирана понесли серьезные потери, свыше 20 человек [10]. Причем, о существующих антагонизмах между курдами и властями в Тегеране можно судить по тому, как местные курды отзываются о КСИР - как об "иранском террористическом военизированном Корпусе Стражей Исламской революции" ("Iran’s terrorist paramilitary IRGC"). Уже на основании этих данных можно оспорить утверждения о том, будто Ирану выгодно создание курдского коридора, поскольку его реализация будет сопровождаться образованием нового курдского государства - то, к чему стремятся курды Сирии, Ирака, Турции и Ирана. Такой пример способен активизировать национально-освободительные, сепаратистские тенденции внутри самого Ирана, у которого есть такие же проблемы и в юго-восточной области Белуджистан (остан Систан и Белуджистан), где действует террористическая группировка Джундалла, в основном состоящая из местных суннитов. Таким образом, в активизации подрывной деятельности внутри Ирана окажется заинтересована масса игроков, с которыми у персов есть принципиальные разногласия.  

Учитывая сказанное, подведем итоговую оценку рисков для Ирана в вопросе прокладки газопровода по возможному курдскому коридору. Во-первых, прокладка объекта длиной в сотни километров в зоне повышенной военно-политической дестабилизации сама по себе является задачей исключительно авантюрной. Вложение миллиардов долларов в создание газопровода в регионе с высокой вероятностью терактов и диверсий при весьма мнимой защите со стороны пусть даже заинтересованных в транзите газа по своей территории местных участников конфликта, смотрится слишком рискованным предприятием, реализация которого крайне маловероятна в обозримом будущем. Во-вторых, угроза активизации курдов в Иране на фоне образования Рожавы вполне способна привести к усилению центробежных сил внутри персидского государства, что положит начало трудноконтролируемому и опасному процессу, который добавится к текущим противостояниям в Ираке с Исламским государством, оказанию помощи Башару Асаду в войне с разнообразными террористическими формированиями, а также к конфликту в Йемене, где иранские власти через свои спецслужбы оказывают помощь повстанцам-хуситам. В-третьих, с учетом вышеизложенного, Ирану куда логичней, хотя и не намного безопасней в долгосрочной перспективе, реализовать пока остановленный из-за санкций проект трубопровода "Парс", чья пропускная способность после полного ввода должна составить 37 млрд. кубометров в год. На текущий момент газ из Ирана в Турцию поступает по трубопроводу Тебриз-Анкара, являющегося частью нереализованного "Парса". Кроме того, Иран уже не исключил своего участия в проекте Трансанатолийского газопровода (TANAP), о чем еще в январе заявил посол Ирана в Азербайджане Мохсен Пакайин [11]. Газопровод TANAP предусматривает транспортировку газа с азербайджанского месторождения "Шах Дениз" через Грузию, Турцию, Грецию, Албанию на юг Италии, а его мощность может быть доведена до 31 млрд. кубометров в год. В итоге снятие санкций способно позволить Ирану одновременно возобновить проект трубопровода "Парс" и участвовать в TANAP. В-четвертых, двумя иранскими компаниями уже подписано соглашение о строительстве магистрального газопровода IGAT-6 с месторождения Южный Парс через территорию Ирака и Турции для дальнейшего экспорта газа в Европу [12]. Длина газопровода составит 1.3. тыс. км при стоимости $2.3 млрд, мощность планируется довести до 12 млрд. кубометров в год (35 млн кубометров в сутки) [13], а  сам он обеспечит экспорт газа из Ирана в Европу. Наконец, в-пятых, прокладка газопровода из Ирана по территориям курдов, которые официальный Дамаск отказался признавать в качестве курдской федерации, о чем достаточно ясно высказался Башар Асад [14], способна оказать весьма негативное влияние на отношения между Дамском и Тегераном, чего, несомненно, обе стороны хотели бы избежать с учетом их совместной войны против террористического интернационала. В результате персам нет смысла прокладывать новый трубопровод через крайне нестабильные регионы с возможностью спровоцировать еще большее обострение центробежных тенденций внутри своей страны.

Вероятней всего, текущая помощь курдам со стороны Запада (в первую очередь США), объясняется продолжением взятого курса по деструкции региона, включая Турцию и, в перспективе,  Иран, через активизацию создания курдских квазигосударственных образований, а также в целях достижения нужного медиа-эффекта перед выборами президента США. Анализ возможностей для реализации прокладки газопровода по схеме Иран-Иракский Курдистан-Рожава-"Алавитостан" выявляет слишком высокие риски, сопряженные с подобным проектом, и, как следствие, в данной работе делается заключение о крайне низкой вероятности его реализации в ближне- и среднесрочной перспективе, особенно с учетом наличия разумных альтернатив, пусть и не лишенных своих трудностей.  

Автор: Константин Стригунов

---

Источники:    

[1]http://abcnews.go.com/International/us-special-operations-forces-syria-photos-ordered-remove/story?id=39435919

[2]http://sputniknews.com/middleeast/20160614/1041316184/french-troops-kobani-syria.html

[3]http://sana.sy/en/?p=80201

[4]http://www.bbc.com/news/world-middle-east-36539723

[5]https://www.almasdarnews.com/article/%D0%B3%D1%80%D0%BE%D0%B7%D0%B8%D1%82-%D0%BB%D0%B8-%D1%81%D0%B5%D0%B2%D0%B5%D1%80%D0%BD%D0%BE%D0%B9-%D1%87%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%B8-%D1%81%D0%B8%D1%80%D0%B8%D0%B8-%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%B7%D1%83%D1%87/

[6]http://ria.ru/syria/20160617/1449028087.html

[7]http://www.golos-ameriki.ru/a/cn-clinton-trump/3379097.html

[8]http://www.forbes.ru/mneniya-column/mir/301965-komu-nuzhen-gazoprovod-iz-katara-cherez-siriyu

[9]https://www.almasdarnews.com/article/revolutionary-guards-kill-five-kurdish-insurgents-clashes-western-iran/

[10]http://pdki.org/english/peshmerga-forces-irgc-sergeant-and-several-others-confirmed-dead/

[11]http://www.trend.az/iran/politics/2482646.html

[12]http://tass.ru/ekonomika/3199702

[13]https://regnum.ru/news/1966633.html

[14]http://ria.ru/syria_peace/20160330/1399905692.html

Эволюция организационного оружия и возможные меры противодействия его применению в условиях стирания границы между понятиями "война" и "мир"

В последние годы в тех или иных регионах мира наблюдаются процессы, которые можно охарактеризовать как последствия применения новых или усовершенствованных технологий организационного оружия (оргоружия). В одних странах такое применение приобретает форму "цветных революции" (частично сюда относится Югославия, где до прямой военной агрессии НАТО применялись технологии, схожие с теми, апробация которых затем прошла в таких странах как Украина, Тунис, Грузия, Киргизия, Египет), в других государствах и даже регионах они модифицируются в форме организации массированной интервенции негосударственных военизированных формирований (пример - Ливия, Сирия, т.е. те страны, где применение оргоружия по разным причинам не ограничилось проявлениями, наблюдавшимися в странах, прошедших относительно бескровные "цветные революции"). Применение оргоружия зачастую называют по разному - "управляемый хаос", "гибридные войны", "контролируемая нестабильность", "комплексные конфликты", "цветные революции", "мягкая сила" и т.д. Зачастую разные термины могут обозначать одно и то же, но бывает и наоборот; под одним и тем же термином специалисты, не говоря про обывателей, поверхностно знакомых с темой, понимают процессы и явления, серьезно отличающиеся друг от друга. В данной статье не ставится цель какой-либо систематизации подвидов оргоружия, заново дать определения этим терминам, провести между ними различия или подробно рассмотреть технологии оргоружия - об этом уже написаны тысячи статей и монографий. Однако для анализа за основу все же следует взять определение, от которого нужно отталкиваться в дальнейшем. В данной статье взята дефиниция, приводимая в работе члена Президиума Российской криминологической ассоциации, доктора философских наук И. Ю. Сундиева "Организационное оружие: функциональный генезис и основные направления использования в современной истории России"[1]:

Одно из основных условий применения организационного оружия — замена системы базовых ценностей государства-мишени ценностей государства-инициатора как самых перспективных. [...] Применение организационного оружия отражает историческую тенденцию перехода от войн с истреблением противника к войнам, ориентированным на его "само дезорганизацию" и "само дезориентацию" для сохранения имеющейся ресурсной базы. На практике это осуществляется применением системы организационных (согласованных по целям, месту и времени разведывательных, пропагандистских, психологических, информационных и др.) воздействий на противника, заставляющих его двигаться в необходимом для другой стороны русле.

Организационное оружие есть способ активации патологической системы внутри функциональной системы государства-мишени, при котором патологическая система для своего развития поглощает ресурсы носителя. Характерной особенностью патологической системы (применения организационного оружия) [...] является то, что она воздействует на функциональную систему общества, в первую очередь, "извне", с иерархически "вышележащего" (властного) уровня системной организации. Кроме того, применение организационного оружия "не всегда заметно" для традиционных форм научного наблюдения и "непонятно" в рамках традиционной логики обыденного познания. Деструкция, как действие организационного оружия, направлена на достижение результатов, находящихся в "системе ценностей" инициатора применения данного оружия.

Безусловно, оргоружие применялось достаточно давно, хотя особый импульс к своему развитию оно получило в XX веке с бурным ростом информационных и коммуникационных технологий, развития общей теории систем (в т.ч. и социальных), практической и прикладной психологии, вследствие двух мировых войн,  глобального противостояния в виде Холодной войны и т.д. Как правило, подобные технологии использовались вместо или параллельно с классическим оружием в классических конфликтах. Особенно эффективным его применение было в тех случаях, когда развязывание традиционного конфликта несло неприемлемые риски для агрессора, вследствие наличия у противника оружия массового поражения (ОМП), массированное применение которого с обоих сторон могло привести к омнициду - тотальному уничтожению человечества и всего живого вообще. Соответственно требовался альтернативный подход в достижении сопоставимого геополитического и военно-стратегического результатов без неприемлемых рисков и оргоружие в такой ситуации оказалось просто незаменимым. Однако раньше подобные технологии воздействия на объект-жертву не воспринимались им как классическая война, в том смысле, что ни одна страна и ее правительство не вводило военное положение из-за существовавшего противостояния с применением оргоружия. Военное положение вводилось только при наступлении классической войны, с использованием всех традиционных форм оружия - стрелкового, бронетехники, авиации, ВМФ, затем ракет, систем ПВО, ПРО и даже ОМП. В остальное же время считалось, что существует мир, пускай часто весьма хрупкий. Действительно, в прошедшие эпохи применение оргоружия зачастую не вносило в жизнь государства-мишени и его общества тех катастрофических и радикальных изменений, которые наблюдаются при классической войне. Отсутствовала необходимость проводить мобилизацию, переводить войска в режим полной боеготовности, объявлять комендантский час на территории всего государства, поступать с преступниками, предателями, вредителями и паникерами по законам военного времени, переводить на особый режим работы заводы, а также продовольственную систему на карточную основу и т.п. Во время Холодной войны непосредственное противостояние сводилось к работе спецслужб, диппредставительств, средств пропаганды и контрпропаганды, др. Опосредованно противостояние велось в КБ и НИИ, бывшими частью гонки вооружений, однако условия работы в этих учреждениях все же не были столь суровыми, как в военное время и уж тем более ее специфику нельзя распространить на все общество. По этим причинам не требовалось вводить военное положение, которое бы немедленно затронуло все сферы общественной деятельности и социальные группы. Условно считалось, что идет мирное время, хотя, очевидно, уже тогда наблюдались существенные подвижки в пользу постепенного стирания разницы между миром и войной, а использование оргоружия по своим последствиям все больше приближалось к классической войне, которая сама становится частью оргоружия.   

В этой связи, с одной стороны удивительна, а с другой закономерна ситуация, когда в последний период существования СССР не было объявлено военное время, а ведь распад Союза проходил в т.ч. и при массированном применении оргоружия, т.е. вследствие проводимой против него неклассической войны. Притом, что по своим последствиям распад крупнейшей страны на планете сопоставим с исходом глобального конфликта классического типа. Невиданное обрушение экономики и промышленности, дезорганизация и стремительная техническая деградация Вооруженных Сил, деморализация населения, демографический шок, последствия которого ощущаются до сих пор, проникновение в высшие эшелоны власти вражеской агентуры и повсеместное сращивание власти с криминалом, резкая акселерация процессов социальной поляризации, падение влияния и престижа государства на внешнеполитических направлениях, практически полная десуверенизация и демодернизация с переходом от индустриальной супердержавы к сырьевому придатку коллективного Запада - все это только короткий и далеко неполный перечень того, с чем столкнулась Россия в постсоветское время. Очевидно, что подобный результат, целиком и полностью отвечавший интересам геополитических противников СССР и их агентуры внутри совноменклатуры, равноценен поражению в полномасштабной войне классического типа. Значит, те процессы, которые привели к столь тяжелейшим последствиям, логично интерпретировать как военные действия, а не только связывать их с кризисными явлениями в советском обществе и экономике, поскольку финальный распад страны был следствием сложнейшего взаимовлияния внутренних и внешних причин.

Тогда почему не было введено военное/чрезвычайное положение, если угрозы оказались столь высокого порядка?

Ответ состоит из двух частей - очевидной и неочевидной. Очевидная заключается в том, что позднесоветская геронтократия неадекватно понимала существующие угрозы, была частично вовлечена в процесс постепенного сноса Советского Союза и социалистической модели как глобально-стратегической и социосистемной альтернативы капитализму, поэтому предпринимать меры по активному противодействию внутренним и внешним угрозам, требовавших серьезных реформ при сохранении советского строя как такового и суверенитета страны, вырождавшаяся номенклатура не могла и в значительной степени не хотела. Неочевидная состоит в том, что даже если угрозы были бы системно исследованы и верно оценены, а сама номенклатура приняла решение о противодействии им, то далеко не факт, что у нее получилось бы реализовать свои планы. Возможно ситуацию могло исправить проведение серьезных политико-управленческих и экономических реформ и/или ввод военного положения, но бесконечное пребывание в состоянии классического военного положения имеет крайне отрицательные стороны. Среди них можно выделить две. Во-первых, огромные траты ресурсов, которые в обычной ситуации должны пойти на социально-экономическое развитие страны, а во-вторых, если говорить о СССР, при существовавшем структурном, а затем и системном кризисе и отсутствии возможности начать полномасштабную войну с противником (из-за неизбежного перехода к обмену ядерными ударами) такой шаг лишь ускорил бы внутренние кризисные процессы и финальную дезинтеграцию. Наконец, ввод классического военного положения в условиях применения оргоружия равноценен использованию ударных доз обезболивающего в борьбе с раком, когда в организме обнаружены метастазы. Контраргументы с примером КНДР здесь не подходят, поскольку идеология чучхэ хоть и подразумевает превращение страны в крепость для установления всенародной обороны, но приводит к экстремальным побочным эффектам, которые обязательно дадут о себе знать в будущем, а кроме того власть Трудовой партии Кореи (ТПК) существует во многом благодаря покровительству своих соседей - сначала СССР, а затем Китайской Народной Республики. Даже несмотря на имеющуюся информацию о зачистке в рядах ТПК прокитайского крыла, КНР не откажется от поддержи соседнего режима, поскольку китайцам наличие Северной Кореи необходимо для сдерживания своих региональных противников в виде Японии и Южной Кореи, что, впрочем, не означает, будто Пекин доволен действиями Пхеньяна. При этом наличие нескольких ядерных зарядов у северокорейских правителей не должно никого вводить в заблуждение; оргоружие в свое время во многом и получило свое столь бурное развитие из-за наличия у потенциального противника ядерного арсенала, способного нанести ответный неприемлемый урон, даже подвергнувшись превентивному массированному ракетно-ядерному удару. У СССР был крупнейший ядерный арсенал, но он оказался совершенно бесполезен против оргоружия, когда в процессе его применения внешними противниками были выявлены уязвимости в советской номенклатуре. Через психоиделогическое влияние, подкуп и использование стремления части общественного квазикласса (номенклатуры) получить социальные гарантии, был форсирован процесс его трансформации в настоящий класс собственников, чего невозможно было достичь без сноса Советского Союза. В таких условиях ядерное оружие (и любое другое классическое ОМП) совершенно бесполезно, поскольку ему было противопоставлено организационное оружие массового поражения, действующее на совершенно иных принципах.

С учетом вышесказанного, возникают два вопроса: каковы тенденции применения оргоружия и что необходимо сделать для эффективного противодействия ему?

С научно-технической революцией в последней четверти XX века в области информационных и коммуникационных технологий, с их бурным развитием и внедрением практически во все сферы человеческой деятельности, оргоружие совершило огромный скачек вперед в своем развитии. Способность получать доступ к информации о происходящем на другом конце планеты буквально за считанные секунды, появление социальных сетей, увеличение информационной ёмкости и скорости передачи данных, когда с любого смартфона можно выкладывать в Интернет довольно объемные видеоролики, находясь непосредственно в гуще событий, или вести онлайн-трансляции ("стримы"), открыли невиданные ранее технологии, методы организации и координации протестных групп, являющихся тараном в одной из форм оргоружия, получившей в СМИ название "цветных революций". Если лайт-версии "цветных революций" (Грузия-2003, Украина-2004, Тунис-2011) оказываются недостаточными для достижения цели (демонтажа правящего режима и установление такого правительства, которое отвечает интересам агрессора), то инициируются более жесткие формы применения оргоружия (Ливия, Сирия). В последнем варианте, когда через использование молодежных протестных движений устранить правительство не получилось, равно как и продвинуть нужного агрессору кандидата на главный пост в стране, задействовались более агрессивные методы через привлечение наиболее радикальных антиправительственных сил внутри страны-жертвы агрессии, готовых с оружием в руках вести войну против властей, а также канализировались потоки иностранных наемников из откровенно террористических и экстремистских организаций. В этом отношении для технологов, использующих оргоружие, радикальный исламизм стал поистине уникальным и чрезвычайно мощным инструментом, с помощью которого оказалось возможным создавать новые геоконфигурации целых регионов, причем не просто демонтируя те или иные режимы, а буквально перекраивая политические карты, приводя к распаду государств (Ливия, Сирия, Ирак), либо ослабляя государства настолько, что они полностью лишаются своего суверенитета (данной характеристике соответствуют все страны, где современные технологии переворотов достигли своих целей). Процесс шел не без сбоев, как, например, в Египте, где военные сумели противопоставить "цветному" перевороту свой контрпереворот и зачистить представителей панисламистской организации "Братья-мусульмане" с арестом их лидера президента М. Мурси. Не все цели достигнуты и в Сирии, чье правительство во главе с Б. Асадом при помощи союзников все еще сохраняет контроль над частью страны. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что распад Сирии свершился де-факто, а сама война является запалом для распада уже всего региона - также следствие применения оргоружия.

С появлением новых технологий и инструментов оргоружия возникли инновационные способы все более быстрого внедрения патологических систем внутри функциональных систем уже целого ряда государств, в соответствии с вышеприведенным определением. С другой стороны использование столь современных технологий в больших масштабах иногда приводит к труднопрогнозируемым побочным эффектам вроде появления квазигосударственных структур по типу Исламского государства, имеющего признаки субъектности и само умеющее использовать технологии оргоружия, что говорит о серьезных адаптационных возможностях обществ и организаций, ставших основой для него. Однако в стратегическом отношении даже подобные неучтенные факторы не влияют на конечный результат. Пусть на локальном и региональном уровне продолжение существования на ограниченной территории баасистского правительства Б. Асада и наличие Исламского государства способно считаться проблемой, то на глобальном уровне данные факторы скорее играют в пользу агрессоров, стоящих за деструкцией региона. Дозированное прямое вмешательство в ключевых местах и в нужные моменты, при параллельном и непрерывном применении оргоружия, позволяет поддерживать состояние контролируемой нестабильности (с точки зрения автора это более корректный термин нежели "управляемый хаос", содержащий в себе очевидный парадокс, см. [2]) и решать задачи более высокого порядка. Например, втягивание в конфликт все большее число стран ближневосточного региона от Йемена до Турции, от Сирии до Ирана способно в существенной степени препятствовать созданию одной из веток китайского геополитикоэкономического проекта под названием "Шелковый путь", представляющий собой конкурирующий проект двум формирующимся сверхрынкам - Трансатлантическому торговому и инвестиционному партнерству (англ. аббр. TTIP) и Транстихоокеанскому партнерству (англ. аббр. TTP), продвигаемые американскими транснациональными корпорациями и банками (соответственно ТНК и ТНБ). Естественно, удар наносится и по России - по-сути, главной цели развязанной предельно агрессивной политики глобальных игроков. Фактически оргоружие - основной инструмент ключевых наднациональных метаструктур - становится настолько разнообразным по форме и масштабам своего применения, что позволяет максимально системно и комплексно воздействовать на объект/объекты агрессии на разных уровнях, против их разных социальных слоев и с разных направлений. Так против России атаки ведутся практически во всех сферах - от поддержки агентуры влияния и удержания правящего класса в орбите своих ценностей и идеологии потребления до целенаправленного установления по периметру России и в дальних зонах ее влияния таких режимов, которые были бы ей системно враждебны. В качестве альтернативы искусственным образом создаются гибридные конфликты, наглядным примером которых является т.н. "облачный противник" - термин, предложенный ведущим экспертом Центра военно-политических исследований МГИМО М. Хамзатовым [3,4]. Данная технология - фактически продолжение цветной революции более жесткими средствами - исключает вооруженные силы объекта воздействия, разрушая политический и социально-экономический фундамент общества, после чего элиты страны-жертвы объявляются виновными в кризисе и потере контроля над развитием ситуации. То есть применение всех перечисленных технологий имеет как минимум два уровня - берется под полный контроль и/или разрушается конкретная страна (например, Украина - объект агрессии первого уровня), находящаяся в орбите влияния главной цели агрессии (например, Россия - объект агрессии второго уровня). Агрессор напрямую не действует, но сам факт создания антироссийского режима в соседней стране, продуцирующего проблемы в отношении России, и является войной против нее, даже если прямого военного столкновения в его классическом понимании между Москвой и Киевом не произойдет, равно как и между Россией и подлинным агрессором.

 Активизация применения оргоружия и его непрерывное совершенствование, усложнение и использование во все больших формах и проявлениях приводит к парадоксальной ситуации. Рано или поздно наступит момент, когда военно-политическая обстановка не сможет считаться миром, как бы не старались данный факт заретушировать. При этом, по целому ряду политических, экономических и социальных причин, а также вследствие позиции тех или иных сегментов правящего слоя стран-жертв, ввести классическое военное положение не получится. Более того, подобный шаг во многом бессмысленный; если объявляется, что страна воюет, то необходимо обозначить врага. Однако ситуация осложняется тем, что военное положение эффективно тогда, когда государство имеет дело с классическим противником - с другим государством и/или военно-политическим блоком, в противостоянии с которым  оно одержит верх, потерпит поражение или сведет результат вничью. Если же агрессия проводится совсем иного рода - синхронизированными и скоординированными между собой протестными движениями внутри страны-жертвы, сериями терактов, информационными атаками, резким усилением экономических санкций, давлением на элиту страны-жертвы через угрозу заморозить ее активы за рубежом, политико-дипломатическим давлением, блокадой эксклавов страны и пр. - тогда военное положение мало чем поможет, поскольку на указанные формы агрессии нельзя ответить традиционным военным способом, а при наличии серьезной агентуры влияния его элементарно могут не ввести. То есть ни мирное положение не спасет, ни классическое военное.

 Развитие оргоружия в глобальном масштабе приводит к ускоренному стиранию грани между войной и миром, превращению международного права в чистый анахронизм. Соответственно осторожная экстраполяция текущих тенденций в средне- и долгосрочной перспективе дает основания полагать, что через некоторое время грань между войной и миром окончательно исчезнет, однако отнюдь не в оруэлловском смысле, где партийный лозунг ангсоца "Война - это мир" был лишь одной из форм происков тоталитарного режима с его стремлением навсегда закрепить за собой власть. В данном случае равенство между войной и миром будет иметь буквальный смысл. Более того, на практике ни о каком мире не будет идти и речи; вся планета в той или иной степени и формах окажется вовлеченной в новые виды войны, а оргоружие, не исключено, станет доминирующим средством достижения ключевых целей в мировой борьбе за власть, информацию и ресурсы. Важно отметить, что при его использовании преследуются совершенно разные цели. Например, текущая десуверенизация стран есть следствие применения оргоружия, позволяющее одновременно ослаблять конкурентов, снимать барьеры в виде национальных государств и принуждать их встраиваться в новый глобальный порядок. "Цветной" переворот с приходом к власти компрадоров и коллаборационистов, фрагментация стран и регионов при помощи транснациональных террористических организаций или некие промежуточные варианты - все работает на обрушение государств. Разница заключается только в том, в каком виде происходит демонтаж, но его суть и цели остаются неизменными. Возьмем в качестве примера Евросоюз (ЕС), превращение которого в некий коллективный Ирак менее выгодно, поскольку для ТНК, стоящих за продвижением TTIP, подобный исход приведет к падению спроса на территории ЕС или оставшейся от него суммы стран. Данный результат станет причиной падения прибыли, однако и сам ЕС - как конкурент - все менее уместен для ряда глобальных игроков, поэтому против него применяют оргоружие в виде миграционного наплыва (т.н. миграционное оружие, см. работу [5]). Кроме того, как нетрудно заметить, серия терактов, охватившая некоторые страны ЕС в последние два года, явно выбивается из статистики, из-за чего события во Франции и Германии вряд ли можно считать некой флуктуацией. Напротив, теракции в этих двух столпах ЕС смотрятся явно неслучайными и направленными именно против двух ключевых стран европейского политико-экономического союза. Очевидно, что если миграционный кризис и непрерывные тератаки смогут инициировать Frexit и Gerexit (по аналогии с Brexit), а также привести к реваншизму евроскептиков, то вероятность распада надгосударственной евроорганизации многократно возрастет. То есть ранее инициированный искусственным образом кризис в регионах Магриба и Ближнего Востока привел к созданию объектов, инструментализируемых технологами оргоружия для последующего боевого применения. Фактически создаются закладки для будущего использования вследствие внедрения патологической системы в общества разрушаемой страны или целого региона. Такой социальный вирус стремится поглотить всю систему, приводя ее к (само) разрушению и (само) дезорганизации, последствия которых в весьма разнообразных формах могут быть использованы против других систем, но при этом продолжают работать на решение задач агрессора.

Анализ эволюции применения оргоружия приводит к одному довольно нетривиальному выводу. Развитие оружия и средств защиты от него (пресловутое противостояние "снаряда и брони"), как правило, проходило на одном и том же технологическом уровне, без существенных разрывов между ними, естественно при условии сравнения приблизительно одинаково развитых в технологическом отношении противников (пример - СССР и США). Безусловно, наступательное оружие ("снаряд") было всегда впереди по сравнению с защитой ("броней"), поскольку за "снарядом" инициатива. Такой вывод логичен: невозможно создать защиту от всего, даже от того оружия, которого на данный момент не существует и неизвестно появится ли оно вообще. Никаких ресурсов не хватит, чтобы создавать защиту от полного спектра наступательного вооружения, которого даже в проекте нет у потенциальных противников. Само собой, при помощи разведки и методов прогнозирования можно узнать или вычислить готовящееся оружие противника, его тактико-технические характеристики, и заблаговременно создать эффективную защиту от него, однако первично именно оружие ("снаряд") и без точных сведений о нем такую защиту ("броню") создать невозможно. В отношении оргоружия наблюдается ситуация, серьезно отличающаяся от существующей в противостоянии классических "снаряда и брони". В последние десятилетия оргоружие сделало огромный шаг вперед, но защита от него в значительной мере отстает. В условиях гарантированного ядерного сдерживания, краха биполярной системы миропорядка и очень высоких военно-политических, экономических, социальных рисков и издержек использование классических военных действий и технологий (пример - вторая Иракская война 2003 г.) привело к своеобразному консенсусу в среде главных инспираторов агрессивного продвижения своих интересов в глобальном масштабе, а именно к окончательной ставке на оргоружие и опосредованные, непрямые в классическом смысле, военные действия. Агрессия в такой форме намного менее рискованная и затратная, в ней классические военные методы инкорпорированы и являются сугубо вспомогательными, строго дозированными. Условно говоря, доктрина Буша уступила место технологиям Джина Шарпа. Естественно, сказанное не означает, что элиты коллективного Запада навсегда отказались от идеи применения классических методов войны, но сейчас оргоружие имеет явный приоритет. Как следствие, последнее получило мощный стимул к своему развитию и в значительной степени стало обгонять меры противодействия ему, причем разрыв только увеличивается. Данному феномену может быть дано несколько взаимодополняющих друг друга объяснений. Оргоружие трудно поддается научному наблюдению, его применение довольно непонятно "в рамках в традиционной логики обыденного познания", а "деструкция, как действие организационного оружия, направлена на достижение результатов, находящихся в "системе ценностей" инициатора применения данного оружия" [1]. Если рассмотрение нового типа автомата, танка или межконтинентальной баллистической ракеты сразу дает понять, какой тип угрозы несет данный вид оружия, то применение оргоружия и его последствия далеко не всегда явны и однозначны.

Кроме того, как представляется, есть и другая причина ухода "в отрыв" подобного неклассического оружия от средств и методов защиты от него. Как уже было сказано, ставка на оргвойны привела к ускорению диффузии понятий "война" и "мир", поскольку и то и другое возможно только в рамках классических форм войны и существования мира в ее отсутствие. Ранее, когда оргоружие носило вспомогательный характер по отношению к привычным военным методам и средствам уничтожения, тогда в политическом и юридическом отношениях существование "войны" и "мира" имело смысл и было закреплено в международно-правовых соглашениях, в Уставе ООН и во внутригосударственных законодательствах. Однако после ставки главных планетарных агрессоров на технологии неклассической войны, выяснилось, что международные нормы и правила начали стремительно архаизироваться, все больше превращаясь в явный атавизм. Помимо этого проблема состоит еще и в том, что государства продолжают существовать в системе стремительно устаревающего международного права, будучи его субъектами, хотя все чаще правительства тех или иных государств прекрасно понимают несовершенство и во многом бесполезность международных институтов и действуют де-факто в соответствии с новыми реалиями, при формальном - де-юре - сохранении приверженности стареющим нормам. В результате происходит скрытый демонтаж прежней миросистемы при сохранении ее формального функционирования, но структура государств и обществ остается прежней, будучи все менее адекватной идущим фундаментальным изменениям и в будущем весьма вероятно дальнейшее усиление данной тенденции.

Наконец, еще одна причина увеличения разрыва между оргоружием и защитой от него заключается в том, что применением оргтехнологий военного назначения занимаются отдельные институты при активной координации между собой. Сюда можно отнести спецслужбы, разведывательно-аналитические структуры ("мозговые центры"), неправительственные и некоммерческие организации (соответственно НПО и НКО), СМИ, посольства, киберкомандования, секты (например, секта саентологов фактически действует как международная спецслужба и криптотеррористическая организация одновременно), сетевые структуры по типу "Хизмет" суфийского проповедника Ф. Гюлена и т.д. Оргоружие - это комплекс мер согласованного воздействия вышеперечисленных структур на страну-мишень и чем выше их координация, тем серьезней синергетический эффект дает их взаимодействие на выходе. Такого эффекта нельзя было добиться ранее, поскольку не существовало соответствующих технологий. С их появлением ускорился рост интеграции элементов оргоружия и его эффективность. При этом, если для эффективного применения оргоружия достаточно наладить качественное взаимодействие между его отдельными элементами (условно, все перечисленные выше организации являются "солдатами" оргвойны), то для противодействия ему симметричные меры непродуктивны. В условиях стирания границ между войной и миром недостаточно в критические моменты налаживать качественное взаимодействие различных институтов страны-мишени агрессии для оказания отпора. Такое взаимодействие должно быть налажено постоянно, поскольку оргоружие действует перманентно и системно, влияя практически на все сферы общества, начиная от простых граждан и заканчивая элитами, вооруженными силами, спецслужбами и т.д. Мобилизуясь только в моменты активизации использования оргоружия, эффективно противодействовать ему, с учетом усиления тенденций и роста масштаба форм его применения, крайне трудно, если вообще возможно. Нужно четко понимать, что активная фаза есть лишь финальная стадия применения оргоружия - основная работа ведется до активной фазы, которая является лишь завершением длительного этапа обработки страны-жертвы. Уже классическим примером здесь может служить Украина, против которой оргоружие использовалось особенно эффективно. Разные структуры агрессора и его агентура внутри Украины на протяжении десятилетий (еще до распада Советского Союза) проводили массированную индоктринацию практически всех слоев населения, от студентов и школьников до политической элиты, создавали благодатную почву для "цветной революции" сначала в 2004-м году, а затем в 2014-м. Так называемый "майдан" и переворот в ночь с 21 на 22 февраля 2014 года являлся лишь финальным этапом десуверенизации страны, чего невозможно было бы достичь без длительной и системной подготовительной работы. Значит, эффективная оборона тоже должна действовать постоянно, однако для этого необходимо провести радикальную трансформацию всего общества и системы управления. В будущем, когда с высокой вероятностью стирание границ между войной и миром завершится окончательно, возможно, при формальном соблюдении рудиментов международных норм (а в экстремальном случае и в отсутствии таковых), ликвидируется само понятие мирного и военного времени. В реальности останется только военное время, но не в классическом понимании, а в условиях перманентной и, не исключено, тотальной войны с глобальным и системным использованием оргоружия. Нынешние государства структурно образованы в соответствии со стремительно устаревающим миропорядком, системой международных отношений, в которых действует устаревшее состояние войны и мира. В соответствии со сказанным выше, в таких условиях устройства нынешних государств и принципы их взаимодействия все менее адекватны тем стремительным изменениям, которые претерпевает существующий миропорядок. Для эффективного противодействия оргоружию, вероятно, требуется радикально изменить саму структуру общества, государства и элит, преобразовав их в некий иерархическо-сетевой тип, где все гражданские институты и учреждения, вплоть до школ, по-своему станут частично военными, а военные институты, возможно, будут выполнять частично гражданские функции. Не исключено, в будущем госинституты и учреждения вообще не придется подвергать сепарации на "военные" и "гражданские", т.е. в некотором роде произойдет гибридизация всех элементов государства. Такой сценарий отнюдь не означает превращения отдельно взятой страны в гигантскую военную базу или лагерь в традиционном понимании. Речь идет о фундаментальном, коренном изменении вообще всей структуры общества, способного к эффективной адаптации, существованию и развитию в новых глобальных военно-политических условиях. Потребуется переосмыслить и полностью изменить всю правовую базу, взаимодействие и систему отношений между различными институтами и общественным организациями, между основной частью населения и элитой, между внутриэлитарными группами и т.д. С другой стороны такая предельно радикальная трансформация позволит более эффективно создавать и реализовывать свое собственное оргоружие и использовать его против противника. Фактически государство (или уже постгосударство) и общество станут непрерывно пребывать в режиме тотальной защиты и нападения, для чего в том или ином виде и формах задействуются почти все государственные и общественные институты, вся национальная мощь, а не только отдельные ведомства, координирующие взаимодействие между собой. Так в условиях вероятного массированного применения террористов, когда жертвой может стать любой гражданин России, никакими сугубо военно-полицейскими методами силовых ведомств невозможно добиться защиты населения. Следовательно, в деле обеспечения безопасности само население должно принимать непосредственное участие, что подразумевает создание сетевых структур (например, дружин и т.п.), тесно взаимодействующих с властями (полицией, спецслужбами, военными). Чтобы пойти на такой шаг требуется политическая воля элиты страны, подвергающейся непрерывному воздействию оргоружия и ее коренные структурно-правовые преобразования. Сам же феномен оргоружия нуждается в самом пристальном внимании и дальнейшем тщательном исследовании.   

В заключение будет сделана важная оговорка. Предложенная выше схема не претендует на звание истины в последней инстанции, а в реальности тектонические социально-политические изменения, которые неизбежно претерпит весь мир, вполне возможно пойдут совсем иным путем. Однако не вызывает сомнение тот факт, что в условиях все большего совершенствования технологий оргоружия и методов его применения выстоят лишь те страны, которые смогут выработать эффективный адаптационный механизм и измениться конгруэнтно новым реалиям, для чего, в первую очередь, им потребуется восстановить свой суверенитет в полном объеме. По целому ряду причин столь радикальная трансформация невозможна в сжатые сроки - для этого население и элиты стран не готовы ни организационно, ни психологически, но сохранение странами, в нашем случае России, своего существования в новом миропорядке возможно только в том случае, если в течение ближайших десятилетий они окажутся способными на фундаментальные изменения собственной организации в условиях, когда война - это мир.   

 Автор: Константин Стригунов

---

Источники:

 

[1] "Организационное оружие: функциональный генезис и основные направления использования в современной истории России"/И. Ю. Сундиев. Экономические стратегии, №6., С.26 - 37, 2013г. 

[2] http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/upravlyaemyy-haos-ili

[3] http://eurasian-defence.ru/?q=node/30887

[4] http://eurasian-defence.ru/?q=node/30229

[5] http://riss.ru/mail/20645/

В последнее время стали появляться сообщения, как правило, по неофициальным каналам, согласно которым присутствие России в Сирии резко увеличилось. Речь идет о переброски военных, истребителей и другой военной техники. Естественно, ни для кого не секрет, что Россия и Сирия ведут активное военно-техническое сотрудничество, которое крайне необходимо правительству Башара Асада в свете почти пятилетней войны с террористическими интергбригадами, спонсируемыми некоторыми странами Запада и Ближнего Востока, а также с Исламским государством – квазигосударственной террористической организацией, обретшей серьезные признаки субъектности, благодаря финансовой независимости и стратегическому мастерству своей военной верхушки. В первую очередь Россией поставляются вооружения и военная техника, а также осуществляется переброска инструкторов, обучающих сирийских военных обращению с российским оружием, и военных советников. Кроме того, Дамаск снабжается отечественными разведданными, да и сами российские разведслужбы, несомненно, активно действуют в зоне конфликта, поскольку данный регион представляет стратегический интерес для России. Однако в последнее время отмечается четкая тенденция роста сообщений о переброски военного контингента, который якобы будет принимать участие в боевых операциях на стороне правительства Сирии, не говоря уже про мощный подъем сирийской темы в российских СМИ. Данное обстоятельство заставляет более пристально взглянуть на ситуацию на Ближнем Востоке и грядущие события, чтобы понять возможную причину вероятного усиления присутствия России в Сирии.

В первую очередь следует отметить приезд В. Путина на юбилейную 70-ю сессию Генассамблеи ООН, где он выступит с речью 28 сентября и, как ожидается, ближневосточная тема станет одной из ключевых. При этом параллельно с информацией о появлении российских военных в Сирии стали поступать новости о давлении, оказываемом Вашингтоном на страны, через территорию которых должны пролетать российские военно-транспортные самолеты для доставки гуманитарных и военных грузов в Сирию. Так Болгария отказалась предоставлять воздушный коридор для российских самолетов, что стало причиной жесткой реакции из Кремля. Сам же Вашингтон устами своего госсекретаря Джона Керри недвусмысленно заявил, что рост численности российских военных и техники в регионе приведет к дальнейшей эскалации конфликта и «гибели большего числа мирных жителей, увеличению потока беженцев и риску конфронтации с коалицией, действующей против «Исламского государства»». Как по команде ему вторили другие официальные лица из Вашингтона и американские СМИ, при этом ими совершенно игнорировался тот факт, что ситуация в Сирии является прямым следствием политики США на Ближнем Востоке. Фактически любое существенное изменение баланса в регионе не так, как того хотят в Вашингтоне, мгновенно инициирует весьма болезненную и жесткую реакцию с его стороны. Реакция вполне естественная: США, в частности обе администрации Б. Обамы, разрушали и хаотизировали Магриб и Ближний Восток для достижения своих геополитических интересов, например, для сноса неугодных режимов, борьбы за газовый рынок (транзитным узлом которого и является Сирия), препятствию развития китайского Шёлкового пути, одна из веток которого как раз и пролегает через Ближний Восток, подрыва позиции России и т.д. Для этих целей использовались внутренние противоречия, этноконфессиональные и социально-экономические проблемы внутри стран перечисленных регионов, когда демонстрации под разными лозунгами перетекали в разрушительные молодежные протестные движения, над которыми западными, в первую очередь американскими, технологами устанавливался контроль, что в итоге и привело к т.н. Арабской весне. Возникший управляемый хаос, чьим основным инструментом выступил радикальный исламский фундаментализм, оказался очень полезным для Вашингтона, поскольку поддержание перманентного конфликта давало и дает ему возможность влиять на ситуацию нужным для него образом. Если одна из сторон конфликта чрезмерно усиливается, то американцы оказывают помочь ее противникам, чтобы выровнять возникший дисбаланс, причем делается это вопреки официальным декларациям. Однако, по мнению Вашингтона, никакие кардинальные изменения в балансе всей военно-политической обстановки не могут пройти без его согласия, тем более если за изменениями стоят геополитические противники США. Поскольку к таковым относится Россия, то реакция американцев вполне предсказуема, поскольку они прекрасно знают потенциал наших военных. В связи с вышеизложенным логично предположить, а не может ли быть резкая интенсификация активности России в преддверии Генассамблеи ООН своеобразным ходом для усиления позиции российского руководства во время переговоров на полях этого уважаемого мероприятия? С учетом приближающихся выборов на Украине и ситуацией вокруг Донецкой и Луганской народных республик, когда давление Запада и подконтрольного ему режима в Киеве усиливается, вполне возможно, что Кремль хочет получить более весомые позиции на переговорах в Нью-Йорке через сигнал, где ясно читается стремление изменить ситуацию в Сирии, которая, по оценкам разных аналитиков, близка к критической. Естественно, многое станет известно во время выступления В. Путина 28 сентября, но выдвинутое предположение не смотрится натянутым в свете текущих отношений между Россией и Западом.  

Кроме того, следует рассмотреть еще один важный вопрос, связанный с тем, как именно России стоит оказывать помощь сирийскому народу. Постановка вопроса, надо или не надо помогать, отпадает сама собой – Сирия наш едва ли не единственный союзник в регионе (Иран стоит особняком), чтобы его бросать на «милость» исламистов. При этом необходимо отдавать себе отчет, что стратегически мы не сможем изменить обстановку – для этого нам потребуется перебросить военный контингент сопоставимый с тем, который мы послали в Афганистан. Такой ход сейчас невозможен в силу целого ряда политических и экономических причин и нет смысла его обсуждать. Тогда возникает вопрос: какой должна быть наша помощь? Кроме военно-технической и гуманитарной, Россия в состоянии оказать поддержку небольшим военным контингентом, но при этом важно понимать, что мы не должны воевать наравне с самими сирийцами. Для нас необходимо выполнять весьма полезную, но вспомогательную функцию, например, ограниченными группами принимать участие в удержании населенного пункта, если появятся разведданные о готовящемся наступлении исламистов, либо наоборот, оказывать содействие в наступлении на позиции боевиков на конкретном направлении. Важно чтобы мы выполняли роль не основной ударной силы, а вспомогательной, поскольку в противном случае наши потери в людях и материально-финансовые издержки будут огромными без какой-либо гарантии достигнуть стратегического перелома в войне. Наконец, мы можем активизировать деятельность наших спецподразделений, в частности, Главного разведуправления Генштаба ВС России или Управления "В" ЦСН ФСБ России с целью ликвидации наиболее важных лидеров исламистов тех группировок, с которыми в основном воюют правительственные силы Сирии. К ним относятся Джебхат ан-Нусра, Джебхат аль-Исламия и пр., в меньшей степени Исламское государство, с которым сирийцы реже вступают в боестолкновения, что подтверждается даже простым отслеживанием оперативных сводок, публикуемых сирийскими информационными агентствами. Наши силы спецназначения могли бы дезорганизовавать террористические группировки через систематические ликвидации их лидеров с параллельным созданием агентурных сетей. Для этого у нас есть специалисты экстра-класса. Однако главное, чтобы они действовали под чужим флагом, т.е. мимикрировали под почерк иностранных спецслужб и их спецподразделения, например, американские или израильские. Цель проста: исламисты не должны знать, что против них действуют российские спецслужбы и все подозрения должны пасть на других. Фактически подобные секретные операции должны быть «черными», т.е. в случае провала бойцов спецгрупп государство откажется их признавать и будет полностью отрицать какое-либо отношение к подобным операциям. Смысл этого в избегании негативных политических последствий и снижении риска возможных ответных действий со стороны исламистов на территории уже самой России через теракты. Важно заметить, что ответные меры террористов против России также является одним из самых серьезных рисков при принятии решения российским руководством по усилению присутствия в Сирии. Координация и согласованность всех упомянутых мер может стать нашим весомым вкладом в возможный стратегический перелом во всей войне, но мы не должны быть главной ударной мощью – если Сирийские вооружённые силы подобны артиллерии, бьющей по площадям, то мы подобны снайперу, который устраняет точечные, но важные цели. Альтернатива ограниченному ввязыванию в конфликт неприемлема, поскольку либо мы потеряем Сирию, либо увязнем в ней настолько, что станем таскать каштаны из костра в чужих интересах - такой сценарий ослабления России соответствует целям ее геополитических противников.

С учетом сказанного, хочется выразить надежду, что если высшее политическое руководство России приняло решение всерьез помочь Сирии, то каждый шаг в этом направлении будет выверен и просчитан на много ходов вперед.

Автор: К.С. Стригунов

           

Последние месяцы вооруженного противостояния на Ближнем Востоке, в частности, в Ираке, были отмечены несколькими малозаметными, но немаловажными сообщениями. Главным образом поступающая информация была связана с ликвидацией тех или иных лиц, находившихся на вершине системы управления Исламским государством. Будет нелишним перечислить их в хронологической последовательности:

1. Сообщение от 17 апреля 2015 г. о ликвидации Иззата Ибрагима ад-Дури [1] - экс-главы МВД Ирака (1974-1979), а также заместителя председателя Совета революционного командования в 1979-2003 гг. и по совместительству в 1991-2003 гг. секретаря партии "Баас". Предположительно, ад-Дури являлся одним из лидеров Исламского государства и стоял у его истоков. Фото убитого было представлено агентством Al Arabiya News [2].

2. Прошла информация о гибели халифа Абу Бакра аль-Багдади, датированная 24 апреля т.г. [3]. На освободившееся место встал Абу Аля аль-Афри – бывший учитель физики из Тальафара.

3. По каналу иранского агенства Fars пришли сведения о ликвидации "министра обороны" Исламского государства Шаита ас-Самераи. По информации агенства ас-Самераи был убит в ходе авиаудара в провинции Найнава [4]. Кроме того, сообщается о гибели других восьми высокопоставленных членов Исламского государства. Дата сообщения 27 апреля т.г.   

4. ТАСС с ссылкой на иранский телеканал Press-TV 2 мая сообщил о том, что был убит Абу Ибра-гим аш-Шишани [5]. Поскольку сообщения довольно путанные, трудно сказать, является ли этот человек Абу Умаром аш-Шишани, известный как "Рыжебородый генерал", или его близким со-ратником. В ноябре прошлого года Рамзан Кадыров на своей странице в одной из социальных сетей написал о ликвидации Абу Умара аш-Шишани, но впоследствии это сообщение было опро-вергнуто.    

5. Силами международной коалиции ликвидирован Абу Аля аль-Афри ([6] и [7]), занявший место аль-Багдади, после гибели последнего (по другим данным серьезного ранения). Как сообщается, удар был нанесен по мечети близ города Талль-Афар в провинции Найнава на севере Ирака. Со-общение пришло по каналам министерства обороны Ирака от 13 мая т.г. 

6. Телеканал CNN 16 мая передал сообщение о ликвидации одного из лидеров Исламского государства Абу Сайяфа в ходе рейда Сил специальных операций (ССО) США в восточной Сирии [8].      

Фактически за месяц из разных источников пришло сообщений о гибели руководящих лиц Исламского государства больше, чем за любой другой аналогичный период со времени резкой активизации данной террористической организации в июне прошлого года в Ираке. Однако прежде, чем продолжить, следует сделать одну важную оговорку. Значительная доля поступающих сообщений о гибели главарей Исламского государства порой опровергалась. Поскольку для абсолютного подавляющего большинства аналитиков имеется возможность изучать только открытые источники информации, при отсутствии доступа к разведданным, то, соответственно, высока вероятность сослаться на труднопроверяемую информацию, что может привести к неверным выводам. Данное обстоятельство необходимо всегда учитывать при исследовании масштабных и сложных процессов по типу современных войн, с множеством сторон конфликта, об активности которых чаще всего есть возможность судить только по открытым источникам информации. По правилам безопасности, чтобы считать информацию достоверной необходимо получить ее подтверждение минимум от трёх независимых надёжных источников, только тогда такие сведения можно считать заслуживающими доверия. В данной статье сообщения о гибели лидеров Исламского государства приведены потому, что они выбиваются из общей статистики смертности главарей организации, а их источниками являются различные серьезные информационные агенства либо официальные лица. Нижеприведенный анализ основан также на подобных сведениях.

Оценивая причины скачкообразно возросших сообщений о ликвидации тех или иных высокопоставленных членов Шуры - военного совета Исламского государства - важно понять, что привело к возросшей эффективности иракских сил безопасности и всевозможных ополчений. Ответ может крыться в нескольких предположениях. Первое заключается в увеличении эффективности действий иракцев, суннитского и шиитского ополчений, курдских парамиллитарных образований, которые после без малого года ожесточенных боев приобрели серьезный боевой опыт, благодаря чему вполне могли действовать эффективней. Кроме того, сказалась помощь иранских спецслужб, проявляющих серьезную активность в Ираке. Несомненно, специалисты из Корпуса стражей Исламской Революции (КСИР) и Аль-Кудса способны натренировать своих иракских подопечных, причем лучше нежели американцы, которые создали совершенно недееспособную армию, потерпевшую сокрушительное поражение от боевиков летом прошлого года, чья численность многократно уступала численности ВС Ирака и его сил безопасности. Однако сказанное не объясняет, почему произошел столь резкий скачек гибели среди высшего руководства Исламского государства. Несмотря на возросшую эффективность действий со стороны иракцев, нужно еще и учитывать тот факт, что сами боевики, прошедшие через войну, набрались дополнительного опыта, а значит, научились эффективней противостоять своим противникам, что подтверждает недавний захват города Эр-Рамади.

С учетом сказанного наиболее вероятно предположение о наличии у иракцев своей агентурной сети или как минимум одного информатора, имеющего доступ к сведениям о передвижении и местонахождении высокопоставленных членов Исламского государства. Одновременно существует шанс, что источник работает на одну из спецслужб страны-участницы коалиции, например, США и ликвидация Абу Сайяфа американскими ССО может служить этому косвенным подтверждением. Вариант с перехватом шифрованных сообщений представляется маловероятным; вряд ли в Шуре не знают о наличии огромных возможностей у США и их сателлитов для технического перехвата сообщений по всему миру. Соответственно единственной наиболее реальной возможностью для закрытой связи остается использование специальных курьеров - аналогов российских фельдъегерей. К слову, по некоторым сведениям, сирийцы при разработке своего проекта по созданию ядерного реактора пользовались именно таким методом связи и только агентурная работа израильских спецслужб позволила Тель-Авиву вычислить местонахождение реактора и затем уничтожить его путем нанесения авиаудара в 2007 году. Кроме того был ликвидирован ответственный за ядерный проект советник Башара Асада генерал Мухаммад Сулейман.   

Помимо сказанного, существует шанс утечки непосредственно от некоторых членов Шуры с целью избавиться от конкурентов. Руководство Исламского государства представлено разными людьми, часть из которых пришла в свое время из Аль-Кайеды, другие являются бывшими военными-баасистами времен Саддама Хусейна (как тот же Иззади ад-Дури или ныне покойный Хаджи Бакр) и других лиц. Несомненно, между ними вряд ли есть монолитное единство в вопросах стратегии развития Государства, поэтому логично предположить, что кто-то из его верхушки пытается свести счеты со своими конкурентами, передавая информацию через свои каналы иракским службам безопасности. Подтверждений такому предположению нет, но оно смотрится достаточно правдоподобным, хотя и с некоторыми оговорками. Дело в том, что подобная внутренняя междоусобица способна крайне негативно повлиять на все руководство Исламского государства и, следовательно, эффективности управления, о чем оно прекрасно догадывается и поэтому предположение об источнике среди Шуры видится менее вероятным, нежели наличие агентов иракских сил безопасности или разведки одной, возможно, нескольких стран коалиции.                                               

К сказанному выше следует добавить и успехи сил Ирака, ополчения и спецслужб Ирана, продемонстрированные в городе Тикрите, откуда были выбиты боевики Исламского государства. Серия относительно небольших и средних по масштабам поражений плюс череда весьма удачных ликвидаций представителей высшего командного звена исламистов сдвинуло чашу весов в пользу Багдада и всех, кто ему помогает (что, впрочем, не помешало исламистам ответить в Эр-Рамади). Однако на фоне успехов по разным каналам проходила информация (в т.ч. еще до череды сообщений об уничтожении главарей Исламского государства) о подозрительных действиях с американской стороны. Перечислим некоторые из них:

1. Сирийское арабское информационное агентство SANA сообщило о том, что "депутат парламента Ирака Алия Насиф (Alya Nasif) призвала передать в ООН петицию с протестом по поводу сброса американскими самолетами ящиков и мешков с помощью для террористической организации ИГИЛ, поскольку это совершалось умышленно и неоднократно, в нарушение международных резолюций и норм" [9].

2. Российское новостное агентство РИА Новости [10] со ссылкой на иранское агентство Fars [11] приводит цитату начальника Генерального штаба Вооруженных сил Ирана генерал-майора Хасана Фирузабади (Hassan Firouzabadi): "Мы получили сообщения о том, что американские самолеты посещают (контролируемые) ИГ аэропорты". По информации агентства, военные самолеты США регулярно доставляют боевикам деньги, оружие и продукты питания.  

3. Издание Правда.ру привело цитату главы Комитета национальной безопасности Ирака Хакема аль Замели (Hakem al-Zameli), в которой тот сообщил о наличии у Комитета фотографий "сбитых машин, на плоскостях которых ясно видны опознавательные знаки Британской авиации. При этом сами самолеты перевозили груз оружия, который должны были забрать представители ИГИЛ" [12]. Причем, как утверждают иракские власти, они неоднократно получали разведданные о приземлении транспортных самолетов на территорию, контролируемую боевиками Исламского государства. По данным аль Замели за перевозками стоят спецслужбы США и Великобритании. Также регулярно поступает информация об обнаружении крупных партий современных вооружений на складах боевиков в тех районах, которые были освобождены от сил Исламского государства.

Формат статьи не позволяет привести массу свидетельств попадания американского оружия в руки боевиков Исламского государства, но о некоторых все же стоит упомянуть. В частности, известны случаи, когда по странному стечению обстоятельств оружие и боеприпасы, спускаемые американскими ВС на парашютах, сносило ветром именно туда, где находились в окружении исламисты. Побный пример имел место возде деревни Аль-Худейра, где были блокированы боевики. Об этом сообщил мэр иракского города Балад Муфид Аль-Бальдави (Mufid al-Baldavi), о чем передавало агентство РИА Новости [13]. Подобные факты помощи не единожды фиксировались представителями иракских властей. Как видно, если единичные случаи сноса грузов с оружием, боеприпасами и продовольствием можно было бы считать случайностью, то регулярный поток сообщений подобного рода таковой назвать нельзя, особенно, если приводятся разведданные о конкретном приземлении американских военно-транспортных самолетов на подконтрольных Исламскому государству аэродромах.

Однако помощь США и их сателлитов проявляется не только в поставках оружия и припасов. Информационное агентство Russia Today передает [14] со ссылкой на агентство Fars [15] о том, что "истребители коалиции по борьбе с террористической группировкой "Исламское государство", возглавляемой Соединёнными Штатами, вновь по ошибке нанесли сегодня [4 мая - прим. К.С.] авиаудар по позициям иракских сил народного ополчения вблизи Багдада. В результате бомбового удара погибли два добровольца, была также уничтожена фабрика по производству боеприпасов и весь запас вооружений, находившийся на её складе". Безусловно, обстановка в Ираке крайне серьезная, а фронта как такового практически нет и вероятность перепутать и нанести "дружеский огонь" довольно велика, но при этом следует помнить, что между коалицией и иракскими силами безопасности налажена серьезная координация, а современные ВВС оснащены новейшим высокоточным оружием, что ставит под сомнение заявления американского командования об ошибочном характере такого удара. Кроме того, ранее в районе Тикрита 29 марта т.г. коалиция нанесла восемь (!) ударов по позициям народных сил Ирака. В силу статистики подобные атаки сложно назвать ошибочными и случайными, больше напоминая спланированную военную операцию по подрыву боевого потенциала иракцев.  

Вышеприведенные сообщения являются не последними в списке действий Вашингтона, которые вызывают весьма неоднозначную реакцию. В начале мая разразился скандал, связанный с американским законопроектом об ассигнованиях на оборону. Агентство ТАСС с ссылкой на иранский телеканал Press TV приводит [16] заявление администрации главы иракского правительства Хайдер аль-Абади (Haider al-Abadi): "В телефонном разговоре с вице-президентом США Джозефом Байденом аль-Абади выразил обеспокоенность по поводу законопроекта об ассигнованиях на оборону, который рассматривается в Конгрессе США и назвал его "направленным на раскол Ирака на три отдельных государства". Очевидно, что финансирование напрямую разных парамилитарных образований делает их, во-первых, зависимыми от внешнего источника финансирования, а во-вторых, приводит к тому, что отдельное финансирование суннитского, шиитского и курдского ополчений может существенно ослабить общую боеспособность Ирака, даже при сохранении определенной степени координации между ними. Фактически идет речь о способствовании фрагментации Ирака по этноконфессиональному признаку. В связи с этим нелишним будет вспомнить уже ставшую знаменитой карту американского подполковника Ральфа Петерса (рис.1.), где показана схема Большого Ближнего Востока, на которой  изображены  перспективные границы данного региона. В таком  виде  американским геостратегам представлялось создание марионеточных государств, податливых для контроля извне. Как видно из карты, Ирак фрагментирован на три части: "Свободный Курдистан", "Суннитский Ирак" и "Арабское шиитское государство". Недаром министр внутренних дел Ирака Мухаммед Салем аль-Габбан (Muhammad Salim al-Gabbani) сказал, что "...подобная постановка вопроса [законопроекта - прим. К.С.]... может внести раскол в единство иракской нации" [16].

 

           

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 1. Карта перспективных границ стран Большого Ближнего Востока (по Р. Петерсу).

Очевидно, что процесс распада Ирака будет выгоден более всего именно Исламскому государству, т.к. вести боевые действия с разрозненными и ослабленными противниками существенно легче, нежели с одним сильным, с четкой иерархией, организацией и значительной мотивацией. Несомненно, инициаторы законопроекта о предоставлении помощи иракским силам сопротивления агрессии исламистов, прекрасно осведомлены об угрозах для целостности Ирака, однако данный аспект их не только не беспокоит, но, наоборот, по всей видимости, он является желанной целью.

В совокупности приведенные факты поддержки Исламского государства путем поставок его боевикам вооружений, боеприпасов, продовольствия, через подрыв боевого потенциала иракских сил и ополчения при помощи якобы случайных атак на их позиции и разгром их военной инфраструктуры, а также использование параллельного финансирования различных военизированных групп, разделенных по этноконфессиональному признаку, дают основания предполагать наличие целенаправленной стратегии США по ослаблению Ирака. Проводится данная внешнеполитическая линия вопреки декларируемым заявлениям о непримиримой борьбе с Исламским государством [17]. 

Однако каков смысл объявлять войну Исламскому государству, чтобы затем лишь имитировать ее, а на деле еще и помогать оружием исламистам и ослаблять их противников в регионе? В первом приближении, без понимания общей геостратегии действующей администрации, подобный подход кажется бессмысленным или же, в лучшем случае, дает неполные ответы на возникающие вопросы. Если же внимательней и одновременно шире оценить ситуацию, то ответ неизбежно будет найден. Ухудшение экономического положения США, как центра современной капиталистической системы, при усилении их геополитических противников - России, Китая и Ирана - неизбежно приводят стратегов Вашингтона к поиску новых методов их сдерживания и, в конечном итоге, разрушения или тотально ослабления. Если раньше стратегия преэмптивной войны, известная по т.н. доктрине Буша, потерпела крах при осуществлении ее прямыми, интервенционистскими методами, то возникшие кризисные условия, в которых оказалась вся капиталистическая система, подтолкнули некоторые части военно-политического истеблишмента США к развитию известных способов ведения психологической войны, но уже не столько в качестве элемента войны в целом, а в качестве ее основного метода. Он стал известен под стратегией управляемого хаоса. Его смысл заключается в индукции зон нестабильности через государственные перевороты ("цветные революции" того или иного типа) или взращивания террористических организаций и использования их против неугодных режимов. Ключевые противники США, у границ которых возникают нестабильные зоны, вынуждены тратить свои ресурсы на усмирение провоцируемого хаоса, что и является целью его инициатора.

Следует выделить две важнейшие особенности подобных систем (стран, регионов), которые всеми доступными средствами вводят в военно-политическое противостояние. Первая заключена в способности системы в подобных условиях входить в автоколебательный режим, когда она не замирает возле точки равновесия. Происходит это вследствие вовлеченности в процесс множества сторон, каждая из которых в силу исторических, религиозных, политических, идеологических или иных причин пытается достичь своих целей - от расширения собственного влияния до обретения большей автономии. В ходе таких конфликтов обостряются все накопленные противоречия между религиозными, конфессиональными или племенными группами, что также способствует усилению разрушающего эффекта. Второй, не менее важный фактор, связан с втягиванием все большего числа участников в сам процесс. Например, неудачная попытка госпереворота в Сирии в итоге привела к образованию Исламского государства в его нынешнем виде, которое именно с территории Сирии начало свое стремительное распространение в Ираке. Теперь же в борьбе, и одновременно опеке, с Исламским государством завязаны такие страны как Турция и Саудовская Аравия. В борьбу с террористической организацией вступил Иран, который еще с начала боевых действий в Сирии активно помогал ее правительству в войне против террористических интербригад, а на верность т.н. Халифу начали присягать многие радикальные группировки на огромном пространстве от Алжира до Пакистана. Процесс не закончен и, несомненно, будет иметь продолжение. Данный пример чётко демонстрирует, сколь значительна способность рукотворного хаоса вовлекать в свою орбиту новых участников.

Если в некоторый момент наступает реальная возможность стабилизации обстановки, то инициаторы ее обрушения и одновременно внешние игроки действуют по отработанной схеме через поддержку всех сторон конфликта. Именно поэтому успехи иракских народных сил (включая уничтожение некоторых главарей Шуры) в значительной степени компенсируются оказываемой Исламскому государству помощью, а производимые авиаудары с бомбардировщиков и беспилотников носят откровенно щадящий характер, по принципу не навредить критично. Устранение американскими спецвойсками отдельных представителей верхушки Шуры только способствует повышению управляемости процессом, поскольку ликвидируются главным образом наиболее неподконтрольные полевые командиры, способные к самостоятельным действиям. В результате имитационная борьба, параллельно с нескрываемой помощью, с одной стороны не дает Исламскому государству чрезмерно усилиться, а с другой неприемлемо ослабеть. Такая помощь каждой из сторон конфликта служит только одной цели - исключить возможность победы кого бы то ни было в войне и не допустить возникновения критического дисбаланса в пользу одного из ее участников.

 В заключение будет отмечено, что поиск новых методов ведения войны, помноженный на экономические проблемы, приведшие к необходимости достижения военно-политических и геополитических целей ограниченными средствами, дал результат, который по соотношению эффективность/цена на порядки превосходит прямую оккупацию и вторжение при существенно меньших издержках. Отработанная стратегия помощи всем сторонам вооруженного противостояния в итоге создает условия для незатухающего конфликта, что и наблюдается в случае войны Исламского государства и народных сил Ирака.                   

Автор: Константин Стригунов

 

---

            Источники:

[1] http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/1912030

[2] http://english.alarabiya.net/en/News/middle-east/2015/04/17/Key-Saddam-aide-and-ISIS-commander-Ezzat-al-Douri-killed.html

[3] http://ria.ru/world/20150424/1060771590.html

[4] http://english.farsnews.com/newstext.aspx?nn=13940207001349

[5] http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/1946016

[6] http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/1966253

[7] http://www.bbc.com/news/world-middle-east-32726646

[8] http://edition.cnn.com/2015/05/16/middleeast/syria-isis-us-raid/index.html

[9] http://www.sana.sy/ru/?p=26266

[10] http://ria.ru/world/20150419/1059514154.html

[11] http://english.farsnews.com/newstext.aspx?nn=13940129000572

[12] http://www.pravda.ru/news/world/asia/middleeast/25-02-2015/1250033-igil-0/

[13] http://m.ria.ru/world/20141231/1040957728.html

[14] http://russian.rt.com/article/89566

[15] http://english.farsnews.com/newstext.aspx?nn=13940214001224

[16] http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/1947036

[17] http://www.rg.ru/2014/09/11/obama-site.html

К написанию данной статьи автора сподвигла новость о том, что в Ираке есть люди, которые несмотря на поступающие в их адрес угрозы со стороны радикалов Исламского государства, продолжают представлять экстремистов в неприглядном свете, для чего карикатурно изображают последних [1]. Однако, в казалось бы в не слишком популярной теме - высмеивании джихадистов - скрывается более глубокий вопрос, порой неочевидный для массового обозревателя.

Для начала разберем в чем состоит суть высмеивания исламистов и является ли данный подход эффективным в деле контрпропаганды тому информационному блицкригу, который устроили главари Исламского государства в прошлом году. Нужно понимать, что изображение в неприглядном свете противника - есть давняя составляющая информационной войны, мощный импульс к которой дал XIX век, когда газеты стали главным источником информации для подавляющего большинства населения в развитых странах. Именно тогда можно заметить всплеск информационных атак - достаточно вспомнить карикатуры на Россию, появившиеся в европейских, в частности британских, газетах во времена Большой Игры. Сегодняшние комики, чье творчество распространяется куда более привычным способом для человека XXI века - через телевидение и Интернет - выполняют приблизительно ту же функцию. Не исключено, что на подобную деятельность имеется заказ со стороны правительства в Багдаде, а высмеивание и представление в плохом свете исламистов являются доминантными в таком подходе. Однако следует разобраться, может ли он быть эффективным в информационной войне против Исламского государства. На кого в первую очередь направлена пропаганда самих джихадистов? На противника, для его устрашения, и для рекрутинга новых добровольцев, вливающихся в ряды Исламского государства со всего мира. Может ли высмеивание исламистов стать тем фактором, который позволит их противникам не страшиться боестолкновения с ними и возможного плена? Очевидно, нет. Никакая сатира не способна вселить уверенность, храбрость и решительность в борьбе с бескомпромиссным врагом, поскольку вид отрезанных голов, прилюдное аутодафе и утопления в клетке действует несравненно мощней, чем колкости в отношении бород террористов.

Тогда стоит задаться вопросом, сможет ли такой вид контрпропаганды (а созданный и направленный определенным образом юмор относится к таковой) быть эффективным в деле пере-убеждения потенциального рекрута, который еще не решил, присоединяться ли к Исламскому государству или нет? Дальше речь будет вестись именно о таких людях, поскольку тех, кто принципиально не пойдет к исламистам и тех, кто неизбежно запишется в их ряды, на первом этапе учитывать нет смысла, так как психологическая война ведется прежде всего за умы колеблющихся и лишь во вторую очередь за лиц, настроенных принципиально.  

Проанализируем, что именно толкает молодых людей на инициативное присоединение к радикальным элементам. Некоторая их часть действует из стремления удовлетворить свое тщеславие, будучи соблазненными возможностью решать кому жить, а кому умереть. Подобный романтизированный экстремизм, победа насилия над разумом всегда встречали позитивный отклик в неокрепших умах, надавливая на все нужные точки в психологии молодых людей и завлекая их возможностью (чаще всего, мнимой) быть сопричастными к чему-то значимому. Другая, более сложная причина, заключена в разочаровании вербуемого (пропаганду, направленную на завлечение новых сторонников, можно считать непрямой вербовкой) в окружающей его действительности. В начале остановимся на примере человека из современного Багадада. В повседневной жизни он постоянно сталкивается с нищетой, безработицей, несправедливостью, коррупцией, коллапсом социальным, экономическим, ценностным и иным. Все перечисленное и заставляет такого человека обращать свой взор в сторону экстремистов. Но что в исламистах привлекает больше всего? Ответ однозначен - их идея. Не имеет никакого значения, сколь чудовищна она сама по себе и в своем проявлении - с практической точки зрения моральный аспект не играет роли. Да, они нетерпимы к представителям иной веры, конфессии, национальности, да, их методы есть сочетание военных преступлений, геноцида и преступлений против человечности, да, их действия варварские и напрочь антигуманные. Однако чем отличается жизнь рядового гражданина Ирака от судьбы тех, кого казнят боевики? Что может взамен предложить руководство в Багдаде? Ничего. Нищета, отсутствие перспективы, риск погибнуть от рук террористов, болезни и т.п. вряд ли можно считать приемлемой заменой. Тогда человек начинает присматриваться к исламистам и задается вопросом: быть может, с ними не так уж и плохо? У них есть жёсткая иерархия, они достигли результата, они, по крайней мере на словах, за изначальные ценности Ислама. В своем стремлении создать суннитское государство, живущее по законам шариата, Исламское государство проявляет завидное упорство и рвение, воюя едва ли ни с половиной мира и достигая успеха. Несомненно, шариат в такой стране будет в искаженной интерпретации, но у Исламского государства есть главное - идея. Данный фактор делает пропаганду боевиков фактически неуязвимой к противодействию их врагов. Ведь пропаганда эффективна тогда, когда за ней есть нечто такое, что покажет колеблющимся людям то, в чем, например, мы лучше других. Не будьте с ними, будьте с нами, потому что мы лучше - и дальше перечисление того, почему с нами лучше. Именно в этом и заключена суть эффективности борьбы в информационном поле, когда тот, кто критикует кого-то может предоставить собственную альтернативу. В 20-е-50-е годы Советский Союз обладал наиболее мощной пропагандистской машиной (причем, в эти слова автор не вкладывает какого-либо негативного смысла - здесь чистейшая констатация факта), потому что он обладал идеей, четкой программой ее воплощения, реальным результатом, который складывался как из Победы в самой чудовищной войне за всю историю человечества, так и из успехов социального и экономического характера. Именно тогда мы активно вербовали на Западе агентов на идеологической основе, а не на основе материального вознаграждения. Как только после смерти И. В. Сталина был объявлен курс на удовлетворение возрастающих материальных потребностей советского народа, то произошел крен в сторону постепенного вхождения в капиталистическую систему. В результате мы стали терять ту альтернативу и идеологический фундамент, когда советское руководство постсталинского периода решило постепенно встраиваться в систему идеологического противника, чем поставило Советский Союз на путь неизбежного краха. В результате пропаганда работала все хуже, а вербовка агентов постепенно смещалась в сторону компромата или материальной заинтересованности, поскольку западные агенты не видели разницы между той системой, в которой они жили и той, в которую постепенно превращался СССР.

Отчасти также и с нынешним Ираком: никакой сатирой и карикатурами не прикрыть его  идейную нищету. Именно потому что Багдад не способен предоставить альтернативу Исламскому государству в плане идеологии, именно поэтому его контрпропаганда не будет эффективной. В результате, даже если в первый раз человек, который колебался на счет того вступать или нет в ряды исламистов, примет отрицательное решение, то что он увидит, выйдя из своего дома? Все то же самое - несправедливость, коррупцию, тотальный упадок решительно во всем. И вот тогда этот  же человек вновь задумается о своем выборе и если он его сделает, то явно не в пользу нынешнего Ирака, причем данный выбор будет куда более осознанным, так как наступит окончательная убежденность в том, что за насмешками и карикатурами более ничего нет. Вот почему подобный подход обречен на поражение.  

Естественно, сказанное не призывает к отказу от попыток противостоять террористам приведенными методами. Однако нужно понимать, что если за критикой и высмеиванием находится пустота, то человеку приходится делать выбор не между черным и белым, а между черным и ничем. В такой ситуации сторона, обладающая идеологией, имеет огромное преимущество над своим противником, если у него идеологии нет. Для нынешней системы в России это должно стать уроком, поскольку мы ничем не отличаемся от Ирака в плане отсутствия государственной идеологии. Данное обстоятельство делает нас крайне уязвимыми в новой фазе психоинформационной войны, инспиратором которой выступил Запад, поэтому в наших жизненных интересах создать свою идею. Только в этом случае мы будем выступать как минимум на равных в глобальном противостоянии.           

Автор: К.С. Стригунов

---

Источники:

[1] http://russian.rt.com/article/108289

Анализ действий Исламского государства в зоне конфликта

 Ситуация на Ближнем Востоке все также остается стабильно тяжелой, четко давая понять, что ни о каком разгроме террористических организаций не может быть и речи на текущем этапе войны. В ночь с 22 на 23 мая началось анонсированное наступление иракской армии и шиитского ополчения на город Эль-Фаллуджи, находящийся под контролем боевиков Исламского государства. Несмотря на то, что город с трех сторон практически окружен, а суммарная численность атакующих пробагдадских сил по некоторым оценкам более чем в тридцать раз превосходит численность гарнизона боевиков в городе, пока до окончательного успеха в деле его взятия явно дальше, чем это пытаются представить официальные власти Багдада. Нескончаемым потоком идет дезинформация, в которой каждая из сторон стремится приукрасить свои достижения и потери противника. Даже системный анализ сводок, публикуемых мониторинговыми ресурсами, отслеживающими как террористическую активность, так и заявления и действия проасадовских и пробагдадских сил, не всегда позволяет составить адекватное представление о том положении, в котором находится та или иная сторона конфликта на театре военных действий. На текущий момент можно с уверенностью говорить о том, что боевики сохраняют канал поставок с западного от Эль-Фаллуджи направления, которое пока еще не находится под контролем иракских сил.

Объяснение причин столь серьезного сопротивления боевиков Исламского государства нужно искать в нескольких аспектах. Первый и самый основной заключается в том, что иракская армия фундаментально не изменилась со времен вывода американских войск из Ирака, равно как и не претерпела изменений со времени взрывообразной экспансии игиловцев в мае-июне 2014 года, когда был захвачен мегаполис Ирака город Мосул. Американцы, осуществляя свою стратегию т.н. нацио-строительства (national building) в оккупированной ими стране, естественно не ставили перед собой цель создать мощную армию для нового марионеточного режима, который пришел на смену режиму Саддама Хусейна. Не могло быть и речи о возникновении новой серьезной силы, которая даже потенциально была бы способна стать субъектом и кристаллизовать вокруг себя людские, военно-политические и другие ресурсы, чтобы проводить независимую политику в регионе. Поэтому Вашингтон хотя и потратил многие миллиарды долларов на строительство армии в Ираке, но создавал ее лишь для военно-полицейских, отчасти карательных функций. В результате иракская армия оказалась в состоянии справиться с локальной террористической активностью и подавлять мятежи, но в полномасштабной войне с умным и мотивированным противником, способным вести комбинацию регулярных и иррегулярных военных действий, демонстрирующим высокую маневренность и гибкость в принятии решений, она показала свою полную непригодность. Кроме того, вытравливание из вооруженных сил и спецслужб всех офицеров-баасистов существенным образом снизило профессиональный уровень командного состава иракских сил. Здесь надо упомянуть и о столь важной составляющей как морально-волевые качества армии, которые на пустом месте возникнуть не могут. Насильственный демонтаж старого саддамовского режима фактически привел к дезориентации и деморализации общества, с вытеснением суннитской части населения и не допущением ее к власти. Как следствие, откровенно дискриминационный подход в отношении конфессионального меньшинства во многом и обусловил успех Исламского государства, в котором суннитское население увидело эффективную (хоть и отталкивающую по своему проявлению) альтернативу действовавшему тогда коррумпированному правительству премьер-министра аль-Малики. Именно суннитское население Ирака в значительной степени поддержало тогда еще Исламское государство Ирака (ИГИ), впоследствии дважды проведшего ребрендинг. Дебаасизация Ирака не только привнесла раскол в общество, но и практически навсегда исключила возможность реинтеграции страны. Мина, заложенная под основы иракского государства, взорвалась практически сразу же после вывода основного контингента американцев из Ирака, а в качестве детонатора послужил явно проектируемый процесс десуверенизации стран Магриба и Ближнего Востока, получившего в СМИ название Арабская весна. В условиях военно-политической турбулентности и тотальной коррумпированности властей Ирака выстроить мощную и эффективную армию оказалось невозможно. Естественно, в ходе военных действий иракская армия приобрела некоторый опыт, однако в организационно-управленческом отношении и в плане моральной устойчивости, несомненно, она многократно уступает армии времен Саддама Хусейна. С учетом того факта, что в командном звене Исламского государства как раз и находятся экс-офицеры баасисты, то нетрудно понять, откуда такая эффективность действий боевиков.

Добиться большего успеха игиловцам не позволяют ресурсные ограничения; несомненно, десятки (а по некоторым сведениям свыше ста) стран, откуда осуществляется приток боевиков в ряды Исламского государства являются колоссальной ресурсной базой, однако на практике весьма трудно интенсифицировать процесс вливания свежих сил таким образом, чтобы джихадисты получили скачкообразный рост личного состава. Численность боевиков Исламского государства оценивается в 36 тыс. человек - суммарно на территории Сирии и Ирака (цифра взята из данных бывшего исполняющего обязанности директора ЦРУ Майкла Морелла на 12 января 2016 года [1], но скорее всего сейчас число изменилось с учетом прихода боевиков с территории Турции за прошедшие месяцы). При этом, невзирая на практически неограниченную базу для набора новых рекрутов, главари боевиков не могут за короткий срок нарастить численность в разы, т.е. до такого уровня, который позволил бы получить решающий перевес в войне. Данное обстоятельство обусловлено разными причинами, в частности вопросами безопасности, эффективностью пропаганды, пропускной способностью тех или иных каналов, по которым новобранцы достигают зоны конфликта и т.д. Для общепризнанных нерукопожатными террористических структур единственный способ резко нарастить приток новобранцев (хотя и не в разы) состоит в переходе к ним боевиков из числа т.н. "умеренной оппозиции", что наблюдается, например, с Джебхат ан-Нусрой, чему поспособствовал режим перемирия. Однако в целом уже не первый месяц можно наблюдать некий ресурсный предел, которого достигло Исламское государство. Относительная эффективность его сопротивления численно превосходящему противнику и организация контратак объясняется высокой маневренностью боевиков, координацией ударов на разных направлениях и умением оперативно перебрасывать вооружение и военную технику с одного участка фронта на другой. В результате пока система (зона конфликта) находится в состоянии динамического равновесия, когда ни одна из сторон конфликта не в состоянии кардинально изменить текущую стратегическую обстановку (нанести военное поражение противнику) и привести систему к необратимому отклонению от ее нынешнего состояния.           

Однако перечисленные аспекты не единственные, благодаря которым Исламское государство оказывается способным не только удерживать занимаемые позиции, особенно населенные пункты, но и наносить мощные удары по противнику, причиняя ему значительный урон в живой силе. Здесь речь идет о применении террористов-смертников. Причем, для исследования интересен не сам факт их применения - террористы используют самоубийц-шахидов довольно продолжительный срок времени. Куда большее внимание заслуживает их использование в массовом количестве, чего не наблюдалось со времен Второй Мировой войны, где масштабное применение самоубийц-камикадзе практиковалось только милитаристской Японией. Отдельные аналитики ранее уже обращали внимание на данный феномен и даже считают его одним из признаков государственности игиловского Халифата. Представляется, что данные выводы действительно имеют под собой основания, однако причине, благодаря которой оказался возможным массовый "выпуск" смертников, не было уделено должного внимания. В данной статье автор постарается хотя бы частично восполнить этот пробел.

Несомненно, при подготовке шахидов важно комплексное применение различных методик и способов обработки человеческого сознания. В первую очередь стоит отметить практически полный контроль над личностью, осуществляемый джихадистским квазигосударством над теми, кто в будущем должен будет пополнить список совершивших истишхаду (мученическую смерть). Речь идет о непрерывной пропаганде и воздействии на обрабатываемого кандидата через искаженную трактовку священных писаний.  Также можно предположить использование технологий, аналогичных тем, которые применяются в различных тоталитарных сектах, например, те или иные совместные и ритмичные действия, в ходе которых индивидуальное сознательное в значительной степени уступает коллективному бессознательному, а личность становится податливой для внушения. О применении искаженной интерпретации священных писаний можно судить по тем, кого собирались использовать террористы во время двух Чеченских войн. Например, освобожденные  из плена женщины утверждали, что боевики толковали тот же Коран так, как им было выгодно. Естественно, практически все сводилось к необходимости принять мученическую смерть ради веры и Аллаха.  

Атмосфера террора, с применением различных наказаний вплоть до смертной казни за неповиновение, играет дополнительную роль в создании условий для большей эффективности и скорости обрабатывания сознания кандидатов. По всей видимости, если судить по огромному количеству сообщений и фотографий смертников перед осуществлением самоподрыва, работа с "подопечными" ведется комплексная и в коллективе, в результате чего достигается массовость будущих смертников. И здесь возникает главный вопрос: почему же классические террористические организации, структурированные по зонтичному принципу, оказываются неспособными к столь массовому созданию "живых бомб"? По всей видимости, ответ кроется в наличии у Исламского государства собственной территории, где вся жизнь местного населения и новоприбывших боевиков находится под полным контролем. Кроме того, помимо условий, для массовой промывки мозгов имеется вся требуемая инфраструктура, а также отсутствие необходимости в конспирации. Именно в этом и состоит секрет успеха Исламского государства в деле конвейерного создания шахидов. Подобная особенность отличает игиловскую организацию от классических террористических структур, существующих на территории того или иного государства на конспиративной основе, т.е. в виде некого подполья. При такой форме деятельности невозможно добиться массовости в деле создания смертников, поскольку для этого элементарно нет условий - ни нужного количества помещений, ни организации должного уровня конспирации, ни ресурсов. Любая попытка поставить "на поток" подготовку смертников неизбежно приведет к расконспирации и попаданию в поле зрения местных спецслужб, которые немедленно обезвредят ячейку террористов. Своя же территория позволяет Исламскому государству открыто осуществлять свою деятельность, что дает возможность администраторам и организаторам террористов беспрепятственно совершать весь ряд мер по "промывке мозгов".

Есть и еще один фактор, влияющий на сознание потенциального смертника. Живя и действуя в подполье практически в любой стране мира, кандидат в шахиды может видеть альтернативу тому, что ему втолковывают кураторы, а также обладает доступом к информации. Данное обстоятельство способно повлиять на смертника и вынудить его отказаться от истишхады в самый ответственный момент. В Исламском государстве такой кандидат практически не имеет шанса видеть альтернативу и, находясь под постоянным прессингом, он попадает в замкнутую среду, где существует только одно мировоззрение. Можно только догадываться, какое колоссальное воздействие в совокупности оказывают перманентная пропаганда, атмосфера средневековой жестокости и отсутствие (либо серьезное ограничение) доступа к информации. Кроме того, важно отметить относительно невысокую условную себестоимость шахидов, раз их используют столь массово. И действительно, поскольку нехватки в новобранцах боевики не испытывают, а процесс отработан на высоком уровне, то затраты по времени и ресурсам на подготовку одного смертника резко снизились. Причем, даже если один из десяти шахидов достигнет своей цели, то нанесенный ущерб с лихвой компенсирует все издержки, связанные с его подготовкой. Эффективность применения смертников действительно высока, поскольку превентивно выявлять такие живые бомбы довольно трудно, а применяют их против самых разных целей. Например, атакам подвергаются бойцы иракских спецподразделений, помимо этого смертники используются в качестве акций возмездия и устрашения или отвлечения внимания и ресурсов противника. Очевидно, что на подготовку одного спецназовца тратятся немалые деньги и время, т.е. его гибель куда трудней восполнить, нежели потерю очередного смертника. Уничтожение мирного населения приводит к сокращению числа специалистов, обеспечивающих нормальное функционирование гражданских объектов (пожарные службы, школы, больницы, электростанции и т.п.), что дополнительно ухудшает и без того катастрофическую гуманитарную обстановку в подконтрольной Багдаду части страны. Так, согласно некоторым подсчетам, в среднем на территории Ирака погибало около пятисот человек ежемесячно [2], причем существенная доля приходится на убитых при терактах с участием шахидов. Таким образом, массовость применения смертников приводит не только к прямым потерям, но и к разного рода каскадным эффектам (косвенный урон), которые в совокупности наносят огромный ущерб врагам Исламского государства. Применение столь грозного оружия позволяет относительно малыми силами срывать наступления численно превосходящих сил противника.

Наконец, эффективность сопротивления боевиков-игиловцев в условиях городской застройки Эль-Фаллуджи (и других городов) обусловлена разветвленной сетью подземных тоннелей, длиной во многие километры. Мало того, что боевики оказались способны в условиях современной войны прорыть эти подземные сооружения, сумели провести в них электричество, так еще и сделали это в условиях высокой секретности [3]. С помощью тоннелей террористы не только пережидают бомбардировки международной коалиции, но и максимально быстро передвигаются из одной части города в другую и, даже находясь в численном меньшинстве, успешно отражают атаки иракских сил.  

Кроме иракской части общего театра военных действий следует отметить наступление курдов в Сирии, которое они ведут при активной поддержке американцев, в. т.ч. и недавно оказавшихся в прицеле объективов американских спецназовцев [4]. Курдские военизированные формирования Отрядов народной самообороны (Yekîneyên Parastina Gel, YPG) продвигаются от западного берега реки Евфрат, для чего применяются понтоны, с помощью которых курды переправляют своих бойцов на противоположную сторону, поскольку боевики Исламского государства взорвали мост через реку с целью замедлить продвижение курдского наступления. Главной целью на текущем этапе операции курды называют город Манбидж (Manbij), который удерживается силами боевиков Исламского государства. Стратегическое положение этого города таково, что позволит в перспективе объединить все три курдских кантона Джазиру, Кобани и Африн (Jazira, Kobane, Afrin) в единый федеральный округ, о чем заявил командующий курдскими силами обороны Исмет Шейх [5].

Карта битвы за город Манбидж [6].  

Город Манбидж находится на пути к столице игиловцев Ракка, но здесь следует заметить, что начавшееся 24 мая наступление на столицу террористов пока не может похвастаться серьезными успехами, хотя в осуществлении планирования операции принимает участие командующий силами США на Ближнем Востоке генерал Джозеф Вотел, недавно тайно посетивший Сирию [7]. Не исключено, несмотря на заявления курдов о готовности включить Ракку в новый федеральный округ (федеративную систему), их вооруженные формирования ограничатся собственно Манбиджем. Причем, основные тяготы по освобождению города возьмут на себя не сами курды, а союзные им арабы. Делается это с целью не усложнять ситуацию, поскольку продвижение курдов может привести к консолидации против них местного, не относящегося к террористам, арабского населения.    

Соединение кантонов фактически приведет к образованию де-факто независимого государства на территории бывшей Сирии, которое будет контролировать границу с Турцией и не допустит наличие неподконтрольных каналов поставок оружия и другой помощи боевикам Исламского государства и протурецким группировкам. Вполне вероятно такой шаг способствует вторжению Турции в приграничные с Сирией регионы (Сирийский Курдистан), поскольку усиление курдов для Анкары неприемлемо, особенно в свете того, что курды, противостоящие турецким силам на территории самой Турции, в такой ситуации получают мощнейший тыл. Кроме того для турок ситуация осложняется наличием американских военных в рядах курдов и атаковать их напрямую Анкара вряд ли решится и, вероятно, займет более выжидательную позицию. Не вызывает сомнений, что усиленная помощь курдам на текущем этапе предоставляется Вашингтоном в свете президентских выборов в ноябре текущего года. Возможно, поэтому турецкий президент Реджеп Эрдоган рассчитывает договориться уже с будущей администрацией Белого дома, а не с уходящей, с которой у Турции крайне непростые отношения из-за активизации помощи курдам со стороны американцев, в чем турки видят угрозу своей национальной безопасности. Скорее всего, по той же причине не стоит ожидать прямого вторжения Анкары до выборов в США и прояснения позиции новой администрации, хотя многое будет зависеть от конкретной военной обстановки.      

В стратегическом отношении наблюдается все та же линия на создание одного или нескольких Курдистанов на территории ряда стран - в первую очередь Ирака и Сирии, а впоследствии Турции и Ирана. В этой стратегии на ликвидацию суверенитета целых групп государств курды используются США в качестве инструмента разрушения. Фактически мы наблюдаем ситуативный союз Вашингтона и курдских сил, которые видят в нем достижение своих стратегических интересов.

На фоне текущих процессов сторонние наблюдатели могут в очередной раз констатировать дальнейшую деградацию обстановки и продолжение процесса непрерывного распада Сирии и Ирака, все более усугубляемого действиями местных и глобальных игроков.             

Автор: Константин Стригунов

---

Источники:

[1] http://www.foxnews.com/politics/2016/01/12/ex-cia-boss-isis-gaining-affiliates-faster-than-al-qaeda-ever-did.html 

[2] http://ria.ru/analytics/20160602/1442145474.html

[3] https://russian.rt.com/article/305537-korrespondent-rt-pobyval-v-prorytyh-ig-tonnelyah

[4] http://www.islam14.com/english/?p=28688

[5] http://aranews.net/2016/06/senior-kurdish-military-official-will-defeat-isis-link-rojavas-cantons/

[6] http://www.edmaps.com/html/syrian_civil_war_in_maps.html

[7] http://www.vesti.ru/doc.html?id=2756322

Руководство Исламского государства стремится использовать присягнувшие ему террористические организации против своих противников с целью отвлечения угрозы с их стороны от материнской структуры исламистов на территории Сирии и Ирака.    

Ситуация в регионе Большого Ближнего Востока заставляет более внимательно присмотреться к происходящим там процессам. Пока внимание всего мира сосредоточено на событиях в Йемене, где восставшие хуситы (повстанцы шииты-зейдиты), неисключено, при поддержки Ирана, смогли свергнуть президента Абд-Раббу Мансура Хади, важно рассмотреть ситуацию на огромной территории с точки зрения влияния Исламского государства (ИГ) на происходящие в нем процессы.

В первую очередь следует отметить тот факт, что, начиная с уже всемирно известного июньского наступления боевиков ИГ в Ираке, у этой квазигосударственной террористической организации появилось множество сторонников из числа других террористических группировок. В качестве примера стоит отметить, что присягу дали такие организации как нигерийская "Боко Харам", "Аль-Каида на Аравийском полуострове" (АКАП), "Техрик-е Талибан Пакистан" (часть командиров),  "Джундалла" (группировка, действующая на территории Систана и Белуджистана - иранских провинций на границе с Пакистаном и Афганистаном), "Исламское движение Узбекистана" (ИДУ), часть исламистов в Ливии и Египте (группировка "Ансар Бейт аль-Макдис", активная на севере Синайского полуострова). Перечень неполный, однако даже он дает представление о том, насколько велико пространство, где фиксируется деятельность перечисленных группировок - фактически речь идет о территории от Нигерии до Пакистана.

Однако важно не то, насколько велика площадь, охваченная деятельностью террористических организаций, присягнувших на верность лидеру ИГ халифу Абу Бакру аль-Багдади. Куда больший интерес представляет локализация активности тех или иных группировок. В частности, если присмотреться к карте, то можно заметить, что присягнувшие на верность ИГ группировки сеют хаос внутри или возле тех стран, которые в той или иной степени противостоят распространению ИГ. Так группировка "Джундалла" (в переводе с арабского - "Солдаты Аллаха") ведет подрывную деятельность против иранских властей с официально декларируемой целью защитить интересы белуджей-суннитов в Иране, который в большинстве населен мусульманами-шиитами. Методами этой группировки, как водится, стали теракты, наркоторговля, контрабанда и разжигание межконфессиональной розни. Соответственно, присоединение "Джундалла" к ИГ может быть использовано последним для усиления подрывной работы против Ирана, то есть страны, которая противостоит боевикам аль-Багдади едва ли не в наибольшей степени, если не считать Сирию и Ирак, части территорий которых уже находятся под контролем ИГ. Подразделения Корпуса Стражей Исламской революции (КСИР) Ирана и его спецслужб ("Аль-Кудс" под руководством бригадного генерала Касема Сулеймани) давно противостоят боевикам ИГ на территории Сирии и Ирака, помогая их правительствам в войне против террористических интербригад. Поэтому Шуре (военному совету) ИГ крайне выгодно отвлечь внимание и силы руководства Ирана от войны с ними, значит, логична ставка исламистов на использование "Джундалла" для усиления волнений на востоке этой теократической страны. Аналогичным образом ситуация обстоит и с другими регионами. Например, хаос в Ливии, в котором принимают участие масса боевиков, присягнувших аль-Багдади, может быть использован для оказания давления на Египет, наносящий авиаудары по позициям отрядов ИГ на ливийской земле. Следовательно, увеличение нападений на силы безопасности и гражданские объекты в Ливии и создание зоны дестабилизации на ее территории, равно как и на Синайском полуострове, уже приносят существенные проблемы египетским властям. 

Помимо сказанного в контексте обсуждаемого вопроса следует добавить страну, к которой сейчас приковано всеобщее внимание - Йемен. Столкновение интересов влиятельнейших держав в регионе Ближнего Востока - Саудовской Аравии и Ирана - можно рассмотреть в плоскости возможностей, открываемых для ИГ в качестве достижения своих собственных целей. Террористическая организация АКАП регулярно совершает теракты против восставших хуситов, а недавно ответственность за теракт в мечети Аль-Хашуш в г. Сана - столице Йемена - взяло непосредственно ИГ. Фактически ИГ вместе с АКАП на данный момент ситуационно действуют в интересах именно Саудовской Аравии, поскольку у них цели в Йемене отчасти совпадают с целями саудитов. Очевидно, речь не идет о каком-либо союзе между Саудовской Аравией и ИГ, для которого крупнейшая держава на Аравийском полуострове остается врагом, а сами исламисты обещали разрушить святыни в Мекке. В подтверждение этому можно привести цитату одного из участников ИГ Абу Тураба аль-Мугаддаси: "С соизволения Аллаха, под руководством нашего шейха аль-Багдади мы разрушим Каабу и убьем тех, кто поклоняется камням в Мекке. Люди идут в Мекку не ради Аллаха, а ради того, чтобы коснуться камней". Однако по факту террористическая война с хуситами ИГ и АКАП выгодна саудитам, так как она ослабляет позиции Ирана - главного геополитического противника Эр-Рияда. При этом ничто не мешает Шуре ИГ использовать данное обстоятельство в свою пользу, ведь ослабление восстания невыгодно Тегерану и существует высокая вероятность, что ему придется усилить помощь хуситам. В таком раскладе присутствует значительный риск военно-политической эскалации в регионе с целью столкнуть лбами сразу двух противников ИГ - Саудовскую Аравию и Иран. Тогда обе страны будут вынуждены тратить значительные ресурсы на достижение своих целей, чего может и добиваться Шура. Ни одна из сторон не может допустить победу противника и если восстание будет подавлено, подорвутся позиции Ирана на Аравийском полуострове, не говоря уже о репутационных потерях. Если же восстание усилится, то данное обстоятельство приведет к краху интересов Саудовской Аравии в Йемене с продолжением на ее территории, особенно в тех районах, где проживает преимущественно шиитское население, что непосредственно угрожает развалом страны. Понимая ситуацию, главари ИГ прекрасно отдают себе отчет в том, что противостояние в Йемене всерьез и надолго, а нарастание военной напряженности, терророгенности и всеобщего градуса насилия фактически неизбежны. В таком случае аль-Багдади и стоящей за ним Шуре нужно только индуцировать эскалацию и не допускать стабилизации обстановки. Ведь для подобных организаций принцип "чем хуже, тем лучше" можно сказать неофициальный девиз, т.к. в расбалансированном регионе, где царит нищета, хаос и война вербовать себе сторонников проще всего, вследствие расширения социальной базы.      

 Вышепоказанные примеры демонстрируют, как ИГ фактически использует технологии управляемого хаоса, привнесенные на Большой Ближний Восток американскими стратегами. Теперь исламисты, где военачальниками являются выходцы-баасисты из вооруженных сил Ирака саддамовских времен, используют методы своих создателей против них же самих. Благодаря огромному количеству присоединившихся к ИГ группировок на весьма значительном пространстве, у его верхушки появилась в некотором роде довольно уникальная возможность создавать зоны дестабилизации возле стран, которые либо непосредственно участвуют в коалиции (как Саудовская Аравия) или же действуют независимо от нее (как Иран и Египет). Разрастание хаоса будет вынуждать государства тратить свои ресурсы на борьбу с очень разнообразным врагом, против которого действовать классическими военными методами (особенно авиаударами) малоэффективно. Цель такой стратегии ясна: отвести угрозу от материнской структуры ИГ, расположенной на территории Сирии и Ирака или же существенно ослабить военные действия противников новообразованного Халифата. Для ИГ также довольно перспективным смотрится создание совершенно невыносимых условий в Магрибе, что связано с возможностью не только генерировать проблемы Египту и Ливии, но и привести к огромному наплыву беженцев из Африки в Европу, страны которой принимают участие в коалиции против ИГ (хотя значительная часть сугубо номинально). Все прекрасно помнят, какие проблемы возникли у Евросоюза, когда через остров Лампедуза в него устремлись беженцы из Ливии, убегавшие от западных "гуманитарных" бомбардировок во времена свержения Муаммара Каддафи. Если усилить межэтническую и межрелигиозную напряженность в странах-участницах антиисламистской коалиции, то есть шанс, что правительства некоторых из них прекратят свое участие в войне против ИГ под действием общественного давления. Такой непрямой ответ способен оказаться весьма результативным, а кроме того позволит ИГ расширить свое влияние и рекрутировать в свои ряды большее количество боевиков.

Естественно, у медали всегда две стороны и в данном случае Шуре ИГ следует опасаться алькаидизации, т.е. превращения в подобие Аль-Каиды, чей принцип существования был созвучен с высказыванием "движение - всё, конечная цель - ничто". Подобное превращение выгодно прежде всего США, которые могли бы использовать видоизмененное ИГ в своих целях. Напротив, та часть Шуры, которая ратует за создание национального суннитского государства в конкретных границах и не обремененное абсурдными и невыполнимыми идеями построения всемирного Халифата, не хочет превратиться в инструмент американцев, поэтому она должна тщательно фильтровать новоприсягнувшие группировки на предмет их связи с враждебными спецслужбами. Та же группировка "Джундалла" по разным данным наводнена агентурой ЦРУ, а, как сообщала израильская газета Гаарец (Haaretz) [1], со стороны Моссада были попытки завербовать членов группировки под чужим флагом (маскировались под агентов ЦРУ). Следовательно, логично предположить, что есть два направленных навстречу процесса: первый заключается во внедрении западными спецслужбами своей агентуры, используя боевиков террористических группировок, присягнувших ИГ, а второй связан с использованием всех этих организаций руководством ИГ в целях создания как можно больших проблем своим противникам для отвлечения их ресурсов от ядра квазигосударства исламистов на сирийско-иракской территории.

К слову, в ноябре прошлого года газета "The Washington Post" [2] сообщала о грядущих радикальных изменениях в структуре ЦРУ, задуманных действующим директором этой разведслужбы Джоном Бреннаном. Речь идет о ликвидации существующих директоратов, в т.ч. оперативного (ныне - Национальная тайная служба, ответственная за агентурные сети и операции за рубежом) и разведывательного (аналитического), и содании из них гибридных подразделений, сформированных по географическому признаку. Целью подобной реконфигурации является повышение эффективности взаимодействия оперативников, аналитиков, логистиков через их интеграцию. В издании сообщалось о "растущем количестве и усложнении вопросов безопасности", которые связаны с "Аль-Каидой", войной в Сирии и событиями на Украине. Вполне возможно, что в свете крайне динамично развивающейся обстановки на Ближнем Востоке, Белому дому и руководству ЦРУ понадобилось более оперативно и качественно моделировать и, соответственно, прогнозировать происходящие там процессы, инициатором которых в значительной степени Вашингтон сам же и стал. Пока неизвестно, поможет ли реформа внутри ЦРУ управлять запущенными силами, но несомненно то, что боссы в штаб-квартире этой разведки в Лэнгли попытаются лучше контролировать происходящее на Ближнем Востоке, в т.ч. через инфильтрацию своих агентов в руководство ИГ.

 В целом, мы можем наблюдать, что запущенный процесс хаотизации приобретает все больший размах, а в орбиту гигантской дестабилизирующей зоны втягиваются все больше игроков, где каждый старается использовать катастрофическую ситуацию в своих интересах. Исламское государство здесь не является исключением. 

Автор: К.С. Стригунов

---

 

[1]http://www.haaretz.com/news/diplomacy-defense/israeli-mossad-agents-posed-as-cia-spies-to-recruit-terrorists-to-fight-against-iran-1.407224

[2]http://www.washingtonpost.com/world/national-security/cia-director-john-brennan-considering-sweeping-organizational-changes/2014/11/19/fa85b320-6ffb-11e4-ad12-3734c461eab6_story.html

В условиях, когда приходится воевать с огромным числом противников, главарям террористического квазигосударственного формирования Исламское государство (ИГ) необходимо искать способы противостоять текущим и вероятным вызовам. Естественно, важно не забывать о том, что ИГ оказывают ту или иную поддержку разные страны, причем, вопреки часто бытующему среди экспертного сообщества мнению, данная помощь приходит отнюдь не только от Турции, Катара и еще некоторых стран Персидского Залива. Прямо или косвенно боевиков ИГ поддерживают те же американцы, что более детально описывалось в работе [1]. В дополнение к сказанному можно привести пример удара коалиции, возглавляемой США, по позициям сирийской армии на западе провинции Дэйр-эз-Зор [2], в результате которого погибло трое военнослужащих Сирийской Арабской Армии (САА). Если бы данный инцидент носил сугубо единичный характер, а сами ВВС США и их сателлитов не обладали необходимыми разведывательными возможностями, то еще можно было бы предположить, что удар являлся случайным, но в реальности, с учетом сказанного, такой вывод вызывает серьезные сомнения. Однако, несмотря на помощь от своих бизнес-партнеров и главных выгодоприобретателей идущего на Ближнем Востоке разрушения, ИГ есть, кому противостоять, в частности, правительственным войскам Сирии, российским ВС, курдам, разного рода шиитским и суннитским формированиям, иракским правительственным войскам, КСИР ИРИ и т.д. Помимо этого следует отметить различного рода вилайеты (провинции) ИГ в других регионах мира – Ливии, Афганистане, Западной Африке и пр. Конкретно речь идет о представительствах ИГ, имеющих прямое отношение к данной организации, а не группировках, которые дают присягу ИГ, однако действуют во многом автономно. Этим структурам противостоят правительства стран (или то, что от них осталось), на территории которых эти вилайеты располагаются. Таким образом, если оценивать распространение ИГ шире, то театр военных действий (ТВД) выходит далеко за границы Сирии и Ирака. В этой связи руководству ИГ важно выявлять уязвимости своей организации, поскольку его противники обладают куда большими ресурсами и своими действиями сокращают ресурсную базу создающегося Халифата. Соответственно следует выделить три основных пути, которыми идет ИГ.

Первый относится к диверсификации источников, дающих львиную долю прибыли террористам. В первую очередь речь, конечно, идет о нефти. Активность российских ВКС и усиленная таким образом САА в той или иной степени доставляют серьезные проблемы ИГ, поскольку наносимые авиаудары по бензовозам с нефтью приносят экономические убытки. Вопрос о точных потерях в денежном эквиваленте является отдельным и выходит за рамки данной статьи, однако увеличение интенсивности ударов после провокации со сбитым турками бомбардировщиком Су-24 и частичное взятие под контроль САА отрезка над левым берегом реки Эль-Кебир от сирийско-турецкой границы до населенного пункта Сораф [3] затрудняют вывоз нефти на территорию Турции. Уже по этой причине стратегической задачей для руководства ИГ является обеспечение альтернативных источников нефти в других регионах мира. В первую очередь здесь следует отметить ливийские источники нефти, контроль над которыми может осуществляться ИГ из города Сирт. Два правительства – в Триполи и Тобруке – не в состоянии контролировать территорию, где расположен вилайет ИГ, поскольку у них не хватает на это сил, а кроме того Сирт довольно далеко расположен от обеих столиц, что само по себе создает массу военно-логистических проблем любой стороне, решившей отбить портовый город у исламистов. В результате у джихадистов экспансия территориальная идет параллельно с экспансией ресурсной, поскольку и то и другое необходимо для обеспечения жизнедеятельности квазигосударства на фоне проблем на сирийско-иракском ТВД. Кроме того, о важности Ливии в стратегии ИГ можно судить по сведениям иранских СМИ. В частности, поступала информация о том, что халиф Абу Бакр аль-Багдади был переправлен в Сирт из Турции, куда он попал на лечение при поддержке турецкой разведки MIT в координации с ЦРУ [4]. Если эти данные соответствуют действительности, то они станут дополнительным подтверждением помощи ИГ, которую оказывают американцы вместе со своими сателлитами. Здесь же следует добавить и открывающуюся возможность взимать деньги с мигрантов или контрабандистов, предлагающих услуги по переброске через Средиземное море тех, кто ищет легкой жизни в Европе. Данный вид дохода существенный и по некоторым оценкам в этом году он превысит 500 млн. евро [5]. Кроме того, поставка потока мигрантов на контроль обеспечивает еще один способ оказывать влияние на ЕС по средством т.н. миграционного оружия [6]. Например, Германия готова потратить порядка 17 млрд. евро в следующем году на содержание мигрантов - т.е. бюджет небольшой страны. Для сравнения в 2015 году власти ФРГ выделили около 10 млрд. евро на решение миграционного кризиса. Соответственно в сумме за два года будет потрачено 27 млрд. евро или свыше 2.1 трлн. рублей - на эти деньги абсолютно реально восстановить Донбасс и обновить его инфраструктуру.             

Наличие мощной идеологии и грамотно поставленной пропагандистской машины позволяет ИГ распространяться в неблагополучных регионах земли с существенным успехом. Особенно это касается африканских стран, где бедность и идейная нищета соседствует бок о бок, что и дает наиболее питательную почву для вербовки новых боевиков. Кроме того, увеличение нефтедобычи в абсолютном исчислении (с поправкой на падение цен на черное золото) позволяет привлечь на свою сторону еще больше наемников, увеличивая боевой потенциал ИГ. Их распространенность по гигантской территории от Магриба до Пакистана приводит к тому, что борьба с ними становится все сложней и затратней, а число потенциальных участников в антитеррористических коалициях, настроенных всерьез воевать с распространяющимся Халифатом, не увеличивается. Полномасштабное ввязывание в войну означает огромные издержки и увязание в конфликте с крайне незначительными шансами на успех. Правительство любой страны, решившей пойти на подобный шаг, прекрасно понимает, что таким промахом непременно воспользуются противники как извне, так и изнутри. Руководство ИГ четко видит сложившуюся ситуацию, в которой распространение его влияния не будет существенно сдерживаться международными антитеррористическими коалициям, воюющими с террором чаще всего сугубо имитационно. Главари ИГ грамотно используют текущую ситуацию в своих интересах, стараясь создать такую структуру своей организации, которая бы не зависела от какого-то одного места источника доходов.

Другой аспект увеличения гибкости и прочности создаваемого геополитического образования руководством ИГ заключается не только в поиске новых источников ресурсов, но и в расширении перечня самих ресурсов. В первую очередь к таковым можно отнести наркотики, которые, по данным главы ФСКН Виктора Иванова, приносят ИГ ежегодно от 200 до 500 млн. долларов прибыли [7]. Эти наркотики афганского происхождения, а основные маршруты поставок проходят, в частности, через Балканы, куда попадают из Турции. Экспансия ИГ в афгано-пакистанском регионе также дает определенную выгоду, поскольку исламисты не только увеличивают зону своего влияния и проводят агитационную работу с местным населением, но и получают дополнительную прибыль от контроля наркотрафика. Особенно поток наркоденег вырос после создания вилайета Хорасан, куда входят территории Афганистана и Пакистана, который возглавил Хафез Саид-хан, а в качестве его заместителя выступил Мулла Рауф Хадем. Созданы ячейки в провинциях Гельменд, Бадахшан и Нангархар (Афганистан), где производится подавляющая доля опиатов (до 90%). В результате появился чрезвычайно мощный источник доходов, способный в будущем в существенной степени перекрыть доход от нефти, налогов, рэкета  и торговли людьми. Ситуация осложняется еще и тем, что ИГ, по всей видимости, не собирается перекрывать наркотрафик, идущий в Европу через Турцию, а напротив, оно берет его под свою «опеку», тем самым не пересекая интересы глобального бизнеса, имеющего прямое отношение к мировой наркоиндустрии [8]. Указанный фактор дополнительно осложняет борьбу с подобным доходом – способы перевозки наркотиков куда изощренней и со спутника или БПЛА отследить их транспортировку практически невозможно, если заведомо не знать, где и каким образом они будут перевозиться. Соответственно наркотики не только увеличивают прибыль ИГ, но и позволяют существенно снизить риски в плане защиты своих финансовых потоков. Поскольку до тех пор, пока существует заинтересованность глобальных игроков в прибыли от продажи наркотиков и в использовании их в качестве средства воздействия на ту или иную страну или предлога для начала военных действий, то никакие меры по борьбе с этим откровенно криминальным бизнесом не приведут к существенным результатам (что, впрочем, отнюдь не отменяет жизненную необходимость вести борьбу с наркотрафиком). ИГ не только не препятствует или перераспределяет поток наркоденег, но наоборот, встраивается в существующий порядок, не создавая никому проблем и одновременно решая задачу своей уязвимости. В сущности, глобальным игрокам нет никакой разницы, кем на низовом уровне происходит контроль над сбором и переработкой тех же опиатов – Талибаном или ИГ – главное, чтобы поток не иссяк. ИГ во многом стало независимым, при всей имеющейся спонсорской программе некоторых стран, именно благодаря наличию собственного финансового ресурса. Однако для функционирования в долгосрочной перспективе требуется обеспечить бесперебойность притока финансов или, в противном случае, сжатие ресурсной базы приведет сначала к стратегическому тупику (прекращению экспансии и защите уже захваченных земель), а затем к военному поражению. Увеличение типов используемых ресурсов делает ИГ менее чувствительным к ударам по одному из них (например, к уничтожению нефтяных колонн), а значит, усложняет задачу по разгрому расширяющегося Халифата.  

Наконец, третьим пунктом важно выделить соединение вилайетов ИГ с его материнским ядром. Вне всякого сомнения, распространение ИГ на южные территории Ливии должно в конечном итоге привести к соединению с «Западноафриканской провинцией Исламского государства», ранее известной как «Боко Харам». С учетом того факта, что нигерийские вооруженные силы с их соседями не обладают той же боевой мощью и опытом, как, например, сирийские правительственные войска, то есть все основания для опасений возможности объединения ливийского и нигерийского вилайетов. Если такая цель действительно ставится в перспективе, то ИГ создаст огромную исламистскую дугу от Ирака до Нигерии, где ключевым связующим элементом станет Средиземное море. Водный маршрут тоже уязвим, поскольку не защищен от ВМС стран антитеррористических коалиций, но само по себе расширение влияния Халифата существенно осложняет борьбу с ним.

Помимо африканского направления, важно отметить направление Афганистан-Пакистан, где ИГ в своем распространении достигло значительных успехов, а также регион Центральной Азии, особенно относящиеся к нему постсоветские страны. Последним пунктом здесь будет отмечена возможность для экспансии в Юго-Восточную Азию (ЮВА) и Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР) в целом. Для исламистов крайне привлекательно смотрится потенциал стран Малайского архипелага, где проживают мусульмане, в количестве сопоставимом с числом мусульман из всего арабского мира. Если архипелаг в перспективе также станет мишенью для дестабилизации, то последствия подобного сценария могут быть катастрофическими из-за исключительно важных транспортных путей и колоссального товарооборота, проходящего через данный регион.

Увеличение захваченных земель в Африке вместе с перспективой объединения провинций ИГ в единую ось (или фронт) выгодно, прежде всего, США, стремящимся вытеснить из Чёрного континента Китай. Чем сильней Африка будет вовлечена в бесконечную череду конфликтов разной степени интенсивности, тем сложнее вести там любую хозяйственную деятельность и тем меньше шансов у местного населения увеличивать свой экономический потенциал как рынка сбыта китайской продукции. По сравнению с США и ЕС такой рынок относительно невелик (не более 3% от общего объема экспорта - сопоставим с российским), однако в условиях крайне сильной зависимости Китая от экспорта, утрата данного сегмента мирового рынка в будущем станет ощущаться все чувствительней, не говоря о возможном ущербе импорту энергоносителей. Если же нестабильность продолжит свое распространение и на ЮВА, в первую очередь на Индонезию и Малайзию – т.е. на страны с наибольшим населением, исповедующим ислам в данном регионе – то урон китайской экономике и геополитическим интересам Поднебесной будет усилен многократно. Нет никаких сомнений в том, что стратегические противники Китая – особенно США – постараются воспользоваться подобной ситуацией в своих целях, для чего они задействуют весь спектр мер военно-политического, информационного и дипломатического характера.

В целом у ИГ есть возможности для компенсации потерь от усиления борьбы с ним на сирийско-иракском ТВД за счет диверсификации ресурсов и их источников, а также обеспечения территориальной экспансии для абсорбции в свои ряды радикальных элементов и взятия под контроль всех основных финансовых потоков, существующих в регионах-целях экспансии.

***

Рекомендация ключевым лицам и ведомствам, ответственным за внешнюю политику РФ. С учетом вышеизложенного необходимо дать оценку рискам и просчитать наперед возможности ИГ для своего усиления, выявить его уязвимости и оценить меры (включая ресурсы для их реализации), необходимые для недопущения территориальной экспансии ИГ, снижения его возможностей в плане диверсификации источников прибыли с последующей ликвидацией данной террористической структуры либо ограничения ее влияния до уровня, не представляющего критической угрозы в первую очередь национальной безопасности России.

Автор: Константин Стригунов

---

Источники

[1]http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/analitika/dvoystvennost-blizhnevostochnoy            

[2]http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/2503911

[3]http://ria.ru/syria_chronicle/20151228/1350627876.html

[4]http://en.farsnews.com/newstext.aspx?nn=13940917001359

[5]http://www.kp.ru/daily/26425.4/3300251/

[6]http://riss.ru/mail/20645/

[7]http://ria.ru/world/20151222/1346691049.html

[8]http://www.fondsk.ru/news/2012/10/03/vsemirnaja-narkomafia-i-banki-vvedenie-v-temu-i-16855.html

Для многих обозревателей и аналитиков вывод российских ВКС из Сирии оказался довольно неожиданным, особенно с учетом объявления об уходе в момент начала переговоров в Женеве. В некоторой степени это связано с отчасти ошибочными оценками мотивации действующего руководства России при принятии решения об участии в конфликте. Чтобы лучше понять причины столь резкого ухода из Сирии представляется логичным сначала оценить достигнутые результаты по итогам проведенной военной компании в стратегическом контексте и тогда станет понятней, какими соображениями руководились в Кремле, когда принималось принципиальное решение об участии российских Вооруженных Сил в войне на стороне действующего сирийского правительства.

В более ранних статьях [1,2] автор указывал на то, что единственным вариантом действий, который должен быть выбран российским руководством после принятия решения об использовании ВКС в Сирии, являлся разгром всех террористических организаций, противостоящих правительственным силам и их союзникам. Этот вывод напрашивался путем исключения двух других вариантов, которые подразумевали вывод войск и поддержание ситуации "ни войны, ни мира". Если последний вариант был невозможен ввиду озвученной позиции руководства касательно ограниченности по времени проведения операции, то сценарий скорого вывода войск автор исключал в силу самого главного аргумента: прекращение прямой военной помощи Б. Асаду приведет его к поражению. Такой сценарий прямо противоречит стратегическим интересам России, поскольку в случае поражения действующего лидера Сирии и его правительства интересы России будут поставлены под угрозу. Мало того что мы потеряем союзника, так и вдобавок к этому с высокой вероятностью лишимся собственных баз - в Тартусе и Хмеймим. Так как данный результат нас категорически не устраивал, то и не было смысла ввязываться в войну без цели исключить возможность военного поражения Б. Асада и фрагментации Сирии (во многом эти условия взаимосвязаны). Руководство России с тем же результатом могло и вовсе не посылать войска, ведь конечный итог был бы равносилен досрочному выводу войск из Сирии, без достижения стратегического результата. 

Кроме того заметим, что ранее Москва заявляла о продолжении военной операции до тех пор, пока Сирийская Арабская Армия (САА) ведет наступательные действия. Однако можно ли считать, что после введения режима перемирия, с которым во многом необходимо увязать решение вывести ВКС, боевые действия прекратятся? Очевидно, нет. Во-первых, нерукопожатные террористические организации никуда не делись и все также представляют угрозу. Во-вторых, из сотен группировок "умеренного" образца пока лишь чуть более трех десятков согласились соблюдать режим прекращения огня. Следовательно, разве можно говорить, будто наступательные действия правительственных сил завершаться? Ответ на этот вопрос строго отрицательный. Единственная причина, из-за которой сирийские войска остановят наступление, может быть связана с элементарной нехваткой сил и ресурсов на такое наступление, но это отнюдь не означает, что руководство Сирии отказалось от планов по деоккупации своей территории от террористического интернационала. Значит, принятие решения о выводе войск Кремлем противоречит ранее сказанному им.

В этой связи, чтобы дать оценку результатам действий наших войск, необходимо составить схему того, какие военно-политические и стратегические цели были достигнуты, а какие нет. Наконец, сопоставим приобретения России в этой войне в соотношении с потерями.

Начнем с достигнутого:

1) Участие России в войне позволило на время не дать правительству Б. Асада пасть под ударами террористических интербригад, а также существенно снизить вероятность прямого военного вторжения турок и начала аваиаударов со стороны стран антиасадовской коалиции.

2) Благодаря помощи российских ВКС и усиленному военно-техническому взаимодействию САА и ее союзники смогли не только остановить наступление всего спектра боевиков, но и позволили на подавляющем числе направлений перейти в контрнаступление. Помимо этого, в соответствии с тем, о чем заявил министр обороны России Сергей Шойгу, "российская авиация уничтожила в Сирии 209 объектов нефтедобычи и перекачки топлива, а также более 2 тысяч средств доставки нефтепродуктов ("наливняков"). Всего при поддержке авиации РФ сирийские войска освободили 400 населенных пунктов и более 10 тысяч квадратных километров территории" [3].

3) Было достигнуто перемирие с десятками группировок, именуемых на Западе "умеренной оппозицией".

4) Проведена апробация новейшей военной техники и высокоточного вооружения в условиях современной войны.

5) Россия продемонстрировала, что обладает современными, хорошо вооруженными ВКС, а также возможностями для переброски довольно крупного контингента на значительные расстояния с последующим оперативным развертыванием, что в совокупности произвело мощный медиа-эффект.

На первый взгляд такие результаты довольно впечатляют и дают некоторый повод для оптимистических заявлений относительно достигнутых целей операции, но теперь необходимо перейти к контрдоводам, чтобы составить объективную оценку. Итак, проанализируем чего достигнуто не было и какие негативные последствия в существенной степени нивелируют позитивные достижения от нашего участия в войне:

1) Не была решена ни одна стратегическая задача: брешь на границе Сирии и Турции от города Азаза до западного берега реки Евфрата не перекрыта, в результате чего подпитка боевиков с территории Турции не пресечена; окружение Алеппо с последующей ликвидацией и/или вытеснением боевиков не проведено, вследствие чего, после введения режима перемирия, на части направлений ситуация была элементарно заморожена; не перекрыта граница с Иорданией; не освобождена Пальмира и не деблокирован Дейр эз-Зор; наконец, не проведена полная деоккупация всей территории Сирии от интервентов.

2) Так называемое перемирие оказалось на руку врагам Асада, т.е. врагам России. Очевидно, что по всей логике войны любая остановка наступления будет на руку тем, кто отступает и терпит поражение.

3) Все также вызывает сомнение возможность длительного поддержания режима перемирия в условиях, когда довольно проблематично провести сегрегацию несистематизированных группировок с целью отделить тех, на кого перемирие распространяется от тех, кого договоренности не касаются, поскольку не внесена ясность в вопросе подчиненности целого ряда группировок (и есть ли такая подчиненность вообще).

4) Все также высоки риски срыва перемирия, подтверждающиеся поступающей информацией о подготовке турецкой стороны к проведению наземной операции в Сирии, а также заявлениями высокопоставленных лиц американского истеблишмента о т.н. "плане Б" на случай, если перемирие окажется сорванным.

5) По имеющимся оценкам, численность террористов в Сирии может доходить до ста тысяч человек, на фоне которых ликвидированные 2 тысячи, о которых заявил министр обороны РФ С. Шойгу [4], смотрятся статистической погрешностью. Вне всякого сомнения такое число боевиков будет относительно быстро восполнено за счет новых рекрутов и наемников, поскольку террористические организации обладают эффективными методами вербовки, а кроме того пополнение террористов приходит из 80 стран, т.е. никакого критического урона живой силе противника нанесено не было.

6) Освобождение десяти тысяч километров территории смотрится крайне незначительным если оценивать ее относительно площади всей Сирии - 185180 кв. км, т.е. освобожденная территория составляет чуть более пяти процентов площади страны. Если считать, что не менее 2/3 территории Сирии находятся не под контролем Дамаска, то остальные площади занимают около 120 000 кв. км. Десять тысяч квадратных километров, отвоеванных с 30 сентября прошлого года, это около восьми процентов от неподконтрольной Дамаску территории.      

7) Позитивный образ наших ВКС, которые действительно показали себя с наилучшей стороны, в значительной степени нивелируется массированными информационными вбросами, в которых заявляется о якобы военных преступлениях российских ВКС и множестве разрушений объектов гражданской инфраструктуры в ходе бомбардировок, приведших к массовой гибели среди мирного населения. Несмотря на то, что подобная информация имеет явно недостоверный характер, организаторы данных вбросов хорошо постарались, чтобы выставить Россию и ее Вооруженные Силы в негативном свете.

8) Ввязывание в войну привело к самому тяжелому кризису с Турцией едва ли не за все время ее существования со времен распада Османской империи. Не подлежит никакому сомнению вся ответственность, которую несет Турция и ее нынешний режим за варварскую атаку против российского бомбардировщика, но здесь идет речь об оценке баланса всех позитивных и негативных достижений от участия России в войне, а разрыв отношений не в интересах ни Москвы, ни Анкары.

Есть еще два пункта, о которых следует сказать отдельно. Остановка наступления войск    Б. Асада против "умеренных" интервентов из-за объявленного перемирия и вывод ВКС РФ из Сирии лишь отсрочили неизбежное поражение правительства Сирии, но никак его не предотвратили. Следует трезво посмотреть на факты: экономика и социальная сфера Сирии разрушены во многих отношениях до состояния каменного века, мобилизационный ресурс вооруженных сил крайне истощен - кадры с женщинами в рядах САА показываются не от хорошей жизни. Даже при поддержке иранских добровольцев и специалистов, Хезболлы и нашей военно-технической поддержке у Б. Асада появился лишь запас времени, отсрочка перед тем, как наступит неизбежное -  рано или поздно потери на фронтах войны превзойдут возможность их восполнения.

Огромная часть боевиков либо не признает перемирия, либо оно на них не распространяется, значит, война продолжится, тем более есть масса сторон, заинтересованных в свержении           Б. Асада. На этом фоне некоторые отечественные эксперты бравурно заявили, что мы можем едва ли не в любой момент вернуться обратно и поддержать сирийцев. Приходится усомниться в столь смелых оценках. Во-первых, когда понадобится новая помощь правительственным силам, то они будут находиться в еще более тяжелом состоянии, перейдя из стабильно-катастрофического в критическое. Отсюда вывод: России придется вводить неприемлемо большой контингент, что сопряжено с колоссальными рисками ввиду уязвимости каналов снабжения российской группировки войск в Сирии и не менее значительными ресурсозатратами. Во-вторых, есть и политический аспект, связанный с возможностью начала наземной военной операции отдельными странами Ближнего Востока. Если такой сценарий будет реализован, то вероятность ввода наших сил существенно уменьшится из-за риска прямого военного столкновения как минимум с одной регулярной армией. Кроме того, какой смысл выводить сейчас войска, если есть все основания считать, что ими придется воспользоваться в будущем? Зачем было прекращать прямую военную поддержку САА, когда имелся хотя бы небольшой шанс достигнуть стратегических результатов при всех сопутствующих сложностях, тем более в последние недели правительственные силы наступали на подавляющем количестве направлений? Зачем отдавать инициативу врагу и предоставлять ему возможность перегруппироваться? Если мы все же оставим меньшую часть своих ВКС (основная часть группировки в соответствии с приказом Верховного Главнокомандующего должна будет покинуть Сирию), то это тем более ничего не изменит, поскольку даже действия всей группировки, в максимуме своей численности, не позволили достигнуть стратегического успеха в войне. На эти вопросы и аргументы эксперты не дают ответа.  

Далее, смогли ли мы провести полную деоккупацию Сирии и Ирака (напомним, война в этих странах представляет собой единый театр военных действий)? Нет. Более того, текущее положение дел показывает фактическую фрагментацию Сирии на несколько квазигосударств, что автоматически делает неизбежным продолжение войны с этноконфессиональным окрасом. Противоречия, созданные, а точнее обостренные внешним вмешательством во время Арабской весны, никуда не делись. В текущем режиме их разрешение может длиться десятилетия, если вообще когда-нибудь остановится. В соответствии с логикой и национальными интересами России необходимо остановить процесс деструкции региона, провести полное физическое уничтожение боевиков, создать региональную систему безопасности вместе с Сирией, Ираном, возможно, Ливаном и Ираком с целью не допустить повторения инспирированных внешними игроками катастрофических процессов, которые мы наблюдаем в течение пяти лет на Ближнем Востоке. Если и ввязываться в войну то только с целью полного разгрома врага с последующим политическим и юридическим закреплением результата - в этом и состоит весь смысл. В наших интересах прекратить дезинтеграцию региона, остановить волну дестабилизации на периферии России и исключить ее распространение в Центральную Азию, чтобы нас не зажало в тиски нестабильности, чьи последствия мы станем все сильнее ощущать, пока, наконец, процесс деконструкции государств непосредственно не затронет нашу страну. Естественно, для достижений этой цели нужно было действовать с большой осторожностью и расчетом, поскольку неизбежно нас постарались бы втянуть в конфликт настолько, чтобы мы затратили массу ресурсов, но не достигли нужного результата. Альтернатива только одна: применение непрямых контртехнологий демонтажа политических режимов, но пока мы либо не умеем ими пользоваться, либо нам не хватает ресурсов, а скорее всего и того, и другого. Помощь через прямое военное вмешательство имеет смысл при условии, если доводить начатое дело до конца, о чем подробней говорилось выше. При этом прямые меры сопряжены с рисками, связанными с тем, что имеются заинтересованные силы, которые постарались бы столкнуть Россию с системными региональными игроками, как, например, с Турцией, которую с помощью мощных и весьма резонансных терактов, по всей видимости, пытаются подтолкнуть к прямому вторжению в Сирию. В частности выяснилось, что еще за два дня перед последним терактом в Анкаре (13 марта), в ходе которого погибло 37 человек, американское посольство, на основе имеющихся у него данных, сообщало о возможности террористической атаки на правительственные здания в районе Бахчелиэвлер в турецкой столице [5]. По некоторой информации данные о готовящемся теракте в посольстве получили от турецких властей, которые, в свою очередь, были уведомлены своей разведкой [6]. В таком случае, если данная информация соответствует действительности, почему не был предотвращен сам теракт или же не были предприняты усиленные меры безопасности? Складывается впечатление, что существуют силы как в самой Турции, так и за ее пределами, которым крайне необходимо вынудить турецкие власти начать вторжение в Сирии. Возможно поспешность, с которой российское руководство приказало выводить ВКС из Сирии, может быть связана с поступившей информацией о высокой вероятности начала наземной операции. Тогда быстрый вывод контингента сделан с целью избежать прямого военного противостояния с турками, несущего существенные риски ввиду уязвимости каналов снабжения нашей группировки войск, о чем было сказано выше. Более того, вполне вероятно серией терактов турецкое руководство сознательно подталкивали к тому, чтобы оно отдало приказ о вторжении. Причем вторгнуться или нет здесь не самое важное: главное было создать впечатление у Москвы будто вторжение неизбежно, тем самым вынудив Россию форсировано выйти из войны. Естественно, это лишь предположение, хотя совпадение по времени действительно настораживает.

Подытоживая, можно утверждать, что ни одной из стратегических целей в Сирии не достигнуто по итогам военной компании. Несомненно, имеются и позитивные моменты, но если давать оценку через призму стратегических перспектив, то напрашивается однозначный вывод: мы лишь отсрочили поражение Б. Асада и не смогли остановить разрастающийся хаос на Ближнем Востоке. Значит, в будущем нас с высокой вероятностью вытеснят из Сирии, поскольку в случае свержения пророссийского правительства в Дамаске, нам придется эвакуировать собственные базы, а конечным результатом станет невозможность проецировать свое влияние в регионе. К сожалению, приходится констатировать неизбежность дальнейшей дестабилизации всего Большого Ближнего Востока с последующим выходом в другие критически важные для России зоны.  

На основании сказанного делается заключение о том, что изначально российским руководством никаких стратегических задач не ставилось при принятии решения оказать военную поддержку Б. Асаду. Максимум ставилась задача отсрочить неизбежную капитуляцию сирийского правительства, что, безусловно, не является решением кризиса, поскольку де-факто оформилась фрагментация Сирии и не прекращен процесс дестабилизации всего региона. Более того побочные эффекты от ввязывания в конфликт существенно перевешивают все позитивные результаты военной компании. Достаточно упомянуть фактический разрыв отношений с Турцией со всеми вытекающими последствиями. Чем бы не руководствовались в Москве, но результат военной операции никоим образом нельзя назвать приемлемым, несмотря на все триумфальные заявления, звучащие в официальных СМИ. Единственный по-настоящему позитивный момент заключается в уходе войск России из Сирии, с которым практически снизилась до нуля вероятность прямого военного столкновения с турками и/или саудитами, на что, несомненно, рассчитывали наши враги. Но не стоит забывать: это лишь тактические достижения - в стратегической перспективе России никуда не уйти от решения тех проблем, которые можно и нужно было решать намного раньше.                 

Автор: Константин Стригунов

---

Источники:

[1] http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/k-voprosu-prichinah-celyah  

[2] http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/siriyskiy-otvet-rossii

[3] http://tass.ru/politika/2738218

[4] http://tass.ru/politika/2738218

[5] http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/2736333

[6] http://chto-proishodit.ru/news/2016/03/14/95130039622

В последнее время среди части обозревателей и аналитиков не стихают дискуссии относительно того, какие цели преследует Россия, участвуя в противостоянии, идущем уже пятый год в Сирии. Одна часть экспертов твердо убеждена, что необходимость проведения военной операции  России обусловлена стремлением отгородиться от террористической угрозы на дальних рубежах, вместо того чтобы потом бороться с терроризмом на своей земле. С другой стороны звучат мнения, в которых утверждается, будто участие российских Вооруженных Сил в конфликте есть классическая авантюра, которую едва ли не приветствуют геополитические противники России. В этом случае имеется ввиду то, что принятие решения о начале военной операции в Сирии со стороны российского руководства есть стремление показать в первую очередь Западу, что без Москвы решить кризис невозможно. Причина этому заключается в стремлении российской элиты остаться в том или ином виде частью элиты западной, даже на третьестепенных ролях. Соответственно, представляется актуальным рассмотреть именно второе мнение, поскольку оно не так широко освещено в СМИ, как того заслуживает.

Итак, вначале важно ответить на вопрос, ставило ли перед собой цель российское руководство сдачу Асада в той или иной форме? Представляется, что вопреки всем официальным заявлениям, где говорилось о том, что цель российского участия в сирийском конфликте не является удержание Асада у власти, России не выгодно наличие в Дамаске руководства, которое не будет ориентировано на Москву. При этом если в Кремле ставилась задача допущения военного разгрома Сирии, то не имело никакого смысла ввязываться напрямую в конфликт. Достаточно было оставить все, как есть, т.е. оказывать военно-техническую помощь на том уровне, какой был до 30 сентября текущего года. Тогда через год, максимум, два правительство Асада пало бы под натиском спонсируемых Западом, странами Персидского залива и Турцией террористических интербригад. Это напрямую следует из сужающейся ресурсной базы сил, лояльных нынешнему Дамаску и никакая помощь Ирана и подконтрольных ему шиитских формирований не смогла бы изменить данный процесс - разве что замедлить, но не более. Кроме того, со стороны глав т.н. антитеррористической коалиции заговорили о готовности бомбить войска Асада, если они будут наносить удары по подконтрольным Западу "умеренным оппозиционерам". В Москве же посчитали, что такой сценарий развития военной и военно-политической обстановки неприемлем, поэтому было принято решение об оказании прямой военной помощи сирийскому руководству. Этим шагом исключалась возможность создания де-факто бесполетной зоны в сирийском небе (хотя стремление создать такую зону на севере Сирии сохранилось) и, по крайней мере, временно нивелировалась возможность военного поражения правительства Сирии. Таким образом, следует оценить, каковы будут дальнейшие шаги российского руководства с учетом принятого решения о непосредственном участии в конфликте.

Наиболее важный вопрос заключается в том, станет ли Москва сдавать Асада уже в текущих условиях, когда второй месяц идет военная операция. По мнению автора, данный шаг лишен какого-либо смысла во всех отношениях. Даже если представить, что ВКС РФ и все спецподразделения будут в срочном порядке выведены из Сирии под тем или иным предлогом без достижения реального (а не пропагандистского) стратегического результата, то это неизбежно приведет к краху Асада и политическому поражению российского руководства. В таком сценарии, даже если рассматривать действия в Сирии под углом не общенациональных интересов России, а с точки зрения личных интересов российского элиты, нет никакого смысла в сдачи Асада. Его падение привет лишь к окончательному коллапсу Сирии, а кроме того война на этом не закончится. В подобном варианте потребуется эвакуация всего персонала пункта материально-технического обеспечения в Тартусе, баз, посольства и др. Независимо от того, как данный поступок будет представлен внутри России, вне ее однозначно воспримут такое бегство как внешнеполитическое фиаско Москвы на всем ближневосточном направлении. Соответственно подобный шаг нисколько не сможет убедить тот же Запад в необходимости учитывать мнение России где бы то ни было, если ее руководство само сдает свои позиции. Значит, вариант со сдачей можно если не исключить, то, как минимум, считать его маловероятным.

Второй путь, который рассматривают апологеты идеи о сдачи в том или ином виде Асада, заключается в том, что российское руководство может ставить перед собой цель поддерживать в Сирии состояние аналогичное тому, которое было создано в Донецкой и Луганской народных республиках – т.е. не дать их правительствам потерпеть поражение, но и победить также не позволить, тем самым влиять на военно-политическую обстановку в регионе. Однако, в отличие от ситуации на Донбассе, с Сирией все сложней, поскольку с ней у России нет общей границы. До бесконечности поддерживать состояние "ни победы, ни поражения" невозможно, не говоря уже о большей субъектности Асада по сравнению с главами ДНР и ЛНР, даже несмотря на его почти тотальную зависимость от внешней помощи. В самой же Москве уже неоднократно заявляли о том, что участие наших ВКС будет продолжаться до тех пор, пока проходят наступательные операции Сирийской арабской армии. Независимо от того, что понимается под этими словами (о чем речь пойдет ниже), из них четко следует конечность по времени пребывания наших военных в Сирии, а не их участие в конфликте, растянутое на неопределенный срок. Собственно, данный вывод следует и из ресурсных и логистических возможностей России. Значит, вариант, где для торга с Западом сохраняется текущий status quo, также невозможен - рано или поздно ВКС - или их основную часть - придется выводить и вопрос лишь в том, в каком статусе это буде проведено.

Исходя из вышесказанного, методом исключения можно отбросить два варианта с откровенной сдачей Асада и поддерживанием состояния "ни победы, ни поражения". Остается только третий вариант - реальный разгром всех террористических организаций, противостоящих сирийскому правительству и лояльным ему формирований. Если сказанное верно, то остается оценить возможности наших ВКС и результат их работы, начиная с 30 сентября. К текущему моменту ВКС России проведено около полутора тысяч самолетовылетов и поражено около двух тысяч объектов инфраструктуры террористов Исламского государства, но в большей степени тех террористических бандформирований, прямо или косвенно поддерживаемых странами Запада и Ближнего востока. Но, как можно заметить, первоначальные планы Москвы за первый месяц войны не были достигнуты в полной мере. Так канал Lifenews еще 2 октября передавал о том, что ему стало известно о планах российского руководства в Сирии [1], который состоял из трех этапов. Первый из них заключается в следующем:

Первый этап начался 30 сентября и продлится около месяца. Его главные задачи — разрушить инфраструктуру террористов, перерезать пути снабжения и дать время сирийской армии собраться с силами, чтобы начать наступление. Задачи обуславливают и тактику атак российских ВКС: в данный момент удары наносят по командным пунктам, складам боеприпасов, заводам, на которых производят взрывчатку. География ограничена районами городов Хомса, Хамы, а также Идлиба, через которые проходит жизненно важная для сирийцев магистраль из Иордании.

Как нетрудно заметить, полностью ни одна из поставленных целей не была достигнута, поскольку в иррегулярной форме войны, которой придерживаются террористы, нет столь критической зависимости от тыловой инфраструктуры, как в войне регулярными войсками. Поэтому удары с воздуха не оказывают на бандформирования критического значения, о чем довольно аргументировано рассказал доктор военных наук Константин Сивков в одном из своих интервью [2]. Сами же боевики зачастую воюют с тем, что носят с собой, т.е. слабо зависят от тылового обеспечения. Кроме того, не столь высокий результат от авиаударов российских ВКС подтверждается тем, что исламисты оказываются в состоянии контратаковать, отбивая населенные пункты (например, недавно боевики Исламского государства смогли взять под контроль город Махин на юго-западе Сирии [3]) у правительственных сил. Хотя нельзя и отрицать определененные успехи войск Асада, как деблокирование авиабазы Кувейрис на севере Алеппо [4], находившуюся в осаде в течение двух лет. Однако говорить о достижении даже промежуточных результатов, ожидавшихся по итогам первой фазы операции, не приходится.

Исходя из вышесказанного, делается только один вывод: России вместе с сирийскими войсками, ополчением, иранскими отрядами и шиитскими группировками требуется разгромить противников Асада, но достичь этого результата действующим контингентом не представляется возможным. Значит, вероятней всего придется увеличивать военное присутствие в САР до такого размера, когда оно сможет решить поставленные военно-стратегические задачи. Здесь имеются подводные камни, о которых необходимо сказать. Как ранее писал автор [5], задача России в Сирии - достижение стратегического результата за приемлемые ресурсозатраты. Соответственно, задача наших геополитических противников обратная - вынудить нас ввязаться настолько, чтобы мы несли неприемлемые для себя издержки и не достигли конечной цели. Есть основания считать, что именно по указанной причине Москва не спешит увеличивать свой контингент в Сирии. При этом тем или иным способом Россию попытаются заставить сильнее ввязаться в идущее противостояние. К слову, возможно одной из попыток нас сильнее втянуть в войну является катастрофа авиалайнера А321, потерпевшего крушение над Синайским полуостровом 31 октября. Так египетские эксперты уже заявили, что на "90% уверены, что это была бомба" [6], говоря о причине взрыва на борту авиалайнера. Если данная версия подтвердится и причиной катастрофы был теракт, то весьма правдоподобной версией причины уже самого теракта может быть попытка вынудить Россию ответить на него путем усиления своего присутствия в Сирии, особенно если следствие придет к выводу о причастности к взрыву исламистов. Причем, вполне возможно, что за вероятным терактом стоят силы, которые могли действовать под видом исламистов, чтобы у всего мира сложилось впечатление, будто данная агрессия является их ответом на военную операцию России. В таком случае все будут ждать реакции Москвы, которая, несомненно, должна последовать, если версия о взрыве бомбы на борту А321 подтвердится. В подобных обстоятельствах Москве, возможно, придется увеличить свой контингент и интенсивность борьбы с боевиками. Проблема состоит в том, что если такая вполне прогнозируемая реакция последует, то за вероятным терактом на Синайском полуострове может последовать еще один и так далее, тем самым вынуждая Москву все больше и чаще реагировать на теракты, все сильнее втягивая ее в войну. Поэтому задача российского руководства с одной стороны ответить на агрессию, но при этом не перейти красную черту неприемлемых издержек, к чему Россию будут всячески подталкивать.

***

В результате, на основании оценок шагов российского руководства, нельзя сделать вывод о стремлении с его стороны тем или иным способом сдать действующего президента Сирии с целью продемонстрировать Западу способность влиять на обстановку, поскольку это не имеет никакого смысла с любой точки зрения, как общенациональной, так и с точки зрения лиц, принимающих решения. Вполне вероятно, в будущем последует усиление российского присутствия в Сирии, но с условием, чтобы оно не привело к чрезмерным издержкам в экономическом, военном и политическом смыслах.      

Автор: Константин Стригунов

      

---

     Источники:

[1]http://lifenews.ru/news/162917  

[2]https://www.youtube.com/watch?v=cj21oFH7xFk

[3]http://www.reuters.com/article/2015/11/01/us-mideast-crisis-syria-is-idUSKCN0SQ1I420151101

[4] http://ria.ru/syria_chronicle/20151110/1318186879.html

[5]http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/siriyskiy-otvet-rossii  

[6]http://www.reuters.com/article/2015/11/09/us-egypt-crash-russia-flights-tourists-idUSKCN0SX07D20151109     

Прямая военная агрессия Турции в отношении российского военного самолета Су-24, т.е. агрессия в отношении России, является крайне серьезным поводом рассмотреть данную ситуацию в двух контекстах: региональном и глобальном. Полагаю, нет смысла обсуждать все технические нюансы, связанные с вопросом о том, была ли виновна турецкая сторона или же атака на российский самолет являлась актом самообороны. Исходя из известных фактов, можно сделать однозначное заключение - удар по Су-24 был заранее спланированной провокацией и вина Турции здесь неоспорима. Об этом уже сказано достаточно и нет смысла все еще раз разъяснять, дабы не констатировать очевидное и общеизвестное.

Однако, касательно причин атаки, то здесь полного единства не наблюдается, поэтому представляется крайне важным уделить внимание данному вопросу и разбить статью на три части: региональный аспект, глобальный и прогноз.

Атака турецких ВВС в региональном геополитическом контексте

Достаточно хорошо известно, каким образом реализуется нефть и древние артефакты с территории Сирии в Турции, какие схемы используются, кто стоит за контролем этого потока. В данный "товарооборот" вовлечены представители турецкого истеблишмента на самом высоком уровне. Так, например, сын действующего президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана - Билал Эрдоган "подписал контракт для транспортировки "игиловской" нефти на азиатские рынки. У судоходных компаний Билала Эрдогана в портах Бейрута и Джейхана есть особые причалы, куда танкерами доставляется контрабандная нефть" [1]. Именно турецкие банки отмывают деньги от нелегальной продажи добытой кустарным способом нефти террористическими организациями, с которыми Анкара наладила бизнес, тем самым обеспечивая финансовое прикрытие тому же Исламскому государству. Соответственно логично предположить, что за атакой на российский Су-24 имел место и бизнес-интерес чрезвычайно влиятельной части турецкого руководства. Небезызвестно, что в теневых схемах активную роль принимают участие турецкие спецслужбы, действующие по прямому указанию от Эрдогана и Давутоглу.

Кроме того, как выяснилось, на фотографии главарь террористов, позировавших с телом российского пилота - Альпаслан Челик - является членом молодежной ультраправой, неофашистской организации "Бозкурт" ("Серые Волки"), которая, в свою очередь, аффилирована с "Партией националистического движения" - ультраправой партией в Турции, набравшей на последних парламентских выборах 11.4% голосов. Некоторые известные представители "Бозкурта", такие как Абдулла Чатлы (Abdullah Çatlı), в свое время были агентами т.н. Национальной разведывательной организации (Milli İstihbarat Teşkilatı, MİT) - крупнейшей турецкой спецслужбы. С тех пор мало, что изменилось и компетентные органы все так же сильны в своем влиянии на "Бозкурт", который фактически используется для оказания помощи туркоманам - туркам, проживающим на территории Сирии и воюющим как против курдов, так и против правительственных сил, лояльных Асаду. Соответственно, удары российских ВКС по территории, где действуют протурецкие элементы, для Анкары также являются болезненными. Связано это с известным стремлением Турции создать в северной части Сирии буферную территорию, которую турки тем или иным способом собирались контролировать. В первую очередь такой контроль необходим для снижения влияния курдов в приграничной с Турцией территории, поскольку данный народ является наивысшей угрозой для Анкары.

В качестве вывода в этой части статьи, можно сказать, что среди турецкого военно-политического руководства изначально были планы по нанесению удара по одному из наших самолетов, что подтверждается выжиданием F-16 турецких ВВС для нанесения удара по бомбардировщику, не предназначенному для ведения высокоманевренного воздушного боя, т.е. представлявшего собой беззащитную цель. Само собой и "случайное" появление рядом представителей СМИ возле места удара по Су-24, снимавших расстрел террористами наших летчиков в воздухе, было заранее спланировано, а операция с высокой вероятностью координировалась одной или несколькими спецслужбами Турции. Причем, стоит заметить, что сама провокация была сделана довольно топорно в плане попытки все представить как агрессию России, а атаку турецкого самолета - вынужденной мерой по самообороне. Именно такие отговорки и были использованы высшим руководством Турции  - президентом Реджепом Эрдоганом и премьер-министром Ахметом Давутоглу. Отсутствие каких-либо извинений и нарушение всех мыслимых норм международного права уже нисколько не удивляют - Запад и его сателлиты в отношении России никогда не соблюдали правил игры. Исключением были лишь те моменты, когда наши противники совершенно точно знали, что возмездие будет неизбежным и чрезвычайно жестким. Как представляется, данный случай не должен стать исключением из приведенного правила.    

Атака турецких ВВС в глобальном геополитическом контексте

Если проанализировать ситуацию в более общем контексте, то произошедшее 24 ноября в сирийском небе выглядит следующим образом. Автор не согласен с тем утверждением, что из-за натянутых отношений между Анкарой и Вашингтоном, а также Эрдоганом и Обамой в частности, Турция могла самостоятельно пойти на шаг с провокацией против российских ВКС. Да, безусловно, Турция весьма сложный партнер для США и влияние последних на турок ограничено, однако нельзя отрицать, что оно есть и довольно ощутимое. При всех сложностях отношений между двумя странами у Турции и ее руководства довольно шаткое положение. Собственно, строптивость ее руководства стала поводом для намека Эрдогану, когда 28 мая 2013 года произошли волнения в Стамбуле, начавшиеся на площади Таксим. Причем, организованные протесты имели некоторые признаки технологичности, свойственной "цветным" переворотам, для которых необходимым и достаточным условиями являются наличие внутренних социально-политических проблем в обществе и молодежного протестного движения. И то и другое на тот момент в Турции было, что едва не привело к организации местного аналога "майдана" и только весьма жесткими усилиями власти сумели взять ситуацию под контроль. Вполне возможно, что данные возмущения, с высокой степенью вероятности инспирированные извне, стали своеобразным сигналом Эрдогану. Затем последовал скандал, связанный с операцией "Большая взятка", когда в середине декабря 2013 года турецкой полицией были задержаны более 80 высокопоставленных чиновников в рамках расследования дела о мошенничестве и коррупции. Эту операцию, о которой ни правительство, ни премьер (в то время Эрдоган - прим. К.С.) не знало, ныне действующий президент Турции назвал "грязной операцией, направленной против правительства", обвиняя в ее организации известного исламского проповедника Феттуллаха Гюлена, проживающего в США. По некоторым данным, этот проповедник и по совместительству олигарх, обладает поддержкой американских спецслужб, в частности ЦРУ, а движение "Хизмет", возглавляемое Гюленом, создавалось при непосредственной поддержке из Лэнгли. Поэтому у США есть свои рычаги воздействия на турецкое руководство и считать, будто Эрдоган полностью независим, в корне неверно. Данное отступление было дано для того, чтобы стали более понятны взаимоотношения между Турцией и США.

Помимо сказанного, следует напомнить, что еще год назад Анкару всячески подталкивали к тому, чтобы она приняла более активное участие в боевых действиях в ближневосточном конфликте, однако цели, которые преследовали те, кто подталкивал Турцию с головой окунуться в войну, во многом не совпадали с целями самой Турции. Плюс ко всему ввязывание в конфликт с точки зрения американцев и НАТО должно было произойти таким образом, чтобы у турок не имелось возможности призвать на помощь Североатлантический альянс, воспользовавшись 5 статьей его Устава. Приведенный факт в значительной степени не позволяет Анкаре серьезно вмешиваться в ближневосточный конфликт в качестве игрока, напрямую втянутого в него.

С другой стороны давление на Турцию никуда не исчезло и, видимо, получив определенные гарантии от США, турецкое руководство решило предоставить свою военно-воздушную базу Инджирлик для пользования американскими ВВС, а точнее для увеличения числа американской авиагруппы, уже присутствующей на этой базе. Цель понятна: американцы и турки хотели использовать авиагруппировку для решения своих задач, таких как борьба с правительственными войсками Асада и курдами, хотя борьба с последними не входит в планы Вашингтона. Во всяком случае на данном этапе. В реальности война с Исламским государством для партнеров по НАТО являлась своего рода прикрытием для своих подлинных целей.

Все радикально изменилось после вступления в ближневосточный конфликт России, которая отправила в Сирию свою авиацию, спецподразделения и пр. Одним своим присутствием мы моментально измени весь геополитический расклад сил и чаша весов качнулась в сторону правительственных войск Сирии, которые теперь постепенно, пусть и медленно, но отбирают свои земли назад, а угроза ударов с воздуха со стороны США и Турции была нивелирована. Данное обстоятельство не могло не встревожить Вашингтон и Анкару, поскольку действия России автоматически нарушали их планы и, естественно, среди военно-политического руководства американцев и турок не могло не возникнуть плана по противодействию нашему присутствии в Сирии. К этому прибавлялась стратегическая цель Вашингтона максимально усложнить наше пребывание в САР с целью не допущения реального достижения стратегических результатов, выгодных России, при параллельном стремлении вынудить ее тратить неприемлемое количество ресурсов на про-водимую военную операцию. Плюс ко всему в интересах наших геополитических противников вынудить Россию вступить в той или иной по форме конфликт с ее стратегическими партнерами. В этой связи автор рискнет предположить, что теракт с бомбой на борту А321 над Синайским полуостровом, в ходе которого погибло 224 гражданина России, и атака Турции - по сути звенья одной цепи. Совершенно необязательно, чтобы эти две враждебные по отношению к нам акции имели прямую связь, однако они могут быть частью большой геостратегической операции, связанной с попыткой как можно сильней втянуть Россию в ближневосточный конфликт через дополнительную эскалацию путем столкновения нашей страны с Турцией и другими странами.

На взгляд автора, при планировании провокации с нападением на российский Су-24 наблюдалась суперпозиция интересов как США, так и Турции, точнее той части ее истеблишмента, которая готова пожертвовать отношениями с Россией ради своих геополитических и бизнес интересов в регионе даже ценой откровенной конфронтации с Москвой. Наконец, косвенным свидетельством того, что американцы могли знать о готовящейся операции турков и дали на нее свое согласие, может стать информация, высказанная главой МИД России Сергеем Лавровым [2]:

"В Москве знают, что США всегда требуют от участников коалиции в Сирии согласовывать применение американских боевых самолетов".

То есть, поскольку турки использовали американский истребитель F-16, значит, Анкара должна была согласовывать свою операцию с Вашингтоном.             

 

Прогноз

Некоторые эксперты к цепи терактов и агрессивных действий турецкого государства, вы-ступившего в откровенной форме на стороне террористов, добавляют и теракт, связанный с подрывом опор линий электропередач в Херсонской области на Украине, вследствие чего Республике Крым и Севастополю искусственным образом был устроен блэкаут. Обоснованием для данных утверждений служат связи т.н. "меджлиса" крымских татар с турецкими спецслужбами и, возможно, подобные подозрения в действительности небеспочвенны.

Однако, если лишение Крыма электроэнергии (к слову, акт международного терроризма со всеми вытекающими последствиями) еще можно списать на провокацию киевского неонацистского режима и его меджлисовских приспешников, то теракт над Синаем и атака против Су-24 ВКС РФ смотрятся очень органично в одной связке. Пока усиление российской военной группировки и планируемые мероприятия по охране бомбардировщиков, установка системы С-400 "Триумф" и прикрытие крейсером "Москва" воздушного пространства над Сирией не являются чем-то критичным для нас в плане ресурсозатрат. Однако, невозможно игнорировать тот факт, что тем или иным образом нас вынуждают все сильней втягиваться в войну, из которой все сложней будет выйти. Красной чертой здесь является понимание предела своих возможностей, перейдя который мы понесем неприемлемые потери в самом широком смысле. Противники России прекрасно об этом знают и постараются всеми способами вынудить ее перейти эту красную черту. Поэтому крайне важно каждый последующий шаг планировать не только с учетом экономики и логистики, но и с учетом возможных терактов и провокаций в будущем.

На основании сказанного, стоит предположить, что в ближайшие месяц-два риск провокаций существенно возрастает. Причем, не обязатально это будет именно теракт или нападение аналогичное тому, которое совершила Турция. Наши враги проявляют изобретательность и подходят в войне с нами комплексно. Уже поэтому российскому руководству следует еще раз оценить наиболее очевидные уязвимости нашего положения, причем, не только на Ближнем Востоке. Ведь стратегический план геополитических противников России вполне просматривается: как только мы увязнем в ближневосточной войне в достаточной степени с их точки зрения, то, можно не сомневаться, последует активизация потенциальных конфликтов в других регионах, расположенных возле границ с Россией - на украинском направлении, кавказском, центральноазиатском и т.д. Смысл неизменный: мы должны увязнуть хотя бы в одной точке, чтобы не суметь достаточно адекватно (т.е. полноценно) реагировать в других. Соответственно России ни при каких обстоятельствах нельзя допустить подобного сценария и для этого требуется превентивно ликвидировать те уязвимости, с помощью которых враги постараются реализовать свой изначальный план.

Касательно же Турции, то помимо экономических мер против нее, важно осуществить еще одну, возможно, самую главную. У каждой страны на Евразийском материке есть свои болезненные точки. У России их больше, чем у кого бы то ни было в силу ее размеров и самой протяженной в мире сухопутной границы, не говоря уже про внутренние точки напряженности. Однако, подобные проблемы есть и у других стран. У Турции название этой проблемы курды и нам стоит крайне пристально обратить внимание на них и через правительство Башара Асада оказать им самую активную помощь, в т.ч. и военно-технического характера, чтобы танки и самолеты турецких ВВС никогда не чувствовали себя в безопасности, после того как к курдам попадут ПТУРы, ПЗРК и другие средства уничтожения военной техники. С учетом того, что Эрдоган в одностороннем порядке прервал де-факто существовавшее перемирие с РПК - чем в очередной раз продемонстрировал свое вероломство - уверен, курды по достоинству оценили бы помощь с нашей стороны в противостоянии с турецким военно-политическим авантюризмом.

В любом случае, мы не просто должны не допустить подобных атак в будущем - мы должны ответить и ответить жестко. Только так наши враги поймут, что ни один теракт, ни один акт прямой агрессии не останется безнаказанным, а возмездие России рано или поздно настигнет их. 

P.S. Нельзя и забыть о наказании тех, кто планировал операции наших ВКС в Сирии. Разве в Ген-штабе не понимали, что турки могут нанести удар, если мы действуем на территории их зоны влияния? Почему удары бомбардировщиками ВКС наносились без прикрытия истребительной авиации? Полагаю, есть все основания для серьезного разбирательства среди тех, кто планировал операцию.

Автор: Константин Стригунов

---

      

Источники:         

[1] http://www.rg.ru/2015/11/26/bilal.html

[2] https://russian.rt.com/article/132602

Объявленная России новая Холодная война обусловлена фундаментальным кризисом современного мироустройства и ведется по разным направлениям непрямыми методами. Для эффективного противодействия ее инициаторам необходимо принять ряд системных мер по восстановлению суверенитета нашей страны в полном объеме.

С начала 2014 года стало очевидно, что весь мир отныне находится в состоянии, куда больше напоминающем новую редакцию Холодной войны, чем рядовое обострение отношений между крупнейшими геополитическими акторами. Необходимо сразу отметить, что под Холодной войной понимается не противостояние двух систем XX-го века, центрами которых были СССР и США, поскольку сейчас уже не существует социалистического лагеря. После распада Советского Союза мир стал глобальным и капиталистическая модель распространилась на всю планету, хотя в разных ее частях приобрела отличные друг от друга формы, а Холодная война в ее нынешнем виде происходит уже внутри капиталистического мира. Одной из основных целей инициаторов обострения международной напряженности, вне всякого сомнения, является Россия, однако стоит заметить, что в настоящем конфликте сторон больше, чем было во времена противостояния двух систем. В менее эксплицитной форме война касается Евросоюза (ЕС) и Китая, хотя их вовлеченность в новую Холодную войну в значительной степени отличается от России. В отношении последней эскалация все более нарастает и пока не видно возможности для выхода из сложившейся ситуации, который мог бы стать взаимоприемлемым для сторон конфликта. Более того, ситуация имеет признаки неразрешимости без войны в том или ином виде, поскольку ее корни носят фундаментальный характер.

Соответственно, прежде чем непосредственно перейти к описанию и оценке существующих для России угроз, а также возможных мер противодействия им, следует разобраться именно с причинами комплексной и скоординированной атаки против нее. Ниже будут проанализированы основные истоки активизации агрессии против России, направления, откуда наносятся удары, и необходимые меры, благодаря которым у ее руководства появится возможность перехватить стратегическую инициативу.

***

Об объективных основаниях нарастания глобальной военно-политической напряженности было сказано в докладе академика РАН С. Глазьева "Как не проиграть в войне", согласно которому причиной глобального кризиса и депрессии ведущих стран мира в последнее время, является "исчерпание потенциала роста доминирующего технологического уклада" и "переход к новому вековому циклу накопления капитала" [1]. Суть идеи состоит в том, что лидирующим странам сложно сохранить свое лидерство при переходе от одного технологического уклада к другому, поскольку они сталкиваются "с кризисом перенакопления капитала в устаревших производствах". В противовес им развивающиеся страны, не обремененные таким недостатком, способны сконцентрироваться на самых прорывных направлениях и за счет этого обладают возможностью вырваться веред. Естественно, страны-лидеры стремятся не допустить подобный поворот событий и инициируют разного рода конфликты, вызывая военно-политическую эскалацию, прежде всего, внутри самих развивающихся странах-конкурентах и вокруг их границ. Логика действий проста: если вынудить геостратегического конкурента тратить ресурсы на все возрастающее количество проблем как внутри своих границ, так и на сопредельных территориях, тем меньше у него останется политических и экономических ресурсов на качественный рывок в условиях перехода к новому технологическому укладу. Следовательно, чтобы страна-объект агрессии не смогла проводить в условиях нормальной хозяйственной деятельности свой экономический и технологический скачок, ей нужно создать максимальное число проблем. Чем более разрушительными они будут для страны-жертвы, тем лучше для инициаторов атаки. При этом очевидно, что развитые страны имеют определенное превосходство как в военно-технологическом и экономическом, так и в политико-информационном аспектах. С ухудшением ситуации данное превосходство будет нивелироваться, так как развитые страны окажутся вынужденными тратить массу ресурсов на поддержание своей экономики и пресечения социального недовольства, которое, несомненно, станет усиливаться обратно пропорционально ухудшению положения в экономической сфере и падению уровня жизни. Из этого следует вывод: с ухудшением геополитической и экономической ситуации в мире у развитых стран останется все меньше времени для того, чтобы попытаться сдержать рост своих главных соперников, что приведет к неизбежному поддержанию режима непрерывной эскалации в отношении них. При этом не обязательно развивающиеся страны уничтожать физически, достаточно сдержать их в своем развитии, чтобы они ни при каких обстоятельствах не могли стать новыми мировыми лидерами вместо старых. 

Естественно, кризис обусловлен не только с переходом к новому технологическому укладу, хотя остальные причины теснейшим образом связаны с ним. Важным фактором является и постепенный уход от долларовой системы, которая со времен т.н. "рейганомики" перешла к кредитному стимулированию частного спроса при помощи все той же эмиссии и на данный момент претерпевает кризис. Если после распада социалистического лагеря и СССР на территорию новообразованных государств произошло расширение зоны доллара, то теперь мест, куда можно продолжать расширяться, больше нет. Приток новых ресурсов на некоторое время позволил решить проблему, но дальнейшая экспансия оказалась невозможной, в результате чего кризис модели был лишь отодвинут приблизительно на десять лет, а в 2008 г. он вошел в "острую" фазу. 

Есть разные версии того, каким должно быть мироустройство в будущем, вместо действующей модели, основанной на долларовом гегемонизме и кредитовании, но данное прогнозирование далеко выходит за рамки обсуждаемой проблемы. Однако следует отметить крайне высокую вероятность выхода из сложившегося кризиса именно военным путем, который, по всей видимости, будет кардинально отличаться от тех форм глобальных конфликтов, известных по первым двум мировым войнам ХХ века. Для Соединенных Штатов - ядра современной финансовой системы - в любых сценариях практически не остается неконфликтного варианта, поскольку как бы не происходила последующая трансформация мирового порядка, его новая конфигурация, вероятней всего, будет сопровождаться ослаблением позиций пока еще единственной сверхдержавы.

И здесь возникает вопрос: как именно США способны обеспечить себе дальнейшее доминирование?

Главное и принципиальное отличие в подходах заключается в следующем. Часть американских элит, стремящихся сохранить доминирующее положение США, придерживается подхода, основанного на прямом управлении регионами, имеющих стратегическое значение. Утрата контроля над ними приведет к издержкам значительно большим, чем затраты на сам контроль. В значительной степени сторонниками такого подхода были представители администрации Дж. Буша-младшего, во времена которого приняли доктрину, часто именуемой "доктриной Буша", изложенную в Национальной стратегии обеспечения безопасности США (National Security Strategy of the United States, от 17 сентября 2002 г.) [2]. В основе этой доктрины лежит идея т.н. преэмптивной войны (preemptive war) и преэмпции (preemption). Превосходный материал о преэмптивных войнах опубликован на сайте председателя Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития Юрия Крупнова [3]. Автор предлагает следующее определение преэмпции:

"Преэмпция означает опережающий захват или силовое действие на опережение, т.е. уничтожение опережающим образом как самой существенной угрозы, так и всех обстоятельств данной угрозы (оружия, к примеру) и, главное, самого субъекта этой угрозы – т.е., как правило, режима и власти в стране или террористической организации. Таким образом, преэмпция ориентирована на смену режима (Regime Change), на перехват национального суверенитета и на строительство на месте неправильной нации нации новой – т.е. нациостроительство-нацибилд (Nation-Building) и нациоперестройка или нациопеределка (rebuilding Iraq, reconstruct Iraq или remaking Iraq)".

Принципиальное отличие преэмптивной войны от превентивной (preventive war) состоит в том, что если в превентивной войне упреждающий удар наносится по противнику, который по всем признакам готовится применить военную силу, т.е. является источником угрозы, реализацию которой следует упредить обезоруживающим ударом, то в преэмптивной войне во всем мире создаются такие условия, когда нигде и ни при каких обстоятельствах данная угроза не может возникнуть. Фактически в таком подходе главным основанием является не наличие угрозы (ОМП у режима конкретной страны или чего-то иного), а как раз отсутствие таковой.

Второй тип подхода кардинально отличается от первого, хотя это не означает их несовместимость. Его приверженцами является та часть американской элиты, которая считает неприемлемыми затраты на прямой интервенционализм в ключевые регионы мира. В условиях экономического кризиса, постепенного, но непрерывного нарастания внешнего долга США (превысившего отметку в $18 трлн.) и дефицита бюджета, затраты на прямой контроль становятся категорически неприемлемыми. Подобный подход активно применяется со времени победы Б. Обамы на президентских выборах 2008 г., когда вся стратегия Белого дома стала строится именно на непрямом управлении наиболее стратегически важных регионов Земли. В кризисных условиях затраты, связанные с непосредственным участием в войнах, стали неподъемными и постепенно от них отказались. В частности, именно поэтому Б. Обама в своих недавних высказываниях всячески подчеркивал, что не станет посылать американских солдат непосредственно на войну против Исламского государства (ИГ) [4]. Указанные причины привели к более активному использованию стратегии, получившей название "управляемого хаоса". Суть данной идеи во многом происходит от методов ведения психологической войны и является ее логическим продолжением, усовершенствованным в аналитических центрах и примененной в разных странах. В том или ином виде, данные технологии демонтажа политических режимов применялись на территории стран бывшего социалистического лагеря, в частности, на постсоветском пространстве, а также территории Большого Ближнего Востока. Все т.н. "цветные революции" и Арабская весна в той или иной степени являются следствием применения указанных технологий, которые по результату своего воздействия не отличаются от использования стандартных военных подходов. На этом основании их следует отнести к неклассическим методам ведения войны, которые могут быть применены к конкретной стране или же целью атаки подвергается сопредельное с ней государство, в котором создается нестабильная зона.  

Условно можно выделить следующие признаки подвида стратегии управляемого хаоса, именуемого в СМИ "цветными революциями":   

1. Страна-объект агрессии всегда имеет внутренние проблемы, которые могут быть использованы в качестве запала для проведения переворота с приведением к власти прозападного режима.

2. Проводится серьезный подготовительный этап при помощи агентов влияния, политико-дипломатического и, в случае необходимости, экономического давления, использования неправительственных и некоммерческих организаций, чья деятельность, как правило, затрагивает все социальные группы, начиная от молодежи и заканчивая политической элитой.      

3. В нужный момент используется любой повод для организации протестов (например, засуха в некоторых арабских странах). Если такового нет, то он создается искусственным образом (создание информационного фона на Украине в конце 2013-начале 2014 года о якобы отказе президента В. Януковича от подписания Соглашения об ассоциации с ЕС, хотя речь шла только о ее приостановке, затем разгон студентов в ночь с 30 ноября на 1 декабря 2013 г., расстрел неизвестными снайперами участников и "майдана" и силовиков и т.п.). Таким образом в определенный момент народный протест инструментализируется с последующим его использованием против власти.

4. Все основные силы, участвующие в перевороте, организовываются с использованием современных информационных технологий, а также через подконтрольные спецслужбы (классический пример - Украина образца 2014 г.).  

5. Происходит объединение практически всех сил, оппозиционных к действующей власти и ее лидеру, который персонифицирует существующий политический режим.

6. Для большего паралича власти в возможности реагировать на вызванные волнения задействуется агентура в госструктурах, которая создает препятствия режиму в адекватном реагировании на стремительно развивающиеся процессы. В странах, прошедших демонтаж власти подобным способом, этот фактор играл разную по значимости роль.

7. Проплаченные провокаторы и специально нанятые лидеры при помощи социальных сетей и иных средств коммуникации выводят массы для создания протестов разных слоев населения, хотя практически везде главной силой выступала молодежь, что объясняется особенностями психологии и наибольшей пассионарностью данной возрастной группы.

8. После достижения цели - переворота - основная часть протестного движения фрагментируется. Исключение составляют наиболее радикальные элементы, которые в той или иной форме встраиваются в новый порядок (пример - "Правы сектор" на Украине).

9. После переворота, для лидеров антиправительственных выступлений, стремящихся как можно быстрее зайти на политический олимп, наступает короткий, но очень важный временной интервал, когда они наиболее уязвимы. В различных странах он длился по-разному, не более нескольких месяцев, и его суть заключалась в необходимости полного перехвата управления над всеми государственными структурами - от силовых органов до финансовых институтов. Если в этот момент не находилась третья сила, способная быстрее перехватить управление, то путчисты достигали цели и устанавливали новую власть.     

Данные пункты характерны в той или иной мере для всех переворотов с применением новых технологий демонтажа существующих режимов. Смысл таких "цветных революций" для их инспираторов заключен в разных целях. Сюда можно отнести ликвидацию неугодного правительства, которое не ведет политику в кильватере политики Вашингтона, передача компрадорской элитой страны-жертвы ее ресурсов западным транснациональным корпорациям (ТНК), использование территории страны для построения военных баз и т.д. Если провести "цветной" переворот не удается по стандартным лекалам, то используются более жесткие попытки убрать неугодный режим путем применения террористических интербригад и наёмников, как это четыре года происходит в Сирии. Однако, переворот в странах второго и третьего эшелона, не претендующих даже на региональное лидерство, это лишь первый уровень атаки. Куда более важная задача ставится организаторами переворотов в отношении стран второго уровня - противников и конкурентов США, в частности против России, Китая и Ирана. Дестабилизация сопредельных регионов вокруг этих государств с попытками разрушить их политический строй изнутри является приоритетом наивысшего порядка, поскольку в конечном итоге способна нанести противникам урон сопоставимый с полномасштабными военными действиями классического типа. Управляемый хаос в этом случае играет роль источника самоподдерживающихся деструктивных процессов в странах первого уровня (войн, актов террора, вражды между этническими и конфессиональными группами и пр.), чтобы сделать невозможным нормальную хозяйственную деятельность в этих регионах для основных конкурентов США, поскольку часто в них сосредоточены значительные ресурсы (нефть, газ и т.д.). Кроме того, эскалация и нарастание конфликта способны перекинуться и на страны второго уровня (например, украинский конфликт на Россию, терроризм в Афганистане на китайский Синьцзян-Уйгурский автономный район и т.д.). Цель вся та же и укладывается в стратегию не допустить установления нового глобального порядка с усилением стран-конкурентов США, путем вынуждения их тратить ресурсы на урегулирование повсеместно возникающих вокруг конфликтных зон. В идеале, как только совокупное военное, политическое, экономическое и информационное воздействие ослабит страны второго уровня до того состояния, когда "цветную революцию" станет возможным осуществить уже непосредственно у них, начнется второй этап агрессии, конечная цель которой может заключаться в приходе к власти проамериканского режима и дезинтеграции страны-жертвы. Именно такому типу атаки и подвергается Россия.       

Автор: К.С. Стригунов

 

---

С последующими частями публикации можно ознакомиться здесь:

Новая Холодная война. Часть II. Основные направления ударов

Новая Холодная война. Часть III. Противодействие агрессии

---

 

[1] http://www.glazev.ru/sodr_ssn/368/      

[2] http://www.state.gov/documents/organization/63562.pdf  

[3] http://www.kroupnov.ru/pubs/2003/06/16/10030/

[4] http://ria.ru/world/20140911/1023593583.html

 

 

 

Объявленная России новая Холодная война обусловлена фундаментальным кризисом современного мироустройства и ведется по разным направлениям непрямыми методами. Для эффективного противодействия ее инициаторам необходимо принять ряд системных мер по восстановлению суверенитета нашей страны в полном объеме.

 

---

С первой частью публикации  можно ознакомиться  здесь:

Новая Холодная война. Часть I. Причины и методы

---

 

Украина и ЕС

В начале будет сделано уточнение. Речь не пойдет об анализе тех событий, которые предшествовали государственному перевороту на Украине в феврале 2014 г., в контексте статьи важнее выявить процессы трансформации превращения этой страны в антироссийский плацдарм.  

В первую очередь стоит отметить работу, проводимую нынешним киевским режимом по линии спецслужб. Речь идет о массовой зачистке кадровых офицеров и руководителей Службы безопасности Украины (СБУ), в которой, по сведениям ее нынешнего главы В. Наливайченко, в течение года было заменено до 95% руководства и заместителей центрального аппарата и в областях [1]. Данный факт не вызывает удивления с учетом сведений в отношении действующего главы СБУ. В частности, бывший руководитель этой организации А. Якименко заявил в эфире телеканала "Россия 24", что, будучи генеральным консулом украинского посольства в США, В. Наливайченко был завербован ЦРУ [2]. Поэтому новые агенты влияния в первую очередь наносят удар по контрразведке, которая по роду своей деятельности обязана выявлять агентов, в результате чего еще в ноябре месяце в СБУ заявили о задержании экс-главы контрразведки СБУ Владимира Быка [3], у которого могли быть данные о контактах представителей действующих киевских властей с иностранными разведками. Соответственно, обновление кадров идет с таким расчетом, чтобы в конце полностью избавиться от нелояльных элементов при помощи их замены, а в отдельных случаях арестов. Отстранение от дела неудобных лиц дает более широкий простор для взаимодействия киевских властей с их покровителями, в частности, из Вашингтона, который еще в июле 2014 г. для более тесных контактов прислал генерал-майора Ки Рэнди Алена (Кее Randy Alan) [4]. Эту информацию подтвердил официальный представитель российского военного ведомства генерал-майор Игорь Конашенков, отметивший, что под руководством Ки Рэнди Алена действует группа американских советников "прописавшихся в киевском здании СБУ" [5]. В том же заявлении Конашенков обратил внимание на взаимодействие украинских ведомств с американскими советниками, под диктовку которых СБУ создает разного рода дезинформационные атаки, подобные якобы доказательствам обстрелов с российской территории подразделений украинских войск, опубликованные послом США на Украине Джеффри Пайеттом на своей странице в одной из социальных сетей.

Аналогичные, скоординированные с Вашингтоном, действия предпринимались украинской стороной и в расследовании катастрофы "Боинга" авиакомпании Malaysia Airlines рейса MH17. Множество провокаций украинских властей были изобличены на специальном брифинге Министерства обороны Российской Федерации от 21 июля 2014 г., где впервые на официальном уровне было указано на наличие украинского военного самолета в районе разрушения "Боинга" в момент инцидента [6]. Фактически, данная несостоявшаяся провокация ставила перед собой  цель представить Россию в наиболее неблагоприятном свете с ее последующей полной изоляцией, однако низкий уровень исполнителей не дал развиться такому сценарию. Впрочем, как выяснилось, "Боинг" стал лишь поводом для введения новых санкций, которые должны были повлиять на Россию и позицию ее руководства. На всех этапах этой провокации наблюдалась отлаженная и скоординированная работа по дискредитации России и привлечению как можно большего числа стран для введения антироссийских санкций, что являлось продолжением системной работы по оказанию экономического, политического и информационного давления, начиная с событий в Крыму.         

Отдельно нужно остановиться на военных действиях на Донбассе. Последовательная и системная работа по уничтожению населения непризнанных ДНР и ЛНР имеет все признаки геноцида, ведущегося киевским режимом с апреля 2014 г. Вне всякого сомнения эти действия направлены на истребление людей, считающих себя частью единого геокультурного пространства с Россией и отказавшиеся принимать откровенно нацистские идеи, которые принесли с собой путчисты в Киеве. Однако с геополитической точки зрения атака через Украину ведется именно против российского государства и его интересов. Украина входит в историческую сферу влияния России и попытка вытеснить ее оттуда, несомненно, является враждебным актом, а продолжение подобных тенденции в других важных для нее зонах неизбежно приведет к усилению антагонизма с Западом. Кроме этого, огромный поток беженцев, который за несколько месяцев стал сопоставим с количеством беженцев из Сирии за первые два года войны, вынуждает Россию тратить ресурсы на их обустройство. Аналогичным образом т.н. минские договоренности работают против России, которой фактически предоставляется роль восстанавливать разрушенный регион за свой счет. Украинский режим тратить ресурсы на восстановление Новороссии отнюдь не собирается, а живущие на ее территории люди Киев не интересуют. Следовательно, состоявшееся неустойчивое равновесие "ни войны, ни мира" не выгодно ни ДНР и ЛНР, ни России. Киевский режим, вопреки всем договоренностям, продолжает системные обстрелы кварталов населенных пунктов, находящихся под контролем ополчения, тем самым приводя к еще большим жертвам и дополнительным разрушениям инфраструктуры, поэтому чем дольше будет идти процесс т.н. перемирия, тем сильнее ухудшится ситуация. Киевские силы использовали передышку для восстановления своей группировки, в т.ч. за счет новобранцев, вооружения и военной техники, предоставленной из-за рубежа, в частности, из Литвы [7]. В дополнение к этому одобренный Конгрессом США "Акт о поддержке свободы Украины - 2014" (Ukraine Freedom Support Act of 2014) позволяет осуществлять прямую военную помощь Украине, а такая частная военная компания как "Academi" (бывшая "Blackwater") уже "подтвердила готовность с января начать на украинской территории подготовку батальона вооруженных сил Украины к городским боям" [8]. В результате создается ударная группировка, способная возобновить полномасштабные боевые действия против ДНР и ЛНР. Безусловно, с учетом сказанного, остановка 5 сентября крайне успешного наступления ополчения является ошибкой стратегического уровня, поскольку потенциально ополчение имело шансы окончательно разгромить силы киевского режима с возможностью проложить сухопутный коридор в Крым и, при определенных обстоятельствах, к Приднестровской Молдавской Республике. Новые территории давали ополчению значительные ресурсы, что в сочетании с военными успехами, делали реальной возможность нанести антироссийскому режиму в Киеве окончательное военное поражение, после которого Россия могла вести переговоры с куда более выгодных для нее позиций.

На основании сказанного путь реинтеграции ДНР и ЛНР в состав Украины, выбранный руководством России (см. интервью С. Лаврова [9] и заявление В. Путина [10]), представляется в корне неверным. Милитаризация Украины, выраженная в существенной диспропорции бюджета в пользу силовых ведомств, чётко показывает стремления Киева и если на данный момент неподконтрольные ему территории будут возвращены, то для местного населения это будет означать полную катастрофу. Более того, высокопоставленный представитель киевского режима секретарь СНБО Украины А. Турчинов прямо сказал: "Война завершится только тогда, когда будут освобождены все территории Украины, включая Крым" [11]. С учетом планов по созданию стотысячного мобилизационного резерва и усиленного финансирования силовиков, после решения вопроса с ДНР и ЛНР вероятность передислокации войск под Крым станет крайне высокой. На этом фоне заявления российского руководства в отношении Киева смотрятся явно ошибочными.

Вторая составляющая атаки заключается в подрыве политических и экономических связей между Россией и ЕС. Действия атлантистов внутри ЕС, идущие строго в кильватере американской политики, направлены на конфронтацию с Россией с самого начала украинского кризиса. Вашингтон, стремящийся препятствовать всякому экономическому и политическому сближению Москвы и Брюсселя, прекрасно понимал, что спонсированный им госпереворот на Украине приведет к их дистанцированию друг от друга. Антироссийский киевский режим, как и ожидалось, взялся за шантаж всех сторон энергетического сотрудничества, фактически выставив ультиматум: либо ЕС заплатит за российский газ, либо с транзитом будут проблемы. Европейским странам ничего не осталось, кроме как выделить необходимые средства. Москве также невыгодно терять европейский рынок сбыта, поэтому искусственно созданный кризис ударил  по ее экономическим интересам. Однако, давление на ЕС со стороны США просматривалось и в принятии Третьего энергопакета, согласно которому добывающие компании не могут владеть одновременно распределительными и транспортными сетями, что невыгодно России. В итоге подобная позиция вынудила российское руководство и "Газпром" отказаться от "Южного потока" и подписать меморандум с турецкой компанией Botas для осуществления транспортировки газа через Турцию в объеме 63 млрд. кубометров газа в год. Наконец, удар наносится и по другим направлениям сотрудничества. Так французский политический деятель Филипп де Вилье высказал мнение о давлении на Париж со стороны Вашингтона в отношении вопроса продажи России вертолетоносцев "Мистраль" [12]. Отказ от продажи, несомненно, нельзя воспринимать иначе, как несамостоятельность Франции во внешнеполитических вопросах. Аналогичным образом обстоит дело с принятием антироссийских санкций странами ЕС, действующими в ущерб собственным интересам. Массированная пропаганда западных СМИ и давление проамериканских сил создала очередной образ России как глобальной угрозы, особенно после выступления Б. Обамы в штаб-квартире ООН, который, упоминая о мировых угрозах, поместил Россию между вирусом Эболы и террористами в Сирии и Ираке [13]. Подогреваемая истерика в сочетании с политическим давлением дала нужный Вашингтону эффект и подавляющая часть стран ЕС присоединилась к санкциям, нанеся ущерб собственному производству и частному бизнесу.  

Стратегия отрыва ЕС от России нужна США еще и по причине, которая вписывается в стремление Вашингтона отодвинуть момент начала серьезных политико-социальных потрясений из-за усиливающегося кризиса. В первую очередь речь идет о создании Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (Transatlantic Trade and Investment Partnership, TTIP) - зоны свободной торговли между ЕС и США. По мнению историка и политолога Эрика Зюсса (Eric Zuesse) продвигаемое Б. Обамой соглашение TTIP разработано "теми, кто контролирует международные транснациональные корпорации, базирующиеся в США" [14], а директор Института проблем глобализации М. Делягин считает, что данное соглашение выдвигается США "для захвата европейского рынка" [15]. Некоторые авторы отмечают, что видные представители западного экспертного сообщества прямо заявляют о направленности TTIP против Китая, в частности, такой позиции придерживается З. Бжезинский [16]. Таким образом, развязанная против России война имеет множественные цели, когда с помощью конфликта на Украине ускоряется процесс поглощения европейского рынка Соединенными Штатами и их ТНК с целью вытеснения с него России и Китая. В этом ключе можно рассуждать о предложениях Вашингтона заменить американским сжиженным природным газом (СПГ) российский, при том, что достигнуть полного замещения практически невозможно. Вероятней всего поставки американского газа начнутся после подписания соглашения TTIP и в данном случае ЕС, пытаясь уйти от зависимости от российского газа, стремится попасть в зависимость уже от США, причем на невыгодных условиях, поскольку стоимость СПГ для Европы будет превышать стоимость российского газа. 

 

Кавказ, Ближний Восток и Центральная Азия                  

Разделять ближневосточный кризис (в первую очередь становление ИГ) и украинские события по отдельности нельзя, но только в том случае, если рассматривать обе проблемы в глобальном контексте и применительно к России. Оценивать деятельность ИГ как изначально направленную против России представляется неверным, однако недопустимо и игнорировать угрозы от его представителей. Следует отметить, что только по данным главы замдиректора ФСБ С. Смирнова в Сирии действует 300-400 наемников из России [17]. Также директор ФСБ А. Бортников заявил, что "на Ближнем Востоке... началось формирование террористического "интернационала" на базе "Исламского государства". Его участники проходят боевую "обкатку" в Ираке и Сирии, а затем возвращаются в страны исхода в качестве инструкторов, вербовщиков, проповедников и специалистов по созданию законспирированных бандитских сетей, сохраняющих тесные связи с "материнской" структурой" [18]. Следует заметить, что реальное число выходцев из России, воюющих за различные террористические организации на Ближнем Востоке, скорее всего, выше, чем по официальным данным. Кроме того, по мнению генерал-лейтенанта ГРУ ГШ ВС РФ в отставке Н. Пушкарева "есть основания полагать, что американские и британские спецслужбы могут поддерживать исламских экстремистов, чтобы угрожать территориальной целостности РФ" [19].

Возникает вопрос: как события в Сирии и Ираке могут быть связаны с конфликтом на Украине?

Известно, что украинские националистические формирования (в частности, УНА-УНСО) принимали участие еще в Чеченских войнах на стороне северокавказских боевиков и их инструкторов из-за рубежа. Теперь же, после заявлений главы Чеченской Республики Р. Кадырова, есть основания считать, что украинские националисты "оказывают финансовую или иную помощь остаткам террористов на Кавказе" [20], высказанных им поле теракта в Грозном 4 декабря. Тот факт, что геополитическими противниками России разрабатываются планы объединения трех регионов - Украины, Кавказа и Ближнего Востока - в одну мощную дестабилизирующую волну на ее границах, можно увидеть в работе Джорджа Фридмана "Украина, Ирак и Черноморская стратегия" [21]. Глава разведывательно-аналитической компании "Stratfor", являющийся одним из рупоров военно-разведывательного сообщества США, высказал идею, из которой следует необходимость рассматривать, на первый взгляд, невзаимосвязанные конфликты единым целым, с привязкой к конкретному географическому положению. Для этого он вводит термин Большого Черноморского Бассейна (Greater Black Sea Basin). В этой стратегии интеграция украинского кризиса и событий на Ближнем Востоке должна быть направлена против России с помощью Турции, у которой есть интересы в Сирии, на Кавказе, в Ираке, в России и на Украине. Также уделяется внимание Азербайджану и Румынии. Более того, идея Большого Черноморского Бассейна прямо вытекает из стремления Вашингтона применять более ресурсоёмкие технологии в противостоянии со своими главными противниками, поскольку стратегическая задача рассмотрения нескольких несвязанных проблем требует избыточного количества ресурсов по сравнению с одним интегрированным решением. В этой связи стоит констатировать, что уже имеются теоретические наработки по непрямым военным действиям против России сразу в нескольких чувствительных для нее регионах и высока вероятность, что события последних месяцев развиваются согласно новым концепциям.

Не менее важно оценить угрозу, исходящую из региона Центральной Азии. Завершение операций США и "Международных сил содействия безопасности" (International Security Assistance Force, ISAF) приведет к активизации террористов в Афганистане и распространению на другие территории, в первую очередь, на граничащие с ним республики бывшего СССР. Поступали сообщения о присоединении группировки "Исламское движение Узбекистана" (ИДУ) к боевикам ИГ [22], бывшей до недавнего времени фактические одним из подразделений Талибана. Возвращение в родные страны боевиков, прошедших войну в Сирии и Ираке, несет серьезную угрозу, поскольку они помимо подготовки, получают и финансовую помощь. Кроме Узбекистана угрозе возвращения боевиков ИГ подвергается и Киргизия, а начальник Генштаба киргизских ВС Асанбек Алымкожоев прямо назвал ИГ одной из основных внешних угроз [23]. В этой связи на саммите ОДКБ В. Путин заявил, что "текущая ситуация вызывает озабоченность, появляются отряды боевиков так называемого "Исламского государства", которые замахиваются на то, чтобы некоторые провинции Афганистана включить в так называемый "исламский халифат" [24].

Кроме угроз террористических организацией, усиливающих активность в этом регионе,  для России важно отслеживать деятельность т.н. неправительственных и некоммерческих организаций, а также государственных агентств, активизировавших свою деятельность в Центральной Азии. Например, Агентство США по международному развитию (United States Agency for International Development, USAID) в своей опубликованной "Стратегии регионального сотрудничества в области развития на 2015-2019 гг." [25] рассуждает о том, что "претензии России на территорию Украины вызвали вопросы относительно намерений России в постсоветском пространстве; кроме того, они вызвали озабоченность как внутри региона, так и за его пределами, а также международные обсуждения по поводу территориальной целостности Центральной Азии и ее политических отношений с большим соседом на севере". Естественно, доказательства "претензий" в документе не приводятся. Особое внимание уделяется возрасту президентов крупнейших республик региона Казахстана и Узбекистана с недвусмысленной задачей, заключающейся в "подготовке почвы для преемников старым политическим руководством". Фактически имеется ввиду передача власти молодым кадрам, в отношении которых активно использовались современные технологии взращивания компрадорских элит в течение всего постсоветского времени. Именно новое поколение политических лидеров и должно стать проводником американских интересов в Центральной Азии, что с высокой вероятностью повлечет ухудшение политических и экономических отношений стран данного региона с Россией. Нельзя не упомянуть о том, кем является агентство USAID и кто его возглавляет. Например, в статье генерального директора Института внешнеполитических исследований и инициатив Вероники Крашенинниковой [26] показывается, что структуры подобные USAID "изобилуют членами разведсообщества". 

Таким образом, следует констатировать целенаправленную работу со стороны США по созданию дуги дестабилизации у российских границ от Украины до Центральной Азии путем привлечения транснациональных террористических группировок и приводу к власти антироссийских режимов методами "цветных революций" в мягкой или жёсткой форме.  

 

НАТО и другие угрозы

Активность НАТО аналогичным образом следует учитывать в контексте нарастающего  противостояния. Не только хаотизация приграничных регионов и экономическая война являются прямой угрозой, но и действия Североатлантического Альянса в виде классических военных мер никуда не исчезли. В качестве примера достаточно вспомнить слова бывшего генерального секретаря НАТО Андерса Фог Расмуссена от 1 сентября 2014 г., в которых он заявил, что НАТО будет наращивать свое военное присутствие в Восточной Европе, а сам блок пробудет там столько, сколько понадобиться [27]. В декабре того же года в штаб-квартире НАТО состоялась встреча альянса на уровне министров иностранных дел, на которой было принято решение сформировать совместные силы очень высокой степени готовности (Very High Readiness Joint Task Force, VJTF) и сохранить постоянное присутствие в Восточной Европе [28]. Представленный план действий, согласованный еще на саммите глав стран-участниц НАТО в Уэльсе, "отвечает на вызовы, поставленные Россией, и их стратегические последствия". То есть фактически идет речь о создании сил быстрого реагирования в ответ на защитные действия России, спровоцированные организованным на Украине государственным переворотом при активном участии отдельных стран НАТО. Вне всякого сомнения, такие решения нельзя трактовать иначе, как откровенно антироссийские. Наряду с продолжением развертывания стратегической противоракетной обороны (ПРО), направленной на подрыв возможности ответно-встречного удара стратегическими ядерными силами (СЯС) со стороны России, создание сил быстрого реагирования позволяет руководству Альянса обосновать смысл существования этого блока перед гражданами его стран-участниц. Так редактор польского портала "Dziennik Zbrojny" Мариуш Челма написал целую аналитическую статью о возможностях польской армии, связанных "с необходимостью военной изоляции Калининградской области и сценариями поддержки прибалтийских союзников" [29]. В случае вероятного конфликта, Калининград станет одной из первых целей для удара силами НАТО, т.к. занимает важное положение, особенно с учетом наличия ОТРК "Искандер-М", уничтожение которых станет одной из важнейших задач агрессора. По мнению автора военная изоляция достижима силами механизированной дивизии в Эльблонге, 9-ой бронетанковой кавалерийской бригады в Бранево, 20-ой механизированной бригады в Бартощице и др. Как пишет "Dziennik Zbrojny": "Хотя данный анализ является упрощением, если бы польский президент сказал: "Через два дня мы можем быть под Калининградом", это не были бы пустые слова". Таким образом, анализ перспектив военного противостояния активно проводится как на уровне руководства НАТО, так и среди независимых экспертов. Если до кризиса 2014 г. не виделось весомых причин для функционирования НАТО, то с его началом стало окончательно ясно, что первостепенная цель Альянса на данном историческом этапе заключена в сдерживании и, при определенных условиях, противостоянии с Россией.

Однако, для собственного усиления НАТО совершенно не обязательно наличие новых участников, более того, пример Украины показывает, что ее присоединение к блоку не требуется, поскольку использование Украины против России не должно быть обременено какими-либо обязательствами перед ней. Согласно статьи пятой Устава НАТО нападение на одну или несколько стран в "Европе или Северной Америке будет рассматриваться как нападение на них в целом". Следовательно, если представить себе некий ускоренный формат принятия Украины в НАТО, даже с учетом территориальных проблем и не соответствия стандартам, то данное решение для блока как минимум невыгодно, т.к. заявления Киева о "российской агрессии" автоматически означали бы нападение на одну из стран-участниц. Следовательно, пришлось бы выполнять обязательства и, не исключено, вступать в прямое военное противостояние с Россией. К такому развитию событий ни в Вашингтоне, ни в Брюсселе явно не готовы в силу разных причин. С другой стороны придание Украине статуса союзника вне НАТО является куда более логичным и необременительным, поскольку позволяет ее использовать для противостояния с Россией, не сковывая себя никакими обязательствами. Представляется, что именно по указанной причине Украину даже в отдаленной перспективе не примут в Североатлантический Альянс, однако снятие внеблокового статуса Верховной Радой (ВР) позволяет ему устанавливать военные базы, совершенно не опасаясь быть втянутым в потенциальный конфликт. Такая форма сотрудничества оптимальна для руководства Альянса. Для России взаимодействие Украины и НАТО подобным образом не означает уменьшение угрозы, напротив, оно позволяет западным кураторам киевского режима использовать его в непрямой войне с Москвой, не опасаясь прямого ответа с ее стороны. Данный вывод также следует из новых форм военных действий, развернутых против России.

Кроме прямого военного усиления, Запад во главе с США использует тактику отсечения России от союзников, чтобы способствовать ее максимальной изоляции на мировой арене. В частности, после подписания меморандума, предусматривающего активное экономическое сотрудничество между Россией и Ираном, США угрожали последнему санкциями [30]. Цель очевидна - создать максимально неблагоприятные условия для России во внешнеэкономической деятельности с целью дополнительного ослабления ее экономики. Естественно, одним Ираном Вашингтон не ограничился и проводит попытки подключить к санкциям страны из других регионов мира. Например, координатор Госдепартамента США посол Дэниел Фрид в одном из своих интервью упомянул Китай, Сингапур, Южную Корею, Норвегию и Швейцарию [31]. Если некоторые страны из этого списка вряд ли можно назвать союзниками России, то Китай совершенно точно не поддержит санкции в отношении нее. К попыткам изоляции стоит отнести и намерения ЕС убедить некоторые страны Латинской Америки выступить единым фронтом против России в ситуации с Украиной [32]. В результате в ЕС, после ввода введя санкции против России в ущерб себе, рассчитывают на то, что, несмотря на ответное эмбарго Москвы, все же удастся в будущем сохранить за собой российский рынок, чтобы его не заняли страны латиноамериканского региона и местные производители. Также отдельные представители США в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), например, командующий Тихоокеанским флотом США адмирал Гарри Харрис заявил о необходимости приложить усилия по избеганию повторения "крымского сценария" в АТР [33]. Фактически такими заявлениями создается политический фон, когда Россию представляют агрессором, но при этом умалчивается об участии США в государственном перевороте на Украине и в других государствах. Стоит отметить и довольно резкий поворот Вашингтона в отношении Кубы, причем само решение основано на строгом расчете. Усиление влияния в латиноамериканском регионе, традиционно имеющим хорошие связи с Россией еще со времен Советского Союза, по многим признакам является попыткой ослабить позиции Москвы. Провозглашенные Б. Обамой перспективы смены политического курса в отношении Кубы [34], очевидно, не означают скорейшей отмены всех санкций и ренессанса между странами, но чётко показывают стратегию усиления влияния Вашингтона там, где в последние пятьдесят с лишним лет были сохранялись антиамериканские настроения. Более того, в новых условиях взаимодействие Кубы и США в экономической сфере способно вынудить пересмотреть торговлю, в т.ч. и нефтью, с Островом Свободы другие страны, например, Венесуэлу. По некоторым оценкам такие изменения разрушат монолитность внутри чавистской верхушки, автоматически делающие ее уязвимой перед Вашингтоном, что невыгодно Москве. Наконец, следует подчеркнуть, что время выбора смены курса США в отношении Кубы, пускай и не поддерживаемого целиком в американском истеблишменте, в свете усиления глобального противостояния выглядит неслучайным.    

Таким образом наблюдается целый ряд информационных, военно-технических и политико-дипломатических мер по оказанию давления на Россию с целью вынудить ее руководство поступиться жизненными интересами своей страны в угоду интересам Запада.

 

Санкции, падение цен на нефть и смена режима

В этом разделе речь пойдет не о перечислении видов принятых Западом санкций (в предыдущих главах частично о них уже шла речь), а про то, как они сказались на принятии решений российским руководством. Санкции, постепенно вводимые Западом против России, составляют экономическую компоненту комплексной атаки, поэтому отделять ее от политических факторов нельзя. В действиях Запада чётко прослеживается тактика, которую он применял против других стран, когда при помощи санкций подается сигнал части российской элиты, в большей степени зависимой от Запада, с целью ее принуждения к оказанию давления на российское политическое руководство. В результате, кроме сугубо экономического эффекта, идет прямое давление на российскую власть. Метод также не отличается оригинальностью; постепенный ввод санкций с их неизменным усилением и расширением. Расчет такого метода предельно прост и заключается в создании условий, когда российские власти в конечном итоге должны будут поступиться национальными интересами России и изменить всю внешнюю политику. Если текущий уровень давления не оказывает нужного воздействия, тогда санкции ужесточают. В начале подобные меры инициировались в отношении конкретных лиц из ближайшего окружения Президента В. Путина, однако со временем их расширили до секторальных размеров, против крупнейших банков и компаний России, а также отдельных ее регионов (Республика Крым и город федерального значения Севастополь). К сожалению, следует констатировать, что определенных успехов Запад добился. Российская элита оказалась не готовой к полному разрыву отношений с Западом и, начиная приблизительно с мая 2014 г., включила реверсный режим в своих действиях и тем самым попала в ловушку, которую Запад использовал в других странах. У российской элиты создается иллюзия того, что снятие санкций и возврат к докризисному периоду возможны и для этого требуется поступиться интересами своего государства на отдельных направлениях. Фактически Запад не дает гарантий снятия санкции и возврата ситуации к докризисному периоду, а лишь заявляет о возможности пересмотра уже принятых мер. Лучше всего эту тактику характеризует заявление сенатора Д. Маккейна: "Единственный сценарий, который я вижу, это – верните Крым Украине, покиньте восточную Украину, и лишь тогда, возможно, мы сможем говорить про финляндизацию Украины" [35]. То есть предлагается отказаться от всех своих интересов в ключевом регионе и только после этого, возможно, станут говорить о внеблоковом статусе Украины, не давая никаких гарантий. Такая тактика малых шагов действительно оказалась крайне эффективной, поскольку создает ложное впечатление о возможности все повернуть вспять. Однако, как показала практика, подобный самообман никогда не приводит к улучшению отношений и вместо этого он фактически вынуждает элиты страны-жертвы сдавать свои позиции, что неизбежно приводит к катастрофе. С очень высокой вероятностью можно считать минские договоренности 5-го сентября 2014 г. следствием задействованной Западом тактики малых шагов, поскольку в результате данных соглашений было остановлено крайне успешное наступление ополчения. По оценке начальника штаба 4-й бригады ЛНР Александра Беднова, трагически погибшего 1 января 2015 г., наступательный потенциал ополчения был столь велик, что оно было способно дойти до Киева [36]. Естественно, в самих республиках остановку наступления ополчения восприняли крайне негативно и небезосновательно посчитали предательством. Вместо того, чтобы позволить подразделениям республик сбросить киевский антироссийский режим, в Москве приняли решение об остановке боевых действий. Результатом этих соглашений стал срыв киевским режимом практически всех договоренностей, продолжение системного и целенаправленного обстрела гражданских объектов на территории ДНР и ЛНР, что привело к массовой гибели мирного населения. Таким образом не был устранен основной источник угрозы, а сам конфликт законсервирован в состоянии "ни войны, ни мира". Есть все основания полагать, что подобная сдача интересов России проводится определенными кругами ее политического руководства именно вследствие введенных санкций, главная цель которых заключается не столько в изоляции и экономическом давлении на Россию, сколько в воздействии на ее правящую элиту с тем расчетом, чтобы она изменила политическую линию в угоду западным интересам за счет интересов национальных.  

Помимо санкций со стороны Запада наносится удар и по российскому рублю. По мнению Директора Службы внешней разведки (СВР) РФ М. Фрадкова иностранные инвестиционные фонды принимают участие в спекулятивной атаке на российский рубль, а "западные финансовые институты и фонды действуют на российском рынке через своих агентов и финансовых посредников, участвуя таким образом в скоординированной атаке на Россию" [37]. Однако опасность исходит не только извне, но имеет и внутренне происхождение. Здесь нельзя не сказать несколько слов о действиях Центробанка России (ЦБ), которые по мнению многих ведущих российских экономистов, несут угрозу национальной безопасности страны. В частности, академик С. Глазьев, выступая на Московском экономическом форуме (9 декабря 2014 г.), прямо заявил, что "ЦБ обрубает финансовую систему от реального сектора, вследствие чего вся ликвидность начинает накапливаться в финансовом секторе. Это ведет к разного рода спекуляциям, а также к падению национальной валюты" [38]. В текущих условиях ЦБ поднимает процентную ставку до 17%, тем самым приводя к превышению рентабельности почти всех операций, исключая возможность кредитования российской экономики. Власти же не предпринимают никаких мер по ограничению на трансграничное движение капитала, о котором все настойчивее говорят эксперты [39]. В условиях негласно объявленной войны подобные действия иначе как антигосударственными назвать сложно.

Еще один фактор падения валюты и поступлений в бюджет заключается в действиях внешних игроков. Так министр финансов Антон Силуанов, выступая на Гайдаровском форуме, сообщил, что при цене на нефть в $50 за баррель потери бюджета в 2015 году оцениваются в 3 трлн. рублей [40]. Когда Саудовская Аравия (СА) отказалась понижать уровень добычи нефти после встречи ОПЕК, последствия не заставили себя ждать и падение цены продолжается до сих пор, а ее уровень приближается к отметке в $40 за баррель. Более того, министр нефти СА Али аль-Нуйами прямо заявил о том, что СА не станет сокращать добычу нефти даже при цене в $20 [41]. Подобное поведение прямо связано со стремлением Эр-Рияда сохранить свою долю на нефтяном рынке даже ценой сокращения поступлений в бюджет. Собственные резервы позволяют СА пережить период низких цен, сохранив свою долю на рынках. С точки зрения того, кто из конкурентов первый пострадает от низких цен, для Саудитов нет никакой разницы, однако в первую очередь убытки понесут такие страны-экспортеры, как Венесуэла, Иран и Россия. Кроме того, вероятность сговора не исключил и Президент РФ В. Путин [42], а также экс-министр финансов А. Кудрин [43] при том, что несмотря на возможность банкротства отдельных небольших американских компаний на рынке сланцевой нефти, в целом США не пострадают, о чем уже заявили представители Белого дома и ФРС [44]. Несомненно, происходящее на нефтяном рынке также имеет и фундаментальные причины, как превышение предложения над спросом, однако в нынешней ситуации действия Эр-Рияда наносят удар по России и странам, с которыми у нее сложились тесные отношения. К сказанному следует добавить и заявление Б. Обамы о том, что "единственным фактором, который удерживает российскую экономику на плаву, являются цены на нефть" [45], в комментарии к которому глава комитета Госдумы по международным делам А. Пушков написал: "В интервью NPR Обама дал понять, что именно администрация США стояла за резким снижением цен на нефть с целью нанести удар по слабому месту России". Таким образом, на данный момент наблюдаются серьезные разногласия во мнениях относительно действий СА и США в контексте продолжающегося падения цен на нефть, но факт остается фактом: текущее обострение ситуации на нефтяном рынке случайно или нет, но практически синхронизировано с началом резкого обострения в отношениях между Россией и Западом. Не исключена суперпозиция объективных и субъективных факторов, которые приводят к дополнительному урону российской экономики.

Естественно, описанные выше угрозы не полностью отображают весь их перечень, но основные из них, влияющие на данный момент сильнее остальных, дают представление о комплексности и масштабе организованной против России войны. Поскольку причины скоординированной атаки носят фундаментальный характер, рассчитывать на ослабление жесткости позиции Запада означает совершить огромную ошибку. В этой связи все разговоры о возможности смягчения или отмены санкций не имеют под собой никаких серьезных оснований. Противостояние России и Запада фактически никогда не прекращалось со времени своего начала, а его ослабление наступало только тогда, когда Россия по тем или иным причинам представляла для него минимальную угрозу. На современном этапе наблюдается резонанс фундаментальных причин, когда удар по России следует из кризисного состояния нынешней капиталистической модели и резкого обострения отношений после ответных мер Москвы в Крыму. Действительно, расчет Запада, и в первую очередь США, на полный отказ России от своих интересов на Украине после февральского переворота был сломан ее активными и во много неожиданными действиями на Крымском полуострове. Данный случай выбивался из мейнстрима стандартных последствий от стратегии Запада по сносу режимов в той или иной стране. Типичным результатом этих процессов являлся хаос и разрушение отдельных стран, создававшие на ее территории самоподдерживающийся режим перманентной войны, но в случае с Крымом наблюдался процесс обратный, когда вместо дезинтеграции произошло воссоединение и нормализация ситуации в отдельно взятом регионе. В результате крымские события фактически перевели темп агрессии на совершенно иной уровень, а на Западе сложилась ярко выраженная позиция, суть которой в том, что ничего общего иметь с В. Путиным нельзя и требуется создать все условия для его свержения. Стоит заметить, что понимание этих целей у российского руководства есть, а министр иностранных дел С. Лавров недвусмысленно сказал: "В том, что касается концептуальных подходов к использованию мер принуждения, Запад однозначно показывает, что они не хотят заставить изменить политику России, а хотят добиться смены режима" [46].  

Политической элите России следует уяснить себе невозможность возврата на уровень отношений, который был еще до начала украинских событий и сейчас необходимо предпринять экстренные меры, адекватные новым реалиям. Впрочем, по многим признакам политическая элита России ведет себя так, словно не понимает всю глубину текущего кризиса, а принимаемые контрмеры явно не соответствуют уровню угрозы объявленной России войны. Анализу данного вопроса и будет посвящена заключительная часть статьи. 

Автор: К.С. Стригунов

 

---

С заключительной частью публикации можно ознакомиться здесь:

Новая Холодная война. Часть III. Противодействие агрессии

---

 

[1] http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/1651722

[2] http://itar-tass.com/mezhdunarodnaya-panorama/1120398

[3] http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/1561008

[4] http://www.kp.ru/daily/26261.5/3139903/

[5] http://itar-tass.com/politika/1345471

[6] http://www.mid.ru/brp_4.nsf/newsline/F6C3BBD89AC2532D44257D1D00203CCF

[7] http://www.eurointegration.com.ua/rus/news/2014/11/24/7028091/

[8] http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/1680831

[9] http://www.mid.ru/brp_4.nsf/newsline/07B09A8409E5FB54C3257DAF0050C8C3

[10] http://itar-tass.com/mezhdunarodnaya-panorama/1629387

[11] http://podrobnosti.ua/accidents/2014/12/17/1007793.html

[12]http://www.mk.ru/politics/2014/11/13/forsmazhor-rossiyskaya-delegaciya-peredumala-ekhat-vo-franciyu-za-mistralyami.html

[13] https://www.youtube.com/watch?v=L_lmLxw_T9U

[14]http://www.globalresearch.ca/obamas-transatlantic-trade-and-investment-partnership-ttip-would-be-disastrous-for-europe/5414546

[15] http://www.svpressa.ru/politic/article/90637/?mrat=1

[16] http://regnum.ru/news/polit/1653000.html#ixzz2RSpUt2Ze

[17]http://www.preslovljavanje.com/?act=prevedi&variant=lat2cyr&url=http://www.kavkaz-uzel.ru/articles/230365/

[18] http://www.interfax.ru/world/405531

[19] http://ria.ru/religion/20141105/1031757476.html

[20] http://lifenews.ru/news/146449

[21] http://www.stratfor.com/weekly/ukraine-iraq-and-black-sea-strategy#axzz3CRH0cQgS

[22] http://vz.ru/news/2014/10/6/709029.html

[23] http://rus.azattyk.org/archive/ky_News_in_Russian_ru/20140922/4795/4795.html?id=26599422

[24] http://itar-tass.com/politika/1666845

[25] https://scms.usaid.gov/sites/default/files/documents/1861/USAIDCentralAsiaRDCSRussian.pdf

[26] http://www.kp.ru/daily/25840/2812511/

[37]http://www.mk.ru/politics/2014/09/03/bystryy-trezubec14-nato-provedet-masshtabnye-ucheniya-na-ukraine.html

[28] http://www.eurointegration.com.ua/rus/articles/2014/12/2/7028385/

[29]http://dziennikzbrojny.pl/artykuly/art,10,51,7959,komentarze,1,w-48-godzin-mozemy-byc-pod-kaliningradem           

[30] http://www.dni.ru/economy/2014/8/6/277177.html

[31] http://itar-tass.com/mezhdunarodnaya-panorama/1393210

[32] http://www.ft.com/intl/cms/s/0/4730c97a-216a-11e4-a958-00144feabdc0.html#axzz3ObR9C74i

[33] http://m.golos-ameriki.ru/a/ukraine-looms-over-obama-trip-to-asia/1897693.html

[34] http://www.bbc.co.uk/russian/international/2014/12/141217_cuba_usa_normalisation

[35]http://glavred.info/politika/makkeyn-o-edinstvennom-scenarii-dlya-ukrainy-vernite-krym-i-pokinte-donbass-299868.html

[36] https://www.youtube.com/watch?v=iRGPTadru-s     

[37] http://itar-tass.com/ekonomika/1624963

[38] https://www.youtube.com/watch?v=dJ0PRjbj1S0

[39]http://www.fondsk.ru/news/2014/12/18/iz-mirovogo-opyta-ogranichenij-i-zapretov-na-transgranichnye-operacii-s-kapitalom-30977.html

[40] http://itar-tass.com/ekonomika/1695780

[41] http://www.ntv.ru/novosti/1277821

[42] http://www.svoboda.org/content/article/26642972.html

[43] http://www.vestifinance.ru/articles/47950

[44] http://korrespondent.net/world/3463967-v-ssha-nashly-vyhodu-ot-padenyia-tsen-na-neft

[45] http://vz.ru/news/2014/12/30/722948.html

[46] http://itar-tass.com/politika/1590313    

Объявленная России новая Холодная война обусловлена фундаментальным кризисом современного мироустройства и ведется по разным направлениям непрямыми методами. Для эффективного противодействия ее инициаторам необходимо принять ряд системных мер по восстановлению суверенитета нашей страны в полном объеме. 

---

С предыдущими частями публикации можно ознакомиться здесь:

Новая Холодная война. Часть I. Причины и методы

Новая Холодная война. Часть II. Основные направления ударов

---

Принимаемые меры

В первую очередь следует упомянуть об уже принятых руководством России шагах в ответ на действия США и других стран, подключившихся к антироссийским санкциям. После решения США и ЕС о прекращении поставок оборудования, созданию совместных предприятий, отказу таких компаний как ExxonMobil от участия в большинстве проектов в России, разного рода запретов на въезд в те или иные страны ее высокопоставленным чиновникам, введения санкции против отдельных субъектов федерации, банков и компаний, Москвой были введены контрсанкций. Наибольший урон от них понесли страны, попавшие под т.н. продовольственное эмбарго после Указа Президента России "О применении отдельных специальных экономических мер в целях обеспечения безопасности Российской Федерации" [1]. Эмбарго привело к значительному экономическому ущербу странам, принявших в отношении России и ее граждан санкционные меры, в результате чего многие европейские производители сельскохозяйственной продукции понесли серьезные убытки, которые по отдельным расчетам составили $9.1 млрд. [2]. Само собой сложившиеся условия выгодны в первую очередь национальным производителям и странам, не присоединившимся к антироссийским санкциям. Значительную часть продукции удалось компенсировать поставками из Турции, стран Центральной Азии, АТР и Латинской Америки. Впрочем, следует отметить, что на долю ЕС приходится более 45% российского экспорта, при этом доля экспорта самого ЕС в Россию составляет менее 3% [3]. Санкции против банковского сектора автоматически ударили и по их инициаторам, поскольку значительная часть операций проводится через лондонский Сити и Нью-Йорк, а такие крупнейшие российские компании как "Газпром", "Роснефть" и "Лукойл" рассматривают возможность листинга своих ценных бумаг на бирже Гонконга в азиатских валютах [4]. 

Кроме сказанного важно отметить действия властей в энергетическом секторе. В предыдущей главе уже говорилось о сворачивании "Южного потока", на пути которого ЕС ставил всяческие препоны, во многом при участии американцев. Наконец, после визита В. Путина в Турцию и заявлений главы "Газпропа" А. Миллера стало ясно, что дальнейшее продвижение "Южного потока" нецелесообразно. Вместо него, по словам главы "Газпрома" будет создан т.н. "Турецкий поток", который способен снять риски транзита российского газа в ЕС [5]. Отказ от украинского транзитного направления, несомненно, обусловлен крайней непредсказуемостью киевского режима и его склонностью к шантажу. Собственно именно украинский фактор и используется Вашингтоном для дальнейшего усугубления отношений между Россией и ЕС, который за счет нарастания напряженности между ними все настойчивее пытается вынудить Брюссель подписать соглашение TTIP и переориентироваться на американский СПГ. Диверсификация поставок через турецкую территорию является достаточно неожиданным ходом, хотя и несет в себе определенные риски, поскольку предполагается, что значительная часть ресурса, являющегося одним из основных источников дохода российского бюджета, будет экспортироваться через территорию страны-участницы НАТО. Впрочем, здесь есть и неочевидные выводы. Между Анкарой и Вашингтоном наблюдается явное ухудшение отношений, особенно после попыток Белого дома втянуть Турцию в войну против ИГ на невыгодных для нее условиях. В таком случае конфронтационная политика США по отношению к России, Ирану (даже несмотря на определенное "потепление" между Тегераном и Вашингтоном за время каденций Б. Обамы), а также к Анкаре и Дамаску способна подтолкнуть к образованию между ними если не альянса, то как минимум привести к выработке общей позиции и стратегии по ряду вопросов политического и экономического характера, что способно ослабить позиции Вашингтона в регионе. Отказ Москвы от "Южного потока" и создание его альтернативы в Восточной Фракии придал новый вес геополитическому положению Анкары, который при грамотном использовании последней может существенно укрепить позиции Турции как в регионе, так и в мире. Соответственно, в интересах Анкары выгодно не вступать в конфликт с остальной тройкой четырехугольника Россия-Сирия-Иран-Турция. В подобном союзе могут быть заинтересованы все его стороны, например, Сирия, для которой исчезнет угроза вторжения Турции и, возможно, помощь боевикам ИГ. В такой конфигурации у Ирана на сирийском направлении снимется часть проблем плюс его власти заинтересованы в прокачке газа по трубопроводу "Парс", но при этом, как отметил иранский министр промышленности, рудников и торговли Мохаммад Реза Нематзаде: "Мы [Иран - прим. К.С.] не хотим быть конкурентом России. При этом мы знаем, что потребность европейцев в газе становится всё больше, и хотим получить свою часть (рынка)" [6]. Союз выгоден и Турции, получающей возможность использовать свое положение транзитера и одновременно в большей степени влиять на ситуацию в регионе. Наконец, выгода очевидна и для России, которая не только избавится от украинской зависимости в транзите газа, но и при должных политико-дипломатических усилиях способна способствовать ослаблению позиций Вашингтона на Ближнем Востоке. Поскольку данная стратегия в той или иной степени выгодна всем участникам потенциального союза, то вероятность ее реализации можно оценить как довольно высокую. Переориентация России на турецкое направление способна совершить весьма серьезную контригру в очередном витке геополитического противостояния с США и Западом в целом. 

Помимо турецкого направления российским руководством был сделан еще один важный шаг по диверсификации энергопоставок. Речь, конечно, идет о подписанном тридцатилетнем контракте с Китаем, стоимостью в $400 млрд., предусматривающий поставку до 38 млрд. кубометров газа в год. По сути форсирование процесса нахождения точек компромисса Москвы и Пекина стало следствием позиции ЕС, который своими заявлениями об энергетической безопасности и снижении доли России на своем газовом рынке подтолкнул Москву к интенсификации продвижения своих интересов на альтернативных газовых рынках. В результате попытки Европы вынудить Москву поставлять газ на невыгодных для нее условиях привели к обратному эффекту, когда руководство России сумело своими действиями дать четкий сигнал о бесперспективности подобного давления. Сказанное отнюдь не означает уменьшение значимости европейского рынка для России, у которой, за вычетом некоторых направлений, образовалась моноэкономика, когда подавляющая часть прибыли идет за счет экспорта энергоносителей, поэтому определенная взаимозависимость сохраняется и это учитывают обе стороны.

Помимо контрсанкций и диверсификации энергопоставок следует обратиться и к другим направлениям, в которых действующее руководство выразило намерение избавиться от внешней зависимости. Так вице-премьер Д. Рогозин сообщил, что сотрудничество с Международной космической станцией для России является "пройденным этапом", а в 2015 г. "Роскосмос" планирует представить проект собственной космической станции, развертывание которой начнется в 2017 г. [7]. Отечественная станция и ее обслуживание не только способны продемонстрировать Россию как самостоятельного игрока в космической сфере, но и помогут создать массу рабочих мест в одной из самых высокотехнологических отраслей, не говоря о возможности использовать станцию по двойному назначению. Момент для такого хода в отношении США выбран крайне удачно, поскольку для любого ответа им потребуется время на согласование, выработку подходящих космических программ, выделение финансирования в условиях кризиса и разработку технологии с последующим запуском в космос. Такой процесс потребует годы и вопрос, будут ли готовы Штаты к такой космической гонке, остается открытым.

Также следует охарактеризовать, как своевременные, действия по импортозамещению в военной отрасли, в частности, комплектующих из Украины. По словам заместителя председателя коллегии Военно-промышленной комиссии РФ Ю. Михайлова "в ближайшие полтора - два года все, что производилось на Украине, будет выпускаться в РФ" [8]. Отказ от товаров военного и двойного назначения украинского производства является неизбежной необходимостью не только из-за одностороннего прекращения их экспорта, но и связан с вопросами национальной безопасности. Аналогичным образом импортозамещение относится к комплектующим вообще любого иностранного производства, на которое, по отдельным оценкам, "может понадобиться до $10 млрд. и примерно десять лет кропотливого труда" [9].

В целом принятые меры в рамках введенных контрсанкций необходимы ввиду текущей ситуации. Однако, можно ли считать действия российского руководства достаточными для обеспечения безопасности Российской Федерации? Анализ дает однозначный ответ: недостаточно. Более того, противодействие брошенным вызовам, ограниченное упомянутыми мерами,   способно привести к катастрофе и в свете развязанной против России войны они могут восприниматься не более, чем паллиативами. Данные меры нельзя назвать ни системными, ни всеохватными, ни эффективными в необходимой степени, поэтому следует разобраться, что критически важно сделать, чтобы в условиях стремительного ухудшения международной обстановки не потерпеть поражение и не остаться на задворках истории, поскольку в этой войне нового типа сделаны максимальные ставки.          

                                   

Меры необходимые

Для оценки действий, которые срочно требуется предпринять российскому руководству для эффективного противостояния системной и скоординированной атаки против России, пойдем от частного к общему. В начале следует обратить внимание на ту колоссальную мощность и плотность потока дезинформации, идущего в адрес России и характеризующегося откровенной ложью при отсутствии доказательной базы в заявлениях, публикациях и репортажах в западных СМИ. Подавляющая часть из них носит не столько характер критики, сколько содержит откровенно антироссийские и русофобские материалы. Стоит подчеркнуть, что особенностью современных информационных войн, в куда большей степени чем раньше, является игнорирование агрессором, в чьем распоряжении сосредоточена подавляющая часть мировых СМИ, любых контраргументов и фактов страны-объекта массированных медиа-атак. В условиях разрушения основ международной безопасности, отсутствии полноценных альтернативных полюсов-противовесов американскому гегемонизму фактически отсутствует сколь угодно внятная система противодействия в информационной сфере. По сути противник не берет во внимание любые факты, предоставляемые противоположной стороной, что очень наглядно показала провокация с "Боингом", сбитым в июле прошлого года в районе противостояния между силами Украины и ДНР. Тогда в течение первых суток были "установлены" якобы виновные в трагедии, а официальные представители западных стран без предъявления каких-либо доказательств поспешили обвинить ополчение и, как следствие, Россию в крушении самолета. Дальнейшие подделки со стороны США и киевского режима, выдаваемые за доказательства, лишь в большей степени заставили усомниться в достоверности их аргументации. При этом любые контраргументы российской стороны отметались в сторону, даже не подвергаясь изучению. На настоящий момент сложилась ситуация, когда отдельные страны и их ТНК, владеющие большей частью информационных ресурсов, способны создавать ту реальность, которая выгодна их хозяевам, абсолютно пренебрегая мнением и обоснованными возражениями объекта агрессии. В этих условиях одного вещания МИА "Россия сегодня" на территории западных стран явно недостаточно. Необходима масштабная программа контрпропаганды, способная осуществить эффективное противодействие западным информационным нападкам. Естественно, питать иллюзий на этот счет не приходится; на текущем этапе возможности несопоставимые, но в настоящий момент руководством России не предпринимаются даже попытки переломить ситуацию в свою пользу. Государственные телерадиокомпании и сайты в большей степени направлены на отечественного зрителя и слушателя, чьи функции заключаются в предоставлении государственной и альтернативной западной точки зрения. Однако эта же точка зрения намного слабей слышна там, откуда идет системная антироссийская пропаганда. Нужно окончательно понять, что в условиях войны не место размышлениям о том, насколько правильно с этической точки зрения и основ демократии использовать контрпропаганду в качестве ответных мер. Больше того, следует административными мерами ограничить деятельность враждебных СМИ, отсекая их от финансирования извне и не поддаваться на недовольные возгласы со стороны Запада и т.н. мировой общественности, а также лиц, обслуживающих их интересы внутри России. Важно подчеркнуть: в условиях усиления противостояния требуется не задаваться вопросом, нужны или нет более жесткие меры информационного противодействия, здесь ответ очевиден. Давно назрела и перезрела необходимость ухода от положения пассивной обороны в сфере информационной безопасности к организации отпора на территории противника.

Все вышеперечисленные угрозы и их причины должны стать для российского руководства сигналом к изменению политики в отношении пока непризнанных народных республик - Донецкой и Луганской. Остановленное наступление ополчения в начале сентября прошлого года вне всякого сомнения ошибочно, что подтверждается дальнейшей гибелью людей на Донбассе и разрушением его инфраструктуры. Попытки договорится с киевским режимом оборачиваются провалом и нарушением с его стороны любых достигнутых ранее соглашений. Поскольку режим по всем признакам не является самостоятельным и действует во многом по указу из Вашингтона, то призвание Украины стать инструментом войны против России никуда не исчезло. Кроме того, как было показано в предыдущих главах, текущее глобальное противостояние обусловлено фундаментальными причинами и уже поэтому рассчитывать на изменение вектора конфронтации США в корне неверно и губительно. События в зоне конфликта четко показали невозможность прекращения войны на тех условиях, которые закреплены минскими соглашениями. Ни одна из сторон не достигла своих целей - Киев не восстановил контроль над территориями ДНР и ЛНР, а сами республики не освободили подконтрольную киевскому режиму часть Донбасса. Попытки Кремля вернуть Донбасс в состав единой Украины (за вычетом Крыма и Севастополя) и сделать из нее аналог Финляндии потерпели фиаско. Исходя из приведенных аргументов выносится однозначный вердикт: война продолжится до тех пор, пока одна из сторон не понесет военного поражения, в результате которого победитель навяжет свою волю побежденному на выгодных для себя условиях. Образованное состояние неустойчивого равновесия после 5 сентября 2014 г. рано или поздно должно измениться в пользу одной из сторон противостояния. Однако, если Киеву активно помогает Запад, то следует задуматься, как Россия может помочь ополчению. На этом основании здесь будет выражено категорическое несогласие с позицией академика Е. Примакова, которую он озвучил в своем последнем докладе [10]. Сам доклад, наполненный во многом очень важным смыслом, оканчивается спорным заявлением академика о том, что Юго-Восток должен быть в составе Украины. Однако после геноцида, совершенного киевским режимом на Донбассе, жители региона прошли психологическую черту, после которой неприемлемо возвращение в государство, истребляющее их всеми доступными средствами. Восстановление контроля над Донбассом с высокой вероятностью приведет не только к катастрофе в этом регионе, но и подвигнет Киев к новым целям, первая среди которых - Крым. Логика киевского режима проста; если под давлением Россия откажется от своих интересов на Донбассе, то есть отличный от нуля шанс, что и Крым при усилении давления может быть возвращен. Безусловно, высшее руководство России дало понять, что вопрос Крыма не обсуждается, однако и санкции не будут отменены без возврата Полуострова в состав Украины, значит, международная напряженность продолжит нарастать. Помимо этого, ситуацию нельзя рассматривать отдельно от стремления Запада сменить режим в России, о чем говорил министр С. Лавров. В случае достижения такой цели, вопрос о Крыме может быть пересмотрен, что вызывает крайнюю обеспокоенность. Единственный способ предотвратить катастрофу заключается в нанесении военного поражения антироссийскому режиму в Киеве с переформатированием всей Украины на условиях, выгодных в первую очередь России, и, если понадобиться, с последующей фрагментацией украинского государства. Для этого совершенно не требуется ввод регулярных российских подразделений, достаточно оказывать влияние непрямыми методами, всячески помогая ополчению, которое и должно стать той силой, способной нанести поражение украинским карательным войскам. Здесь мы должны полноценно или частично использовать метод гибридной войны, не взирая на любые протесты. Важная особенность таких форм войны заключается в том, что происходит комбинация тайной военной помощи с полным отрицанием собственной причастности к ней. Данный подход практически исключает возможность прямого ответа на него и некоторые страны Запада овладели этим искусством на очень высоком уровне и не стесняются его применять там, где им заблагорассудится. В таком случае, почему Россия не может задействовать аналогичные методы для защиты своих жизненно важных интересов? Ответ однозначен - может и должна.  

Перейдем к более общим вопросам. В первой главе были описаны причины конфликта и те способы, которые использует Запад против России, в частности, речь шла о двух типах подходов - условно "доктрина Буша" (преэмпция) и управляемый хаос. Чтобы понять способ противодействия этим подходам важно найти их уязвимые места. Так, проблема преэмпции во многом лежит в ресурсах, требуемых для ее реализации и если во время президентства Р. Рейгана в США предусматривались только "две с половиной войны", то в последние кризисные годы при администрации Б. Обамы министерством обороны от 5 января 2012 г. был обнародован документ под названием "Поддержка глобального лидерства США: приоритеты для XXI века" (Sustaining Global Leadership: Priorities for 21st Century Defense) [11], согласно которому военное планирование будет вестись, исходя из задачи "одной большой войны" и "предотвращения второй потенциальной войны" (т.н. концепция "полутора больших войн"). В таких условиях ни о какой преэмпции не может быть и речи из-за неприемлемых ресурсозатрат на нее и неэффективных методах ее реализации, как было в прошлом. Указанные недостатки стали основными причинами отказа от преэмпции в той форме, которая использовалась США во времена Буша-младшего. При этом важно понимать, что конечный смысл данной стратегии не отличается от ее альтернативы - управляемого хаоса, однако имеются серьезные различия в их обосновании. Ранее отмечалось, что в случае с Россией ведется именно стратегия управляемого хаоса, использование которого, как будет показано дальше, имеет и обратную сторону. Недостаток такого подхода состоит в стремлении его инструментов выйти из-под контроля. С определенными оговорками, примером может послужить история создания ИГ, лидер которого, Абу Бакр аль-Багдади, по некоторым источникам с 2005 г. находился в американском лагере для особо опасных экстремистов Кэмп Бокка в Ираке [12], где с ним контактировал будущий директор ЦРУ Д. Петрэус. В 2009 г. аль-Багдади выпустили после соглашения с правительством Ирака, а в 2010-м он уже возглавил ИГ. Таким образом, нет никаких сомнений в том, что США и их спецслужбы прямо или косвенно, но участвовали в создании этой организации, чья деятельность со временем обрела собственную волю и субъектность, а пример с ИГ наглядно демонстрирует то, как в конечном итоге детище способно выступить против своих создателей. Следовательно, понимание стремления инструмента хаотизации выйти из-под контроля и является важнейшим уязвимым моментом, которым можно и нужно воспользоваться для перехвата инициативы у противника. Если цель управляемого хаоса создать предельно невыносимые условия в том или ином регионе планеты, чтобы он стал источником бесконечных проблем для противников США, то для России в этих регионах необходима стратегия строго противоположная - управляемый порядок. Главными инструментами здесь также будут служить непрямые методы через дипломатию, разведку, спецоперации и т.п. Там, где геополитическим противникам России важно создать хаос, ей требуется решить обратную задачу, путем приведения хаотизированного региона в упорядоченное состояние и здесь важнейшую роль способны сыграть именно недавние вышедшие из-под западного контроля организации. Для примера возьмем все то же ИГ, чья жестокость продолжает ужасать весь мир. Целью части его руководства, в первую очередь бывших военных-баасистов саддамовской армии, является построение суннитского государства. Другая часть в большей степени тяготеет к созданию всемирного Халифата, что на практике будет означать появление второй Аль-Кайеды и существование по принципу "движение - все, конечная цель - ничто", полностью укладывающееся в схему управляемого хаоса. При условии, если против ИГ не будут брошены наземные войска, а его дальнейшее существование как полноценного государства де-факто принять в качестве неизбежного результата, то в интересах России всецело содействовать его формированию, пресекая попытки его безудержного распространения. Окончательная фрагментация Ирака с Сирией с высокой вероятностью необратима, поэтому, даже при всей дикости правил, устанавливаемых исламистами и тех преступлений, которые они совершили, ситуация прямо подталкивает к налаживанию отношений с пока еще протогосударственным образованием. В этом нет ничего удивительного, ведь в свое время династия Саудитов объединилась с ваххабитами, которые уничтожили противников рода Саудов с не меньшей жестокостью, чем демонстрируемая боевиками ИГ. Однако по прошествии определенного времени СА была признана, а первым государством, установившим дипломатические отношения с королевством 16 февраля 1926 г. стал Советский Союз. Таким образом, в интересах России способствовать максимально быстрому прохождению ИГ этапа превращения из террористической организации (в качестве которой оно признано Верховным судом РФ [13]) в полноценное государство. Для сравнения здесь следует привести пример процесса образования СА, когда методы ваххабитов по нынешним меркам можно считать террористическими и, тем не менее, с этой страной установлены дипломатические отношения и никто не вспоминает об исторических особенностях ее образования.   

Там, где от ИГ будет исходить угроза, Россия должна действовать предельно жестко, в т.ч. и на своей территории, но если государственное образование ИГ завершится, а возникший там режим пройдет хотя бы минимальный путь эволюции от варварского средневековья к более цивилизованному обществу, то у нас не останется выбора, кроме как выстраивать отношения с новым субъектом мировой политики. Именно таким перехватом инициативы Россия смогла бы переломить стратегию хаотизации Ближнего Востока. Естественно, ситуация в тех или иных проблемных зонах требует гибкого подхода, как это видно на примере Украины. В результате, для противодействия новым методам ведения войны, могут быть использованы симметричные шаги, с поправкой на условия в конкретном регионе. Однако, показанный симметричный ответ представляет собой лишь реакцию на создаваемые России угрозы, хотя и здесь требуется понимание процессов и адекватная стратегия. Исключительно ответных мер уже явно недостаточно, нужен коренной пересмотр подхода стратегической защиты, поскольку находясь только в обороне невозможно выстоять в войне. Следовательно, настала критическая необходимость перехода к атакующей стратегии.  

На совещании Совета безопасности России от 19 декабря 2014 г. были одобрены внесенные изменения в Военную доктрину Российской Федерации [14]. Анализ новой редакции показывает, что руководство достаточно адекватно и комплексно оценивает спектр внешних угроз, однако как и раньше доктрина в большей степени носит оборонительный характер для защиты своих интересов, а также интересов союзников. Исходя из всего вышеизложенного, есть все основания считать недостаточным такой подход и чтобы обосновать данное утверждение следует задаться вопросом: сможет ли Россия обеспечить свою безопасность, ликвидируя только сами угрозы, но не их источник? Если применить аналогию в медицине, то необходимо устранение причины болезни, а не борьба с последствиями. С источником заболевания борются путем непосредственного устранения его причин при помощи медицинских препаратов и, если понадобится, хирургических средств, а для профилактики возникновения болезней укрепляют иммунитет организма. В соответствии с приведенной аналогией ситуацию в России можно охарактеризовать в лучшем случае как борьбу с симптомами крайне тяжелой болезни при быстрой деградации иммунной системы. В таких условиях шансов не то что выздороветь, но и выжить немного. Перенеся данное сравнение на нынешние политические реалии, становится четко видно, кто является источником первостепенных угроз - коалиция значительной части западных стран и транснационального капитала, но не меньшую опасность для России представляет действующая экономическая модель и система управления в целом. Здесь нужно вновь акцентировать внимание на том, что против России ведется мощная и всеохватная неклассическая война, которая, весьма вероятно, способна оказаться предтечей к войне в ее традиционном понимании. Следовательно, должна ли Россия уходить только в оборону? Разве Советский Союз одержал бы победу в Великой Отечественной войне, полагаясь исключительно на оборонительные действия? Ответ однозначен - нет. Более того, победить с таким подходом невозможно в принципе, так как в нем не ставится цель уничтожить источник угрозы, а ведь начавшаяся новая Холодная война может привести к последствиям, сравнимыми с теми, которые могли наступить в случае поражения СССР в войне. Значит, если целью Запада ставится смена режима в России с последующим разрушением основ ее государственности, то на основании чего Россия должна действовать иначе по отношению к странам-агрессорам? Очевидно, не должна, более того, в ее интересах всячески содействовать их ослаблению, чтобы лишить их возможности к продолжению войны и в конечном итоге вынудить капитулировать. Когда на кону стоят максимальные ставки есть только два пути - принять вызов и идти до конца с полной мобилизацией всех ресурсов, либо потерпеть поражение и быть отброшенными на обочину истории. Третьего пути не существует. 

Если говорить о способах противодействия, то здесь следует использовать как западный  опыт ведения неклассической войны, так и разработать свои подходы. Дипломатические методы, т.н. цифровая дипломатия, новейшие коммуникации, обязательная работа с социальными сетями, взаимодействие с элитой - все методы современной гибридной войны должны быть на вооружении у России помимо ее классических средств ведения боевых действий, как ядерная триада и неядерные вооруженные силы. Необходимо полностью абстрагироваться от эмоциональной оценки противника и воспринимать его так, как он воспринимает нас - как жертву и трофей одновременно. Впрочем, есть шаги, без совершения которых невозможно выстоять в противостоянии с противником. В первую очередь необходимо отменить запрет на идеологию, без которой невозможно создать стратегию и действовать на опережение, навязывая свои правила агрессору. Без стратегии борьба может быть только оборонительной и рефлексивной, а значит неполноценной и заведомо бесперспективной. Перехват стратегической инициативы возможен тогда и только тогда, когда изначально известен смысл и цель, которую требуется  достичь. Если у противника есть понимание куда ему развиваться и что нужно сделать для того, чтобы конкуренты ни при каких обстоятельствах не смогли вырваться вперед, то у России такой стратегии нет. Подобное положение для нашей державы изначально проигрышно и неминуемо приведет к катастрофе. Здесь важно отметить одну деталь; запрет на установление идеологии в качестве государственной или обязательной прописан в российской Конституции, но по факту в России уже господствует идеология - либеральная. То есть официально не говорится о наличии и доминировании либеральной идеологии в России, однако на практике положение обстоит именно таким образом, но при этом альтернативными идеологиями нельзя заменить либеральную из-за действующего конституционного запрета. Сам либерализм в России показал свою полную несостоятельность как в идеологии и экономике, так и в любой другой сфере деятельности, следовательно, ничем иным, кроме как эволюционным тупиком он не может быть. Современная научная мысль России дает четкий ответ на вопрос о том, каким должно быть экономическое устройство. Здесь будет уместно привести цитаты из книги профессора Московского государственного университета С. Губанова "Державный прорыв. Неоиндустриализация России и вертикальная интеграция" [15]:

"Восстановление крупнотоварного отечественного хозяйства и внутреннего рынка должно и может быть обеспечено. Оно будет таки обеспечено - неоиндустриализацией России. Обязательной предпосылкой для этого является ликвидация господства олигархически-компрадорской собственности, что достигается национализацией стратегических высот нашей экономики. [...] С позиции прогрессивной платформы единственно верное решение вопроса о собственности связано с национализацией и вертикальной интеграцией. Подчеркнем еще раз: национализация нужна не ради национализации. Стратегическая национализация нужна ради вертикальной интеграции отечественной экономики, ради того, чтобы Россия работала на саму себя, а не покупательную способность доллара".

Отечественная наука указывает путь России - неоиндустриализация на основе закона вертикальной интеграции, в соответствии с которым "рентабельность промежуточного производства должна быть равна нулю - лишь тогда достижим максимум конечных результатов общественного воспроизводства" [16]. Важно заметить, что переход к национализации собственности невозможен без радикального пересмотра вопроса об идеологии, отказа от либерализма, только так наступит понимание необходимости возврата стратегических высот экономики государству. Демонтаж либерализма, господствующий сейчас в высших эшелонах власти, также необходим как и национализация и одно без другого неосуществимо. Вопрос идеологии и собственности - подлинно системный и фундаментальный, без решительного ответа на него невозможно выстоять в новой Холодной войне. Помимо сказанного требуется дедолларизация банковской системы, активная деофшоризация с переводом оффшорных компаний в российскую юрисдикцию и переподчинение Центрального Банка Правительству РФ. Важные предложения по обеспечению экономической безопасности были сформулированы в докладе академика С. Глазьева, о котором шла речь в начале статьи, поэтому здесь нет необходимости на них подробно останавливаться, но следует отметить невозможность реализации его предложений без решения вопроса идеологии и собственности.      

Переход к указанной модели на данном этапе не может быть осуществлен постепенно - время для этого бездарно упущено. В текущих условиях критически важен экстренный ввод планово-мобилизационного управления экономикой страны с обязательным условием "отождествления групповых интересов с общенациональными", как заметил историк А. Фурсов [17]. Именно создание условий для совмещения интересов элиты с национальными интересами России является одним из основных факторов устойчивости внутрироссийской системы, способной противостоять любым вызовам. Выработка антиразложенческих механизмов для новой элиты критически важна, чтобы не повторить путь советской номенклатуры. Новая, более эффективная система управления, мобилизационная экономика (с обязательной национализацией ее стратегически важных секторов) с переходом к неоиндустриальному развитию после прохождения угрожающего периода, ликвидация примата международного права над государственным, уход от долларовой зависимости, создание элиты, чьи интересы отождествлены с интересами России - это и есть тот самый иммунитет, о котором писалось ранее. Без него выдержать противостояние с вешним агрессором практически невозможно. Указанные меры столь же важны для обеспечения национальной безопасности, идеологической, информационной, политической, экономической, военной и технологической независимости, как и наличие современных сил ядерного сдерживания и мер, о которых сказано в новой редакции Военной доктрины РФ. В совокупности с наступательной стратегией они смогут вернуть российскому руководству и всему народу психологию победителей, способных выстоять против любого противника и самостоятельно определять свой исторический путь.              

           

Заключение

Несомненно, список обозначенных в статье угроз и мер противодействия им не является исчерпывающим, но дает представление о крайне опасном положении, в котором оказалась Россия. Кратко выводы следует сформулировать так:         

            - причины новой Холодной войны носят фундаментальный характер, поэтому попытки "умиротворить" Запад за счет сдачи национальных интересов полностью контрпродуктивны;

            - меры, предпринимаемые российским руководством, абсолютно недостаточны, поскольку в них отсутствуют жизненно важные системные реформы;

            - выдержать войну можно только сформулировав свою идеологию и наступательную стратегию, без которых поражение станет неизбежным;

            - требуется коренной пересмотр вопроса о собственности, системы управления и экономической модели с последующим переходом к мобилизационной и неоиндустриальной экономики;

            - необходимо обеспечение финансовой независимости России от глобальных финансовых структур и подавление проводников их интересов внутри страны;

            - полное восстановление контроля над СМИ и эффективная информационная политика, направленная на изобличение агрессора; 

            - совмещение интересов российской элиты с интересами России с обязательными мерами по нейтрализации разложенческих тенденций в самой элите (введение ротационных механизмов и т.п.), для чего разумно использовать и зарубежный опыт, например, китайский;

            Эти и другие меры, которые отображены в статье, способны не только восстановить национальный суверенитет в полном объеме, оказать отпор объединенной коалиции агрессоров, но и перейти в контрнаступление в новой Холодной войне.

Автор: К.С. Стригунов

 

 

---

[1] http://www.kremlin.ru/acts/46404

[2] http://itar-tass.com/ekonomika/1367515

[3] http://www.bbc.co.uk/russian/international/2014/07/140730_russia_eu_sanctions_analysis

[4] http://itar-tass.com/ekonomika/1559683     

[5] http://www.regnum.ru/news/polit/1884444.html

[6] http://itar-tass.com/mezhdunarodnaya-panorama/1119022

[7] http://www.uralinform.ru/news/politics/219376-rossiya-budet-igrat-v-odinochku-i-pokinet-proekt-mks/

[8] http://itar-tass.com/armiya-i-opk/1665691

[9] http://www.gazeta.ru/business/2014/09/08/6206525.shtml

[10] https://www.youtube.com/watch?v=IbvmBy2ECq8#t=1921

[61] Sustaining Global Leadership: Priorities for 21st Century Defense. Washington: U.S. Department of Defense, 2012. http://graphics8.nytimes.com/packages/pdf/us/20120106-PENTAGON.PDF

[12] http://itar-tass.com/info/1289182

[13] http://www.interfax.ru/russia/415982

[14] http://news.kremlin.ru/media/events/files/41d527556bec8deb3530.pdf

[15] С. Губанов. "Державный прорыв. Неоиндустриализация России и вертикальная интеграция". Серия "Сверхдержава", издательство "Книжный мир", 2012 г.

[16] http://institutiones.com/general/1129-neo-industrializaciya.html

[17]http://portal-kultura.ru/articles/person/72658-andrey-fursov-udel-tekh-u-kogo-net-ideologii-piknik-na-obochine-istorii/

 

 

 

 

 

          

В Пентагоне 2-го июля 2015 года была представлена "Национальная военная стратегия США-2015" [1], предисловие к которой написал глава Объединенного комитета начальников штабов Мартин Демпси. Детальный разбор стратегии, которая, по сути, является обновлением аналогичного документа от 2011 года, уже проводился во многих изданиях, поэтому нет особого смысла повторять ту же работу. Однако в документе присутствуют отдельные моменты, на которых следует остановиться.

В первую очередь обращает на себя внимание фраза "Despite these changes, states remain the international system’s dominant actors", означающая то, что государства являются основными действующими акторами международной системы. При этом отмечается, что вероятность прямого конфликта со странами, действия которых, по мнению составителей документа, могут представлять угрозу национальной безопасности США (Россия, Китай, Иран, Северная Корея) низка, но растет. Также акцентируется внимание на том, что в будущем будет сохраняться "гибридная" форма конфликтов, которые состоят из действий государственных и негосударственных субъектов, куда относят и т.н. насильственные экстремистские организации (violent extremist organizations - VEOs). При этом для обеспечения интересов "Национальная военная стратегия использует интегрированный подход", состоящий из трех национальных военных целей (National Military Objectives):

- сдерживание, недопущение [достижения своих целей - К.С.] и поражение государственных противников (deter, deny, and defeat state adversaries);

- подрыв, ослабление и поражение VEOs (disrupt, degrade, and defeat VEOs);

Для проецирования глобального влияния требуется достаточный уровень ивестиций - собственно данное утверждение занимает весьма важное место в документе. Фактически военное ведомство и корпорации из военно-промышленного комплекса (ВПК), давящие на него, всячески педалируют тему необходимости поддержки достаточного уровня финансирования со стороны правительства для реализации всех мер, направленных на обеспечение национальной безопасности. Как известно палата представителей Конгресса США приняла проект бюджета, который предполагает увеличение военных расходов на 40 млрд. долларов к следующему году, в результате чего к 2016 году военные расходы США должны составить 531.3 млрд. долларов [2]. Однако желание Конгресса, где после парламентсих выборов ведущую роль играют республиканцы, идет вразрез с позицией Обамы, способного наложить вето на этот законопроект. Соответственно, по мнению автора, акцентирование внимание на необходимости достаточного уровня инвестиций в некотором роде является определенным сигналом администрации. В частности, в необходимые расходы входит и поддержание ядерного потенциала сдерживания, поэтому, вполне возможно, испытания 1 июля в штате Невада учебной бомбы B61-12, способной нести термоядерный заряд, можно рассматривать как один из способов давления военных на Белый дом. Кроме того, в документе отмечается необходимость инвестиций для преодоления т.н. доктрины безопасности, заключающейся в преграждении доступа и блокировании определенных зон для противника (anti-access/area-denial, или A2/AD). Здесь явный намек на Китай, который и принял доктрину преграждения доступа к отдельным районам, имеющим жизненно важное значение для американцев и их союзников (подробней доктрина описана в работе [3]). Для обеспечения такого доступа, а также для противостояния кибер- и гибридным угрозам, американцы идут по пути интеграции служб, видов войск, интеграции на глобальном уровне логистики, а также использовании систем предупреждения, устойчивых ISR-платформ (разведка, сбор информации и рекогносцировка - intelligence, surveillance, reconnaissance), технологий противоракетной обороны, подводных систем, дистанционно управляемых траспортных средств и технологий, сил спецназначения, транспортных сетей, защищенной связи, некоторых подразделений кибервойск, таких как Cyber ​​Mission Force, ответственных за проведение в том числе наступательных операций, и другое.

Снижение роли Пентагона в последние годы, когда наблюдается возвращение американсих сил из различных театров военных действий, куда они были посланы предыдущими администрациями, привело к тому, что произошло усиление влияния других организаций, с которыми военные традиционно конкурируют. Прежде всего, речь идет о ЦРУ, которое во многом отвечает за операции по всему миру. Отход от прямого вмешательства, многократно проигрывающий стратегии управляемого хаоса и гибридных войн, привел к необходимости задействовать не военную мощь, а разведку, которая и стала главным инструментом достижения геополитических целей. В лучшем случае военным была отведена роль поддержки своих коллег, что естественно не могло у них и стоящего за ними ВПК вызвать позитивной реакции, т.к. проводимые операции не предполагали использование значительных военных ресурсов как при  полномасштабных военных операций времен каденции двух администраций Буша-младшего. По этой причне не было смысла оставлять бюджетные расходы на прежнем уровне из-за чего и начался их секвестр в той части, которая касалась Пентагона. Впрочем, тема конкуренции двух больших ведомств в структуре военно-разведывательного сообщества США является весьма обширной и выходящей за рамки данной статьи.  

В заключение нужно отметить, что значительное внимание, уделенное в документе государственным акторам и доктринам главных противников таких как Россия (гибридные операции) и Китай (доктрина A2/AD) говорит о стремлении Пентагона оказать давление на Б. Обаму и администрацию в целом с целью получения больших ассигнований на нужды военного ведомства под прелогом усложнения глобальной обстановки. В целом "Национальная военная стратегия США 2015" отчасти пересекается с концепцией "Победа в сложном мире" ("Win in a Complex World"), опубликованной американскими генералами [4], такими как начальник штаба сухопутных войск США Рэймонд Одиерно. В данной концепции также уделялось значительное внимание государственным противникам, а кроме того крайне важной составляющей в ней было предложение интеграции военных с дипломатами, международными организациями, ООН, иностранными партнерами, а также решение проблем с помощью межведомственного объединения. Вполне возможно, что составители "Национальной военной стратегии-2015" учитывали концепцию "Победа в сложном мире", поскольку анализ угроз и методы их устранения в обоих документах имеют существенное сходство.

Автор:К.С. Стригунов

Источники:

[1] http://www.jcs.mil/Portals/36/Documents/Publications/National_Military_Strategy_2015.pdf

[2] http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/1944750

[3] https://www.usnwc.edu/Lucent/OpenPdf.aspx?id=95

[4] http://www.tradoc.army.mil/tpubs/pams/TP525-3-1.pdf

Недавно на сайте авторитетного журнала Foreign Policy [1] была размещена статья под на-званием "Is Iran about to unleash a wave of terrorism against the United States?", которую можно пере-вести как "Иран собирается развязать волну терроризма против Соединенных Штатов?". Ее автор Дэниэль Бенжамин (Daniel Benjamin), бывший координатор по борьбе с терроризмом в Госдепартаменте в 2009-2012 гг., высказал предположение, что вырученные деньги Иран может использовать для поддержания террористических организаций и осуществления терактов, направленных против США. В данной работе имеются ссылки на некоторых политиков и экспертов и общее впечатление от нее сводится к явному недовольству Бенжамина заключенной сделкой между США и Ираном касательно его ядерной программы. В целом сама по себе статья явно тенденциозна и выражает, в определенной степени, изрядный скептицизм, если не сказать враждебность, к указанному соглашению, достигнутому между "шестеркой" и персидским государством. То же самое относится и к самому Тегерану, особенно в той части, где его считают спонсором терроризма по всему миру с большим отрывом (в оригинале - "Iran is indeed the world’s foremost state sponsor of terrorism, and by a large margin" - прим. К.С.). Само собой факт того, что Штаты в вопросе финансирования и контроля над террористическими организациями на всей планете прочно удерживают пальму первенства, причем, давно и уверенно, Бенжамин проигнорировал.      

Однако интерес представляет другое. В статье высказывается предположение о том, что Иран, после подписания соглашения в июле текущего года по его ядерной программе, в ходе снятия санкций сможет выручить серьезные суммы - Бенжамин приводит разные цифры: от 50 до 150 миллиардов долларов. В любом случае приток валюты существенный и будет исчисляться одиннадцатизначными цифрами. Соответственно возникает закономерный вопрос о том, как именно Иран намерен потратить эти деньги. Очевидно, что помимо экономики, развития промышленности, инфраструктуры и социальных обязательств, персы смогут использовать выручку и в политических целях. Вообще увеличение прибыли может стать верным признаком активизации Ирана на отдельных направлениях во внешней политике и означать рост военно-политического потенциала, а также возможностей использовать те или иные меры для достижения своих целей, например, в регионе Ближнего Востока. В частности, наличие дополнительных ресурсов действительно способно привести к новым вливаниям иранцами в организации и движения проиранской направленности, выполняющие задачи в их интересах. Так Хезболла, которую на Западе считают террористической организацией, может получить усиление с учетом весьма сложной ситуации в Сирии. К слову, вопреки отдельным оптимистичным прогнозам, у САР остается все меньше ресурсов для противостояния Исламскому государству и прочим террористическим интербригадам, имеющих практически неограниченный доступ к людскому ресурсу и финансированию. Как следствие, весьма вероятно наступление момента, когда в силу чисто количественного фактора компенсация новобранцами потерь войск Башара Асада будет меньше этих потерь. При всем опыте и эффективности сирийских вооруженных сил в деле массовой ликвидации боевиков-исламистов, у них нет столь серьезной базы для вербовки. Поэтому в настоящий момент активизация помощи Асаду в интересах Ирана, поскольку его руководство весьма хорошо представляет, что произойдет, если Сирия падет. Теперь же, для усиления помощи Асаду, у персов появились новые возможности и, не исключено, они ими воспользуются.

Помимо сирийского вопроса есть и другой, в стратегической перспективе тоже весьма важный, поскольку связан с региональным противостоянием Ирана и Саудовской Аравии. Несомненно, речь идет о ситуации в Йемене, куда саудиты на днях ввели наземные войска (провинция Мариб) при поддержке танков, вертолетов и бронетехники [2]. Скорее всего, совсем не саудовские войска будут играть роль главной ударной силы - в этом качестве выступит лояльное Мансуру Хади ополчение. Сами же саудиты возьмут на себя функции оккупационных войск, поддерживающих нужный им порядок на территориях, освобожденных от хуситов и сторонников бывшего президента Йемена Али Абдаллы Салеха. Представляется сомнительным, чтобы саудиты активно ввязались в наземное противостояние с очень непростым противником, способным вести регулярную и иррегулярную войну. Подобный подход со стороны Саудовской Аравии вполне естественный с учетом идущего с севера экспансионизма Исламского государства, внутренних проблем и бесконечной затраты средств на конфликт, чьи перспективы весьма туманны. Тем более поступает информация из иранских источников [3] о локальных, но довольно успешных действиях антисаудовских сил из Йемена и местных повстанцев в провинции самой Саудовской Аравии - Джизан (Jizan), которую Королевство присоединило к себе в 1930 году. Уже на этом основании можно утверждать, что антисаудовским силам есть, что противопоставить оккупантам и их ставленнику Мансуру Хади даже на территории саудитов.

В целом, сейчас хуситы и их соратники достигли пределов своих возможностей на данном этапе конфликта. В будущем, весьма вероятно, мы будем наблюдать переменные успехи с разных сторон, когда те или иные территории станут переходить из рук в руки. Тем не менее, определенные успехи саудитов вполне способны сподвигнуть Иран на активизацию помощи хуситам, например, инструкторами или людьми, поскольку и для того и для другого нужно финансирование. Помимо этого, возможно наращивание поставок оружия хуситам для борьбы с танками и вертолетами. Как писала газета Daily Mail [4], еще в феврале 2011 года йеменскими властями было захвачено якобы иранское рыболовецкое судно, на котором перевозилось 900 ракет иранского производства. Предполагается, что в текущем противостоянии Иран способен прибегнуть к аналогичным схемам поставок и увеличить снабжение хуситов, особенно если саудиты с лояльными Мансуру Хади войсками смогут отбить столицу Йемена Сану, операция по "освобождению" которой начнется "в ближайшее время", как заявил глава МИД Йемена Рияд Ясин.

Возможно, некоторое время со стороны Ирана серьезных подвижек может и не быть, что, скорее всего, будет связано с его осторожностью в связи с процессом постепенного снятия санкций. Данное обстоятельство является сдерживающим фактором в вопросе увеличения помощи конфессионально и идеологически близким движениям и режимам со стороны Ирана. В конечном итоге все будет зависеть от конкретной военно-политической обстановки в зонах особого внимания иранского руководства; если в Тегеране ситуацию оценят как угрожающую, то следует ожидать активизации помощи его союзникам. Особенно пристально за этим будут следить разведслужбы трех стран: США, Израиля и Саудовской Аравии. При действующей администрации Вашингтон не обязательно станет жестко противостоять деятельности Ирана, во всяком случае, открыто, зато Израиль и саудиты не оставят не замеченным возросшую активность их противника, что способно привести к дальнейшей военной эскалации в регионе Ближнего Востока и Персидского залива в частности.

Автор: К.С. Стригунов      

---

Источники:   

[1]http://foreignpolicy.com/2015/08/13/is-iran-about-to-unleash-a-wave-of-terrorism-against-the-united-states-iran-hezbollah-assad/

[2]http://ria.ru/world/20150822/1201587973.html

[3]http://english.farsnews.com/newstext.aspx?nn=13940602001146

[4]http://www.dailymail.co.uk/wires/afp/article-3063247/Iran-arming-Yemens-Huthi-rebels-2009-UN-report.html

Прошел ровно год со дня трагических событий 2 мая в Городе-Герое Одессе. Данное обстоятельство побудило автора вновь задаться вопросом, что можно сделать, чтобы привлечь к ответственности организаторов и исполнителей массового убийства? Но обо всем по порядку.

Можно ли судить палачей Одесской Хатыни?

Можно и нужно. В обязательном порядке.

Получится ли привлечь их к ответственности классическим законным путем?

Нет, не получится. Во-первых, потому что киевская хунта не даст ходу объективному расследованию, так как оно разоблачило бы саму же хунту. Во-вторых, обнародование такого расследования будет означать сознание в содеянном со стороны хунты и фактически ее раскаяние, что выглядит совершенной фантастикой. В-третьих, с учетом первых двух пунктов, причастных к убийствам, т.е. начиная от главных организаторов и заканчивая рядовыми исполнителями, никто не будет экстрадировать, скажем, в Россию для суда. В-четвертых, все т.н. "мировое сообщество" (т.е. Запад и его марионетки-лимитрофы) в любом случае поддержит именно хунту, причем, независимо от чудовищности содеянных ею преступлений. Следовательно, всякие  призывы к объективному расследованию со стороны российского руководства и не только его заведомо бессмысленны и бесполезны.

Что нужно сделать?

Для начала спросим себя, что делали мы с нацистами, предателями и террористами? Ответ прост - уничтожали. Физически. Во всяком случае, именно так с ними и нужно поступать. Чем отличаются организаторы и исполнители убийства 2 мая от нацистов и террористов? Ничем. Хочу подчеркнуть: совершенное в Одессе год назад является организованным насилием, которое было использовано для достижения политических целей. Имело ли место организация террора 2 мая 2014 года со стороны хунты и их гауляйтеров? Несомненно. Это подтверждается многочисленными фото и видео съемками, документами, материалами, свидетельствами и прочими уликами. Была ли политическая подоплёка в их действиях? Несомненно. Целью являлась ливкидация и устрашение политических оппонентов - лиц, несогласных с американо-бандеро-нацистским переворотом в феврале прошлого года, высказывавшихся за федерализацию бывшей Украины и относивших себя к геокультурному пространству, именуемому Русским Миром. Значит, убийцы преследовали цель физически устранить наиболее активных политических оппонентов и устрашить солидарных с ними людей. Это политическая цель? Безусловно. Из этого следует, что совершенное 2 мая в Одессе можно назвать террористическим актом. Раз так, то лица, совершившие террористический акт являются террористами. Также хочу напомнить, что намерение физически уничтожить представителей иной идеологии, мировоззрения, образа жизни и т.п. является условием для совершения геноцида. Соответственно, если данное намерение было реализовано кем-либо в отношении сторонников другой идеологии и мировоззрения (а не только по национальному, этническому и религиозному признакам), то это и называется геноцидом. Было ли убийство людей в Одессе 2 мая идеологически мотивированным? Однозначно. Их убили за то, что они не поддержали нацистский переворот, хотели сохранить дружеские отношения с Россией и, как я уже говорил, считали себя частью Русского Мира. Значит, трагедия 2 мая имеет все признаки геноцида, который является международным преступлением, а его организаторы и исполнители - международными преступниками. В данной ситуации существует два выхода. Первый - выкрасть их всех и устроить показательный суд в России (и только в России), как это делали израильтяне после тайной эксфильтрации нацистских преступников (например, того же Адольфа Эйхмана) и проводили над ними суд. Второй вариант подразумевает уничтожение всех, подчеркну, всех участников и соучастников данного преступления, без скидки на возраст. Если кто-то думает, что участие 16-18 летних лиц в массовом убийстве освобождает их от ответственности в силу возраста, тот сильно заблуждается. Данные лица действовали осознанно и полностью понимали, к чему могут привести их действия, а потом еще и делали сэлфи на фоне горящего Дома профсоюза, где в этот момент заживо горели и гибли от удушья реальные люди. Тех, кому посчастливилось выжить, эти же "детишки" активно добивали. Поэтому аргумент "онижедети" здесь не проходит. Они не дети, они - убийцы. Но в самую первую очередь ликвидации подлежат организаторы, т.е. хунта и ее наместники.

У нас, слава Богу,  есть обширный опыт уничтожения нацистов и их приспешников, таких как Бандера и Коновалец.

Автор: Константин Стригунов

 

Доклад на Международная конференции "Долгосрочное прогнозирование международных отношений в интересах национальной безопасности России". Секция "Новые формы использования силы в международных отношениях и безопасность России".

Аннотация. В работе рассматривается организационное оружие, включая описание применения некоторых его видов. Показывается, что с развитием организационного оружия наблюдается стремительное стирание границы между войной и миром, при устаревании действующей системы международных отношений. Выдвигается предположение, объясняющее уход в отрыв организационного оружия в своем развитии от средств защиты против него. В качестве гипотетических мер противодействию глобально-системному применению организационного оружия указывается на необходимость радикального изменения организации государств с переходом от доминирующей иерархической формы управления к форме с большей сетевой составляющей.

Ключевые слова: организационное оружие, государства-мишени, миграционное оружие, демонтаж политических режимов, постгосударство.    

Список используемых аббревиатур

ИКТ – информационно-коммуникационные технологии.

TTIP – Transatlantic Trade and Investment Partnership (Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство).

TTP – Trans-Pacific Partnership (Транстихоокеанское партнерство).

TiSA – Trade in Services Agreement (Соглашение о торговле услугами).       

1. Организационное оружие 

 

В последние десятилетия в тех или иных регионах мира наблюдается применение новых или усовершенствованных технологий организационного оружия (оргоружия). Виды применения оргоружия в литературе и СМИ называются по-разному: 

В дальнейшем за основу будет взято определение д.ф.н., профессора И. Ю. Сундиева, согласно которому организационное оружие (оргоружие) есть способ активации патологической системы внутри функциональной системы государства-мишени, при котором патологическая система для своего развития поглощает ресурсы носителя. Характерной особенностью патологической системы (применения организационного оружия)  [...] является то, что  она  воздействует  на функциональную систему общества, в первую очередь, "извне", с иерархически "вышележащего" (властного) уровня системной организации. […] Деструкция, как действие организационного оружия, направлена на достижение результатов, находящихся в "системе ценностей" инициатора применения данного оружия [1]. Поскольку термин "оружие" рассматривается в качестве обозначения всех устройств и средств, применяемых с целью уничтожения живой силы противника и его промышленного потенциала, а в еще более широком смысле – нанесения ему урона, то сам термин "оружие" в данном случае можно считать уместным, поскольку к средствам относится и способ действия (способ активации патологической системы).  

Среди основных причин резкой активизации развития оргоружия можно выделить следующие:

Политические – крах биполярной системы и, как следствие, разбалансировка миропорядка; угроза омницида вследствие сохранения ядерного арсенала ключевыми ядерными державами; высокие политические риски, связанные с прямой военной интервенцией.

Экономические – колоссальные затраты на проведение войн классического типа; глобализация мировой экономики и усиление взаимозависимости ее элементов; способствование созданию новых транснациональных структур.

Научно-технические – развитие теории хаоса и общей теории систем; развитие ИКТ; исследования в области организационного поведения.

 В связи с этим, возникает вопрос: каковы возможные меры противодействия оргоружию? Для ответа вначале следует сказать несколько слов о некоторых его видах.

2. Примеры видов организационного оружия 

Цели агрессора достигаются через десуверенизацию стран и регионов, которую условно можно разделить на три формы:

В контексте данной работы наибольший интерес представляет демонтаж политических режимов и государств, в дальнейшем рассматриваемый на примере цветных революций – вид оргоружия, для успешной реализации которого требуется выполнение двух условий: необходимого ("наличие политической нестабильности в стране, сопровождающейся кризисом действующей власти") и достаточного ("наличие специально организованного (по особой сетевой форме) молодежного протестного движения") [2]. Можно условно выделить три стадии демонтажа в зависимости от тяжести последствий для государства-мишени:

Первая стадия – цветные революции  в Грузии, на Украине (2004-2005 гг.), в Тунисе – относительно малокровные или бескровные, не приведшие к распаду государства.

Вторая стадия – если мер, соответствующих первой стадии, недостаточно для демонтажа политического режима, то "цветная революция" переходит в более жесткую стадию, сопровождаясь существенным кровопролитием и частичным распадом государства. Пример – Йемен и Украина (2013-2014 гг.).

Третья стадия – если мер первых двух стадий недостаточно, то агрессор переходит к третьей стадии, в которой исключаются вооруженные силы объекта воздействия, разрушается политический и социально-экономический фундамент общества, после чего элиты страны-жертвы объявляются виновными в кризисе и потере контроля над развитием ситуации (т.н. технология "облачный противник" [3]). Для демонтажа режима применяются ассиметричные действия, включая массированное использование транснациональных иррегулярных вооруженных формирований (пример – Ливия, Сирия).

Государства-мишени, в зависимости от степени их значимости для агрессора, также можно разбить на условные уровни:

Украина являлась мишенью I уровня, в которой созданный антироссийский режим генерирует проблемы в отношении России (государство-мишень II уровня). Другой пример – через инициацию агрессии против Сирии (государство-мишень I уровня) в ходе Арабской весны дестабилизируется целый регион и в дело его урегулирования втягивается Иран (государство-мишень II уровня), по территории которого пролегает участок Экономического пояса Шелкового пути Китая (государство-мишень III уровня) – геополитического и экономического проекта, конкурирующего с продвигаемыми американскими корпорациями проектами TTIP и TTP. 

К оргоружию можно отнести и миграционное оружие, суть которого заключается в следующем. Используя внедрение патологической системы в общества целых регионов, технологи оргоружия запускают "социальный вирус", стремящийся поглотить ресурсы всей системы (регионов), приводя ее к (само) дезорганизации, последствия которой могут быть использованы против других систем, но при этом продолжают работать на решение задач агрессора. Например, искусственная дестабилизация Северной Африки и Ближнего Востока привела к инструментализации миграционного потока для последующего боевого применения, в частности, для ускорения процесса распада Европейского союза.

Соответственно, миграционное оружие можно определить как массовый исход беженцев из региона, где искусственным образом были созданы условия, представляющие угрозу для жизни местного населения, которое контролируемо направляется в конкретные страны с целью оказания на их правительства и общества политического, социокультурного, экономического и психологического воздействий в интересах инспираторов данного кризиса.

 Процесс применения оргоружия проходит не без сбоев и не без побочных эффектов, куда можно отнести:

3. Противодействие организационному оружию

Приведенные примеры показывают, что развитие оргоружия в глобальном масштабе приводит к ускоренному стиранию границы между войной и миром, постепенному превращению международного права в анахронизм. В условиях стремительной архаизации системы международных отношений, где устаревают понятия "война" и "мир", организация государств и принципы их взаимодействия все менее адекватны изменениям, претерпеваемым существующим миропорядком.

На фоне данных событий фиксируется резкий уход в отрыв оргоружия от методов защиты от него по сравнению с традиционным противостоянием "снаряда и брони", в противоборстве которых наблюдается паритет при условии сравнения противников приблизительно одного технологического уровня развития (например, СССР и США).

Представляется, что объяснение данному феномену нужно искать в следующем. Революция в области ИКТ позволила инициатору применения оргоружия добиться недосягаемого ранее синергетического эффекта от роста согласованности действий его элементов (сетевые структуры агрессора, его спецслужбы, СМИ, средства экономического и политико-дипломатического воздействий на государство-мишень и др.), в т.ч. и по сетецентричному принципу, с использованием сетевых ресурсов – важнейшего инструмента оргоружия (включая цветные революции и др.).

В результате оргоружие все больше соответствует следующим характеристикам:

Возникает ситуация, когда для увеличения эффективности оргоружия в ходе согласования его различных элементов агрессору не требуется радикально менять свою общественную организацию. Государству-мишени, напротив, в условиях стремительного развития оргоружия и смещения основной ставки на него в глобально-силовом противостоянии все сложней эффективно противостоять ему только за счет улучшения взаимодействия профильных ведомств (органов правопорядка, госбезопасности, средств пропаганды и контрпропаганды и т.д.). Следовательно, защита государства должна соответствовать характеристикам оргоружия, применяемого против нее, т.е. быть перманентной, системной и тотальной, но для ее создания необходима коренная трансформация организации всего общества государства-мишени (предположительно, с образованием постгосударства), а не только его военной организации. В качестве гипотетических средств противодействия глобальному и системному применению оргоружия возможно отнести следующие предлагаемые меры:

1) Переход к гибридной (иерархической и сетевой одновременно) форме организации (пост) государства, с уменьшением доминирующей роли иерархии как основной формы организации управления, но при сохранении целостности и суверенитета (пост) государства.

2) Возможное отсутствие дифференциации между большинством военных и гражданских институтов.

3) Создание сетевых структур (например, дружин и т.п., взаимодействующих с властями) в условиях активизации внешним агрессором широкомасштабной подрывной деятельности террористического подполья против государства-мишени, когда классические военно-полицейские методы малоэффективны. Например, в Сирии правительством использовались подобные отряды, т.е. безопасность частично была возложена на самих граждан страны, а взаимодействие осуществлялось по схеме "население – спецслужбы – полиция – армия", при необходимом уровне подготовки населения. Данная схема показала свою эффективность.   

4) Необходимость радикальной трансформации законодательной и правовой систем.

5) Пребывание (пост) государства в режиме перманентной и тотальной защиты и нападения в условиях полного доминирования оргоружия в качестве основного инструмента в глобальном противостоянии в будущем.

6) Оказание системного противодействия применению оргоружия не только и не столько через улучшение координации отдельных ведомств, сколько всей национальной мощью.

Выводы и заключение

Следует отметить, что в перечисленных мерах речь не идет о ликвидации институтов как таковых, поскольку данный подход сделает невозможным любое серьезное противодействие глобально-системному применению оргоружия. Смысл изменений в кардинальной реорганизации институтов, их усовершенствовании в соответствии с новыми вызовами. Предлагаемые меры, безусловно, гипотетические, однако практически нет сомнений в том, что в условиях совершенствования технологий оргоружия выстоят лишь те страны, которые восстановят собственный суверенитет в полном объеме, включая создание идеологии, и выработают эффективный адаптационный механизм, изменившись конгруэнтно новым реалиям. Столь радикальная трансформация маловероятна в сжатые сроки – для нее население и элиты стран не готовы ни организационно, ни психологически, но сохранение странами, в первую очередь Россией, своего существования потребует фундаментальных изменений собственной организации в условиях, когда война – это мир.     

Автор: Стригунов Константин Сергеевич, младший научный сотрудник ОВИГА ФГБУН "КрАО РАН"

---

 Список литературы

[1] Организационное оружие: функциональный генезис и основные направления использования в современной истории России / И. Ю. Сундиев // Экономические стратегии. – 2013. – № 6. – С. 26-37.

[2] Манойло А. В. Цветные революции и технологии демонтажа политических режимов // NB: Международные отношения. – 2015. – № 1. – С. 1-19.

[3] Выступление к.в.н. М. М. Хамзатова "Облачный противник": новая угроза международной безопасности", Дни науки, "Современные аспекты международной безопасности", МГИМО (У) МИД России, 2014 г.

О военно-политической обстановке в регионе Ближнего Востока

Переговоры в Вене касательно урегулирования сирийского конфликта между представителями сирийских властей и оппозицией приостановлены до 25 февраля. Во время их проведения должны быть рассмотрены возможность перемирия, которое не будет распространяться на террористические группировки признанные таковыми ООН, а также вопрос создания переходного правительства в Сирии, принятия новой конституции и проведение выборов в течение 18 месяцев. 22 февраля президенты В. Путин и Б. Обама договорились о перемирии, которое должно начаться 27 февраля в 00.00 по дамасскому времени. Однако представляется важным оценить возможность перемирия вообще, а также силы, которым оно выгодно или наоборот, является помехой.

В первую очередь следует рассмотреть данный вопрос с точки зрения одного из ключевых региональных игроков - Турции. Как известно на театре военных действий в Сирии с момента начала участия России в войне ситуация серьезнейшим образом изменилась. Мало того, что Сирийская Арабская Армия (САА) при поддержке российских ВКС перешла в наступление на большинстве направлений, где ведутся боевые действия, так еще курдское ополчение - Отряды народной самообороны (курд. Yekîneyên Parastina Gel, YPG) - представляющие собой боевое крыло Партии "Демократический союз" (курд. Partiya Yekîtiya Demokrat - PYD, рус. - ПДС), проводит довольно активные и успешные наступательные действия в районе стратегически важного города Азаза и на днях взяли под контроль город Телль-Рифаат [1], на что турки ответили артиллерийским огнем по позициям курдов. В результате от Телль-Рифаата до западного берега реки Евфрат (около 100 км) осталась брешь на сирийско-турецкой границе, через которую со стороны Турции ведется снабжение боевиков таких террористических организаций как Исламское государство (ИГ/ДАИШ), протурецкой "Ахрар аш-Шам" и других военизированных группировок, состоящих, в частности, из туркоманов. Перекрытие данного участка на границе представляет собой стратегическую угрозу национальной безопасности Турции с точки зрения ее правящего режима. Данное обстоятельство связано с тем, что соединение всех курдских кантонов (по обе стороны Евфрата) будет означать:

- невозможность снабжения террористических организаций, поддерживаемых Анкарой, вследствие чего влияние со стороны последней на ход военных действий серьезнейшим образом сократится;

- образование де-факто независимого Сирийского Курдистана, который будет неподконтролен ни Дамаску, ни Анкаре;

- создание Сирийского Курдистана, которое позволит всем боевым организациям курдов, действующим против турецких властей на территории самой Турции, обрести мощный тыл, откуда будут выдавлены все протурецкие боевики;

- конец экспансионистским устремлениям Анкары с ее пантюркистскими идеями;       

Ситуация для Турции становится все более угрожающей из-за того, что правительственные войска Сирии перекрыли канал снабжения антиправительственных сил в районе Алеппо (рис. 1). На карте видно, что боевики т.н. "умеренной оппозиции" лишены возможности получать снабжение со стороны Турции. К сказанному следует добавить, что для Анкары раздражающим фактором играет поведение Вашингтона, делающего ставку сразу на несколько центров сил. В частности, турецкое руководство неоднократно выражало свое крайнее недовольство поддержкой курдской ПДС со стороны США, которые устами пресс-секретаря Госдепартамента Джона Кирби заявили, что не считают эту партию террористической организацией. В ответ на это президент Турции Реджеп Эрдоган подверг резкой критике позицию Вашингтона:

"У нас есть доказательства! Мы говорим американцам: "Это террористическая группировка". Но американцы встают и говорят: "Нет, мы не считаем их террористической группировкой [...] Поскольку вы не признали их [террористами], весь регион превратился в море крови" [2].

Помимо этих слов прозвучали и более радикальные заявления. Так советник Эрдогана Шереф Малкоч недвусмысленно намекнул, что Анкара может предпринять ряд мер против США, в т.ч. и по линии авиабазы "Инджирлик", где дислоцированы американские боевые самолеты, если Вашингтон не признает ПДС террористической организацией [3]. При этом, даже несмотря на последовавшую критику в адрес Малкоча со стороны Эрдогана, очевидно, что турецким руководством вопрос оказания такого давления на Вашингтон как минимум рассматривается.  

Рис. 1. Военная обстановка в районе Алеппо на 21 февраля 2016 г. [4]. 

Общую ситуацию усугубил и теракт в Анкаре 17 февраля. Тогда заминированный автомобиль взорвался в момент, когда возле него на красный сигнал светофора остановилась автоколонна, перевозившая военнослужащих Турции. Погибли 28 человек, из них 27 военных, и 81 человек пострадал, причем, по данным турецкого канала "Ülkü TV", на который ссылается азербайджанское информагентство АПА, "из 28 человек, погибших вчера во время взрыва в Анкаре, 22 - военные пилоты" [5]. Буквально на следующий день премьер-министр Турции Ахмет Давутоглу возложил ответственность за теракт на курдские "Силы народной самообороны, проникшие из Сирии и связанные с действующей в Турции сепаратистской террористической организацией" [6], что вызывает определенные подозрения. Важно отметить множество вопросов, возникающие при анализе самого теракта. Во-первых, он был осуществлен как раз именно в тот момент, когда возникла серьезная напряженность в отношениях между Вашингтоном и Анкарой, а второе лицо в турецком руководстве - премьер Ахмет Давутоглу - буквально в считанные часы после теракта назвал виновных в его организации и исполнении. Во-вторых, обращает на себя внимание высокая подготовка как исполнителей теракта, так и ответственных за организацию и сбор разведывательной информации для его совершения. Фактически в режимной правительственной зоне в самом центре столицы в большом объеме провозится взрывчатое вещество на автомобиле. Впрочем, важно даже не это. Откуда нападавшие знали, кто, когда и каким маршрутом будет перевозиться? Кто сообщил им такие сведения? Для этого необходимо обладать инсайдерской информацией, т.е. своим агентурным источником (или источниками). Поскольку исполнение оказалось на высоком уровне, что подтверждается результатом и достижением необходимого эффекта, то возникает вопрос, кто же на самом деле ответственен за совершенный теракт? Через 2 дня, 19 февраля, ответственность за нападение взяла на себя курдская группировка "Ястребы освобождения Курдистана" (тур. Kürdistan Özgürlük Şahinleri, KÖŞ; курд. Teyrêbazên Azadiya Kurdistan, TAK) [7], заявив, что взрыв стал ответом на действия президента Турции Реджепа Эрдогана в городе Джизре (турецкий Курдистан). Однако анализ нападений данной организации показывает, что данная группировка никогда не совершала столь масштабные и эффективные теракты. Указанные факты позволяют выдвинуть следующее предположение: если за взрывом и стояли курдские радикалы, то их успех мог быть обусловлен помощью третьей стороны, которой выгодно провоцирование дальнейшей эскалации.

Здесь следует остановиться подробней. Идея создания буферной зоны как и прежде сохраняется среди турецкого военно-политического истеблишмента. Обусловлено это двумя обстоятельствами. Первое заключается в перечисленных выше успехах курдов и всех антитеррористических сил во главе с Дамаском и Москвой. Фактически ввязывание в войну России кардинально изменило военно-политическую обстановку в регионе, поскольку стало ясно, что, скорее всего, в течение последующих нескольких месяцев участок сирийско-турецкой границы может быть окончательно перекрыт. С ростом вероятности реализации данного сценария растет и вероятность ввода турецких войск на территорию Сирии, хотя проект резолюции, представленный Россией в Совбезе ООН, где содержался призыв уважать суверенитет Сирии и "оставить попытки или планы" осуществить военное вторжение на её территорию [8], имея ввиду попытки со стороны Турции, был отклонен западными странами. Во-вторых, Анкара сама себе создала условия, приведшие к политическому тупику. С одной стороны она не может позволить курдам и проправительственным сирийским силам перекрыть полностью границу, а с другой встает перед огромным риском получить всплеск военной активности Рабочей партии Курдистана (РПК) и других курдских структур у себя в тылу. Собственно именно этим и объясняется крайнее раздражение турецких чиновников высшего звена поддержкой американцами ПДС. Им нужно заверение от США, что они не окажут поддержку курдам, если Анкара все же решится на наземную военную операцию в Сирии.

Турция, находясь в столь непростом положении, куда сама себя и загнала, видит в текущей обстановки два выхода. Первый - военная операция под руководством США, о чем ранее заявлял глава Пентагона Эштон Картер [9], говоривший об использовании 1800 десантников из 101-ой воздушно-десантной дивизии ("Кричащие орлы") путем их переброски в Ирак, хотя на совместном выступлении вице-президента США Джо Байдена и премьера Давутоглу стало ясно, что Ираком операция не ограничится. В частности Байден сказал: "Но если оно [политическое решение ситуации в Сирии - прим. К. С.] будет невозможно, то мы [США и Турция] готовы принять решение о военной операции для победы над "Исламским государством"" [10].  Присоединиться к Вашингтону и Анкаре выразила желание и Саудовская Аравия, заявившая о готовности послать несколько тысяч спецназовцев в зону боевых действий [11], в чем ее поддержали ОАЭ и Катар, также согласившиеся присоединиться к операции. Цели Эр-Рияда вполне прослеживаются и связаны они со стремлением разорвать наметившееся образование шиитского пояса от Ливана до Ирана, с очевидной целью ограничить распространение влияния Тегерана в регионе всего Ближнего Востока. Однако как и турки, сами саудиты в одиночку не стремятся вступать напрямую в конфликт, тем более увязнув в незавершенной и крайне неудачно идущей войне в Йемене. Турки, как и все прошлые годы войны в Сирии, не решаются пойти на самостоятельные действия, рассчитывая воевать в составе коалиции. В этой связи в Анкаре довольно четко оценили политическую обстановку в США, рассчитывая на совместные действия с Вашингтоном, которому может понадобиться маленькая победоносная война (хотя бы в медийном смысле).   

Параллельно у Анкары имеются надежды на установление перемирия. Через неделю после мюнхенской встречи стран-участниц Международной группы поддержки Сирии (МГПС) остановка огня формально должна была начаться 19 февраля, о чем также говорилось в ходе переговоров между Сергеем Лавровым и Джоном Керри. Однако реальность показала иное: 19 февраля никакого перемирия не наблюдалось, чего следует ожидать и от очередной даты начала прекращения огня - 27 февраля, о которой договорились В. Путин и Б. Обама. Также для реализации идеи перемирия Эрдоган использовал все доступные рычаги давления на Россию, хотя они имели косвенный характер. Так турецкий президент пригрозил, что если боевые действия продолжатся, то он откроет турецкие границы и в Европу пойдет огромный поток беженцев [12]. Основной целью подобного шантажа, очевидно, являются отнюдь не страны ЕС, а именно Россия, поскольку от воли Москвы, ее влияния на Дамаск и на всю ситуацию в регионе, во многом зависит реализуемость плана о перемирии. Анкара в этом случае рассчитывает на остановку огня со стороны САА и ВКС РФ против поддерживаемых ею и Западом боевиков, дающей возможность не участвовать в одиночку в наземной операции, стараясь избежать сопутствующего риска. При этом руководство НАТО уже отказалось поддержать Турцию в случае возможного конфликта с Россией [13], в результате чего риски для Турции при самостоятельном ведении военной операции увеличиваются многократно. Это является одной из важнейших причин, из-за которой Анкара не решается на вторжение. Единственный выход - вынудить Москву добиться перемирия, когда наступление САА по факту будет остановлено. Впрочем, совершенно очевидна принципиальная нереализуемость перемирия, поскольку среди договаривающихся сторон нет во многом независимых террористических организаций, таких как ИГ и "Джебхат ан-Нусра", а кроме того довольно сложно провести разграничение и в среде тех, кого Запад называет rebels (повстанцы) - где среди них "умеренные оппозиционеры", а где радикальные и нерукопожатные? Вместе с этим нет сколько-нибудь внятного механизма контроля за соблюдением перемирия, ожидаемого с 27 февраля. Договоренность о координации при помощи "горячей линии", о которой было сказано в тексте совместного российско-американского заявления, в Координационном центре на территории авиабазы "Хмеймим" вызывает закономерный скепсис на фоне переплетения многих террористических организаций с "умеренной оппозицией". Например, различные группировки, ранее входившие в т.н. "Свободную Сирийскую Армию" (ССА) переходят в ИГ и другие общепризнанные террористическими организации. К слову, понимая всю безнадежность такой идеи, ранее президент Сирии Башар Асад уже предложил вариант с т.н. локальными перемириями [14]. Логика предложения Асада проста: если перемирие будет соблюдаться хотя бы на одном из направлений, то есть смысл его распространять и на друге районы боевых действий, если же нет, то тогда отсутствуют основания считать, что перемирие может быть реализовано вообще. Сирийское руководство прекрасно осознает риски, поскольку объявление подобного сомнительного перемирия на всех направлениях сразу способно дать возможность террористическим организациям перегруппироваться и восстановить свой военный потенциал, о чем говорил Асад в одном из своих последних интервью [15]. В условиях путаницы при попытки отделить террористов от "повстанцев" опасения сирийского лидера небезосновательны.         

Перемирие, даже в случае возможности его установления и контроля, естественно не сможет снять все возникшие противоречия между участниками конфликта. При невозможности его осуществления и продолжении эффективных действий со стороны САА при поддержке ВКС РФ и курдских отрядов самообороны, Анкара неизбежно придет к необходимости ввода войск, либо своим неучастием де-факто признает свое поражение и откроет путь к фрагментации собственной страны. Вопрос состоит в определении степени рисков и расстановке приоритетов и здесь нельзя не вспомнить слова Иосифа Сталина о двух неприемлемых альтернативах - "оба хуже".

Вашингтон четко осознает критическую ситуацию Анкары и главный вопрос, который его беспокоит заключается в следовании выбранному пути дальнейшей реализации своей стратагемы в отношении Сирии. Нужно понимать, что на текущие действия американского руководства влияет фактор грядущих в ноябре выборов президента США. По всей видимости, для нынешней администрации и тех, кто ее в свое время выдвинул, приоритет установлен на продавливание идеи перемирия, даже если оно по факту будет не более чем фикцией - тут важней пропагандистский эффект. При этом следует понимать, что в военно-политическом истеблишменте США есть силы, которые ратуют за более активное участие Америки в событиях на Ближнем Востоке и используют в некотором смысле пассивность Барака Обамы в качестве обвинений против него, что автоматически транслируется на тех кандидатов, чьи взгляды и позиция близки к позиции нынешнего главы Белого дома. Если же рассматривать ситуацию более глобально, то для США оба варианта - с перемирием или его провалом - по-своему приемлемы. В первом случае фиксируется окончательный распад Сирии на несколько анклавов: условный "Алавитостан", существующий при поддержке России, образуемый ряд квазигосударственных образований, как несколько разрозненных кантонов курдов, территорий, захваченных боевиками различных террористических организаций и т.д. Однако главное достижение в приведенном сценарии - принуждение России остановиться в помощи правительственным силам в процессе освобождения Сирии от прозападных террористов-интервентов, к которым, вне всякого сомнения, можно отнести "оппозиционеров", тем более именно с ними САА чаще всего сталкивается в боях на протяжении всего конфликта, с попыткой в будущем установить своего (прозападного) кандидата во главе Сирии. Очевидно, война на этом не закончится и привнесенная нестабильность в регионе никуда не исчезнет.  

Второй сценарий - вторжение турок в Сирию и возможный конфликт между ними и Россией и САА - еще более подходит Вашингтону, который понимает, что Анкара, в случае провала идеи с перемирием, с очень высокой вероятностью вторгнется для создания буферной (по факту - оккупационной) зоны даже с учетом поддержки курдов американцами. Тогда вступят в войну и саудиты, готовые перебросить свои войска сначала в Турцию, а затем вместе с ее вооруженными силами начать наступление в Сирии. Не исключен и параллельный вариант наступления с территории Иордании. В этом сценарии риск перехода конфликта на качественно новый уровень скачкообразно увеличивается и дальнейшие прогнозы становятся затруднительны.

Наконец, продолжает работать вашингтонская стратегия фрагментации ближневосточного региона с целью десубъектизации местных государств для повышения их управляемостью, а также разрыва наземной ветви китайского Шелкового пути - геоэкономического проекта Поднебесной, который продвигается Пекином в качестве альтернативы глобальному американскому проекту по созданию двух сверхрынков - Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (Transatlantic Trade and Investment Partnership, TTIP) и Транстихоокеанского партнерства (Trans-Pacific Partnership, TTP). Чем дольше и масштабней продолжится нестабильность, тем больше шансов преградить путь товаропотока из Китая в ЕС. Если нестабильность захватит Турцию и Иран - а эти две страны уже вовлечены в процесс деструкции Ближнего Востока, - то осуществление Шелкового пути будет поставлено под угрозу, т.к. останется единственный приемлемый альтернативный путь для перевозки товаров в ЕС - через Россию. При этом взращивание враждебного неонацистского режима на территории Украины приводит к определенным сложностям в поставках грузов из России в ЕС, особенно заметным в недавней попытке Киева руками нацистских радикалов фактически осуществить транспортную блокаду. В пределе американская стратегия по дестабилизации Евразийского материка должна осуществиться после создания зон нестабильности (через конфликты и взращенные враждебные режимы) вокруг России с последующей ее фрагментацией на квазигосударственные образования, частично враждующие между собой и создающие массу проблем Китаю, который в этой стратегии должен стать следующей жертвой.                      

В заключение будет отмечена крайне низкая вероятность реализации перемирия, т.к. в попытках ее осуществления стороны-инициаторы испытают серьезные затруднения в дифференциации "умеренных" исламистов и радикальных (как следствие, нет действенного механизма контроля, когда каждая из сторон-участниц конфликта может по-своему интерпретировать принадлежность противника и на этом основании принимать решение атаковать его или нет), что автоматически несет серьезные риски боестолкновений еще до того, как главные инициаторы перемирия успеют определиться с тем, кто и против кого открыл огонь. В добавок ко всему не учитываются действия террористических организаций и оказывающих им помощь стран, направленные на срыв перемирия, куда можно включить провокации, теракты и т.п.

Автор: Константин Стригунов

---

Источники:

[1]http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/2669877     

[2]http://www.bbc.com/russian/news/2016/02/160210_erdogan_us_kurds

[3]http://ria.ru/world/20160219/1377211935.html

[4]https://twitter.com/miladvisor?lang=ru

[5]http://ru.apa.az/news/310562

[6]http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/2677632

[7]http://www.bbc.com/russian/news/2016/02/160219_kurds_ankara_explosion

[8]https://russian.rt.com/article/149700

[9]http://riafan.ru/498073-ssha-siriya-i-irak-seans-amerikanskoj-abrakadabry

[10]http://www.rbc.ru/politics/23/01/2016/56a38df39a794726cabd6f85

[11]http://www.ft.com/s/0/dc5ebc90-d5a6-11e5-829b-8564e7528e54.html#axzz40ahUu3eJ

[12]http://www.tvc.ru/news/show/id/86426

[13]http://www.dailymail.co.uk/news/article-3455934/Nato-warns-Turkey-t-count-support-conflict-Russia-tensions-escalate.html

[14]http://ria.ru/syria/20160215/1375074648.html

[15]http://ria.ru/syria_peace/20160221/1378091263.html

Нападение на аэропорт Ататюрка в контексте глобальных событий

Прогремевший 28 июня теракт в стамбульском аэропорту Ататюрка, в ходе которого погибло свыше 40 человек и еще более 200 пострадали, по ряду признаков не был инспирирован главарями Исламского государства, как это пытаются представить в СМИ. В данной статье будет дана попытка объяснить трагедию в рамках внутри- и внешнеполитических действий Турции в последние месяцы.  

В первую очередь следует обратить внимание на то, как террористы оказались способны пронести оружие и бомбы в охраняемый объект, где существует несколько этапов досмотра. Для этого следовало обладать связями внутри самого аэропорта, среди местной службы безопасности, поскольку иным способом незаметно пронести оружие просто невозможно. Следовательно, теракт готовился заранее и задолго до событий 28 июня. Более того, логично предположить, что сотрудники аэропорта были завербованы еще раньше, до момента планирования атаки, поскольку крайне маловероятно, чтобы вербовка и решение о планировании нападения точно совпали. Для подготовки подобной операции требуется немало времени - минимум несколько недель, а скорее всего больше месяца.

 

Схема атак в аэропорту Ататюрка [1].     

Теперь обратимся к официальной версии, в соответствии с которой за атакой стоит запрещенная в России террористическая группировка Исламское государство. Как передает Российское информационное агентство со ссылкой на турецкие СМИ, к организации теракта причастен выходец из Чечни Ахмед Чатаев, а также выходцы из Узбекистана и Киргизии [2]. У самого же боевика Чатаева весьма нетривиальная биография, где прослеживается длительный путь одного из сообщников Доку Умарова, возглавлявшего т.н. "Имарат Кавказ", после смерти которого Чатаев перешел в Исламское государство [3]. Однако важно задаться вопросом: какой смысл главарям Исламского государства организовывать теракт именно в Турции? Версия о том, что данной акцией они хотели отметить годовщину образования собственно Исламского государства (ранее оно называлось Исламским государством Ирака и Леванта - ИГИЛ) смотрится надуманной по весьма весомой причине. В течение длительного времени турецкие власти оказывали серьезнейшую поддержку данной террористической структуре, поскольку рассчитывали использовать ее против своих главных противников - курдов и правительства Сирии, с целью ослабить их. Главным образом, оказывалась военная, логистическая, финансовая, медицинская, разведывательная (информационная) и материально-финансовая помощь, т.е. весь спектр поддержки. Сказанное не означает, что игиловцы как-то подконтрольны Анкаре и ее спецслужбам, однако по части взаимодействия стороны не испытывали серьезных проблем. Например, имеется информация о бизнес-связях семьи действующего президента Турции Реджепа Эрдогана, в частности его сына Билала Эрдогана, с Исламским государством, с которым семья турецкого президента торгует нефтью, о чем ранее заявлял замминистра обороны РФ Анатолий Антонов [4]. В итоге можно заключить, что игиловцам нет смысла совершать теракты именно в Турции. Несомненно, в качестве контраргумента логично указать на высокий риск утраты контроля над террористами при использовании их в собственных целях и в результате еще вчерашние бизнес-партнеры вполне способны взорвать несколько объектов на территории той страны, чье руководство оказывало помощь террористам. Отчасти подобный аргумент справедлив, однако игиловцам намного логичней организовать нападения в других странах, например, европейских - с точки зрения их идеологии это куда целесообразней, что и показал теракт в Ницце, где почерк действительно оказался похож на почерк Исламского государства.  

Также следует поставить под сомнение версию о причастности курдов к теракту в стамбульском аэропорту. Как правило, если Анкара хочет дополнительно обвинить своих извечных противников в организации терактов с целью оправдать усиление военных действий против них, то следует обвинение со стороны официальных властей. Далее, если проанализировать теракты, совершенные курдскими радикалами, то даже в случае их масштабности сама организация была относительно простой - взрыв смертника в скоплении людей в месте, которое охраняется на недостаточно высоком уровне или не охраняется вообще. Целенаправленная атака более высокого уровня явно нетипична для курдов. Даже резонансный теракт в Анкаре в феврале текущего года, когда рядом с автобусом с турецкими военными смертник на автомобиле произвел самоподрыв, ответственность за который взяла радикальная курдская группировка Ястребы освобождения Курдистана [5], не способен убедить в обратном. Тем более атака в аэропорту осуществлялась против мирных граждан, в т.ч. и иностранцев, что также нетипично для курдов. При детальном рассмотрении истории данной организации можно увидеть, что за ней не числится ни одного серьезного резонансного нападения такого высокого уровня. Как в случае с взрывом автобуса с военными, так и в случае теракта в аэропорту Ататюрка уровень подготовки был несравненно выше, нежели тот, который демонстрировали курды в своих нападениях. Безусловно, сами курдские радикалы вполне способны повышать свою квалификацию, но для акций подобного уровня и масштаба требуются возможности, существенно превосходящие возможности курдов. Мало того, что нужно завербовать необходимых людей и организовать канал провоза оружия и взрывчатки, критически важно соблюсти все необходимые условия конспирации. В данной схеме задействовано довольно много людей, поэтому вероятность утечки информации весьма велика, соответственно для сохранения ее в тайне важно, чтобы организаторы и исполнители обладали достаточно высоким уровнем профессионализма. Таким образом, ряд деталей позволяет предположить, что за нападением в стамбульском аэропорту стоят не курды.  

Однако главным обстоятельством, с учетом которого теракт видится под совершенно иным углом, несомненно, является момент и международная обстановка, выбранные для нападения. В частности, 27 июня был парафирован договор о нормализации отношений между Турцией и Израилем [6], а буквально в день теракта Реджеп Эрдоган прислал Владимиру Путину письмо [7], вызвавшее в России  самые разные интерпретации. По мнению автора, в письме действительно были извинения, но принесенные не России, а именно семье погибшего пилота, т.е. за отданный приказ извинений принесено не было, о чем писали и турецкие СМИ [8]. Безусловно, тот факт, что письмо было адресовано главе российского государства можно воспринимать как извинения и перед страной, но с другой стороны турецкое руководство по-другому и не могло выразить свои извинения семье, кроме как в виде официального письма. В Москве же, по всей видимости, письму дали нужную трактовку и дальнейшие события развивались так, будто извинения были принесены именно за сбитый самолет. С учетом той скорости, с которой стороны взялись строить ранее сожженные мосты, можно предположить, что не только турецкому, но и российскому руководству крайне важно перейти от конфронтации к выстраиванию отношений, поскольку продолжение вражды не в интересах ни одной из сторон, о чем автор ранее уже высказывался [9, 10]. Впрочем, пока дальше медиа-активности в этом направлении процесс нормализации отношений не пошел. Однако из-за действий своего руководства Турция оказалась в крайне непростой ситуации, на фоне которой ей требовалось вернуть докризисный status quo с теми странами, с которыми были разорваны отношения по тем или иным причинам. В частности, с Израилем конфликт произошел после того, как в 2010 году израильские солдаты ВМС застрелили девятерых турецких активистов "Флотилии свободы" - организованного турками конвоя судов с гуманитарным грузом, шедший с целью прорвать блокаду сектора Газа. С Россией отношения были испорчены после атаки турецкого истребителя на российский бомбардировщик Су-24 в ноябре прошлого года. Теперь же, после ставки американцев на курдов в деле фрагментации региона и создания нового баланса сил, Анкара срочно нуждается если не в союзниках, то хотя бы в пути выхода из той политической изоляции, в которую она попала.

В контексте обсуждаемого события следует упомянуть и весьма непростые отношения с Евросоюзом (ЕС), в общении с которым турецкое руководство все чаще прибегает к ультимативным заявлениям. Дополнительным фактором, усложнившим ситуацию, стал brexit - референдум в Великобритании, в результате которого большая часть населения Туманного Альбиона высказалась за выход из ЕС. В результате будущее ЕС оказалось под большим вопросом, особенно с учетом продвижения альтернативных проектов по типу Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (англ. аббревиатура TTIP) и Соглашения о торговле услугами (англ. аббревиатура TiSA), после присоединения к которым европейские страны фактически окончательно потеряют свой суверенитет, причем в самом широком смысле этого термина. По всей видимости, в Великобритании возобладали национально-ориентированные силы, не желающие подписывать себе политико-экономический и социокультурный приговор по примеру своих континентальных коллег. Подчеркнем: сказанное не означает, что британские элиты, как часть мировых элит, не собираются участвовать в глобальных проектах, однако их позиция заключается в том, чтобы самим влиять на условия, на которых они будут встраиваться в новый глобальный порядок. Сохранение же своего членства в ЕС, пускай и на некоторых автономно-привилегированных условиях, добытых Дэвидом Кэмероном для Великобритании еще в феврале на брюссельском саммите ЕС, означает, что процесс вхождения в новые структуры должен проходить на диктуемых Брюсселем условиях. С учетом огромного влияния атлантического лобби в наднациональной евробюрократии это означает принятие условий США, чьи транснациональные корпорации и продвигают проекты TTIP и TiSA, фактически диктуя свою волю Брюсселю. Британцы это прекрасно понимают, из-за чего и не соглашаются с нахождением в составе ЕС, поскольку в данном случае они лишаются возможности самостоятельно выбирать условия своего вступления в указанные выше проекты. Принятие британской элитой диктата из Брюсселя равносильно вступлению в TTIP и TiSA на неприемлемых условиях, уготованных Вашингтоном для ЕС. Несомненно, в самой Великобритании есть и сторонники сохранения прежнего статуса, но на референдуме 23 июня они потерпели фиаско. 

Данное отступление сделано для того, чтобы показать наметившиеся проблемы ЕС, куда Турция на протяжении длительного времени безуспешно пыталась попасть. Теперь само будущее ЕС находится под угрозой и с определенной уверенностью можно предположить последующий эффект домино, с выходом уже других стран из наднациональной евроструктуры с неизбежным усилением позиций евроскептиков. На этом фоне Турция просто не может себе позволить продолжать действовать в том же духе - плодить врагов и недоброжелателей вокруг себя, в то время когда на ее территории в непрерывном режиме происходят теракты и де-факто идет гражданская война с курдами, а рядом с сирийско-турецкой границей продолжается крупнейший в послевоенное время, чрезвычайно сложный и неразрешимый в текущих условиях конфликт. Поэтому поиск выхода из стратегического тупика для Анкары был неизбежным, что отразилось в шагах навстречу России и Израилю.

В этот момент происходит резонансный теракт в аэропорту Ататюрка, причем объект выбран неслучайно, с явной целью подорвать туристическую отрасль Турции, поскольку через аэропорт ежегодно проходят десятки миллионов пассажиров. Совпадение по времени действительно настораживает: только стало известно о нормализации отношений с Россией и Израилем, как тут же совершается мощнейший теракт. Возникает очередной резонный вопрос: являлся ли целью атаки наметившейся поворот Анкары в отношении стран, с которыми у нее по разным причинам были испорчены отношения? Если да, то как объяснить небольшую разницу по времени между договором с Израилем и письмом В. Путину и нападением, ведь, как уже было сказано выше, на подготовку к подобному теракту требуется как минимум несколько недель? Взяв за основную версию о связи между указанными событиями, логично предположить, что подлинные организаторы теракта заранее имели доступ к информации о грядущих переменах во внешней политике Анкары. Следовательно, этими людьми должны быть высокопоставленные чиновники и спецслужбисты, которые обладали доступом к подобного рода информации. В качестве альтернативы существует вариант с организацией теракта третьей стороной, обладающей большими разведывательными возможностями на территории Турции. Наконец, есть вероятность и третьей версии, где часть турецкого истеблишмента могла совместно действовать с внешними игроками для достижения обоюдовыгодной цели - не допустить сближения Анкары с Москвой и Тель-Авивом. Подчеркнем: безусловно, все версии при оценке анализируемых событий являются предположениями, рассматриваемые автором как наиболее вероятные. Здесь нет и, с высокой вероятностью, не может быть прямых доказательств, т. к. организаторы подобных акций, как правило, не ведут документацию и планируют их в условиях строжайшей конспирации. Следовательно, судить о причинах и авторстве идеи нападения боевиков-смертников ровно в момент начала сближения Турции с Россией и Израилем можно только по косвенным признакам и только в контексте мировых событий и процессов, где так или иначе принимает участие турецкое руководство. Само собой, отсутствие прямых фактов снижает достоверность результата исследования и увеличивает риск ошибки, но иного способа проанализировать события по типу терактов в стамбульском аэропорту просто невозможно. Официальная же версия о причастности Исламского государства по ряду признаков вызывает серьезные сомнения. Если остановиться на версии о неслучайном характере совпадения по времени теракта и турецкого внешнеполитического разворота, то логично предположить наличие у влиятельных сил внутри Турции прямо или косвенно контролируемых террористов для использования их в нужный момент. Данная практика уже неоднократно применялась и суть ее была одной и той же: в определенный момент задействуются уже обработанные люди, готовые пойти на смерть, после чего их снабжают материальными средствами и информацией. Совершенно необязательно, чтобы исполнители знали о том, кто им поставляет информацию - в таких случаях могут использовать посредников среди главарей террористов. Данные лица не являются наивными людьми, идущими на смерть с килограммами взрывчатки на поясе, а вполне цинично и расчетливо взаимодействуют с подлинными организаторами предстоящего теракта. Соответственно сама схема выглядит так: организаторы - главари террористов, взаимодействующие с организаторами, когда тем нужно - исполнители. Промежуточное звено в виде главарей террористов нужно не только для соблюдения режима конспирации, но и недопущения риска отказа потенциальным исполнителем совершить теракт. Это обусловлено тем, что сам смертник может отказаться от истишхадии (подрыва), если узнает об использовании его теми или иными правительственными структурами. Наличие предельно циничных главарей террористов дает возможность объяснить непосредственному исполнителю способ получения информации для планирования истишхадии так, чтобы не вызвать у него подозрений. Фактически объект разработки используют без его ведома, т.е. "в темную", и в результате у заинтересованных структур существует заранее взращенные террористы, находящиеся в режиме ожидания. В нужный час их задействуют для тех или иных целей, как правило, сводящихся к совершению политических убийств или терактов. С учетом наличия достаточного количества лагерей на территории Турции, где боевики проходят диверсионно-террористическую подготовку под прямым или опосредованным контролем местных спецслужб, и вне ее пределов, то найти нужных кандидатов для исполнения теракта не составляет больших проблем.  

В заключение будет отмечено, что представленная выше версия имеет право на существование, поскольку вписывается в логику событий последних лет, где Турция играла существенную роль. Сближение с Россией не входит в планы многих третьих сил, которые рассчитывают окружить ее цепью зон нестабильности и враждебных политических режимов. Уже на основании данного факта можно констатировать наличие противников ухода от этой стратегической линии, способных пойти на любые преступления, где уничтожение невиновных гражданских рассматриваются лишь как средство достижения собственных целей.

P.S. В момент написания статьи в Турции происходит попытка госпереворота со стороны ряда военных, а Генштаб Турции заявил о захвате власти в стране и аресте высшего руководства [11]. Вполне возможно, что именно организаторы этого переворота (или его попытки) могли быть причастны к некоторым терактам, направленным на подрыв позиций нынешнего турецкого режима. 

Автор: Константин Стригунов

---

Источники:

[1]http://ria.ru/infografika/20160629/1454267616.html

[2]http://www.reuters.com/article/us-turkey-blast-raids-idUSKCN0ZG0RM

[3]http://heavy.com/news/2016/07/akhmed-chatayev-ahmed-asylum-austria-chataev-istanbul-airport-bombing-terror-attack-isis-russia/

[4]http://ria.ru/world/20151202/1334343046.html

[5]http://ru.sputnik-tj.com/world/20160220/1018589489.html

[6]http://ria.ru/world/20160627/1452989432.html

[7]http://kremlin.ru/events/president/news/52282

[8]http://aa.com.tr/en/todays-headlines/erdogan-s-letter-to-putin-does-not-include-apology-/599158

[9]http://www.nakanune.ru/articles/111531 

[10]http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/itogi-voennoy-operacii-rossii

[11]http://ria.ru/world/20160715/1467044001.html

После выборов 8 ноября весь мир потрясла новость о победе кандидата в президенты США Дональда Трампа - человека, который в представлении многих является несистемным по отношению к нынешнему американскому истеблишменту. Реакция оказалась самой различной - от откровенно радостной до негативной, с ярко выраженным разочарованием, кое-где конвертировавшимся в протесты, особенно в США, в которых принимали и принимают участие противники избрания Д. Трампа президентом. В России, среди некоторых кругов, в т.ч. и властных, также наблюдалось радостное ликование на этот счет, словно был выбран российский президент, а отдельные депутаты дошли до того, что стали поздравлять своих коллег с победой республиканца на выборах в США. Демонстрация подобной ущербности вызывает как минимум недоумение у любого человека, для которого Россия - не пустой звук. Довольно сложно себе представить симметричную ситуацию в США, где в Палате представителей конгрессмены стали бы поздравлять друг друга с победой одного из кандидатов в президенты России. Однако, как бы то ни было, факт победы Д. Трампа над своим оппонентом вызывал удивление, став мировой сенсацией. По мнению многих обозревателей, американский народ вопреки откровенно антитрамповской пропаганде большинства СМИ, поддержке его противника Белым домом, крупными финансовыми учреждениями и транснациональными корпорациями (ТНК) все же сумел выбрать того, кто ему показался более предпочтительным. Представляется, что реальность серьезно отличается от подобных оценок, а сам феномен избрания Д. Трампа заслуживает отдельного анализа.

Один из главных вопросов состоит в том, почему Д. Трамп сумел одержать победу, несмотря на преимущество его политического оппонента - Хиллари Клинтон? Действительно, данные социологических исследований показывали серьезный отрыв бывшего госсекретаря (например, [1]), но результат выборов зафиксировал тот факт, что в реальности преимущество было как раз на стороне Д. Трампа. Более того, оно оказалось довольно значительным - настолько, что даже огульная пропаганда и агитация за Х. Клинтон не дала тот результат, на который рассчитывали ее штаб и спонсоры. Следовательно, в действительности поддержка у Д. Трампа была отнюдь не такая незначительная, какой ее представляли не только проклинтоновские СМИ, выставлявшие миллиардера неким ненормальным отклонением, но и даже благосклонные к кандидату от республиканцев масс-медиа.

Можно ли в таком случае говорить, будто магнат Д. Трамп - несистемный? Ряд обстоятельств указывает на несостоятельность подобных утверждений. Дело не только в том, что само по себе заявление о несистемности американского миллиардера по отношению к системе, где он стал этим миллиардером абсурдно по определению. Вопрос в том, на кого опирался избранный президент США в ходе своей компании, поскольку ни имей он очень серьезной поддержки, то вероятность его прихода в Белый дом была бы крайне мала. Собственно, явно неслучайно поднятый директором ФБР Джеймсом Коми  вопрос о служебной переписки Х. Клинтон за несколько дней до голосования, показывает, что на стороне ее противника действовали некоторые влиятельные представители военно-разведывательного сообщества США. В целом же ответ следует начать с того, что фундаментальный кризис капиталистической модели, связанный с ее кредитной системой, не может быть разрешен в рамках существующей парадигмы. Для развития обсуждаемой системы требуется бесконечное пространство, периферия, куда можно было бы сбрасывать ее неустранимые противоречия, но проблема состоит в ограниченности пространства (т.е. рынков) размерами земного шара. Последний раз, когда капиталистическая система расширилась, был 1991 год, т.е. год распада Советского Союза. Дальше расширяться было некуда - мир стал глобальным, следствием чего оказалась невозможной экспансивно-экстенсивная форма развития. В результате произошло падение эффективности капитала (подробней данный вопрос рассмотрен, например, в работе [2]), завершившийся кризисом 2008 года, после которого "пострейганомика" не могла продолжать повышать потребительский спрос за счет его безудержной эмиссионной подпитки. Поддержка спроса в такой модели возможна только когда существуют условия потреблять больше, чем производится, т.е. путем обмена ресурсов других стран на доллары. Ограниченность числа стран, входящих в долларовую зону, способна привести к катастрофе, связанной либо с падением спроса из-за инфляции, либо вследствие остановки эмиссии. При этом отказ от кредитования ведет к сильнейшему кризису и по политическим причинам пойти на подобное американские (и глобальные в целом) элиты не могут. Соответственно вариантов дальнейших действий немного, например, введение антикризисной программы или фрагментация мировой системы с созданием гиперрынков, которые будут выполнять роль новых зон. Первый вариант элитами неприемлем из-за падения уровня жизни и ликвидации США как фундамента существующей глобальной экономической модели, не говоря уже про ряд других факторов, делающих невозможным реализацию подобного сценария. Второй приводит к перераспределению влияния (причем, вероятно, к окончательному) в сторону глобальных структур. Есть еще один вариант - усиление государственной составляющей в ряде стран, включая и США. Эти условные изоляционисты и являются по факту антиподом глобальным элитам, сопряженным через разного рода наднациональные структуры. Соответственно перехват власти изоляционистами, а точнее основного инструмента реализации власти через государственные рычаги, переводит эмиссионный центр под влияние государства (США), т.е. лишает глобалистов важнейшего преимущества. Данный путь не приводит к разрешению кризисной модели всей капиталистической системы, но означает, что выход из нее, скорее всего, будет осуществляться способом, альтернативным созданию мировых транснациональных организаций, где главенствующую роль стали бы играть ТНК.  

В результате, основная проблема и противоречие заключаются в том, чем придется пожертвовать в грядущем кризисе. Собственно Д. Трамп и Х. Клинтон и представляют два основных течения в нынешнем внутриэлитарном противостоянии. Если бывший госсекретарь относится к части элиты, продвигающей глобальные проекты по типу Трансатлантического торгово-инвестиционного партнерства  (ТАТИП), то Д. Трамп более сосредоточен на экономике самих Соединенных Штатов. Более того, попытка создания новых наднациональных организаций практически неизбежно приводит к десуверенизации тех стран, которые должны входить в эти глобальные образования. Данный вывод совершенно логичен, поскольку продажа товаров и оказание услуг стали бы осуществляться руками в первую очередь ТНК в ущерб интересам государств. На практике подобный подход означает подчиненное положение государств по отношению к ТНК и образованным ими структурам. Описанный процесс есть прямое следствие поиска выхода из сложившейся кризисной ситуации через создание нескольких зон вместо одной глобальной, но уже не работающей. Проблема в том, что логика такой стратегии подразумевает демонтаж национальных государств в той или иной форме, когда они перестанут быть главными акторами на международной арене и окончательно перейдут в разряд второстепенных. Экономика США и ряда западных стран в значительной степени принадлежит ТНК и финансовым структурам, поэтому на практике продвигать новоиспеченные зоны свободной торговли должны взяться именно они, а не США как государство. Неизбежным финалом приводимого сценария, будь он реализован в случае победы Х. Клинтон, стала бы либерализация 2/3 всей мировой экономики, когда роль государств, входящих в ТАТИП и в другие подобные ему структуры, постепенно свелась бы к сугубо декоративным функциям. На первых этапах ликвидация суверенитета затронула бы те страны, являющиеся в силу разных причин наиболее слабыми в военно-политическом и экономическом отношениях, а на последнем – в самом государстве США. Здесь и кроется одно из коренных отличий между подходами элитарных группировок. Если Х. Клинтон как раз и продвигала транснациональные проекты в интересах их главных бенефициаров, то Д. Трамп представлял интересы той части бизнеса и политической элиты, выступающей по целому ряду причин за не допущение подобных зон свободной торговли на территорию США. Дело в том, что создание ТАТИП и аналогичных ему организаций является двусторонним процессом и если американские корпорации придут в Европу и Азию, то европейские и азиатские компании соответственно придут в США, что автоматически означает сокращение числа рабочих мест внутри Штатов. Подобный итог мог нанести удар по поддержавшему Д. Трампа бизнесу, ориентированному на внутренний американский рынок. Данным группам в большей степени близок государственный подход, где в связке "США (государство) - ТНК и ТНБ (транснациональные банки)" США как государство на текущем историческом этапе идет на первом месте. Естественно, не учитывать интересы другой элитарной группы, представленной условными глобалистами, невозможно, поскольку обе группировки очень сильны. Разница заключатся в том, что на ближайшие четыре года условные изоляционисты (сторонники Д. Трампа) получат некоторое преимущество, связанное с обеспечением доступа к огромной государственной машине и ее возможностям, с чей помощью из Белого дома они постараются реализовать свои планы, попутно усугубляя позиции своих противников.        

Практически не вызывает сомнений и поддержка Д. Трампа из-за рубежа. Ряд национально-ориентированных сил в Европе и не только в ней не заинтересованы в продвижении гиперрынков с полным демонтажем суверенитета государств. На этой основе будущему победителю на выборах президента США поддержка оказывалась из Великобритании - той частью местной элиты, которая ратовала за brexit, поскольку пребывание в ЕС, по их мнению, могло плохо закончиться для страны. Кроме того, позиции Д. Трампа схожи с позициями ряда элитарных групп в Старом Свете, для которых продвижение глобальных структур несовместимо с их интересами. В целом национально-ориентированным силам по всему миру приход в Белый дом Д. Трампа является своеобразным знаком, что на грядущие как минимум четыре года ситуация существенно изменится и у них появится шанс укрепить свои позиции. Естественно, сказанное совершенно не означает, что их противники-глобалисты будут лишь безучастно наблюдать за происходящим, но на текущем историческом отрезке преимущество получил противоположных стан элит.

Важно сказать несколько слов и о новой администрации Д. Трампа. Безусловно, нехватка собственного опыта в вопросах внутренней, но особенно внешней политики вынудит избранного президента опереться на более знающих людей, обладающих значительным опытом административной и политической работы. В целом пока еще рано говорить о конфигурации новой администрации, однако кое-что уже известно о ряде кандидатур на самые важные посты в ведомствах, определяющих внешнюю политику США, где Д. Трампу отведена роль координирующего центра, во всяком случае, на первых порах.

Государственный секретарь - Митт Ромни (вероятный кандидат). Неоконсерватор, называвший Россию геополитическим противником №1 США. Совершенно очевидно, что приход во власть М. Ромни никак не может считаться для России приемлемым, поскольку кандидат на один из ключевых постов придерживается явно антироссийских взглядов.

Директор Центрального разведывательного управления - Майк Помпео (принял предложение возглавить Лэнгли 18 ноября). Входил в комитет парламента по разведке, консерватор. Также известен своими антироссийскими высказываниями и обвинениями Москвы в развязывании кризиса на Украине - т.е. в том, в чем сам же Вашингтон и замешан. Предлагал разместить войска НАТО ближе к Украине в качестве жеста поддержки киевского режима.

Министр обороны. Рассматриваемая кандидатура - полный "четырехзвездочный" генерал Корпуса морской пехоты США Джеймс Мэттис. Весьма знаменитый военный - ястреб в вопросах внешней и оборонной политики, также известный своими антироссийскими высказываниями. В частности, призывал оказать усиленную военную помощь киевскому режиму, а цель действий российского президента Владимира Путина он связывал с попыткой расколоть НАТО.

Советник президента по вопросам национальной безопасности - отставной генерал-лейтенант Майкл Флинн (ранее возглавлял РУМО - Разведывательное управление Министерства обороны). Пожалуй, наименее одиозная фигура среди перечисленных лиц, ответственных за формирование внешней политики США. Сторонник более тесного сотрудничества с Москвой. Степень влияния данного поста в различных администрациях менялась, поэтому мнение М. Флинна может быть как мало что значащим, так и встать в один ряд с мнением чиновников ранга министров (секретарей).

В целом, администрация еще не сформирована и относительно некоторых постов есть лишь предварительные договоренности (более подробно рассматриваемые кандидатуры на посты в администрации Д. Трампа представлены в обзорах западных СМИ, например в [3]). Однако в целом можно предполагать, что новая администрация будет состоять как из тех, кто не против сотрудничества с Москвой по ряду вопросов, так и из откровенных ястребов, для которых Россия будет всегда врагом и которые своих взглядов никогда не скрывали. По всей видимости, Д. Трамп постарается выстроить баланс между "голубями" и "ястребами" так, чтобы они компенсировали друг друга, а значит, открывался путь для игры на их противоречиях, находясь в роли арбитра. Кроме того, привлечение в свой стан известных республиканцев поможет Д. Трампу выстроить отношения с Конгрессом, находящийся под контролем "слонов" от американского истеблишмента.

Касательно прогнозов во внешней политике, то здесь все же стоило бы дождаться окончательного состава администрации, хотя некоторые предположения можно выдвинуть уже сейчас, но вначале следует сделать важную оговорку. Было бы неверным моделировать подходы администрации Д. Трампа во внешней политике (остановимся пока на них, как наиболее важных с точки зрения национальных интересов России), исходя из принципа "делать все наперекор Клинтон". Речь идет о том, что взять за основу действия Х. Клинтон во времена, когда она возглавляла Госдепартамент, и представить, что Д. Трамп будет поступать диаметрально противоположным образом из-за различий в их взглядах, было бы не совсем верным. Несомненно, различие взглядов отразится на действиях на внешнем направлении, но утверждать, будто Д. Трамп не сделает некий конкретный шаг только потому, что его совершила бы Х. Клинтон, будь она избрана президентом - является упрощением ситуации. Однако в первом приближении существует возможность просчитать вероятные шаги Д. Трампа на международной арене, исходя из достаточно достоверно установленных фактов. Во многом определяющим является отрицательное отношение избранного президента к ТАТИП и ТТП (Транстихоокеанскому партнерству), ради продвижения которых во многом и был развязан кризис на Украине, на территории Магриба и Ближнего Востока. Деконструкция указанных регионов перманентно продолжается и сейчас, поскольку система, выведенная из состояния равновесия, да еще и дестабилизируемая сознательно целым рядом игроков, не сможет прийти в состояние равновесия еще довольно длительный период времени (в экстремальном случае - никогда). По всей видимости, неприятие создания двух гиперрынков и будет основным фактором, оказывающим влияние на шаги новой администрации, что неизбежно скажется на подходах в Сирии, Ираке, Магрибе, Афганистане, Украине и т.д. Вряд ли следует ожидать некого коренного изменения в вопросе Крыма - наиболее реалистичным здесь видится отказ от педалирования данной темы, во всяком случае, некоторое время и тут значительную роль сыграют ведомства, ответственные за выработку внешней политики. Активизация боевых действий в регионе Новороссии после победы Д. Трампа на текущий момент видится менее вероятной, чем в случае победы его оппонента. Кризисный период с наибольшей вероятностью достигнет кульминации во второй половине 2017 года - первой половине 2018 года, накануне и/или во время президентских выборов в России.

Серьезному пересмотру может подвергнуться политика в ключевом регионе XXI века - Азиатско-Тихоокеанском. Важнейшее место здесь, безусловно, занимает Китай, с которым у Д. Трампа существует целый ряд разногласий, в частности, по вопросам торговли (рассмотрение вопроса о поднятии пошлины на импорт товаров из Китая) и споров вокруг Южно-Китайского моря, однако доподлинно неизвестно, станет ли Д. Трамп безукоризненно следовать обещаниям, данным в ходе своей предвыборной программы. Не исключено, что ему удастся договориться с председателем КНР Си Цзиньпином в ходе грядущей встречи. С другой стороны ситуацию усложняет тот факт, что в следующем году пройдет XIX съезд Коммунистической партии Китая, по итогам которой может произойти определенное перераспределение баланса сил, когда изберут новых членов постоянного комитета Политбюро ЦК КПК, а также пройдет выбор приемника действующего председателя КНР. Выборы в 2017 году определят стратегический вектор пути, по которому пойдет высшая власть в Поднебесной после 2022-года - года выбора нового председателя. В качестве инструмента влияния на Китай администрация Д. Трампа способна усилить взаимодействие с новой властью на Тайване в лице недавно избранного президента Цай Инвэнь - кандидата от Демократической прогрессивной партии. Цай Инвэнь - первая женщина-президент Тайваня - последовательно выступает за независимость острова и его вступление в ТТП и ее избрание способно резко обострить отношения между Тайпэем и Пекином, превратив Тайвань в гигантский антикитайский авианосец, чем, несомненно, воспользуются геостратегические противники Китая. Поражение прокитайской партии Гоминьдан и ее кандидата Чжу Лилунь (более известного под именем Эрик Чу) являлось довольно болезненным ударом по Пекину, хотя, следует признать, оно прогнозировалось аналитиками еще за долго до выборов в Тайване.   

Также последуют изменения относительно политики новой администрации в отношении Ирана. Госдепартамент не исключает даже возможность отмены сделки по иранской ядерной программе [4]. На этом фоне вполне реальным видится потепление в отношениях между Вашингтоном и Иерусалимом,  которые во времена президентства Барака Обамы пребывали в серьезном кризисе. Правительство Израиля постарается сделать все, чтобы заполучить расположение нового главы Белого дома и его администрации, в т.ч. через произраильское лобби в США с использованием Американо-израильского комитета по общественным связям, АИКОС (American Israel Public Affairs Committee, AIPAC), по ряду признаков выражающий правое направление израильской политики. К ее приверженцам относится действующий премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху, по совместительству возглавляющий партию "Ликуд" с ее сионистско-ревизионистской идеологией.

В целом, существует серьезный шанс усиления в мире позиций более национально-ориентированных сил после победы Д. Трампа. Так, например, весной 2017 года возглавить Францию имеет все шансы лидер "Национального фронта" Марин Ле Пен, которая, по мнению действующего премьер-министра Пятой республики Мануэля Вальса [5], обладает высокой вероятностью попасть во второй тур голосования. Кроме того, высоки шансы провала Ангелы Меркель на выборах канцлера Германии. Четвертый срок на должности главы правительства, на который решила пойти канцлерин от блока Христианско-демократического и Христианско-социального союзов, может стать для нее недостижимым. Для первого лица Германии поражение Х. Клинтон на выборах оказалось серьезным ударом, поскольку нынешнее руководство крупнейшей европейской экономики ориентировано как раз на глобалистов, продвигавшие на последних выборах в США бывшего госсекретаря, а значит, шанс серьезного поворота во внешней и внутренней политике Германии серьезно возрастает. Логично допустить аналогичные изменения в ряде других стран, являющиеся некоторым отражением победы условных изоляционистов в США над своими противниками-глобалистами. Следовательно, во многих странах вполне способны начаться перемены, конгруэнтные итогам выборов 8 ноября в США, что, несомненно, приведет к существенной трансформации международной обстановки в ближне- и среднесрочной перспективе.

Высока вероятность интенсификации борьбы с Исламским государством (ИГ), которое противники Д. Трампа и стоящих за ним сил стремились использовать в т.ч. и против Саудовской Аравии, куда можно отнести упомянутую сделку с Ираном по его ядерной программе, заключенную во время второй каденции Б. Обамы. В случае успеха по блокированию ИГ в Сирии через выдавливание его боевиков из Ирака, в течение полутора-двух лет будет наблюдаться постепенное угасание организации вследствие потери ресурсной базы и территорий, эксплуатируемой боевиками и руководством ИГ. Примитивная присваивающая экономика ИГ не в состоянии развивать территории, подлежащие эксплуатации в ходе их захвата террористами, на что ясно указывает анализ основных функциональных единиц в его устройстве (информация об этом находится в открытом доступе и основана на сведениях медиа-подразделения ИГ "Аль-Фуркан" [6]). Следовательно, без экспансии организация с высокой вероятностью лишится ресурсной базы и либо самоликвидируется (во всяком случае, сирийско-иракское материнское ядро), либо будет вынуждено окончательно переходить на внешний источник финансирования, превратившись из до некоторой степени субъекта в объекта в руках катарских спецслужб (более подробно вопрос о субъектности ИГ поднимался в работе [7], основанной на исследованиях экспертов Института Ближнего Востока, хотя, по мнению автора, вопрос о степени влияния Катара на ИГ все же является дискуссионным). Безусловно, указанный путь лишь один из многих, но подробный анализ предполагаемых действий на Ближнем Востоке будущей администрации Белого дома на столь ранних этапах невозможен в полной мере, тем более в рамках отдельно взятой статьи.     

Наконец, для граждан России наиболее важен вопрос о том, какими будут отношения между трамповской администрацией и Москвой. По всей видимости, Кремль возьмется выстраивать отношения с Д. Трампом и его командой с большим энтузиазмом по сравнению с вариантом, в котором победу одержала бы Х. Клинтон. Однако, по мнению автора, российское политическое руководство и его медийная обслуга испытывают преждевременный, а главное слабо обоснованный оптимизм касательно нового хозяина Овального кабинета (впрочем, справедливости ради следует дождаться голосования Коллегии выборщиков, чтобы заявлять об окончательной победе Д. Трампа, поскольку выборы в США двухступенчатые). Даже предварительные основные кандидатуры в будущей администрации показывают то, какое отношение сформируется к России в Белом доме - в лучшем случае нейтрально-негативное. Вероятно, сам новоизбранный президент, по прошествии некоторого времени и приобретения хотя бы начального опыта, станет регулировать в ручном режиме степень агрессивности и дружелюбия к Кремлю в зависимости от того, как последний будет себя вести. К сожалению, отслеживание реакции политического руководства России и лиц особо приближенных к нему со всей очевидностью показывает существенный дефицит суверенитета нашей страны. С этой связи критически необходим возврат к тому состоянию, когда для России станет целиком и полностью безразлично то, кто именно займет пост президента США, как было во времена Советского Союза. В стратегическом отношении для СССР не играло никакой роли, кто победит на выборах за океаном - Линдон Джонсон или Барри Голдуотер, Джимми Картер или Рональд Рейган. Наша держава была готова к любому развитию событий и продвижению своих национальных интересов независимо от имени нового главы Белого дома. Несомненно, избрание Д. Трампа следует разумно использовать в своих целях, однако без возврата суверенитета в полном объеме мы окажемся способными лишь на встраивание во внешнюю политику системно-стратегически враждебного нам государства вместо того, чтобы определять свой путь без оглядки на кого бы то ни было.          

Автор: Стригунов Константин Сергеевич

---

Список источников

[1] http://www.wsj.com/articles/hillary-clinton-extends-lead-over-donald-trump-to-11-points-1476622801

[2] http://worldcrisis.ru/crisis/1060229

[3] http://www.bbc.com/russian/features-37947889

[4] https://ria.ru/world/20161110/1481134183.html

[5] https://ria.ru/world/20161117/1481576903.html

[6]https://www.almasdarnews.com/article/%D1%82%D0%B5%D1%80%D1%80%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%81%D1%82%D1%8B-%D0%B8%D0%B3-%D1%80%D0%B0%D1%81%D0%BA%D1%80%D1%8B%D0%BB%D0%B8-%D1%81%D1%82%D1%80%D1%83%D0%BA%D1%82%D1%83%D1%80%D1%8B-%D1%82-%D0%BD-%D1%85/

[7] http://vpk-news.ru/articles/33623

В октябре прошлого года небезызвестная Ксения Собчак, дочь бывшего мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака, решила выдвинуть свою кандидатуру на пост Президента России. Скандальности данному решению придал тот факт, что этот кандидат не обладал (и не обладает) никакой политической программой, с которой пойдет на выборы, называя себя кандидатом "против всех". Оставим за скобками подобный нонсенс, поскольку с точки зрения автора ее политическая программа, существуй она в действительности, по сути своей представляла бы собой квинтэссенцию популизма, наподобие программ других профессиональных "несистемных оппозиционеров", которые в них не затрагивают фундаментальные вопросы, без решения которых невозможно коренным образом положительно изменить ситуацию в стране и поставить ее на путь подлинного развития. Но речь о другом. Накануне выборов-2018 растет риск возникновения провокаций, цель которых дестабилизация внутриполитической ситуации в России. В этой связи абсолютно не имеет значения, действительно ли Собчак является самовыдвиженцем, пытающимся с помощью выборов дополнительно привлечь внимание к своей персоне, или ее использует "в темную" та часть российского правящего слоя, которую принято считать откровенно либеральной и прозападной и противопоставлять группе, близкой к действующему главе государства. Важно то, что мадам Собчак обладает высоким индексом узнаваемости, как минимум не меньшим, чем другой известный кандидат - Алексей Навальный. Фактически через Собчак может ретранслироваться позиция либерально-прозападных кругов и подаваться сигнал Кремлю о тех острых вопросах, которые их волнуют. Отчасти такая активность может быть связана с использованием США точечных и узконаправленных или системных санкций ("кремлевский доклад") против конкретных лиц и организаций внутри России с целью добиться большей лояльности со стороны как раз неолиберального клана среди российского политического Олимпа и через него оказать давление на Владимира Путина и его окружение. В связи с этим, высока вероятность того, что как только Собчак или Навальный выполнят свою работу, т.е. донесут свою позицию уже непосредственно в предвыборной гонке, когда они заявят о себе в полную мощь, вот тогда кого-то из них (а возможно и сразу обоих) сделают сакральной жертвой, как говорил незабвенный Борис Березовский. Это прямо истекает из логики действий геополитических противников России и противников действующего Президента внутри нее. Соответственно вариант с возможной ликвидацией кого-то из них - Собчак, Навального или иного кандидата - следует сам собой. Тогда посчитают, что "бычок для заклания" уже откормлен и его вполне можно зарубить на алтаре во имя узкоклановых интересов. Апробация в виде устранения Бориса Немцова уже имела место и достигла вполне серьезного информационного эффекта, однако из-за того, что действия киллеров пришлись за три года до выборов тогда расчет строился совсем на другие последствия. В случае если решение о ликвидации кого-то из вышеперечисленных кандидатов все же будет принято, то, разумеется, способ должен быть выбран достаточно эффектный. Наиболее вероятен расстрел или подрыв - но уж точно не отравление или другой, "тихий", вид устранения, поскольку требуется добиться нужного резонанса, а для этого важна "визуальная" составляющая. Вполне возможно, данные действия будут скоординированы с серией террористических атак, в том числе и телефонных звонков о минировании, которыми на протяжении нескольких месяцев терроризировали самые разные учреждения в различных городах России. Вполне возможно, эти звонки являются частью операции зондирования реакции властей и компетентных служб на столь масштабные и явно скоординированные действия. На данный момент сложно сказать, станут ли подобные гипотетические события звеньями одной цепи в деле дестабилизации внутриполитической обстановки накануне выборов первого лица России, но с приближением дня голосования вероятность подобного сценария будет только расти. Наконец, заметим, что внутриполитические потрясения могут быть согласованы с внешнеполитическими, куда можно отнести обострение ситуации вокруг Новороссии, т.е. на линии фронта между позициями украинских карательных формирований и сил ДНР и ЛНР. Кроме того, существует серьезная вероятность провокации в Сирии, например, по отработанной схеме с безосновательными обвинениями правительства Асада в использовании боевых отравляющих веществ против мирного населения. Цель - нанесение имиджевого удара по операции России в Сирии, а значит, и удара по репутации Владимира Путина как Верховного главнокомандующего ВС РФ, который и объявил на 70-ой Генассамблеи ООН в сентябре 2015 года о начале военной операции российских ВКС в САР.

Вероятность ликвидации кого-то из неолиберальных кандидатов не смотрится экзотической версией и в истории подобные прецеденты уже встречались. Например, в контексте затронутой темы нелишним вспомнить премьер-министра Сербии Зорана Джинджича, ликвидированного заместителем главы спецназа МВД "Красные береты" Звезданом Йовановичем 12 марта 2003 года, после того, как Джинджич поспособствовал передачи Международному трибуналу по военным преступлениям в бывшей Югославии Слободана Милошевича. Мотивация Йовановича якобы заключалась в противодействии выдачи патриотов Гаагскому трибуналу. Впрочем, по мнению некоторых специалистов, сам Джинджич, в политическом отношении взращенный явно не без внешнего участия, в определенный момент стал не выгоден Западу, что и стало причиной организации его устранения командиром сербского спецназа "Красные береты" Милорадом Луковичем, входивший в свое время в т.н. земунский криминальный клан (Земунцы - пригород Белграда). Заместителем Луковича в спецназе был Йованович, ставший непосредственным исполнителем в этом деле. Кроме того, некоторые сербские журналисты утверждали, что к устранению Джинджича причастны британские спецслужбы, а земунская ОПГ использовалась для прикрытия. Причина устранения Джинджича, по некоторым оценкам, являлась его позиция по Косово (Джинджич выступил против его независимости [1]), ставшая весьма неудобной для т.н. международного сообщества. В подобной версии, имеющей под собой определенные основания, взращенного Западом политика в стране, прошедшей через одну из ранних версий "цветных революций" (т.н. "бульдозерная революция"), физически убрали, как только он сыграл отведенную ему роль и стал создавать проблемы некоторым западным кругам, стоявшим за его приводом во власть в Сербии.

Не лишним будет вспомнить и о протестах в Венесуэле, где погибали различные лидеры молодежной оппозиции, например Рикардо Кампос. Президент Венесуэлы Николас Мадуро прямо заявил, что "венесуэльская оппозиция во время организованных ею протестных акций убивает своих людей" [2]. Вообще, опыт устранения оппозиционеров в Латинской Америке имеется весьма значительный - достаточно вспомнить уже ставшую печально известной операцию "Кондор", в ходе которой были уничтожены десятки тысяч человек. Основную роль в данном процессе играли диктаторские режимы с неофашистским окрасом, пришедшие к власти при помощи США и конкретно ЦРУ. В первую очередь преследовались политики и общественные деятели с левыми взглядами - социалисты (коммунисты). Впрочем, в нынешней ситуации, когда в Венесуэле находятся представители т.н. боливарианского социализма (хотя к социализму в его строгом понимании данный строй имеет весьма отдаленное отношение), технологии демонтажа используются более изощренные, в первую очередь, в организационном плане. Соответственно, провокации с устранением той или иной части оппозиции, к слову, невыгодные властям, для данного региона смотрятся довольно обыденным явлением.    

В других странах примеров устранения оппозиционеров также было предостаточно. Так в Казахстане в свое время подобной историей стал далеко неясный случай с убийством казахского оппозиционного политика Алтынбека Сарсенбаева (бывший Чрезвычайный и полномочный посол РК в Российской Федерации, а также организатор и сопредседатель незарегистрированной партии "Настоящий Ак жол") 13 февраля 2006 года. Тогда в Талгарском районе Алматинской области на обочине проселочной дороги с огнестрельными ранениями были обнаружены трупы самого Алтынбека Сарсенбаева, его водителя Василия Журавлева и охранника Бауыржана Байбосына. В ходе расследования было установлено, что всех троих убили выстрелом в спину с последующим контрольным выстрелом в область затылка. 25 февраля того же года последовали сообщения об аресте руководителя аппарата сената Казахстана Ержана Утембаева после его письма Нурсултану Назарбаеву, где тот признал свою вину в организации убийства Сарсенбаева, поскольку покойный якобы "задел его честь". Ержан Утембаев получил 20 лет лишения свободы, а исполнитель Рустам Ибрагимов (подполковник, бывший заместитель начальника отдела криминальной полиции Департамента внутренних дел г. Алма-Ата) сначала был приговорен к высшей мере наказания, но из-за действующего в Казахстане бессрочного моратория на смертную казнь приговор заменили на пожизненной заключение. Впрочем, на суде Ержан Утембаев отказался от всех своих прежних показаний, заявив, что не организовывал убийство Алтынбека Сарсенбаева с его людьми и не просил Рустама Ибрагимова наказать оппозиционного политика, тем более он не испытывал к  Сарсенбаеву никакой неприязни. Сам же Ибрагимов, спустя 8 лет, аналогичным образом изменил свои показания, сообщив следователям, что подлинным заказчиком убийства политика являлся не Ержан Утембаев, а Рахат Алиев (дипломат и опальный олигарх) и Альнур Мусаев (бывший глава Комитета национальной безопасности Казахстана). Любопытно, что беглый олигарх Рахат Алиев, по заявлению правоохранительных органов Казахстана [3], осуществлял подготовку к организации насильственного захвата власти в стране. Для этого организовывались специальные боевые группы, чья подготовка осуществлялась за рубежом. Кроме того, бывшему зятю Назарбаева Рахату Алиеву в Казахстане предъявили обвинения в злоупотреблении властью и служебным положением, хищении государственного имущества в крупном размере, создании и руководстве организованной преступной группой, хищении огнестрельного оружия и боеприпасов, их незаконном хранении и перевозке, незаконном получении и разглашении государственных секретов [4]. Помимо упомянутых обвинений ему инкриминируется попытка насильственного захвата власти. Алиев получил убежище в Австрии, власти которой отказались выдать беглеца Казахстану, однако 5 июня 2014 года он все же был арестован в Вене на основании материалов о похищении и убийстве топ-менеджеров "Нурбанка" Тимралиева и Хасенова. В их смерти также обвинялся Алиев. Однако, в феврале 2015 года Алиев был обнаружен повешенным на настенном крючке для одежды в тюремной камере. На основании заключений, основанных на отчете швейцарского Института судебно-медицинской экспертизы Санкт-Галлена, был сделан вывод об отсутствии доказательств постороннего вмешательства в смерть Рахата Алиева. Однако юристы Алиева и немецкий судебный эксперт Бернд Бринкманн, изучив отчет экспертов Санкт-Галлена, пришли к совсем иным выводам. Так Бринкманн, после анализа 140 фотографий и отчета о вскрытии, не увидел доказательств повешения, зато обнаружил признаки, указывавшие на удушение. Таким образом, в деле убийства Сарсенбаева завязано много других событий, не раскрытых до сих пор, что порождает дополнительные вопросы о том, кто же в действительности стоял за всеми этими смертями. Отметим, что изменения показаний в деле о смерти Сарсенбаева и его двух человек произошли до загадочной смерти Рахата Алиева. Соответственно возникает подозрение, что Алиева могли устранить те, кто оказывал ему поддержку из-за рубежа. При этом, если хотя бы часть обвинений в его адрес со стороны руководства Казахстана соответствует истине, то, очевидно, олигарх не мог создавать боевые группы за рубежом без ведома властей и спецслужб той страны, которая и дала ему свою территорию для подготовки к перевороту. Не исключен вариант, в котором устранение Сарсенбаева, возлагаемое на Алиева, было лишь частью комбинации по дискредитации лично Назарбаева через обвинение в убийстве оппозиционера. Когда же провокация не удалась, то последовала подготовка силового сценария удара по действующему руководству Казахстана, однако в этой игре Алиев потерпел крах и был найден мертвым незадолго до 24 февраля, когда было назначено судебное слушание в Австрии, где Алиев должен был давать показания в качестве свидетеля. Разумеется, оппоненты Назарбаева считают основной версию убийства олигарха, где приказ о его устранения дал чуть ли не лично президент Казахстана (по аналогии с убийством Немцова, в котором некоторые неолиберальные элементы обвиняют лично Путина, хотя действующим российским властям насильственная смерть Немцова на фоне кремлевских стен совершенно не выгодна). Разумеется, доказательств этому не приводится. С другой стороны есть смысл высказать версию, в соответствии с которой Алиева могли устранить те, с кем он состоял в контактах в своей антиназарбаевской деятельности. Как только кураторы поняли, что их подопечный в живом виде им бесполезен, то вполне могло быть принято решение устранить Алиева, но таким образом, чтобы подозрения пали на казахстанское руководство. Поэтому дата ликвидации олигарха была выбрана явно неслучайно.           

Наконец, нельзя не вспомнить еще об одном крайне резонансном деле в новом тысячелетии - убийстве оппозиционера и бывшего премьер-министра Пакистана Беназир Бхутто. Сама Бхутто - первая женщина-глава правительства в исламском мире, была убита террористом-смертником сразу после предвыборного митинга в г. Равалпинди 27 декабря 2007 года. В ее смерти обвинили террористическую организацию "Техрике Талибан Пакистан", однако проводившее независимо расследование ООН утверждает, что расследование убийства Бхутто властями Пакистана было проведено намеренно некачественно. Выпускница Рэдклифского колледжа Гарвардского университета и колледжа леди Маргарет Оксфордского университета, Бхутто в 1977 году вернулась в Пакистан для ведения политической деятельности, где подвергалась частым арестам после военного переворота, а с 1982 года возглавила Пакистанскую народную Партию, созданную ее отцом. В 1984-1986 годах находилась в эмиграции в Лондоне и вернулась на Родину только после отмены военного положения. В 1988-1990 и в 1993-1996 годах - являлась премьер-министром Пакистана, а затем возглавляла блок оппозиционных партий. В 1998 году, после предъявления обвинений в коррупции, сначала эмигрировала в Дубаи, а затем в Лондон. В 2006 году подписала в Лондоне "Хартию демократии" с экс-премьером Пакистана Навазом Шарифом, представлявшую собой оппозиционную программу восстановления контроля над армией со стороны гражданского правительства страны. Затем, в январе 2007 года в Абу-Даби состоялась первая встреча Бхутто с президентом Первезом Мушаррафом, а уже в октябре 2007 года она вернулась в Пакистан благодаря амнистии должностным лицам, занимавшим государственные посты в период с 1988 по 1999 годы, обвиняемых в коррупции и злоупотреблением властью. 19 октября на Бхутто было совершено покушение, в котором она не пострадала. Однако чуть более чем через два месяца, 27 декабря, террорист-смертник застрелил политика после предвыборного митинга (по другой версии - она погибла вследствие его подрыва, показания весьма противоречивы). Впоследствии пакистанские власти обвиняли в смерти Аль-Кайеду, будто бы данная организация заявила о ликвидации "американского шпиона", но сама террористическая группировка всячески отрицала свою причастность к убийству Бхутто. Помимо этого, в убийстве оппозиционера обвинили и Первеза Мушаррафа, который назвал обвинения в свой адрес "политически мотивированными". В 2017 году его объявили скрывающимся от правосудия. Любопытно, что тогда пакистанский суд счел недостаточными доказательства, представленные в отношении пяти обвиняемых, предположительно связанных с пакистанским движением талибов [5]. Помимо этого, с учетом того факта, что пакистанское движение талибов неоднородно и в нем весьма существенно влияние пакистанской Межведомственной разведки (Inter-Services Intelligence, ISI), то существует отличная от нуля вероятность, что не без ее участия проводилась ликвидация Беназир Бхутто. Следует отметить один примечательный момент: сама Бхутто вернулась в Пакистан после объявления амнистии и в связи с этим можно выдвинуть предположение, в соответствии с которым Бхутто этой амнистией специально выманили в Пакистан, где организовать и осуществить нападение на нее было намного проще. С учетом ее явно прозападных взглядов (это практически неизбежно после длительного пребывания и обработки со стороны местной западной системы, образования, СМИ и спецслужб), у нее было множество противников, которые, возможно, видели в ней не только конкурента их собственным политическим амбициям, но и политика, с которым ассоциируются неприемлемые для них изменения в социально-политической системе Пакистана и чрезмерное усиление Запада на него. Таким образом, история с одним из самых резонансных политических убийств нового тысячелетия остается под вопросом, несмотря на проведенные расследования.  

Подытоживая, можно заметить, что даже на этих нескольких примерах, коих было великое множество в истории политических убийств, видно, что причин для устранения того или иного политического деятеля имеется всегда предостаточно. Соответственно, у автора не вызовет удивления, если схожая история произойдет с кем-то из новых кандидатов в президенты России.   

Автор: Константин Стригунов     

---

Список источников

[1] https://ria.ru/politics/20030119/301633.html

[2] https://regnum.ru/news/2272543.html       

[3] http://www.zakon.kz/106528-on-khotel-porulit.-rakhat-aliev-i-ego.html

[4] https://ria.ru/spravka/20150224/1049337195.html\

[5] http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/4521758

В последние годы сложилась весьма примечательная тенденция, согласно которой множество тех или иных структур называют террористическими независимо от того, соответствует ли это реальности или нет. Во всяком случае, по мнению автора, действующий подход в определении терроризма и принципа причисления к нему той или иной организации следует подвергнуть нещадной критике. Однако, прежде чем будет продолжена данная тема важно прояснить один принципиальный момент: все дальнейшие рассуждения относятся к научному анализу, который не ставит перед собой цель оправдать терроризм как таковой, его методы или же оправдать ту или иную террористическую организацию, а потому все сказанное в данной статье нельзя использовать для подтверждения или опровержения чего-либо в досудебном или судебном производствах и т.п. Данная статья есть лишь размышления аналитика на тему, которую по целому ряду причин стараются всячески избегать как власти, так и в среде экспертного сообщества. Итак, определившись с этим, теперь постараемся абстрагироваться от штампов и клише, навязанных политической конъюнктурой, и непосредственно приступим к самому исследованию этого непростого и важного вопроса.

Вначале следует определиться с терминологией. В соответствии с редакцией Федерального закона от 27.07.2006 N 153-ФЗ [1] приведем определение терроризма:

Терроризм - совершение взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, в целях дестабилизации деятельности органов власти или международных организаций либо воздействия на принятие ими решений, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях.

 Некоторые авторы [2] полагают, что террористический акт может считаться таковым, если в качестве состава преступления выделяют одно из пяти деяний:

- вооруженное насилие, уносящее жизни невинных людей;

- необычное тяжкое насилие;

- наличие у преступления черт организованности, проявляющейся в используемых методах действия;

- осознанное преступление, т.е. существование у субъекта преступного умысла, направленного на создание обстановки паники и хаоса в массах;

- незаконность акта, отличающегося скрытностью и внезапностью;    

 Кроме того, в международном праве дифференцируется понятия "терроризм" и "международный терроризм" [3]. Преступление трактуется как акт международного терроризма если:

- цели, которые преследуют террористы, затрагивают несколько стран;

- преступление и подготовка к нему начинаются в одной стране, а заканчиваются в другой;

- средства, на которые существует та или иная террористическая группа, происходят из другой страны;

- жертвами террористических актов становятся граждане различных стран и участники мероприятий, проводимых международными организациями, либо лица, пользующиеся международной защитой;

- нанесенный ущерб затрагивает несколько стран или международные организации;   

Следует отметить, что определения терроризма в разных странах отличаются между собой, местами они более развернутые, хотя даже на указанных выше примерах видно, насколько размыты и неконкретны определения. Начнем с того, что причисление той или иной организации к террористической, особенно на международном уровне, зачастую сталкивается с политическим фактором и одним из классических примеров здесь может служить Рабочая партия Курдистана (РПК). В Турции данная организация и аффинированные с ней структуры считаются террористическими, но в то же время Соединенные Штаты, формально считающиеся союзниками турок по НАТО, таковой ее не признают. Безусловно, если формально подходить к данному вопросу, то РПК можно отнести к террористам, хотя они с подобным утверждением вряд ли согласятся. Их контраргументация будет вполне понятной и предсказуемой - курды ведут национально-освободительную борьбу, а Турция проводит в их отношении репрессии и акт государственного терроризма. К слову, термин "государственный терроризм" также определен. Женевская декларация о терроризме от 1987 года [4] определяет под государственным терроризмом целый ряд явлений. Приведем их полностью:

Практики полицейского государства, направленные против своих граждан: наблюдение, разгон собраний, контроль за новостями, избиения, пытки, ложные аресты, массовые аресты, фальсифицированные обвинения, показательные суды, убийства.

Доставка государством ядерного оружия на территорию других государств, в их территориальные воды или в международные воды.

Военные маневры и учения, проводящиеся вблизи границ другого государства и представляющие угрозу его независимости и территориальной целостности

Атака вооруженными силами государства целей, которая представляет угрозу для гражданского населения, живущего в другом государстве.

Создание и поддержка вооружённых отрядов наёмников, с целью уничтожения суверенитета другого государства.

Убийства и попытки убийств государственных деятелей других государств или национально-освободительных движений, направляемые государством вне зависимости от того выполняются ли они с помощью военного удара, специальных операций или найма агентов.

Тайные операции разведывательных или других государственных сил, направленные на дестабилизцию или подчинение другого государства, национально-освободительного движения или международного мирного движения.

Кампании по дезинформации, направленные на дестабилизацию других государств.

Продажа оружия, поддерживающая продолжение региональных войн и задерживающая политическое решение конфликтов.

Отмена гражданских прав и свобод, положений конституции и законов под предлогом противодейтвия терроризму.

Разработка, испытание и развертывание ядерного и космического оружия повышающего вероятность геноцида и экоцида, обрекающее бедных на продолжающуюся нищету и все человечество на постояный страх.

Как мы можем убедиться, здесь видны огромные недостатки перечня явлений, причисляемых к государственному терроризму. Кто определяет, фальсифицированы обвинения или нет? Как доказать, что та или иная страна создает и спонсирует вооруженные отряды наемников, а даже если это удастся сделать, то как добиться в том же СБ ООН возложения ответственности на данное государство за терроризм, если, например, среди постоянных членов СБ ООН присутствуют государства, которым по политическим соображениям невыгодно признание обвиняемого государства в спонсировании терроризма? Как доказать причастность того или иного государства к тайным разведывательным операциям, направленным на дестабилизацию или подчинение другого государства? Кроме того, абсолютно размытым является пункт, в котором говорится о компаниях по дезинформации. Западные страны и США в частности используют все свои СМИ и политико-дипломатические ресурсы в целях дискредитации не только властей отдельно взятой страны, но и всего ее народа. Достаточно вспомнить русофобские компании на Западе, направленные на взращивание определенного, крайне негативного образа русских среди своих граждан и граждан их стран-союзников. Но разве это признается актом государственного терроризма на международном или внутрироссийском уровне? Однозначно нет. Или, например, как провести черту между национально-освободительным движением (НОД) и терроризмом, даже не обращаясь к вопросу о том, кому выгодно признавать НОД движение террористической организацией, а кому нет? Что мешает НОД использовать откровенно террористические методы, например, направленные против гражданского населения страны, против которой НОД и борется, если с его точки зрения подобные методы помогут ему достичь конечной цели, т.е. обретения независимости и признания на международном уровне? Ответов на данные вопросы не существует, поскольку сами ответы зависят от огромного множества субъективных факторов и политической конъюнктуры. Уже только на данных примерах можно понять, что все существующие определения терроризма и его разновидностей носят крайне условный, неконкретный характер и не учитывают ангажированности тех сторон, которые и определяют, кого считать террористом, а кого нет. Довольно примечательным примером аберрации сознания в данном вопросе может послужить разделение антиправительственных сил в Сирии на "умеренных оппозиционеров" и откровенно радикальных, нерукопожатных террористов. Разве с точки зрения используемых ими методов их можно разделять на "умеренных" и "радикальных"? Очевидно, это абсурд в чистом виде, поскольку и те и другие используют практически те же самые подходы - здесь и убийства нонкомбатантов, и отрезания голов детям, и пытки, и т.п. Однако формальное разделение используется сугубо из политических соображений, руководствуясь принципом, кто нам выгоден на данный момент - тот умеренный, а кто невыгоден - тот террорист.  

Далее, схожим образом стоит вопрос о спонсорстве террористов. На протяжении столетий те или иные страны или другие организации использовали для достижения своих узконациональных или узкоклановых интересов радикальные структуры, применявшие террористические методы в качестве оказания того или иного воздействия на принятие решения властей государства-мишени или конкурирующей элитарной группировки. Помимо упомянутых примеров с финансированием США и другими западными странами "умеренных оппозиционеров" в Сирии, можно вспомнить проиранскую Хезболлу, признанную террористической организацией рядом стран Запада и Израилем. Иная группировка, Джундалла, ведущая сепаратистско-террористическую деятельность с точки зрения Ирана на его территории по ряду публикаций получает помощь от спецслужб ряда стран, враждебно настроенных по отношению к персам, в частности, Израиля. Или другой пример. В семидесятых годах спецслужбы США (в первую очередь, ЦРУ) поддерживали операцию "Кондор", проводимую диктаторскими неофашистскими режимами ряда стран Южной Америки против левых оппозиционеров. Эти режимы пришли к власти при непосредственной поддержке США и использовали террор в масштабах, приведших к массовым убийствам десятков тысяч человек, однако почему-то ЦРУ официально не признается террористической организацией, хотя соответствует вышеприведенным определениям в полной мере. На самом деле, подобных примеров существует огромное множество и даже просто перечислить их в отдельно взятой статье невозможно, не говоря уже про детальный разбор всех этих случаев. Здесь важнее понять логику рассуждений.  

Теперь будет правильно перейти к еще одному примеру, который не освещается практически нигде либо крайне ограниченно. Можно ли считать проводимые западными странами и в первую очередь США перевороты, именуемые в СМИ "цветными революциями", как терроризм, т.е. "...совершение... иных действий, в целях дестабилизации деятельности органов власти... либо воздействия на принятие ими решений...", если пользоваться определением, данным в 205-ой статье УК РФ? Разумеется, да. С помощью политико-дипломатических методов и при организации определенным сетевым образом молодежных протестных движений производится не только оказание воздействия на поведение местной элиты, но и осуществляется ее полный демонтаж, если это соответствует интересам инспираторов "цветной революции". Другое дело, что этот терроризм имеет совершенно иной масштаб, поскольку затрагивает всю страну-мишень такой непрямой агрессией, часто на всех уровнях системной организации, в первую очередь, начиная с наивысшего уровня - властного. В подобных технологиях демонтажа задействуются, в первую очередь, психоинформационные и организационные технологии, а в качестве дополнительной превентивной подготовки переворота - перманентная идеологическая обработка властей и всех других социальных страт - бизнеса, молодежи, интеллигенции и т.д. Уже классическим примером здесь может послужить Украина, на территории которой за девять лет произошло два "цветных" переворота с различной степенью тяжестью в плане последствий. При этом, несомненно, сама Украина не являлась конечной целью агрессора, она была лишь государством-мишенью первого уровня. Подлинной целью являлась Россия, поскольку госпереворот на Украине был инспирирован с целью вырвать Украину из зоны влияния России и создать на ее границах дестабилизированную область, которая будет непрерывно генерировать проблемы для России до тех пор, пока и если нынешний киевский режим - откровенно русофобский, прозападный и враждебный России - не будет ликвидирован на корню, а вместе с этим не будут уничтожены причины и противоречия, используя которые Запад смог взрастить откровенно нацистско-террористическое образование и направить его против России (более подробно вопрос о классификации государств-жертв "цветных" переворотов автор рассматривал в работе [5]). Следовательно, государство, применяющее указанные методы, совершенно точно попадает под определение террористического. Кроме того, здесь возникает еще один важный момент. Дело в том, что применение технологий демонтажа политических режимов и государств можно трактовать и как неклассические методы ведения войны, в результате чего само понятие "терроризм" и "война" становятся неотличимы. Это также связано с условиями постбиполярного мира, где основы миропорядка XX века отходят в прошлое, поскольку они абсолютно не пригодны для миро(бес)порядка XXI столетия. Таким образом, даже на этом примере видна гибридизация явлений и акторов, использующих вышеприведенные методы, делающая невозможным строгую селекцию организаций на террористические и нетеррористические (по аналогии: как агрессор и не агрессор) с точки зрения российского внутринационального законодательства, равно как и с точки зрения законодательства международного. Дополнительно ситуацию усугубляет субъективный фактор и политическая ангажированность стран, вырабатывающих то или иное отношение к событию, которое может быть трактовано как террористический акт или военная агрессия.     

Теперь проведем сравнение межу организацией, признанной террористической в России, и страной, которая хотя и использует аналогичные методы, но не внесена в перечень террористических структур. Проанализируем деятельность так называемого Исламского государства. Несомненно, с учетом данного в начале статьи определения эта структура является террористической. Ее главари и рядовые члены уничтожают как мирное население, так и комбатантов зачастую с одинаковой методичностью. Кроме того, в целях пропаганды и устрашающего воздействия казни совершаются публично, снимаются на видео и затем из них делаются высокопрофессиональные пропагандистские ролики, которые распространяются в Сети Интернет для достижения конкретного психологического и рекрутингового эффекта. Осуществляемый ими геноцид по (этно)конфессиональному признаку также можно отнести к самым ужасающим формам террора в массовом масштабе, который, в соответствии с международным правом, можно причислить к военным преступлениям и преступлениям против человечества. Собственно, о феномене Исламского государства написана масса статей и книг, поэтому нет особого смысла углубляться в перечень тех зверств, которые используются его сторонниками, как в отношении подконтрольного населения, так и их противников. Больший интерес, в контексте данной статьи, представляет другая организация, выбранная автором для сравнительного анализа. Этой организацией являются Соединенные Штаты Америки. Разве Штаты не используют террористические методы для достижения своих политических и бизнес целей по всей планете? Для ответа на этот вопрос вначале возьмем, например, нашумевший случай применения ударных беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) для якобы борьбы с террористами в странах Ближнего и Среднего Востока. Так согласно данным из открытой печати [6] "на территории одного лишь Пакистана с начала 2004 года по ноябрь 2012 года было произведено 337 ракетных ударов беспилотников. При этом по разным оценкам было убито от 1900 до 3220 человек. Террористами из них признаны от 1610 до 2770 человек. Из них достоверно идентифицированных лидеров террористов или полевых командиров всего 51 человек. Остальные - мирные жители". Таким образом, если брать нижнюю границу в 1900 человек, из которых достоверно идентифицированных террористов всего признан только 51 человек, то выходит, что процент гибели среди мирного населения составляет порядка 98 (!) процентов. В таком случае, резонно задаться вопросом: кто здесь террорист? Тот, по кому работают ударные дроны или те, кто отдает приказ их применять, зная, что порядка 98% жертв этих ударов являются мирными жителями? Вариант, в котором террористами признаны, но точно не идентифицированы, 1610 человек автор не рассматривает, поскольку нет доказательств причастности этих погибших к террористической деятельности, а, следовательно, террористами их можно считать только тогда, когда будет доказано обратное. Разумеется, внимательный читатель может возразить автору, что этот, пусть и колоссальный, процент погибших среди мирного населения есть побочное (непреднамеренное) следствие антитеррористической деятельности американских ВВС, Пентагона и Белого дома, а не сознательного истребления населения. На это утверждение автор ответит, что если американские власти, зная о статистике гибели мирных жителей от беспилотников в зоне их применения, сознательно идут на такие жертвы среди населения, объясняя это борьбой с терроризмом ради обеспечения своей национальной безопасности (а значит, и своих интересов), то непреднамеренными их действия назвать никак нельзя: если на 2 убитых террориста, признанных таковыми США, приходятся 98 человек мирного населения и Вашингтон сознательно списал их в "сопутствующие потери", то речь идет о преднамеренном истреблении мирного населения для решения своих задач. В противном случае, американцы должны были бы прекратить все свои операции с применением ударных БПЛА, поскольку вреда от их действий почти на два порядка больше, чем пользы. Если они продолжают применять БПЛА, зная об огромной смертности среди обычных жителей от применения беспилотных систем, то оправдания их действиям нет и быть не может. Хотелось бы отметить, что это лишь один из огромного числа примеров, которых автор лишь коснулся в данной статье, и где можно найти аналогичный состав преступлений в действиях США. Однако, как можно легко проверить, данная страна и ее руководство не внесены в список террористических организаций решением российского суда. Несомненно, США не вносят в такой список сугубо по политическим соображениям, хотя многие их действия по всем признакам являются террористическими. Впрочем, если применять имеющиеся, мягко говоря, несовершенные определения терроризма и его разновидностей, то к террористическим организациям можно причислить большую часть стран планеты. Разве такой вполне однозначный вывод не является абсурдом в чистом виде, если оценивать гигантское множество явлений в мире с помощью имеющихся определений? Очевидно, здесь ответ положительный. Более того, чем дальше будет хаотизироваться мир, когда старые международные институты - рудименты биполярного мира - окончательно отомрут, а новые так и не будут выработаны в условиях мультиполярного мироустройства, подобные прецеденты можно будет наблюдать все больше и если раньше такая неоднозначность выглядела бы как исключение из правил, то теперь она становится самим правилом. В качестве дополнительного примера можно привести явление "гибридной войны" (хотя часто сами его определения серьезно отличаются друг от друга у разных авторов), которое вообще никак не регулируется международным правом и международными институтами по типу ООН. Со временем эти тенденции только усилятся, пока не сформируется парадоксальная ситуация, когда существующие правила и реальность, как две параллельные прямые, не смогут пересечься, а сами государственные, негосударственные и надгосударственные акторы станут действовать, исходя из реального положения вещей, а не из неработающего международного права, примеры чему можно видеть все чаще уже сейчас.  

Теперь снова вернемся к анализу феномена Исламского государства, но уже под другим углом. Если считать его сугубо террористической организацией, при всей условности этого термина, то как объяснить тот факт, что у него столь огромное число сторонников? Как объяснить приверженность ему со стороны сотен тысяч человек? Ведь это далеко не только профессиональные боевики и лица с садистскими наклонностями, но и значительное количество человек, выброшенных на социальное дно после американской оккупации Ирака. В первую очередь это сунниты, которые, по сути, были тотально поражены в правах с 2003 года. Да, несомненно, для увеличения социальной базы прото-ИГИЛ во второй половине нулевых годов с помощью длительной серии мощнейших терактов против шиитов спровоцировал Багдад на неадекватный ответ против именно суннитов, возложивший на них ответственность за эти атаки. В результате, тогда еще Исламское государство Ирака увеличило свою социальную базу за счет маргинализованного суннитского населения. Если методы расширения социальной опоры Исламского государства можно считать террористическими, поскольку в ходе этого процесса уничтожалось, в том числе, и мирное население, то дальнейшая эволюция данной организации уже не описывается подходами, используемыми для классических террористических структур. Фактически, Исламское государство, при всем его радикализме, стало одной из немногих организаций на территории Ирака, которое, как ни покажется это парадоксальным, реально выступало на стороне суннитского населения. Не имея никаких перспектив в постоккупационном Ираке при новых властях, свирепствовавших против суннисткого населения, у последнего не оставалось иного выбора, кроме как пополнять ряды тогда еще ИГИЛ. Как следствие, мы приходим к неочевидному и противоречивому выводу: используя явно террористические методы для увеличения своей социальной базы, игиловцы в конечном итоге создают условия для жизни суннитского населения. Безусловно, сами игиловцы используют крайне жесткие методы в наведении своего порядка, контролируют жизнь общества едва ли не на всех уровнях, осуществляют пропаганду, при которой численность смертников, расстающихся с жизнью ради своей идеи словно с игрушкой, выросла до огромных масштабов, однако объяснить только жестким контролем и террором власть над народом невозможно. Более того, если проанализировать пропагандистские ролики и фотографии с территорий, ранее захваченных игиловцами, то бросается в глаза разделение их пропаганды на две части: первая - военная (насильственная) составляющая, показывающая сражения боевиков, победы и казни, а вторая относится к социальной сфере - торговля, строительство дорог, воспитание в соответствии с нормами шариата в игиловском прочтении и т.д. В результате, создавая не только систему контроля и террора, но и улучшая социальные условия для подконтрольного населения, у самих игиловцев увеличивается поддержка среди населения. Именно опираясь на поддержку широких народных масс (а наличие сотен тысяч человек-сторонников игиловцев только в сирийско-иракском ядре, несомненно, говорит об их поддержке среди значительного числа людей), во многом объясняется успех Исламского государства. Факт того, что на текущий момент его жизненное пространство стремительно сокращается не должен никого обманывать: уничтожив Исламское государство как квазигосударство, его вынудят перейти в подпольное существование на сетевом принципе, который оно проходило в истории своего становления, но с одной поправкой - теперь оно будет существовать не только на сирийско-иракской земле, но и в трансрегиональном масштабе, поскольку тысячи сторонников Исламского государства были вывезены в другие регионы, включая Магриб, Среднюю и Юго-Восточную Азию. В таком виде Исламское государство больше станет похожим на классическую террористическую организацию, сформированную по зонтичному принципу, более адаптированному к условиям подпольной борьбы. Таким образом, само Исламское государство существует по цикличной схеме: сетевая подпольная структура - квазигосударство - сетевая подпольная структура - новое квазигосударство (?) и т.д. В своей деятельности игиловцы используют методы террора и формально могут считаться террористами, но одновременно они и создают свой новый порядок, который принимается огромным числом людей, что точно не вписывается в определение террористической организации, поскольку ее генезис и структура, методы борьбы и существования имеют крайне размытый для действующего российского и международного законодательства характер. За время своего существования Исламское государство проходило как стадию формально террористической структуры, так и в определенной мере стадию, более всего похожей на национально-освободительную борьбу с поправкой на то, что к национальному фактору добавлялся конфессиональный аспект с эклектичным манхаджем (путь, методика воплощения велений Аллаха на земле, фактически образ жизни мусульманина), и уже затем данный тип борьбы перерос в стадию глобальной идеологии с целью максимально увеличить свою ресурсную, в первую очередь, людскую базу, перейдя к идее всемирного Халифата и убрав из названия Ирак и Левант, оставив только Исламское государство. Фактически это был единственный путь для выживания, когда потенциальным иностранным новобранцам предоставлялась возможность построить Исламское государство в Сирии и Ираке, а затем, вернувшись в страну исхода, построить его уже на территории своей Родины, где на данный момент социальные лифты для них практически полностью закрыты, в первую очередь, из-за крайне несправедливого социального устройства их нынешних государств. Примечательно, что как только идеология Исламского государства приобрела потенциально глобальный характер, мировые лидеры т.н. "цивилизованного человечества" его моментально объявили едва ли не главной планетарной угрозой - здесь достаточно вспомнить памятное выступление Барака Обамы в ГА ООН. В этом нет ничего случайного: действующая несправедливая капиталистическо-неоколониальная система, ядром которой выступает американо-британский конгломерат с их сателлитами, имеющая глобальный характер и не терпящая никакой другой альтернативной системы, мгновенно распознала в идеологии Исламского государства даже не реального конкурента, а лишь потенциальную, далеко не гарантированную, возможность стать альтернативой ей хотя бы на ограниченной территории. Именно поэтому на Исламское государство были моментально навешаны все возможные ярлыки, приравнявшие его к врагу человечества. Здесь важно понять, что автор ни в коей мере не выступает защитником этой организации, однако обращает внимание читателя на некоторые аспекты современной мировой политики и вопросов, связанных с двойными стандартами, когда обсуждается проблема классификации той или иной организации как террористической. Фактически, если использовать принцип справедливости и опираться на все вышесказанное, те же США, обвиняющие Исламское государство в терроризме и причисляющие его к террористическим организациям, сами в еще большей степени соответствуют данному определению, причем, это утверждение основано не на эмоциональном восприятии и субъективном отношении автора к самим США, а прямо следует из определений терроризма и его форм, часть из которых приводилась в данной статье. Проще говоря, судьи ничуть не лучше, а зачастую намного хуже тех, кого они судят.

В заключение будет отмечено, что усложнение мира и происходящих в нем процессов, политическая конъюнктура и субъективизм, связанный с часто взаимоисключающими интересами различных государств, наднациональных структур и элитарных групп, делают невозможной  выработку на глобальном уровне максимально справедливого, объективного, непредвзятого, логически обоснованного определения терроризма, а главное, принципа, в соответствии с которым причисляют ту или иную организацию (негосударственного актора, государственного или надгосударственного) к террористической. Из этого следует вполне однозначный вывод: требуется кардинальный пересмотр самого подхода в определении термина "терроризм", а также принципа причисления той или иной организации к террористической. В противном случае, помимо создаваемого абсурда, указанный принцип будет привязан к конкретной конъюнктуре и, соответственно, трактоваться крайне произвольным образом в зависимости от того, как это выгодно власть имущим в той или иной стране. Автор не испытывает иллюзий на счет возможности прихода к общему знаменателю в вопросе универсализации терминологии и принципов причисления той или иной организации к террористической, поскольку, как уже было сказано, само причисление неразрывно связано с зачастую взаимоисключающими интересами элитарных групп того или иного государства или других международных акторов и, скорее всего, подобная затея неосуществима из-за огромного множества принципиально неустранимых противоречий в мире. Однако для себя мы все же имеем возможность хотя бы попытаться сформулировать новый подход в затронутом вопросе, чтобы понимать, кто есть враг и представляет собой угрозу национальной и общественной безопасности России, а кто нет. Мир стремительно меняется и, не найдя адекватного понятийного аппарата для описания происходящих в нем процессов, мы рискуем неверно интерпретировать их, а следовательно, сделать ошибочные выводы с далеко идущими негативными последствиями. Чтобы этого избежать нам и требуется создать принципиально иной метод и не только в определении терроризма и принципа причисления к террористам, но и во многих других сферах человеческой деятельности, однако подобная тема далеко выходит за рамки данной статьи.

Автор: Константин Стригунов

 

---

                   

Список источников:       

[1] Часть 1 статьи 205 УК РФ.

[2] Зияд Захер Един. Подходы исламских правоведов к определению международного терроризма.  

[3] Проблема определения терроризма в международном праве. Моисеев А. И. //Актуальные проблемы российского права // №12 (49) декабрь 2014 г.

[4] THE GENEVA DECLARATION ON TERRORISM. UN General Assembly Doc. A/42/307, 29 May 1987, Annex [ссылка - http://www.i-p-o.org/GDT.HTM].

[5] Организационное оружие. Возможные меры противодействия

http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/organizacionnoe-oruzhie

[6] http://svpressa.ru/war21/article/116318/

Недавно Государственный департамент США выразил обеспокоенность по поводу того, что антитеррористическая коалиция не в состоянии эффективно противодействовать пропагандистской машине Исламского государства. По сообщению ТАСС [1] в руки журналистов из газеты New York Times попала служебная записка заместителя госсекретаря США по вопросам публичной дипломатии и связям с общественностью Ричарда Стенгела, где он сообщает своему руководству в лице госсекретаря Джона Керри о том, что "коалиции не удается хорошо поддерживать внутреннюю и внешнюю коммуникацию. [...] Если говорить о внешней коммуникации, то в том, что касается представления нашей точки зрения на события, мы проигрываем ИГ. Мы сосредоточены на реагировании, мы думаем не о том, как излагать наше видение, а о том, как противодействовать в этой сфере ИГ".

Проблема для США заключается в том, что Исламское государство задействует для своей пропаганды не только имеющиеся у нее информационные структуры (например, Аль-Хайят или Аль-Фуркан), но и тех, кто уже находится под информационным влиянием организации. Кроме того, Исламское государство само создало себе имидж устрашения, поэтому на него не действуют классические методы контрпропаганды.

Чтобы понять причины эффективности информационного оружия исламистов, сначала вспомним, как велась информационная война в эпоху противостояния СССР и Запада. В то время каждая сторона пыталась найти как можно более негативные сведения о своем противнике и затем показать их на весь мир с целью его дискредитации. Однако в случае с Исламским государством все по-другому. Оно не только не скрывает свою неприглядную сторону, но наоборот, всячески ее выпячивает и демонстрирует всему миру. Организация позиционирует себя как зло во плоти, но таковым себя не называет, прикрываясь исламистской риторикой. Исламское государство не станет оправдываться и говорить, что массовые убийства - мера вынужденная, напротив, его представители и дальше будут демонстративно проявлять запредельную жестокость с целью привлечения к себе внимания, говоря о том, что собираются построить суннитское общество, основанное на законах шариата. Именно поэтому они берут на себя ответственность за совершение всех особо резонансных терактов, даже если к ним не имеют отношения - в этом суть их имиджа.

В результате попытки бороться с этим весьма непростым противником путем демонстрации их жестокости срабатывают в обратном виде, как бы парадоксально это ни звучало. Если есть человек, группа лиц или организация, которую нужно дискредитировать, то для этого прибегают к разным уловкам - от дезинформации (клеветы) до поиска каких-либо компрометирующих фактов из биографии/деятельности объекта дискредитации. Однако в первом случае за клевету можно поплатиться, так как нельзя предоставить ее доказательств, либо требуется грамотно подделать такие доказательства. Второй способ подразумевает серьезную работу по выявлению компрометирующих фактов. Однако далеко не всегда удается найти серьезный компромат для создания соответствующего негативного фона. Кроме того, в отдельных случаях существует риск обратного эффекта, например, создание т.н. черного пиара, который в итоге способен привлечь большое внимание к объекту дискредитации, что способно сыграть в его пользу. 

Когда речь заходит об Исламском государстве, то все перечисленные методы практически не работают, поскольку даже если кто-либо станет приписывать несуществующие преступления исламистам, то все они сработают за них, а не против, поскольку пропаганда Исламского государства и строится на создании репутации бескомпромиссных и безжалостных преследователей своих целей. В результате оба способа не смогут возыметь должного эффекта.

Более того, все разговоры об Исламском государстве на телеканалах и прочих СМИ приводят к усилению резонанса, а глобализация, с объединением информационных потоков в одну Сеть, способствует эффективности пропаганды террористов и существенно усложняет возможность борьбы с ней. Каждый разговор, каждое сообщение, каждое интервью умножает пропагандистскую мощь Исламского государства. Фактически мы наблюдаем прием дзюдо: используй силу противника против него самого. Как видно, Шура (военный совет) исламистов хорошо знает подобный подход и использует информационные возможности своих противников против них самих.

Демонстративная жестокость Исламского государства обнуляет любые попытки его дискредитации классическими методами. Естественно, есть технические способы воспрепятствовать распространению их информационного влияния по типу блокировки видеороликов и аккаунтов, однако в условиях Сети это практически невозможно. Само собой важно и нужно объяснять людям опасность данной террористической организации, особенно молодежи, на которую идет расчет в первую очередь, но делать это следует с умом.

Наконец, последнее. Складывается впечатление, что некоторые западные СМИ, порой сознательно помогают Исламскому государству, поскольку, как следует из отдельных сообщений, есть издания, которые очень красочно описывают данную организацию, с грамотно расставленными акцентами с психологической точки зрения, чтобы привлечь к террористической группировки внимание как можно большего числа людей. В частности, недавно интернет-гигант Amazon был уличен в продажи журнала игиловцев "Дабик" [2] и хотя отдельные эксперты заявляют о неумышленном характере распространения экстремистской литературы, но есть и те, кто считает Amazon и другие корпорации ответственными за размещенный у них контент.  

Вполне возможно, что у Исламского государства есть хорошие лоббисты на Западе, причем некоторые из них могут быть не только состоятельными людьми, симпатизирующими ему, но и занимать высокие посты, т.е. речь идет об оказании определенных пиар-услуг и политическом заказе на них.  

Автор: К.С. Стригунов

---

Источники:

[1] http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/2039673

[2] http://islamreview.ru/community/amazon-bolse-ne-budet-prodavat-zurnal-igil/

 

За возникшей закарпатской баталией между «Правым сектором», местными контрабандистами и украинскими силовиками затерялся фактор, не менее важный, чем непосредственные события в Мукачево, а также причины, приведшие к такому повороту событий. Речь идет об этнических венграх, компактно проживающих в Закарпатской области в количестве порядка 150 тысяч человек. Причем, следует отметить, что многие из них имеют венгерские паспорта и являются полноправными гражданами Венгрии и, следовательно, не учитывать данный аспект в событиях недалекого будущего остатков Украины было бы недопустимо. Так глава кабинета премьер-министра Венгрии Янош Лазар заявил о готовности «позаботиться о своих гражданах в этом регионе» [1]. Никакой иной эффективный способ «позаботиться» об этнических венграх, кроме как применить силовую акцию, в данном случае не просматривается, особенно с учетом того, что на начальном этапе основной потенциальный конфликт, вероятней всего, произойдет не с официальными киевскими властями и их наместниками, а с местными криминальными структурами и боевиками «Правого сектора». Последний, скрываясь под патриотическими лозунгами, а где и в открытую, фактически ведет откровенно бандитский передел теневых потоков контрабанды, которая исчисляется колоссальными суммами в силу важного геополитического и экономического положения Закарпатья. С учетом того факта, что «Правый сектор» слабо контролируется центром – и здесь видится внешний фактор, поскольку данная организация во многом курировалась экс-шефом СБУ, а по совместительству завербованным агентом ЦРУ, В. Наливайчено – реально обеспечить безопасность венграм и их бизнесу, с которыми у «Правого сектора» и возможно столкновение, Киев не в состоянии или же его возможности для этого весьма ограничены. Отсюда делается вывод, что при усугублении ситуации в данном регионе, на которую наложится деградация социально-экономической обстановки на остальной территории страны, существует в значительной степени отличная от нуля вероятность внешнего вмешательства со стороны Будапешта.

В некотором роде ситуация может быть похожей на ту, в которую попала Россия в августе 2008 года, когда грузинское руководство совершило военное преступление, атаковав спящий Цхинвал и убило помимо множества гражданских лиц еще и российских миротворцев. Если не брать глобальную и региональную военно-политическую обстановки, здесь ситуация в целом имеет те же предпосылки, а нападения на венгров вполне могут стать поводом для ввода воинского контингента. Причем, реален вариант, в котором сам Будапешт любое столкновение интерпретирует как агрессию против этнического меньшинства с целью решить свои притязания, хотя на самом деле ситуация может и не выйти за рамки приемлемого. В таком случае возможен интересный сценарий развития ситуации, заключающийся в образовании де-факто т.н. кондоминиума – совладения одной территорией несколькими государствами. Естественно, здесь речь не ведется о реальном кондоминиуме, поскольку он образуется на основе взаимных договоренностей (двух или трехстороннем договоре в качестве правового основания), чего в случае с Закарпатьем вряд ли получится достигнуть между Киевом и Будапештом. На практике это может означать то, что юридически Закарпатье, а точнее места компактного проживания венгров, будут входить в состав Украины, но фактический контроль над обстановкой в них обеспечит Венгрия. Ответить военной силой Киев вряд ли сможет; во-первых, Венгрия – член НАТО, хотя возможен вариант, при котором статья 5 Устава Альянса не будет задействована, поскольку речь не идет о нападении на одного из его членов. Впрочем, здесь большую роль сыграет то, как подобный конфликт будет воспринят в Вашингтоне и Брюсселе, причем, совсем не обязательно, что в НАТО начнут активно искать пути разрешения конфликта, поскольку ухудшение ситуации выгодно во многом США, т.к. усиление военно-политической эскалации на территории между ЕС и Россией объективно в их интересах. Во-вторых, Киев будет вынужден ответить на действия Будапешта переброской части своих сил из-под Донбасса, что способно ослабить его позиции у линии фронта, где по некоторым оценкам сосредоточена группировка ВСУ численностью в 70 тыс. человек [2]. Если венгерское руководство решит взять под защиту 150 тысяч человек, то для этого им понадобиться воинский контингент хотя бы в 2-3 тысячи солдат, например, для обеспечения перехода через украинско-венгерскую границу тем, кто не захочет дальше пребывать на территории Украины или создания безопасной зоны для тех, кто пожелает остаться в своих домах. Соответственно Киеву, для адекватного реагирования, потребуется перебросить как минимум сопоставимое количество войск.    

Естественно моделирование не учитывает внешнеполитический фактор, способный сыграть немаловажную роль. В первую очередь речь идет о позиции США, для которых, как уже было отмечено, подобная эскалация может быть полезной. Помимо этого нужно и учитывать взятый Москвой курс на реинтеграцию Донбасса, что, несомненно, существенно облегчает положение Киева и дает ему возможность действовать более раскованно. Однако тот факт, что заявления о готовности «позаботиться о своих гражданах» поступили на уровне правительства Венгрии, говорит о реальности силовой операции, для проведения которой стремительный обвал обстановки на территории Украины становится все более весомым поводом.

В конце важно отметить, что подобную озабоченность могут высказать и другие игроки, в частности, поляки и румыны, хорошо помнящие, кому раньше принадлежали Львов и северная Бессарабия. Процесс дезинтеграции Украины был запущен более полутора лет назад и, единожды начавшись, его будет крайне трудно остановить, если вообще возможно. Несомненно, этим обстоятельством способны воспользоваться многие, вопреки любым официальным декларациям о партнерстве.

Автор:К.С. Стригунов         

---

Источники:                                   

[1] http://russian.rt.com/article/104185

[2] http://rusvesna.su/news/1437219761

Испытания Северной Кореей термоядерного заряда и МБР "Хвасон-14" и "Хвасон-15" показали, что ракетно-ядерный потенциал северян достиг критического значения для США. Действующая администрация была вынуждена реагировать воинственной риторикой и показательными военными маневрами, а также политико-дипломатическим давлением, включая инициацию тотального эмбарго на нефть и другими санкциями в отношении КНДР. Однако, все перечисленные меры не принесли значимого для американцев результата, поскольку не была достигнута главная задача - ликвидация ракетно-ядерного потенциала КНДР. В этой непрямой схватке выиграл однозначно Пхеньян, поскольку не только смог устоять перед системным давлением извне, но и сохранил за собой право на свою ракетно-ядерную программу. Именно Ким Чен Ын сам создал ситуацию, в которой, по сути, он диктует условия, а не Вашингтон. Фактически было продемонстрировано, как одна из сторон нынешнего противостояния сумела достичь серьезного результата, противодействуя коллективному противнику, на порядки превосходящего ее в экономическом и военно-политическом отношениях. Надо полагать, что инициация переговоров с США и встреча Ким Чен Ына с Д. Трампом в Сингапуре - крупнейшее достижение на дипломатическом поприще Пхеньяна, принудившего договариваться Вашингтон. В связи с этим, возникает вопрос: реален ли процесс денуклеаризации Корейского полуострова и объединение двух Корей?

Рассмотрим один из сценариев, которые обсуждаются в среде аналитиков. Некоторые предполагают, что Пхеньян должен получить гарантии безопасности, причем не только и не столько юридического характера, сколько физического. Рецепт такого решения, по мнению отдельных обозревателей, состоит в объединении двух Корей, причем на базе КНДР. Проанализируем, возможен ли подобный сценарий. Дело в том, что США выступают за полную, контролируемую и необратимую денуклеаризацию Корейского полуострова. Причем, слово "необратимая" имеет едва ли не ключевое значение. Поясним. Для Вашингтона важно не просто лишить Северную Корею ракетно-ядерного оружия, с помощью которого Пхеньян мог бы даже теоретически угрожать США, но и исключить его создание в будущем. Для этого недостаточно одного разоружения: требуется ликвидация самой ядерной промышленности. Предположим, следуя логике данных аналитиков, что в перспективе американцы все же этого добьются. Но тогда возникает вопрос: какой смысл Пхеньяну договариваться об объединении двух Корей на базе КНДР, если Трудовая партия Кореи не будет защищена от Вашингтона? Не вызывает сомнений, что объединение Корей под идеологией Чучхе Сонгун, с ее антиамериканской направленностью, с сохранением промышленного потенциала для реанимации своего ЯО в кратчайшие сроки на случай не выполнения США своих обязательств, категорически неприемлемо для американцев. США нет смысла давать гарантии безопасности стране, ведущей независимую от Вашингтона политику, которая - и это ключевой момент - не только радикально увеличит свой экономический потенциал за счет интеграции с южнокорейской экономикой, но и сохранит возможности возобновить свою ракетно-ядерную программу в любой момент, чтобы, например, добиться в долгосрочной перспективе от Вашингтона новых уступок. Разумеется, в США не могут не видеть такой риск для себя. Следовательно, с учетом анализа действий Вашингтона на мировой политической арене за последние два столетия, не вызывает сомнений, что американское руководство будет добиваться такой конфигурации объединенной Кореи, при которой возобновление ракетно-ядерной программы окажется невозможным. Однако этого нельзя добиться без ликвидации самой Трудовой партии Кореи КНДР и исключения слияния в одну страну на базе идеологии Чучхе Сонгун и северокорейского политического устройства.

Вышеперечисленные аргументы приводят к закономерному выводу. Проблема для американцев состоит даже не столько в ракетно-ядерном потенциале КНДР, сколько в существовании строя с явно антиамериканской направленностью, который способен создать угрозу ядерного удара по США. Следовательно, помимо необратимой ликвидации ядерной промышленности КНДР для Вашингтона критически важна и ликвидация самого строя с его идеологией. В противном случае, американцы не станут настаивать на объединении двух Корей, если в новой единой стране продолжит существовать неподконтрольный Вашингтону политический режим, потенциально способный вернуться к возобновлению своей ракетно-ядерной программы в том случае, если посчитает, что стратегическая обстановка изменилась и от США снова исходит угроза. Более того, если политическая платформа будет от КНДР, а экономическая основа Южной Кореи, то объединенная Корея получит еще большие возможности для ускоренного возобновления создания ракетно-ядерного оружия. Согласен Вашингтон с таким ходом событий? Очевидно, нет. Значит, ставка будет им сделана на такой формат объединения, чтобы даже в стратегической перспективе не могло начаться возрождение не только ядерной промышленности, но и появления политического строя и идеологии, который мог бы задастся вопросом о такой необходимости.

При оценке гипотетической возможности объединения двух Корей, важно спрогнозировать позицию США. Безусловно, они сделают все для того, чтобы в ходе гипотетической интеграции влияние северян минимизировалось до такого уровня, когда оно не станет представлять системную угрозу для Вашингтона. В подобном сценарии речь пойдет не о слиянии, а о поглощении Южной Кореей КНДР. При этом сравнение с Китаем в данном вопросе в корне неверно. Его стратегический императив на со-здание проекта под названием "Одна страна - две системы" не подходит для корейского случая. Инте-грация Гонконга и Макао с материковым Китаем проводилась на условиях, когда Пекин суммарно имел колоссальное политическое, военное и экономическое превосходство над этими районами. Политическое устройство того же Гонконга не несло угрозы устойчивости КПК и уже поэтому Пекин, не испытывая никаких проблем, выдвинул схему "двух систем". Условие одно - контроль материка над внешней политикой и обороной новых автономных районов.

В отношении двух Корей уместней рассмотреть вопрос их интеграции в контексте другой исторической ретроспективы - через объединение ФРГ и ГДР. Как показала практика, при слиянии одна страна - в экономическом отношении менее развитая - поглощается другой, более развитой. Логично предположить, что с учетом гигантской разницы экономик стран (ВВП Юга в сто (!) раз больше ВВП Севера), интеграция произойдет на базе именно Южной Кореи. Кроме того, совершенно очевидно, что Вашингтон постарается сохранить влияние на гипотетическую объединенную Корею через его влияние на Юг. Даже если предположить невероятный сценарий объединения Полуострова при распространении политического устройства КНДР на единую страну, то он будет противоречить стратегическим интересам США в регионе Северо-Восточной Азии. Очевидно, при крайне маловероятном согласии Вашингтона на такой сценарий в средне- или долгосрочной перспективе встанет вопрос о выводе всех американских военных баз с Корейского полуострова. Данный фактор неприемлем для США уже не только по вышеозначенным причинам, но и с точки зрения стратегического противостояния с Китаем. Несмотря на торгово-экономическую взаимозависимость между КНР и США, превышающую полтриллиона долларов в год, тенденция на ее сокращение не может не бросаться в глаза, как показало введение Белым домом пошлин на китайские товары на сумму 60 млрд. USD. При этом, с учетом разных геополитических векторов двух стран, между ними нарастают противоречия в области военно-стратегического противостояния, в частности, в акватории Южно-Китайского моря, вокруг спорных островов Дяоюйдао (яп. Сенкаку) и Тайванем, при создании Пекином маршрутов, альтернативных Малаккскому проливу и пр. Если данная тенденция продолжится - а в этом практически нет никаких сомнений - то неизбежно наступит момент, когда военно-политические противоречия окончательно перевесят экономические связи между КНР и США, а значит, резко возрастет риск эскалации между двумя державами. Собственно, даже тот факт, что к 2030-м годам у Китая, по разным оценкам, появятся от 4 до 6 авианосцев, говорит о том, что Пекин готовится расширять свое влияние в Индо-Тихоокеанском и в Азиатско-Тихоокеанском регионах. Причем, это не предел. Следовательно, Вашингтон видит постепенную утрату не только своего доминирующего положения в ИТР и АТР, но и риск потери даже возможности стратегического сдерживания Китая. Значит, военное присутствие на Корейском полуострове для Вашингтона становится критически важным, однако достичь этого при сохранении власти Трудовой партии Кореи уже в объединенной стране окажется невозможным. По этой причине США никогда не согласятся на объединение Севера и Юга при сохранении ядерного потенциала, включая промышленность, единой страны и сохранение у власти Трудовой партии Кореи с идеологией Чучхе Сонгун. Эти два фактора взаимозависимы и неразделимы в принципе. Для самого Пхеньяна пускай и "мягкое" поглощение при слиянии, автоматически приравнивается к капитуляции. Реальный, а не декларируемый отказ не только от ракетно-ядерной программы, но и даже от возможности ее возобновления через сохранение необходимых сегментов промышленности в случае не выполнения Вашингтоном данных им гарантий, делает руководство КНДР беззащитным. В таком сценарии Трудовой партии Кореи, с поправкой на местные условия, будет уготовлена судьба партии Баас в Ираке, которая после его оккупации американцами была выброшена на социальное дно. Вряд ли этого не понимают в Пхеньяне.

В заключение важно оценить то, каким могут быть наиболее вероятные последствия переговоров между Д. Трампом и Ким Чен Ыном. Скорее всего, стороны будут придерживаться тактики мелких уступок. Северная Корея уже отказалась от новых испытаний ядерного и ракетного вооружений. Далее возможна заморозка их разработки под ограниченным контролем международных организаций по типу МАГАТЭ и ОДВЗЯИ. В ответ США уже приостановили совместные учения с РЮК в Японском море и, возможно, в последующем пойдут на частичное ослабление санкций. Пхеньян уже выступил с инициативой отказа от испытаний ЯО и перехода к новому стратегическому курсу, "концентрирующий все силы на экономическом строительстве". Однако сценарий, в котором КНДР полностью откажется от ЯО и промышленности для его создания, смотрится крайне маловероятным. Даже демонтаж полигона ядерных испытаний Пхунгери не должен водить в заблуждение. Исследования китайских ученых, опубликованные в Geophysical Research Letters, указали на потерю геологической стабильности ядерного полигона (обвала горы Мантапсан, внутри которой и находится инфраструктура его площадки) после подрыва предположительно термоядерного заряда 3 сентября 2017 года. В публикации South China Morning Post этим фактом объясняются заявления северокорейского руководства о замораживании ядерных испытаний и закрытии Пхунгери.

Не имея своей ядерной защиты, Пхеньян рискует оказаться критически уязвимым перед лицом американской угрозы. Рассчитывать на гарантии от Китая неразумно, поскольку между странами уже существует т.н. "Китайско-корейский договор" от 1961 года, согласно статье 2 которого обе стороны обязаны оказать взаимно немедленную военную и иную помощь всеми имеющимися средствами в случае вооруженного нападения на одну из них, но если бы Пхеньян считал, что этого договора достаточно для гарантии его безопасности, то он не стал бы разрабатывать свое ЯО и дважды выходить из ДНЯО - в 1993 и 2003 годах. Более того, после прошлогодней заморозки военных связей между КНР и КНДР, о чем заявило китайское Министерство обороны, произошла дезактуализация идеи "братской помощи" со стороны КНР. Вряд ли понимание Пхеньяном риска отказа Пекином от данных им гарантий уступило место безоговорочному доверию со стороны северян по отношению к китайцам даже после визитов Ким Чен Ына в столицу Поднебесной для переговоров с Си Цзиньпином. Значит, у КНДР должен оставаться аргумент на случай, если все договоренности окажутся дешевле той бумаги, на которой они были подписаны. Альтернатива известна - достаточно посмотреть на кадры последних минут жизни полковника М. Каддафи, который еще в 2004 году отказался от разработки своего ЯО в обмен на снятие эмбарго. Семью годами позже для него это соглашение закончилось насильственной смертью, а для Ливии - де-факто прекращением ее существования.

Автор: Константин Стригунов

Начало активных действий России в Сирии, несомненно, ключевая новость текущих дней. Несмотря на то, что информация о наращивании военного присутствия российских Вооруженных Сил поступала задолго до объявления В. Путиным о начале проведения операции, сообщения про авиаудары по позициям боевиков всколыхнули весь мир. Стало понятно, что в Сирии наступили серьезные военно-политические изменения, поскольку в игру вступила мощная сила, способная повлиять на весь ход событий. В связи с этим следует дать оценку военному присутствию России в регионе и ответить на следующие вопросы:

1)      Каковы наши цели в Сирии и Ближнем Востоке?

2)      Какие ресурсы мы готовы потратить на их достижение?

3)      Каковая будет реакция остального мира, включая террористические структуры, с которыми борются наши Воздушно-космические силы в Сирии?

4)      Каковы риски?

Вначале требуется ответить на первый вопрос, связанный с задачами, которые поставило российское руководство перед собой перед принятием решения о начале активных действий в Сирии и здесь, несомненно, одной из главнейших задач является уничтожение боевиков Исламского государства. Тот факт, что согласно данным ФСБ за эту квазигосударственную террористическую организацию воюют свыше 2400 граждан России [1], сам по себе является веской причиной, чтобы вмешаться в ситуацию с целью уничтожить террористов до того, как они начнут возвращаться в Россию. Очевидно, такой подход логичен и действительно важен для национальной безопасности нашей страны. Другое дело, что столь активно вмешиваться в обстановку требовалось намного раньше, однако целью данной статьи не является обсуждение причин, по которым российское руководство не стало предпринимать подобные шаги раньше. Важнее другое, а именно акцентирование внимания на том, что наиболее важным геостратегическим приоритетом в регионе для нас остается сохранение режима Б. Асада. Если сирийское правительство падет вместе с подконтрольной ему территорией, то мы потеряем свой последний форпост на Ближнем Востоке и будем вытеснены из него другими игроками, будучи вынуждены довольствоваться статусом наблюдателя, а не активного участника. Хочется отметить один нюанс: с точки зрения узконациональных интересов для России непринципиально, как должен зваться президент Сирии – Асад или как-то по-другому. Для нас принципиально, чтобы лидер был пророссийским и никак иначе. Любая альтернатива, сиречь, прозападность, абсолютно недопустима и неприемлема. Однако, проблема в том, что кроме Б. Асада, имеющего значительный авторитет среди сирийского народа и местной элиты, никакого иного пророссийского лидера не просматривается. Следовательно, сохранение Б. Асада у власти, а вместе с ним и Сирии, является для нас более высоким приоритетом, нежели подрыв боевого потенциала Исламского государства. Данный вывод связан с двумя факторами. Первый заключается в том, что с потерей Б. Асада мы потеряем мощный плацдарм и не сможем активно влиять на ситуацию, поскольку вместе с базой в Тартусе мы лишимся возможности наносить молниеносные удары, подобные тем, которые наносим сейчас. В частности, использование базы в Латакии позволяет российской авиации достигать практически любой цели на территории Сирии в течение 25 минут с момента вылета. Несомненно, с точки зрения боевой эффективности близость расположения нашей базы к объектам инфраструктуры боевиков имеет большое значение.

Второй фактор напрямую связан с первым, поскольку для сохранения правительства Сирии борьба с Исламским государством не имеет первостепенного значения на начальном этапе военных действий. Так, согласно данным Jane's Terrorism & Insurgency Centre (JTIC), которые приводит канал NBC News [2], на 2014 год количество столкновений Сирийских вооруженных сил с боевиками Исламского государства составляло только 6% из общего числа боестолкновений. Подавляющая часть боёв приходится на другие террористические организации, такие как Джебхат ан-Нусра, Исламский фронт (Джабхат аль-Исламия) и тех, кого запад называет «повстанцами» («rebels»), которые в сути своей практически ничем не отличаются от своих коллег по борьбе с правительственными войсками. Вот почему для нас в первую очередь важней наносить удары не по позициям Исламского государства, а остальных группировок, во многом поддерживаемых Западом и некоторыми странами Персидского залива. Только после их радикального ослабления настанет очередь джихадистов Исламского государства. Примечательно, что из карты ударов российской авиации [3] по позициям боевиков довольно четко видно, что большая часть из них приходится по территории, подконтрольные боевикам из других террористических организаций:

Собственно цель борьбы с различными террористическими группировками, а не только с Исламским государством, ясно следует из заявления В. Путина [4].         

Следующий вопрос связан с ресурсами, необходимыми затратить для достижения поставленных целей. Достаточно ли одной авиации для того, чтобы коренным образом изменить военную ситуацию в Сирии? Мнения на этот счет разделились. В районе Латакии сформирована авиагруппа воздушно-космических сил России, состоящая более чем из 50 самолетов и вертолетов [5], включающая самолеты Су-24М, Су-25, Су-30СМ, Су-34. Среднюю частоту вылетов можно оценить из заявлений официального представителя Минобороны РФ генерал-майора Игоря Конашенкова [6], когда 5 октября «авиацией РФ с авиабазы «Хмеймим» совершено 15 боевых вылетов Су-34, Су-24М и Су-25» и нанесены «удары по десяти объектам бандформирований террористов». При сохранении текущей тенденции за месяц российская авиация нанесет порядка 450 ударов по позициям боевиков, а при увеличении частоты вылетов цифра будет только расти, и это не считая ударов, которые осуществляются с кораблей Каспийской флотилии из акватории Каспиского моря. Первые 60 вылетов привели к поражению около 50 объектов инфраструктуры боевиков, т.е. соотношение составляет почти один к одному: один вылет – один уничтоженный объект. Вопрос, сможет ли авиация сохранить такой темп длительное время и, наконец, можно ли будет обойтись без использования наземных сил? Как показала практика, ни американцам, ни Советскому Союзу часто не удавалось ограничится одними авиаударами при достижении военно-политических и стратегических целей в подобных масштабных конфликтах, проходящих за пределами их территории, а необходимость задействовать наземный контингент вставала в полный рост. В случае с Сирией роль наземных сил выполняет Сирийская арабская армия, однако ее ресурс серьезно истощен за более чем четыре года войны. Без наземных сил добиться стратегического результата за счет применения авиации будет вряд ли возможно. Несомненно, действия сирийских войск, а также помогающих им иранских спецслужб и подконтрольных им шиитских формирований, станут более эффективными, имея российское прикрытие с воздуха, но это не гарантирует стратегический эффект, из-за чего существует вероятность, что Россия задействует ограниченный наземный военный контингент. Кроме того, есть основания считать, что на территории Сирии в той или иной степени уже действуют наши силы спецназначения, осуществляющие разведку позиций и объектов инфраструктуры боевиков независимо или, возможно, совместно со своими сирийскими коллегами. Однозначно утверждать на этот счет ничего нельзя ввиду закрытого характера информации, однако высокий уровень разведданных, на основе которых и проводятся удары с воздуха, а также точность и эффективность действий российской авиации позволяют выдвинуть предположение о наличии наших специалистов. В итоге на данный момент трудно сказать, достаточно ли будет тех сил, которые Россия сосредоточила в Сирии, для достижения поставленных целей, но не исключено, в будущем нам придется наращивать группировку ВКС и вводить небольшой наземный контингент.   

Третий и четвертый вопросы следует рассмотреть единым целым. Реакция Запада и некоторых других стран в виде совместной декларации, опубликованной на сайте министрества иностранных дел Турции [7], оказалась довольно предсказуемой. Составляющие подобных заявлений можно разделить на две части. Первая связана с тем, что удары, наносимые ВКС РФ действительно приходятся не только (и не столько) по боевикам ИГ, сколько по тем террористическим организациям, которые спонсируются Западом, некоторыми странами Персидского залива и Турцией. Сюда же следует отнести и т. н. «сирийскую оппозицию», включая «Свободную сирийскую армию», представители которой зачастую переходят в сирийское подразделение Аль-Каеды – Джебхат ан-Нусру, и другие организации подобного рода. Второй аспект связан с принципиальным недовольством Запада любыми попытками усилиться со стороны России, тем более в столь важном регионе, как Ближний Восток. Присутствие ее ВКС серьезным образом нарушает планы Запада и его союзников, поскольку не позволяет начать нанесение ударов по позициям правительственных сил Сирии, о чем и говорил Б. Обама [8], заявляя о готовности бомбить войска Б. Асада, если они продолжат атаковать подконтрольные американцам группировки. Собственно, именно под эти задачи Вашингтону во многом и требовалась военно-воздушная база Инджирлик в Турции, чтобы де-факто устроить над Сирией бесполетную зону под видом борьбы с Исламским государством. Причем, подобные действия должны были осуществляться без резолюции и мандата СБ ООН. Недопущение ливийского сценария в Сирии является не менее, а, возможно, и более важным, чем непосредственное уничтожение баз и военной техники боевиков, поскольку в случае реализации планов США по нанесению ударов по сирийским правительственным силам, исход войны был бы предрешен, т.к. без воздушного прикрытия армия Б. Асада потеряла бы одно из своих главных преимуществ над боевиками. Присутствие же российской авиаций практически исключает такую возможность. На этом фоне со стороны Запада моментально пошли информационные вбросы о якобы погибших мирных жителях от ударов российской аваиации, а то, что дезинформационные ролики появились раньше самих ударов, говорит о заранее спланированной провокации против России. Поведение официальной Москвы вполне логично; с ее стороны присутствует постоянное акцентирование внимания на том, что все действия наших сил направлены исключительно против Исламского государства и прочих террористов, а не для поддержки Б. Асада. Как представляется, в дальнейшем подобная линия поведения будет сохранена, по крайней мере, до достижения стратегического результата, при условии, если таковой ставится.

Говоря о рисках, необходимо понимать, что Запад с одной стороны постарается сделать все для ослабления позиций России в Сирии, а с другой – Россия должна будет увеличить свое присутствие до неприемлемого для нее уровня. Ничего взаимоисключающего в данной постановке нет. Запад будет создавать такие условия для Москвы, чтобы ей ничего не оставалось, кроме как все больше ввязаться в конфликт, тратя при этом огромные ресурсы, но не сумев достичь стратегического результата для себя. Такой сценарий возможен, если, например, исламистам в том или ином виде будет оказана значительная помощь для противодействия российской авиации и сирийской армии. В таком случае Россию попытаются вынудить сильнее вмешаться, чем она изначально планировала, поскольку без усиления своего присутствия может оказаться невозможным сохранение достигнутых результатов. Тогда повышается риск неприемлемых издержек, связанных с войной и у российского руководства останется только два варианта – продолжать наращивать присутствие в Сирии или уйти, потерпев, в первую очередь, политическое и информационное поражение. Запад устроят оба варианта. Возможностей у США для оказания помощи боевикам масса, тем более некоторые из них уже попросили о средствах борьбы с российской авиацией, о чем сообщила газета The Washington Post с ссылкой на группировки т.н. сирийской вооруженной оппозиции «Таджама аль-Изза» и «Сукур Аль-Джабаль» [9]. Например, переносные зенитно-ракетные комплексы (ПЗРК) могут быть переданы подготавливаемым ЦРУ и Пентагоном боевикам вооруженной «оппозиции», часть из которой «случайно» для американских военных и спецслужб перейдет в стан откровенных террористов из той же Джебхат ан-Нусры. По мнению автора, совершенно очевидно, что подобные переходы не могли являться неожиданностью для американских спецслужб: имея огромные аналитические возможности, представляется крайне сомнительным, чтобы в ЦРУ и Пентагоне не понимали, с кем имеют дело. На каждого подготавливаемого ими «оппозиционера» имеется обширное активное досье, составляется психологически портрет, дается оценка к склонности к переходу в радикальные исламистские организации, поэтому разговоры о провалах подобных программ подготовки смотрятся как минимум подозрительно. Куда вероятней, что американцы прекрасно понимали, что взращенные ими боевики с большими шансами переметнуться к джихадистам, как только пересекут границу Сирии. Следовательно, американская разведка не просто понимала высокий риск и низкую эффективность от подобных программ подготовки, а сознательно действовала таким образом. Цель очевидна: интербригадам наемников, борющихся с правительством Б. Асада, необходимо легальное прикрытие, желательно окутанное ореолом борьбы с очередным тираном. Самому же Вашингтону по большому счету без разницы, под какими флагами будут бороться с Б. Асадом - вскормленных им боевиков Свободной сирийской армии или Джебхат ан-Нусры - для него важнее конечный результат. Провалы для ЦРУ скорее следует рассматривать не как провал в плане перехода подготовленных им боевиков к откровенным радикалам, а в том смысле, что они перестают выполнять изначальную функцию – борьбы с сирийским правительством, уходя к боевым действиям с другими исламистскими организациями.

Таким образом, Вашингтону практически ничего не мешает передать системы ПВО «повстанцам» для борьбы с российскими ВКС. Единственный риск связан с увеличением возможностей террористов для использования этих комплексов уже против американской авиации, что, видимо, и является основным препятствием для США. Однако сказанное не означает принципиальной невозможности передачи средств борьбы с летательными аппаратами террористам со стороны Запада. Наконец, нельзя забывать и о возможной активизации присягнувших боевиков, как на территории России, так и на территории сопредельных с ней государств в качестве акции возмездия за бомбардировки в Сирии. Данный фактор тоже не должен быть оставлен без внимания и отечественным спецслужбам важно не пропустить подобные атаки.

***

Выяснились некоторые подробности о том, как пройдет операция по борьбе с Исламским государством. В частности сообщается о трех этапах операции [10], первые два из которых (оборонительный и наступательный) должны продлиться месяц каждый. На текущий момент практически невозможно точно сказать, реализуем такой план в существующих условиях, однако следует помнить, что для России крайне важно не увязнуть в расширяющемся конфликте на Ближнем Востоке. Достижение стратегических результатов за приемлемые ресурсозатраты – и есть наша задача. Мы должны пройти по узкому коридору допустимых действий, отклонение от которых способно привести к очень тяжелым последствиям. Если наша помощь окажется недостаточной, то последует потеря Б. Асада, но если слишком сильно увязнем в войне, то попадем в выстроенную для нас ловушку. Во втором варианте продолжение выглядит довольно предсказуемо: если Россия чрезмерно ввяжется в ближневосточную войну, то параллельно против нее создадут дополнительные зоны дестабилизации на Кавказе, в Центральной Азии и, возможно, на Украине. Синхронизация такой серии конфликтов с попыткой изнутри взорвать социально-политическую ситуацию в России может привести к катастрофическим последствиям. Плюс ко всему Запад способен провести мощную информационную кампанию под видом защиты мирного населения Сирии от «российских бомбардировок» с последующим вводом санкций. Поэтому российскому руководству придется очень тонко и дозировано действовать для избежания упомянутых рисков.                              

Автор: Константин Стригунов

    

---

Источники:

[1]https://eadaily.com/news/2015/09/18/fsb-na-storone-ig-voyuyut-svyshe-2400-grazhdan-rossii

[2]http://www.nbcnews.com/storyline/isis-uncovered/syria-isis-have-been-ignoring-each-other-battlefield-data-suggests-n264551

[3]http://www.gazeta.ru/infographics/_karta_udarov_rossiiskih_vvs_v_sirii.shtml

[4]http://kremlin.ru/events/president/news/50401/videos

[5]http://ria.ru/arab_sy/20151003/1296114678.html

[6]http://ria.ru/arab_sy/20151005/1297289029.html     

[7]http://www.mfa.gov.tr/no_-267_-02-october-2015_-joint-declaration-on-recent-military-actions-of-the-russian-federation-on-syria.en.mfa

[8]http://www.wsj.com/articles/pentagon-to-defend-new-syria-force-from-assad-regime-others-1438549937

[9]https://www.washingtonpost.com/world/russian-warplanes-strike-deep-inside-islamic-states-heartland/2015/10/02/ace6dfcc-6866-11e5-bdb6-6861f4521205_story.html

[10]http://lifenews.ru/news/162917            

К середине декабря в Сирии произошел целый ряд событий, имеющих, по мнению экспертов, огромное значение для хода конфликта в целом. Речь, конечно, в первую очередь идет о выдавливании и уничтожении остатков террористических группировок, блокированных в Алеппо. На момент написания этих строк ситуация достигла своей развязки: 15 декабря город практически отбит совместными усилиями всей проасадовской коалиции. В то же время нельзя не отметить атаку боевиков запрещенной в России террористической организации Исламское государство, которое в ходе наступления на Пальмиру буквально за три дня сумело выбить правительственные силы из города и взять его под свой контроль. Более того, на волне успеха оно сделало попытку захватить авиабазу Т-4, чем продемонстрировало не только свою военную выучку и умение планировать дерзкие операции, но и показало сколь уязвимой были позиции Сирийской Арабской Армии (САА) в Пальмире, смысл захвата которой имелся только в том случае, если в дальнейшем и без проволочек проасадовская коалиция намеревалась развить свой успех и осуществить последующее наступление, например, в сторону города Дейр эз-Зор с целью его деблокады. К сожалению, следует констатировать, что отказ от подобных планов привел к передышке боевиков, которые впоследствии ею и воспользовались с максимальной выгодой для себя. Как представляется, смысл в нападении на Пальмиру носил грабительско-пропагандистский характер, не исключено при поддержке со стороны некоторых системных игроков глобального и регионального масштаба, о чем заявили отдельные эксперты (например, [1]) и сам Б. Асад. Оказал ли Катар или США воздействие на руководство Исламского государства в виде подкупа для отвлечения внимания так называемой мировой общественности от событий в Алеппо или нет, но совпадение по времени действительно смотрится подозрительным. Против данной версии выступает отсутствие каких-либо ее доказательств, а если преследовалась цель нивелировать военный и медийный эффекты от взятия Алеппо, то почему подобное нападение не было осуществлено раньше, когда блокированных боевиков только начали выгонять и зачищать из восточных районов города? Поэтому данный вопрос остается открытым. Однако важнее совсем другое. Поскольку освобождение Алеппо уже фактически состоялось, то самое время проанализировать, а какова же стратегическая перспектива всего конфликта и, что наиболее важно, каковы перспективы нашего участия в нем даже с учетом успеха в Алеппо, если абстрагироваться от навязанных штампов?  

Для ответа на столь непростой и важный вопрос нужно дать оценку текущего положения дел в проасадовской коалиции. Несмотря на успехи в Алеппо, процентное отношение собственно сирийцев к общей численности упомянутой коалиции неуклонно снижается. Так по ряду данных суммарная численность одних только группировок проиранского толка в Сирии оценивается минимум в 60 000 человек [2]. Ниже представлена схема проасадовской коалиции на ноябрь текущего года:    

 

Собственно сирийские силы на начало октября текущего года оценивались приблизительно в 50 000 человек. Если учесть наличие ВКС России, наших спецподразделений (Сил спецопераций, ССО), а также других структур, то в проасадовской коалиции удельную долю сирийцев к несирийским участникам на основе имеющейся информации можно оценить от четверти до трети. Более того, с каждым днем данный процент снижается, что неизбежно приведет к необходимости восполнять потери той же САА САР за счет внешних источников, к которым можно отнести только Россию и Иран с союзными и подконтрольными ему группировками со всего Ближнего и Среднего Востока. Возникла отчасти парадоксальная ситуация, особенно остро проявившаяся в Пальмире: освобождение территорий приводит к успеху в краткосрочной перспективе, но к ухудшению ситуации в долгосрочной из-за необходимости тратить серьезно сокращающиеся ресурсы на удержание освобожденных земель. В результате ресурсы размазываются по значительной площади, что приводит к ослаблению позиции на ряде участков, в том числе и стратегически важных. Соответственно компенсировать подобные затраты возможно только за счет союзников Б. Асада, возможности которых тоже не безграничны.               

Уже сейчас Б. Асад все больше становится неким символом, имеющим сугубо медийную и политическую значимость, не представляя собой серьезную военную силу. Нужно признать, что на текущем и всех последующих этапах войны не мы - Россия и Иран - помогаем Дамаску в борьбе с международным терроризмом, а он нам, что напрямую следует из вышесказанного. Фактически с 2015 года произошел окончательный перелом и тенденция на непрерывное уменьшение сирийских сил в коалиции идет в быстром темпе. Когда относительная численность сирийцев дойдет до 10%, то их возможностей хватит максимум на обеспечение безопасности первых лиц государства и ключевых объектов остатков инфраструктуры, а также на участие в отдельных спецоперациях. Вся основная работа окончательно переложится на плечи Ирана и России. Даже сейчас для зачистки Алеппо у сирийцев элементарно не хватает ресурсов и, по некоторым данным, из России направили несколько сот бойцов чеченской военной полиции ВС РФ (видео с ними выложено в Интернет [3]). С учетом сказанного вопрос дальнейших перспектив участия России в конфликте исключительно актуален.

Непрерывное втягивание в войну, требующее увеличения нашего присутствия, создает угрозу ее  "афганистанизации", то есть когда стратегический результат не будет достигнут даже при серьезных людских и материальных издержках либо когда потенциальная выгода (геополитическая, военная, экономическая и пр.) нивелируется издержками ("пиррова победа"). Если учитывать динамичность военно-политической и стратегической обстановок в зоне конфликта, то всерьез рассчитывать на освобождение Сирии даже в долгосрочной перспективе не приходится. Для реинтеграции страны требуется окончательно сломить т.н. "оппозиционные" вооруженные группировки, вытеснить с севера турок с подконтрольными им боевиками ("Свободная сирийская армия" и пр.), подчинить курдов, напрямую поддерживаемых Вашингтоном, сломить Исламское государство, которому периодически оказывают поддержку внешние игроки и т.д. Практически не вызывает сомнений, что сценарий победы в конфликте с взятием под контроль границ и восстановление Сирии с переводом ситуации на состояние до начала войны - нереализуем в принципе. Следовательно, прогнозировать в подобном ключе имеет смысл сугубо для теоретизирования, полностью оторванного от реальности. Также нужно особо отметить невозможность победить "глобальное, страшное зло" нынешними темпами. Причем, здесь наиболее важен не вопрос с интенсивностью, с которой уничтожаются террористические элементы "на дальних подступах", а причина их возникновения. В мире, где сотни миллионов человек живут за чертой бедности (по данным ООН на 2015 год их число составляет 836 миллионов [4]) и еще больше близки к этой черте, существуют все необходимые условия для радикализации широких слоев населения. Значительный процент этих людей приходится на страны, где проживают мусульмане, т.е. регионы Ближнего и Среднего Востока, Центральная и часть Юго-Восточной Азии, значительная часть Африки. Кроме того, есть ряд других стран, где социально-экономическая ситуация если и лучше, то незначительно и все также присутствует огромная поляризация общества (в т.ч. в России и ряде постсоветских стран). Фактически ресурсная база для современного терроризма в его исламистской форме колоссальна. Отсутствие идеологии и перспектив в социальном отношении создает идеальные предпосылки для массового распространения экстремизма. Наличие военного конфликта, да еще и с перспективной его непрерывности, дает им возможность не только заработать, но и найти свой социальный лифт, поскольку перспектива стать полевым командиром прельщает куда больше, чем нулевые шансы поправить свое социально-экономическое положение в стране, откуда приходят все новые рекруты террористических организаций. Соответственно ресурсная база у боевиков практически неисчерпаемая. Более того, продолжение конфликта также увеличивает базу для вербовки боевиков, поскольку чем дольше идет конфликт, тем большие разрушения наносятся стране и еще сильней деградирует инфраструктура, обеспечивающая возможность выживания населения хотя бы на минимальном уровне. В результате конфликт сам по себе служит дополнительным фактором для увеличения численности террористов, значительная часть из которых является местными жителями. Уже по этой причине война на дальних подступах обречена быть бесконечной и в итоге контрпродуктивной. Подобный стратегический цугцванг - уничтожение террористов приводит к увеличению их социально-экономической базы - во многом есть следствие неверного подхода со стороны тех, кто стремится бороться с терроризмом, а не использовать его в своих целях. Запоздалое вмешательство в войну (минимум на два-три года) и вывод в феврале основной части ВКС в момент наступления проасадовских силам почти по всем направлениям практически исключили возможность победы в модели реинтеграции Сирии. Соответственно логично рассмотреть альтернативные модели, где подобная цель не ставится, но есть шанс на неопределенный срок создать новое (квази)государственное образование на западе бывшей Сирии с условным названием "Алавитостан". В дальнейшем именно так для краткости будет называться данная модель.

Для оценки возможности реализации "Алавитостана" вначале нужно сделать одно уточнение. Любые разговоры о создании реальной федерализации Сирии столь же бесперспективны, как и прогнозы в модели "Единая новая Сирия". Федерализация - довольно высокий уровень интеграции, при котором сохраняется единство государства, когда отдельные его регионы обладают той или иной автономией в своих действиях. В Сирии ничего подобного даже при самых оптимистических прогнозах не может быть по определению. Курдские кантоны, Исламское государство, протурецкая оккупационная зона, "оппозиция" всех видов и степени радикальности, наконец, упомянутый "Алавитостан" - принципиально несовместимы в федерации. Если точнее, федерацией этот конгломерат непримиримых противоречий может быть назван т.н. международным сообществом, но на практике она неосуществима. Соответственно "Алавитостан", при самых оптимистичных прогнозах на ближайшие десятилетия, способен существовать исключительно в виде квазигосударственного образования, чей суверенитет будет гарантирован внешними игроками. Вот здесь и кроется вся основная проблема реализации рассматриваемой модели. Постоянный представитель России в Совбезе ООН Виталий Чуркин сообщил, что по оценке спецпосланника ООН по Сирии Стаффана Де Мистуры для восстановления Сирии понадобится привлечь до 180 миллиардов долларов [5], а по данным Сирийского центра политических исследований сумма составляет 255 миллиардов долларов [6]. В этой связи сразу отметим два аспекта. Во-первых, цифра явно приблизительная и предварительная, поскольку военные действия все еще идут на территории всей страны и никаких реальных признаков ее окончания в обозримом будущем нет. В реальности затраты на восстановление страны потребуются значительно больше и, вероятно, сумма исчисляется сотнями миллиардов долларов, которая, очевидно, неподъемна для отдельно взятой страны или даже нескольких стран. Во-вторых, если брать за основу модель "Алавитостан" без рассмотрения гипотетической победы и реинтеграции Сирии при российско-иранском участии, то нужно понимать, что основная часть средств на восстановление Сирии придется именно на подконтрольную проасадовской коалиции территорию, где сосредоточены или ранее располагались все основные промышленные узлы. У самой Сирии ресурсов на восстановление нет либо они крайне незначительны. Следовательно, основную тяжесть восстановления "Алавитостана" возьмут на себя Москва и Тегеран. Для российского бюджета расходы могут составить десятки миллиардов долларов. Однако до того момента требуется:

а) удержать отбитые у боевиков территории;

б) ликвидировать окруженные группировки боевиков внутри "Алавитостана";

в) взять под контроль часть сирийско-турецкой границы и границы с Иорданией, откуда идет наибольший приток боевиков;

Уже при анализе перспектив создания "Алавитостана" видно, что цена за его создание выражается не только в материальном эквиваленте, но и в более важном - людском. Очевидно, в подобной модели обязательным условием является отказ от дальнейших попыток экспансии и отвоевания занятых противниками территорий вне "Алавитостана". Второй аспект состоит в постоянной потребности обеспечивать безопасность и экономику "Алавитостана" неопределенный срок времени. Однако какой в этом стратегический смысл, если рассматривать перспективы участия России в конфликте с точки зрения ее национальных интересов, а не с точки зрения необходимости проведения пиар-акций по типу концерта Валерия Гергиева в Пальмире? Поскольку Сирия в любой из рассматриваемых моделей более не существует как субъект международных отношении и является полностью зависимой от внешних игроков, то поддержание ее существования, с учетом расходов на ее безопасность и экономику, превысит любые геополитические, военные и экономические выгоды. Смысл же союза между странами в том, что данный процесс двусторонний, суть которого определяется простым условием - взаимовыгодное сотрудничество на паритетной основе. Если в союзе одна страна дает намного больше, чем вторая, то это уже не союзничество, а паразитизм второй страны. В подобном случае вторая страна становится обузой, даже если подобная ситуация сложилась не по ее вине. Таким образом, для России восстановление Сирии и поддержание ее суверенитета многократно превосходит любые выгоды от наличия там наших военных баз для противостояния геостратегическим противникам. Данный сценарий как раз относится к упомянутой "афганистанизации" конфликта. Он изменится в случае, если удастся без критических издержек в разумные сроки восстановить вооруженные силы и экономику "Алавитостана" до того уровня, когда "Алавитостан" сможет обходиться без массированной помощи извне и начнет обеспечивать свой суверенитет главным образом своими силами.

Возникает вопрос: возможен ли данный сценарий с учетом вышесказанного?

Ответ совершенно однозначен - невозможен. Мы не в состоянии выложить десятки миллиардов долларов на восстановление Сирии (и это без учета неизбежного продолжения войны и затрат на преодоление будущих разрушений) и компенсировать людские потери своими солдатами, не говоря про увеличение затрат на обеспечение российского контингента. Отдельной проблемой стоит демографический спад - миллионы человек стали беженцами и покинули Сирию. По самым минимальным оценкам убитые в ходе боев, погибшие впоследствии по косвенным причинам или перешедшие на сторону противника - сотни тысяч человек. Численность Сирии до войны составляла всего 24.5 миллионов человек, а на март 2016 года - 17. 9 млн. [6], т.е. потери более шести с половиной миллионов человек или 27% от всего населения, причем большая часть из них приходятся на районы, входящие в подконтрольные проасадовской коалиции территории. Для сравнения уменьшение населения СССР после Великой Отечественной войны составляло около 14% относительно предвоенного времени при том, что в абсолютном выражении потери Советского Союза, несомненно, намного выше. Восстановить такие потери можно только в течение десятилетий, минимум двух поколений и это при наличии необходимых условий для демографического роста. Следовательно, для обеспечения требуемой численности вооруженных сил и служб безопасности брать людские ресурсы сирийцам элементарно неоткуда, кроме как за счет Ирана и России. Проблема здесь в том, что Тегеран и так уже привлек для войны шиитские группировки от Ливана до Пакистана, а также использует свои подразделения Корпуса Стражей Исламской революции (КСИР) и его спецподразделение "Кудс". Ресурсы персов далеко не безграничны и подсчет затрат на войну руководством ИРИ является отдельной темой для исследований. Соответственно обеспечение безопасности "Алавитостана" будет возложено в серьезной мере именно на Иран, но вопрос в том, сможет ли его руководство длительное время направлять в Сирию новые группы наймитов и насколько их хватит? При этом власти персидского государства не в состоянии отказаться от помощи Сирии, поскольку падение Б. Асада приведет к весьма негативным последствиям для всей внешней политики ИРИ, не говоря уже о том, что собранные в огромном количестве боевики при определенных обстоятельствах могут быть использованы уже напрямую против него, поэтому поддержка Б. Асада Ираном в стратегическом отношении для последнего имеет большее значение, чем для нас, хотя и для России падение Дамаска станет серьезным ударом. Проблема состоит в том, что дальнейшая поддержка "Алавитостана" в перспективе может привести к издержкам, которые превзойдут все возможные позитивные аспекты от участия в войне.  

В результате, как нетрудно заметить, даже модель "Алавитостан" оказывается неприемлемой, если рассматривать участие России в конфликте в долгосрочной перспективе. Промежуточные выводы таковы: уменьшение ресурсной базы сирийцев требует увеличения российской вовлеченности в конфликт, что в стратегическом отношении чревато критическим уменьшением соотношения результаты/затраты. Война ведется не вместе с Б. Асадом, а вместо него, что для нас неприемлемо. В этом и состоит стратегический тупик, являющийся следствием крайне запоздалого вмешательства в войну и последующего неверного подхода, который неизбежно ведет либо к поражению, либо к бесконечной трате ресурсов при сомнительной (в подобных обстоятельствах) выгоде от наличия наших баз в Сирии ("Алавитостане"). Далее, проблема заключается еще и в том, что свести геополитическую ловушку к ничье мы также не можем из-за неизбежной необходимости отказа от наращивания своей группировки в "Алавитостане", поскольку дальнейшее уменьшение ресурсной базы сирийцев означает необходимость ее компенсации извне. Однако если Москва на каком-то этапе откажется от увеличения контингента войск, то итогом станет отвоевание территории противниками Б. Асада по примеру Пальмиры, ведущее к еще более ускоренной потере ресурсов и усилению и без того чудовищной гуманитарной катастрофы. В пределе сокращение возможностей сирийцев и отказ компенсации с нашей стороны означает ослабление проасадовской коалиции в целом и поражению в войне с необходимостью полной эвакуации наших людей, баз, техники и пр. из зоны конфликта. Рассчитывать на возможности Ирана крайне рискованно; суммарные возможности спонсоров террористов многократно превосходят его ресурсы.

В итоге российское руководство неизбежно встанет перед выбором, продолжить свое участие в войне или нет. Отказ от участия в нынешнем формате означает вывод подавляющей части российских военных, включая ВКС и ССО, а также военной техники и сохранение нашего присутствия в виде охраны военных баз и дипломатической миссии. Должны быть подготовлены планы эвакуации на случай наиболее негативного сценария и экспертным сообществом такие планы уже разрабатываются. Сохранение формата российского присутствия при дальнейшем втягивании в конфликт неизбежно ведет к катастрофе по причинам, описанным выше. Но самое главное даже не в этом. Очевидно, так называемые "партнеры" обязательно сделают все для того, чтобы усложнить присутствие ВС РФ в регионе, тем самым вынудив Россию к увеличению издержек. Наибольшая угроза в подобном сценарии заключается в возможности дестабилизации военно-политической обстановки в других важных для России регионах, например, в Средней Азии. Все большее втягивание в сирийский конфликт означает риск невозможности адекватно отреагировать на сопоставимую по масштабам угрозу в других зонах российского влияния, поскольку самые передовые военные части будут задействованы в Сирии. В итоге произойдет либо надрыв из-за чрезмерных затрат, либо все равно придется покидать зону конфликта, но при еще более худших обстоятельствах, поскольку к тому времени на войну Кремль затратит массу ресурсов при крайне незначительном результате. Приведенный сценарий - наиболее экстремальный; его реализация ведет к стратегической угрозе уже внутренней стабильности, способной привести к необратимой цепной реакции деструктивных процессов в политической и социально-экономической сферах, что, вне всякого сомнения, входит в планы геостратегических противников России.                       

В связи с вышесказанным важно четко уяснить: безболезненного выхода из Сирии не существует - данный факт следует из сложившегося стратегического тупика. Наименее затратный выход, возможно, видится в выводе подавляющего числа ВС РФ и военной техники. Единственное, что может быть оставлено на данный момент - охрана российских баз и ведомств, помощь военно-технического и гуманитарного характера, разведывательной информацией и советниками. Очевидно, в такой ситуации проасадовская коалиция ослабляется и возрастает нагрузка на Иран, что также не улучшит его отношение к Москве, но альтернатива куда хуже, так как ведет к все возрастающим потерям с нашей стороны и ростом затрат. Безусловно, союзника надо выручать, но если его поддержка превращается в войну вместо него в условиях невозможности достижения военно-политического успеха, то она является поражением, причем едва ли не наихудшим из всех возможных. К сожалению, российское руководство упустило шанс ограниченным вмешательством в конфликт разрешить его в пользу своих узкогрупповых интересов и интересов общенациональных. Теперь же ситуация свелась к формуле, когда уйти - плохо, но оставаться - еще хуже. Возможно, в будущем мы сможем вернуться в регион и постараться с нуля восстановить свои ранее утраченные позиции, но для этого потребуется в первую очередь совершить титанические усилия над собой, найдя свою цель через формирование государственной идеологи, проведение неоиндустриализации экономики, улучшение социального положения подавляющего большинства граждан России и деполяризации ее общества. Только создав свой глобальный проект и показав силу своего примера - аналог нашей "мягкой силы" - когда мы действительно сможем продемонстрировать всему миру, почему путь России лучше чем какой-либо другой, только тогда Россия сможет стать игроком, определяющим международную обстановку в планетарном масштабе, как уже было в ушедшие эпохи. Подобный подход даст возможность ликвидировать социальную базу для терроризма внутри нашей страны и снизить уровень терророгенности до незначительных, в масштабах государства, значений, что куда эффективней заведомо бесперспективной идеи борьбы с терроризмом "на дальних подступах".         

Автор: Стригунов Константин Сергеевич

---

Список источников

[1] http://svpressa.ru/war21/article/162409/                   

[2] http://orient-news.net/en/news_show/124357/0/Secret-bases-for-Iranian-regime-in-Syria-El-Confidencial

[3] https://www.youtube.com/watch?v=jhXzpqsMnxc

[4] http://tass.ru/obschestvo/2097613

[5] https://ria.ru/syria/20161209/1483180362.html

[6] http://www.bbc.co.uk/news/resources/idt-36308939-cc4a-4235-9156-c2f21a000bf6

О неявных последствиях стратегических просчетов

События последних дней показывают, что произошло ранее прогнозировавшееся обострение конфликта в Нагорном Карабахе, берущего свое начало более четверти века тому назад. Подтверждением тому стала активизация боевых действий 2 апреля текущего года, когда Армения и Азербайджан заявили об обострении обстановки вокруг Нагорного Карабаха. По данным руководителя агентства Sputnik Армения Дмитрия Писаренко "конфликт возобновился из-за попытки прорыва на территорию Карабаха азербайджанской диверсионной группы. Она была блокирована, на её поддержку были направлены вертолёты, а также вызвана артиллерийская поддержка, мишенью которой стали населённые пункты в мирной зоне Карабаха" [1]. С обеих сторон последовали обвинения друг друга в способствовании ухудшению ситуации, а также, как и всегда в подобных случаях, началась обоюдная массированная волна дезинформации: противоборствующие стороны преувеличивали потери противника и преуменьшали свои. О действительных потерях пока можно судить из официальных сообщений. В частности, по информации ТАСС [2], начальник оперативного отдела штаба Армии обороны Нагорного Карабаха Виктор Арстамян в Степанакерте [столица Нагорного Карабаха - прим. К. С.] сообщил, что потери Армии составили 29 человек убитыми и 101 - ранеными. По его словам, погибли пять гражданских лиц и шесть добровольцев. 26 человек считаются пропавшими без вести, а всего за время боев уничтожено 14 танков Армии обороны Нагорного Карабаха. В то же время, как сообщил руководитель пресс-службы министерства обороны Азербайджана Вагиф Даргяхлы, ВС Азербайджана за время военных действий на линии соприкосновения в Карабахе потеряли 31 военнослужащего [3]. И это только официальные оценки - реальные потери могут быть существенно выше.

При анализе обстановки в регионе наибольшего внимания заслуживает то когда и в каких геополитических условиях произошло столь существенное обострение. Тот факт, что к делу урегулирования напряженности подключились на самом высоком уровне из Москвы, говорит о том, что нынешняя эскалация выбивается за рамки рядовых обострений, которые происходят в Нагорном Карабахе достаточно регулярно. Возникает вопрос: что могло привести к нарушению режима перемирия? Если информация Писаренко соответствует действительности и Баку является инициатором эскалации, то почему на активные и агрессивные шаги руководство Азербайджана пошло именно сейчас? Для ответа на эти вопросы в начале нужно вспомнить о текущем противостоянии между Россией и Турцией, к которому обе страны пришли после военного преступления, совершенного турецкой стороной, санкционировавшей атаку против российского бомбардировщика Су-24 в ноябре прошлого года. После этого Москва и Анкара вошли в полосу откровенной вражды, которая проявляется в совершенно разных областях - от действий руководств двух государств в Сирии до информационной войны, идущей сейчас в непрерывном режиме. Также давно известно, что Анкара в тлеющем конфликте в Нагорном Карабахе активно поддерживает Баку и фактически использует антиармянские подходы, о чем заявил президент Армении Серж Саргсян: "Пока международная общественность осуждает применение силы в Нагорном Карабахе, хотя и пока только на словах, Турция — единственная, которая открыто поддерживает азербайджанскую авантюру. Заявления Анкары, сделанные до и после создавшейся ситуации, антиармянские подходы, которыми эта страна соревнуется с Азербайджаном, могут создать новый очаг напряжённости в регионе. Такой опыт у Турции уже есть на Ближнем Востоке" [4]. Напряженные отношения Еревана и Анкары уходят в глубокое прошлое, в котором особенно выделяется геноцид армян, устроенный турками в 1915 году. Этот исторический период, пожалуй, наиболее острое препятствие на пути нормализации отношений, если не считать геополитических аспектов. Азербайджан для Турции, в силу культурных, религиозных и политических причин, несравненно ближе, поэтому нет ничего удивительного в том, что в разговоре с президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым, состоявшемся по инициативе Реджепа Эрдогана, глава турецкого государства "выразил поддержку и солидарность в связи с событиями на линии соприкосновения войск Армении и Азербайджана, отметил, что турецкий народ всегда находится рядом с азербайджанским народом" [5]. На взгляд автора, есть смысл увязать резкое ухудшение российско-турецких отношений и обострение ситуации вокруг Нагорного Карабаха. Ранее, несмотря на всю поддержку Азербайджану со стороны Турции, руководство последней действовало с оглядкой на Россию и ее возможную реакцию, которую, несомненно, учитывало при совершении тех или иных действий, имевших отношение к Нагорному Карабаху. Однако после известных событий вокруг сбитого Су-24, отношения между Москвой и Анкарой испортились настолько, что теперь турецкое руководство активизировало откровенно антироссийскую деятельность в довольно чувствительных регионах вокруг России. Сюда следует добавить и помощь турецких ультраправых радикалов т.н. "меджлису" крымских татар (откровенно экстремистская и террористическая ОПГ) при личной поддержке Эрдогана, и боевикам организаций типа Ахрар аш-Шам или Исламскому государству, с которыми воюет Сирийская Арабская Армия (САА), поддерживаемая Россией, и теперь сюда следует добавить обострение в Нагорном Карабахе, где Турция выступает на стороне Азербайджана. В результате Анкара нашла способ воздействовать на Россию через потакание всем шагам Баку. Если до недавнего момента Азербайджан был скован из-за нежелания турок раздражать Москву, то теперь такого ограничителя больше нет, а поддержка Анкары придаст уверенности Баку.

Данный вывод показывает серьезную непродуманность решения о вступлении в сирийский конфликт со стороны главных идеологов этого решения в российском руководстве. Здесь будет дано уточнение: речь не о том, что помощь Дамаску не следовало оказать - нужно было и дали, хоть и с опозданием. Ключевой момент заключается в необходимости минимизировать военно-политические и экономические последствия ввязывания в конфликт, не говоря про необходимость его полноценного разрешения. Собственно заявления высшего руководства России уже показали его серьезную неинформированность о ситуации в Сирии и пробелы в понимании того, какие группировки действуют там, кого из них поддерживает Турция, где необходимо было учесть интересы системных игроков в регионе, дабы своими действиями решить проблемы, а не множить их. Вряд ли те, кто планировали в Москве военную операцию в Сирии просчитали наперед осложнение процесса урегулирования обострения военной обстановки в Нагорном Карабахе из-за возможного осложнения отношений с Турцией, когда после ввода ВКС увеличился риск возникновения конфликта интересов обеих стран в Сирии. Известно, что военные просчеты и поражения можно компенсировать военными победами, но просчеты политические и стратегические практически никогда нельзя исправить военными методами. Если раньше непросчитанность последствий ввода войск в Сирию была только предположением, то теперь это стало очевидным. Соответственно при разрешении ситуаций в Нагорном Карабахе придется учитывать откровенно враждебную позицию турок и большую свободу в принимаемых Азербайджаном решениях, руководство которого отныне может рассчитывать на более существенную поддержку Анкары. Заявление о достижении договоренности о прекращении огня, озвученное в Москве на встрече начальников генштабов Армении и Азербайджана, не должно никого вводить в заблуждение; теперь ситуация изменилась в сути и одна из сторон почувствовала, что может действовать менее сдержанно.   

На этом фоне логично оценить то, чего удалось добиться сирийским войскам при поддержке союзников за то время, которое прошло с момента вывода основной части ВКС РФ из Сирии. В данном случае, вопреки часто бытующим заблуждениям, следует сказать, что взятие Пальмиры, при всей его военной и пропагандистской значимости, не дает оснований для оптимистических заявлений, особенно при увязывании этих событий с т.н. перемирием. По официальным сообщениям во взятии Пальмиры принимали участие российские спецподразделения (из Сил специальных операций - ССО), а также шиитские формирования, иранский КСИР (Корпус Стражей Исламской революции). По неофициальным - среди поддерживаемых САА структур имелись и частники. Как следствие, в значительной, если не в определяющей, степени успех был обусловлен участием несирийских подразделений, что совершено четко указывает на катастрофическую ситуацию с ресурсной базой у Б. Асада. Собственно перемирие, при всей его условности, дало возможность сконцентрировать оставшиеся силы САА САР с целью отбить у боевиков Пальмиру. Любые утверждения об оглушительном успехе, связанном с запуском политического процесса в Сирии, разбиваются при малейшем соприкосновении с реальностью. Помимо сотен нарушений режима тишины, имевших место с момента вступления перемирия в силу, а также крайней сложности дифференцирования "умеренных" и радикалов (о чем автор писал ранее [6]), теперь уже официально командующим объединённого оперативного штаба САА и союзников в провинции Алеппо заявлено о том, что "Сирийская армия и её союзники стремились избежать возобновления кровопролития и использования языка войны. Но теперь всем очевидно, что “Фронт ан-Нусра” и все, кто их поддерживает, никакого другого языка не понимают, и это было ожидаемо и хорошо известно. Однако нарушение соглашения группировками, подписавшими его, стало неожиданным (и в корне поменяло ситуацию)" [7]. Во многом это согласуется с тем, о чем ранее сообщил начальник российского Центра по примирению враждующих сторон на территории Сирии генерал-лейтенант Сергей Кураленко, отметивший "в районах южнее и западнее Алеппо установление группировкой "Фронт ан-Нусра" контроля над формированиями, причислявшими себя ранее к "оппозиции"" [8]. Схожее заявление сделал официальный представитель Минобороны России генерал-майор Игорь Конашенков: "Практически ежедневно в российский Центр по примирению поступает информация о прибытии в Алеппо новых групп террористов, что свидетельствует о подготовке к широкомасштабным боевым действиям в этой провинции" [9].  Кроме того, он добавил, что по оперативной информации, в ряде районов южнее и западнее города Алеппо "вооруженные группировки, ранее причислявшие себя к "оппозиции" перешли под командование террористов из "Джебхат ан-нусра" и участвуют в провокациях вместе с боевиками". Также генералом отмечается, что количество и масштаб провокаций террористов в Алеппо "заметно выросли", а буквально за день до его заявления бандформирования "Джебхат ан-Нусра", в количестве  около 1.5 тыс. боевиков, атаковали позиции народного ополчения в квартале Шейх Максуд. Таким образом, боевиками, заявившими о приверженности перемирию, был проведен вполне предсказуемый маневр, т.е. когда в случае необходимости "умеренные" террористы на время или навсегда переходят в подчинение к своим общепризнанным нерукопожатными коллегам. Таким простым способом достигается обход этого т.н. "перемирия". Более того, боевики, не причисляющие себя к Исламскому государству, не только не понесли сокрушительных потерь, но и сумели организовать атаки к северу от Алеппо и достичь локальных успехов. На основании сказанного, все также можно усомниться в необходимости радикального сокращения присутствия ВКС РФ с учетом того, что враг далеко не разбит, а Сирия не освобождена. Аргументы подобные тем, в которых заявляется, будто сокращение связано с уменьшением фронта работ для российских ВКС, не выдерживают никакой критики. Из анализа открытых источников и всех поступающих заявлений можно однозначно утверждать, что антиасадовские силы не понесли столь высоких потерь, чтобы минимум на 2/3 сокращать присутствие ВКС. Очевидно желание вывести основной контингент было связано с возросшими рисками и отдельными политическими договоренностями, а не с ситуацией на театре военных действий, которая якобы в корне изменилась. Более того, есть фундаментальный и неустранимый аргумент, противопоставить которому апологетам мнения о наших небывалых успехах в Сирии просто нечего. Все большая ставка на союзников и парамилитарные группы (ополчение, добровольцы) совершенно четко указывает на стремительно сокращающиеся людские ресурсы Б. Асада. Фактически без помощи извне САА не в состоянии удержать не только отбитые территории, но и те, что с начала войны были подконтрольны правительству САР. Значит, поскольку война продолжается, то потери сирийцев будут только нарастать. В связи с невозможностью компенсировать эти потери за счет внутренних резервов, остается один выход - полагаться на внешнюю помощь. Отсюда два логических следствия. Первое - эту помощь придется наращивать, в том числе и России (причем, России - в первую очередь). Второе - рано или поздно наступит момент, когда САА истощится настолько, что для ее поддержания и удержания территорий потребуется неприемлемое количество сил. Когда наступит этот предел сказать весьма сложно, однако практически нет сомнений в том, что выбор - продолжать помогать САР на прежнем уровне или нет - придется сделать. Помощь потребует наращивания ССО, возможно, регулярных подразделений и т.д. До определенного момента такое вливание сил поддержит ситуацию и не даст ей обрушиться, но так не может продолжаться неограниченно долго. К слову, уже поступали сообщения о сокращении подразделений КСИР Ираном в зоне конфликта [10], а госсекретарь США Джон Керри заявил о выводе этих войск из Сирии [11]. Несмотря на то, что данные сообщения вызывают определенный скепсис, связанный с важностью сирийского направления для Тегерана, ряд экспертов придерживается мнения, что руководство Ирана действительно может сократить свое присутствие, аргументируя данное утверждение существенными потерями КСИР в войне, а также очевидным взятием первой роли со стороны России в деле оказания помощи Сирии [12]. Однако при текущем подходе даже совместная помощь разных стран в конечном итоге не даст желаемых результатов, т.к. союзникам придется все больше наращивать свое присутствие для компенсации потерь САА. С учетом очевидных трудностей, возникающих при такой ситуации, увеличивается и риск, значит рано или поздно деградация обстановки приведет к неизбежному выбору, о чем говорилось выше - продолжать оказывать помощь, непрерывно наращивая ее, или прекратить, если конечные военно-политические дивиденды окажутся меньшими, нежели затраты на их достижение.  

Для понимания связи конфликтов в Сирии (и Ближнем Востоке в целом) и Нагорном Карабахе следует вспомнить о статье от 2 сентября 2014 года [13] небезызвестного Джорджа Фридмана, руководителя разведывательно-аналитической компании Stratfor. В ней Фридман предлагал объединить украинский конфликт и войну на Ближнем Востоке (или, как называл ее Фридман, Иракско-Сирийский кризис), согласовать их, совершенно четко указывая на страну, против которой эта стратегия должна быть направлена - на Россию. Смысл концепции состоит в том, чтобы США отошли от представления об этих театрах военных действий как о различных и рассматривались в качестве единого театра - Черноморского, поскольку Черное море в этом случае является связующим (т.н. Greater Black Sea Basin - Большой Черноморский Бассейн, БКБ). В данной стратегии аналитик отводит большую роль Турции и, что особенно актуально сейчас, Азербайджану. Фактически это такой подход в выработке стратегий в разных зонах, когда невзаимосвязанные конфликты рассматриваются единым целым, с привязкой к определенному географическому региону. Таким образом концепция носит военно-логистический смысл. Однако за полтора года ситуация существенно изменилась, а теперь к двум конфликтам - украинскому и ближневосточному - следует добавить еще и нагорно-карабахский. Ключевой страной, которая фактически объединит как минимум два из трех конфликтов, является Турция в силу своего географического положения, а также испорченных отношений с Россией. Не исключено, что данная концепция активно задействуется Вашингтоном в свете событий последних месяцев, особенно с учетом того факта, что сам Фридман является выразителем мнения если не всего, то весьма существенной части военно-разведывательного сообщества США. Более того, данная концепция весьма четко укладывается в намеченный курс окружения России зонами повышенной военно-политической турбулентности и, по всей видимости, от него США не отклонятся независимо от того, кто станет президентом по результатам ноябрьских выборов. Могут быть коррективы, но стратегически ничего не поменяется, поскольку, судя из действий Штатов, на этот счет существует консенсус как минимум основной части американской и глобальной элиты в целом.   

Возвращаясь к теме Нагорного Карабаха важно отметить, что достигнутое урегулирование обострения в данном регионе неизбежно будет нарушено и нет никаких сомнений, что внешние игроки - согласованно или по отдельности - постараются накалить противостояние до такого уровня, когда одними политико-дипломатическими методами разрешить его окажется невозможным. Тогда возникнет очень опасная ситуация, когда страна-участник ОДКБ рискует вступить в прямое военное противостояние со страной, которая не входит в этот блок. Как будет вести себя Армения и ОДКБ при условии, что иного способа разрешить конфликт, кроме как военного, не останется? Кто, кроме России, окажет военную помощь, а кто - нет? То, что Баку готово к военному решению вопроса говорит заявление посла Азербайджана в России [14]. При этом буквально на днях в Белоруссии была принята доктрина, запрещающая использование ее вооруженных сил за рубежом [15]. Не совсем понятно, как это согласуется с обязательствами Минска по Договору о коллективной безопасности, поскольку в соответствии с четвертой статьей Договора "если одно из государств – участников подвергнется агрессии (вооруженному нападению, угрожающему безопасности, стабильности, территориальной целостности и суверенитету), то это будет рассматриваться государствами – участниками как агрессия (вооруженное нападение, угрожающее безопасности, стабильности, территориальной целостности и суверенитету) на все государства – участники настоящего Договора. В случае совершения агрессии (вооруженного нападения, угрожающего безопасности, стабильности, территориальной целостности и суверенитету) на любое из государств – участников все остальные государства – участники по просьбе этого государства – участника незамедлительно предоставят ему необходимую помощь, включая военную, а также окажут поддержку находящимися в их распоряжении средствами в порядке осуществления права на коллективную оборону в соответствии со статьей 51 Устава ООН" [16]. Существует отличная от нуля вероятность перерастания конфликта в Нагорном Карабахе в полномасштабное противостояние между Арменией и Азербайджаном. Тогда Ереван, после предварительных согласований, может затребовать помощь остальных членов ОДКБ. Как будут вести себя братские страны в случае конфликта на постсоветском пространстве, тем более когда ожидается обострение обстановки в Центральной Азии? Очевидно подогреванием этнических конфликтов на Кавказе и других регионах геополитические враги России попытаются ввязать в процесс их разрешения как можно больше стран для продолжения дестабилизации Евразии. Соответственно позиция отдельных членов ОДКБ с одной стороны понятна - не ввязаться в конфликты, чтобы не увязнуть в них со всеми негативными последствиями. Однако им не стоит забывать, что Нагорный Карабах, Сирия, украинский кризис и потенциальное обрушение обстановки в Центральной Азии грозят не только России, но и всем странам-участницам ОДКБ. Поэтому в их интересах не допустить столь негативного сценария. Необходимо четко уяснить, что оставаться в стороне не выйдет; в лучшем случае это даст тактический выигрыш, но последствия фактического отказа от невмешательства, в т. ч. и превентивного, в дело урегулирования конфликтов могут быть катастрофическими. Наконец, просчеты в сирийском конфликте, а фактически не устранение его причин, неизбежно приведут к накоплению нерешенных проблем, которые придется разрешать в будущем, но ценой куда больших усилий. Если на ухудшение ситуации в Сирии, вследствие предпринимаемых паллиативных мер, наложится обострение в другом критически важном для России регионе, то суммарное воздействие этих двух кризисов приведет к мощному негативному синергетическому эффекту, когда на  преодоление данных кризисов придется затратить ресурсов больше, чем при их разрешении по отдельности.   

В заключение необходимо отметить важность более тщательного продумывания столь серьезного шага, как ввязывание в войну, даже если он полностью соответствует национальным интересам России, поскольку в противном случае побочные эффекты ошибок в расчетах впоследствии приобретут системно-стратегический характер.                

Автор: Константин Стригунов

---

Источники:

[1]https://russian.rt.com/article/156800

[2]http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/3179537

[3]http://ria.ru/world/20160405/1403111155.html

[4]http://ria.ru/world/20160404/1402156473.html

[5]http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/3172087

[6]http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/itogi-voennoy-operacii-rossii

[7]https://www.almasdarnews.com/article/important-joint-operations-command-aleppo-announcement-russian/

[8]http://regnum.ru/news/society/2110376.html

[9]http://tass.ru/politika/3186800

[10]http://www.bloombergview.com/articles/2015-12-10/western-officials-iran-retreating-from-syria-fight

[11]http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/2695810

[12]http://svpressa.ru/war21/article/143258/

[13]https://www.stratfor.com/weekly/ukraine-iraq-and-black-sea-strategy#axzz3CRH0cQgS

[14]http://www.interfax.ru/world/501673

[15]http://ria.ru/world/20160404/1402019044.html

[16]http://www.odkb-csto.org/documents/detail.php?ELEMENT_ID=126

Последние месяцы войны в сирийской зоне конфликта в очередной раз показали, насколько в ней и вокруг нее велика военно-политическая и стратегическая нестабильность. Особенно это проявляется в деле взятия столицы Исламского государства города Ракки. Так в начале марта начальник Главного оперативного управления ВС РФ С. Рудской заявил, что Сирийские правительственные войска Б. Асада без препятствий вошли на территорию курдского ополчения возле города Манбидж. Как следствие, операция "Щит Евфрата", проводимая турецкими войсками с использованием протурецких боевиков из Сирийской Свободной Армии (ССА), лишилась возможности для своего дальнейшего наступления из-за того, что путь к югу от города Аль-Баб - ранее крупнейшего оплота Исламского государства на севре Сирии - оказался отрезан. Важно отметить действия сирийцев на фоне астанинских переговоров между Россией, Ираном, Турцией, представителями сирийского правительства и т.н. оппозиции. Практически нет никаких сомнений о принятии Дамаском данного решения не самостоятельно, а при теснейшей координации с Москвой и Тегераном, поскольку для выхода к Евфрату сил одних только сирийцев недостаточно. Из этого следует вывод о нежелании России и Ирана допускать турок к столице Исламского государства и давать возможность Анкаре усиливать позиции в зоне конфликта с учетом огромной стратегической значимости Ракки. Безусловно, здесь сыграли роль и переговоры с курдами, которые, при координации с Вашингтоном, согласились на ввод сирийских сил в Манбидж. При этом там же были замечены и представители американских вооруженных сил и суммарно данные факторы практически исключили возможность для турок продвигаться на юг прежним путем. 

Реакция Анкары не заставила себя долго ждать. При всех формально-партнерских отношениях между Россией и Турцией в реальности между странами остаются серьезные противоречия, скрываемые за фасадом сотрудничества. В результате, турки, позиция которых позволила состояться переговорам в Астане, одновременно с этим дали команду подконтрольным группировкам в провинции Идлиб начать совместную атаку с террористическим конгломератом Хайят Тахрир аш-Шам (ХТШ) на позиции правительственных сил к северу от города Хама. В итоге боевики сумели подступить к окраинам города Мхарда [1]. С другой стороны отмечается, что добиться серьезного взаимодействия между ХТШ и Ахрар аш-Шам не удалось из-за противоречий между ними. Последнее в существенной степени обусловлено переговорами в Астане, которые не поддержал целый ряд группировок, впоследствии вошедших в ХТШ, что привело к конфликту между новообразованным террористическим объединением и Ахрар аш-Шам и рядом примкнувших к ней группировок. Однако, несмотря на определенные успехи со стороны боевиков, усилия проправительственных сил позволили избежать дальнейшего продвижения террористов в сторону Хамы и вернуть под контроль порядка 80% утраченных территорий [2]. Впрочем, обстановка вокруг Хамы все еще далека от нормализации.

Таким образом, расчет турок не оправдался. Поддерживаемая ими Ахрар аш-Шам и ССА (по мнению некоторых экспертов, наступление на Хаму "оппозицией" согласовано c Анкарой [3]), не сумели достигнуть серьезного успеха и стать полноценным ответом Анкары на перекрытие ей пути для дальнейшего наступления в ходе операции "Щит Евфрата". Соответственно турецкому руководству ничего не оставалось, кроме как объявить об окончании операции, что и сделал 29 марта премьер-министр Турции Б. Йылдырым на заседании национального совета безопасности [4]. С другой стороны президент Турции Р. Эрдоган предсказуемо заявил о готовности Турции "к новым операциям в других регионах, чтобы побороть террористические организации" [5]. В ответ на это посол Сирии в России Рияд Хаддад назвал "планы Анкары начать новую операцию в Сирии, как и нахождение турецких войск на территории Сирии, вопиющей агрессией против суверенитета страны" [6]. Также посол отметил передвижение Турцией в одностороннем порядке государственной границы вглубь территории Сирии в районе реки Африн и добавил, что "Турция воспользовалась высыханием реки Африн к юго-западу от города Жендерис и перенесла колючую проволоку, которая отмечает границу между нашими странами, вглубь нашей территории, будто это уже турецкие земли. Таким образом, происходит захват сирийских земель" [7]. Кроме того, по словам посла, Турция подводит тяжелую технику в провинцию Идлиб.

Реакция Анкары более чем очевидна. Несмотря на результат операции "Щит Евфрата" в виде создания клина между курдскими кантонами, соединение их через контролируемую сирийцами территорию явно не входит в планы Анкары. Собственно поэтому турецкий президент немедленно заявил о готовности проводить новые операции для борьбы с террористами, к которым Турция относит курдские формирования, например, Отряды народной самообороны. В официальных турецких СМИ уже озвучивались планы по дальнейшим действиям. Так, в частности, газета Anadolu сообщала о террористической опасности в иракском городе Синджар со стороны боевиков Рабочей партии Курдистана, который расположен вблизи сирийской границы [8]. Если турки решат продолжить свою борьбу против курдов, а сомневаться в этом не приходится, то подобным образом может быть озвучен один из планов Анкары по дальнейшему препятствованию интеграции курдских земель. Кроме того, озвучивались и планы по возможному походу на Ракку турецких сил напрямую через северную Сирию в районе Тель-Афара. В случае реализации подобной идеи, туркам придется преодолеть сопротивление курдов и стоящих за ними американцев. Также можно с уверенностью говорить о том, что последующие операции не начнутся ранее конституционного референдума в Турции, запланированного на 16 апреля текущего года, на котором будет поставлен вопрос о переходе от парламентской форме правления к президентской.  

При этом на текущий момент администрация Д. Трампа явно сделана ставку именно на курдские силы, проводящие при поддержке Вашингтона операцию "Гнев Евфрата" с целью окружить столицу Исламского государства. Отряды Сирийских демократических сил с помощью американской коалиции сумели перейти реку Евфрат и взять в окружение город Аль-Тавра (Табка). Кроме того, поступает информация о повреждениях дамбы Табка (расположена на водохранилище Эль-Ассад), которая частично обрушилась из-за авианалета или артобстрела. В случае ее разрушения под угрозой затопления могут оказаться все близлежащие населенные пункты. Здесь хотелось бы сделать одно историческое отступление, которое нелишне спроецировать на день сегодняшний и нынешнюю военно-политическую обстановку. Во времена Корейской войны США бомбили практически все объекты инфраструктуры, включая водохранилища и плотины, а генерал К. Лемэй (в конце Второй Мировой войны командовал массированными бомбардировками зажигательными бомбами японских городов, включая и Токио) в свое время предлагал то же самое сделать и во Вьетнаме. Соответственно версия о целенаправленном ударе по плотине смотрится не слишком экзотической. Впрочем, сценарий сознательного затопления Ракки крайне маловероятен, тем более по инициативе правительства Сирии под руководством директора плотины Табка проводились работы по восстановлению заслонок [9].

Куда важней понимание факта ставки американцев на курдов и переключение внимания именно на Исламское государство, которое в числе приоритетов занимает одно из первых мест. Причем, смена приоритетов воспринята в американском истеблишменте, мягко говоря, неоднозначно. Так ранее официальный представитель США в ООН Н. Хейли заявила, что "нашим приоритетом больше не является цель убрать Асада. Наш приоритет - реально понять, что делать, с кем мы должны работать, чтобы изменить жизнь народа Сирии" [10]. Буквально менее чем через неделю после этого заявления, Национальная коалиция оппозиционных и революционных сил Сирии 4 апреля сообщила о гибели десятков человек в результате атаки с применением химоружия в Хан-Шейхуне (провинция Идлиб) и естественно вину за атаку организация возложила на правительственные войска. Причем, последовали обвинения некоторыми западными СМИ, что к удару якобы причастны российские самолеты. Данное заявление опровергнуто российским Минобороны, отметившим, что распространившее данную информацию агентство Reuters "умудрилось переврать даже первоисточник этой новости - британскую "Обсерваторию прав человека в Сирии", ничего об этом не заявлявшую" [11]. Уже на следующий день Д. Трамп сказал, что его "отношение к Сирии и Асаду изменилось очень сильно", химатака "перешла все границы" и стала для него "красной чертой" [12]. Фактически, если оценивать происходящее со стороны, одной атакой приоритеты Д. Трампа изменились кардинальным образом, а его заявления о "красной черте" очень сильно напоминают ситуацию 2013 года, когда произошла известная провокация в Восточной Гуте также с применением химического оружия. Тогда Б. Обама аналогично заявлял о "красной черте", из-за чего его едва не вынудили начать атаку на позиции правительственных сил. Как известно, ситуацию удалось разрядить во многом благодаря усилиям российской дипломатии, предложившей ликвидировать сирийское химическое оружие. При этом, несмотря на деэскалацию и создания ситуации, при которой наносить прямой военный удар по Б. Асаду уже не было необходимости, у подобного решения имелись и свои побочные эффекты, в частности, возникший стратегический дисбаланс; химоружие в Сирии до некоторой степени уравновешивало обладание ядерным оружием Израиля.

С позиции ситуации на начало апреля 2017 года за химатакой могут стоять те же силы, которые стремятся взять под контроль окружение Д. Трампа и его внешнюю политику. Практически не вызывает сомнений в наличии среди разведывательного сообщества США, а также в Конгрессе очень влиятельных противников некоторых внешних шагов Д. Трампа. К таковым относится и отказ рассматривать свержение Б. Асада среди важнейших целей войны. Здесь следует отметить, что война началась еще в первую каденцию Б. Обамы и с тех пор в нее вовлеклась гигантская машина национальной безопасности США, перераспределены потоки ресурсов и чисто психологически многие высокопоставленные чиновники спецведомств, не говоря про их рядовых сотрудников, не в состоянии быстро перестроиться. Слишком много вложено в дело демонтажа сирийского правительства, чтобы после более шести лет войны изменить свои цели. Бюрократическая машина такого масштаба не обладает соответствующей гибкостью, а с учетом противодействия Д. Трампу изменение позиции крайне затруднительно. Несомненно, сюда же можно отнести отстранение генерала М. Флинна с поста советника по национальной безопасности, а также недавний вывод С. Бэннона (советника Д. Трампа по стратегическим вопросам) из состава Совета по национальной безопасности (СНБ). Возглавлявший штаб Д. Трампа во времена предвыборной президентской компании, С. Бэннон является одним из его ближайших соратников и имеет множество противников как внутри Белого дома, так и за его пределами, например, в стане Республиканской партии. Его вывод из СНБ означает, что в составе основного консультативного органа, вырабатывающего внешнюю политику США, станет меньше на одного неугодного американскому истеблишменту человека, зато прибавились лица, не испытывающие никаких симпатий, например, к России - председатель ОКНШ Д. Данфорд и новый советник по национальной безопасности Р. Макмастер. Цепь событий как внутри США, так и за их пределами с высокой вероятностью указывает на стремление очень влиятельной части американского истеблишмента поставить действия Д. Трампа под свой контроль и на текущий момент у его противников имеются заметные успехи.

Возвращаясь к вопросу о Сирии отметим, что выработка планов новой администрации сопряжена с внутриполитическими коллизиями в США и не учитывать их при анализе развития обстановки в Сирии нельзя. Так ранее телеканал CNN с ссылкой на источник в Пентагоне, сообщил о возможности разместить сухопутные войска на территории Сирии [13] для борьбы с Исламским государством. Как следствие, разговоры о "красной черте" и изменении отношения Д. Трампа к Б. Асаду должны были иметь последствия. К слову, упомянутая Н. Хейли позже заявила, что в случае если СБ ООН не сможет принять совместные меры против  Б. Асада в связи с химатакой в провинции Идлиб, то ряд стран могут пойти на принятие "односторонних мер". По ее словам "когда ООН в очередной раз терпит неудачу и не может принять на себя ответственность в принятии решения о коллективных мерах, в жизни государств наступает момент, когда они должны принимать меры самостоятельно" [14]. После таких слов прямая агрессия США против Б. Асада стала практически неизбежной, даже несмотря на его поддержку со стороны России и Ирана. Словами на таком уровне не разбрасываются и если есть угроза, то ее следовало воплощать в жизнь - в противном случае остальные воспримут бездействие как поражение и потерю лица. Собственно Д. Трамп сразу же заявил конгрессменам о рассматривании им возможности военных действий в отношении Сирии после инцидента с химическим оружием в Идлибе [15]. Угроза оказалась непустой: ночью 7 апреля последовал удар крылатыми ракетами "Томагавк" по авиабазе Шайрат в провинции Хомс, запущенные в количестве 59 штук с эсминцев "Росс" и "Портер". Удар был нанесен в обход СБ ООН и без согласования с Конгрессом, что фактически является актом государственного терроризма со стороны США. После этой атаки стало совершенно понятна быстрота реакции администрации Д. Трампа. Все слова американцев о том, что Б. Асад не является приоритетом для Вашингтона, являлись отвлекающим маневром перед последовавшей провокацией с химатакой. Теперь любое действие сирийцев может быть использовано США в качестве повода для нанесения удара по сирийским военным объектам. То, чего не решался сделать за все шесть лет войны Б. Обама, новая администрация совершила на третий месяц с момента своего образования. При этом действия нынешней администрации полностью попадают в логику антииранской риторики Д. Трампа, который нанес удар по одному из ключевых союзников персидского государства (о противодействии Ирану автор давал более подробный анализ в статье [16]).

Таким образом, США демонстрируют три основных направления своей политики в Сирии. Первое - открытая агрессия в отношении правительства Б. Асада, второе - продолжение спонсирования и оказания помощи террористическим группировкам, третье - поддержка курдов в операции "Гнев Евфрата". Причем, на операции по взятию Ракки замыкаются интересы целого ряда игроков регионального и глобального значения. Основные вопросы, связанные с ней, заключаются в том, остановятся ли американцы на использовании только курдов при финальной стадии освобождения города от Исламского государства или же пойдут на некий компромисс с турками и в той или иной форме привлекут их для этой миссии. К слову, после удара США турки призвали создать бесполетную зону и на этот раз такая вероятность весьма велика. Не исключено, в Анкаре появился расчет на поражение Б. Асада и возможности прорваться вдоль русла Евфрата к Ракке. Если Вашингтон решился на прямую агрессию против Сирии, то более мелкие фигуры на международной арене вполне могут последовать его примеру. Соответственно вопрос о том, как именно начнет действовать Анкара после референдума остается открытым. Для турок наличие курдской угрозы давно стоит на первом месте и использование темы освобождения Ракки, безусловно, является для них лишь поводом не допустить образования Рожавы вдоль турецкой границы. Тем более помимо курдов у Анкары с Вашингтоном есть противоречие в лице Ф. Гюлена, которого турки от американцев требуют им выдать. Если по этим ключевым пунктам не будет найдено компромисса, то Р. Эрдоган вполне может начать действовать по вышеописанным сценариям, расширяя созданную им оккупационную зону. Далее, не менее важен сценарий продолжения военных действий против Б. Асада террористическим интернационалом, поддерживаемым целым рядом стран Ближнего Востока и Запада. Отслеживая и анализируя текущую обстановку в зоне конфликта, можно с уверенностью сказать, что практически все перемирия, достигаемые за последние годы, проваливались из-за неустранимых противоречий между силами, стоящими за той или иной стороной конфликта. Не допуск турок к Ракки вдоль русла Евфрата автоматически вызвал реакцию со стороны Анкары, которая немедленно дала команду протурецким группам активизироваться в Хаме, завершила операцию "Щит Евфрата" и объявила о готовности новых операций. Этим фактически обесцениваются любые попытки добиться перемирия, поскольку турки спонсируют значительную часть боевиков. Как все ее будущие операции будут согласованы с администрацией Белого дома можно только догадываться, хотя наиболее логичным смотрится очередное разделение Сирии на сектора ответственности с учетом изменения стратегической обстановки в последние месяцы войны. Практически не осталось сомнений, что Вашингтон параллельно с операцией по взятию Ракки (а в ее конечном успехе практически нет сомнений) станет проводить борьбу с Б. Асадом. Данный вывод следует из антииранской позиции новой администрации, поскольку правительство в Дамаске является одним из дружественных к Ирану режимов. Таким образом, противодействие Тегерану состоит в решении одновременно двух задач - в освобождении Ракки с последующим взятием ее курдами и ослаблении Б. Асада путем нанесения дистанционных ударов по военным объектам и, не исключено, позициям САА. Огромная логистическая и стратегическая значимость Ракки позволяет ей стать форпостом на пути к расширению влияния Ирана в интересах его геополитических противников, а поражение Б. Асада будет означать для иранского руководства исчезновение силы, на которую отвлекаются террористические формирования, отводящую их сейчас от самого Ирана. Кроме того, одновременно с этим активизировались боевики Исламского государства в районе Пальмиры, что также является следствием агрессии США.  

Для России в целом ситуация все также находится в состоянии стратегического тупика с перспективой деградации. Пока борьба с терроризмом "на дальних подступах" показывает свою неэффективность, поскольку логика "чем больше ликвидируем там, тем меньше вернется сюда" в текущих условиях не работает, поскольку не ликвидируются условия для терроризма, причем, как за пределами России, так и внутри нее. Поддержка Б. Асада рано или поздно приведет к выбору дальнейших действий после прямого удара США и последующей активизации атак боевиков против правительственных сил из-за существенно возросших рисков. Соответственно, российскому руководству необходимо проанализировать данный сценарий и найти способ адекватного ответа на новый вызов для недопущения нежелательного развития обстановки в сирийской зоне конфликта.  

Автор: Стригунов Константин Сергеевич

---

Источники:

[1] http://free-news.su/voennye-konflikty/19044-tankovaya-ataka-ahrara-ash-sham

[2] https://riafan.ru/695308-siriya-novosti-2-aprelya-2230-mirnye-zhertvy-koalicii-v-rakke-an-nusra-i-ahrar-ash-sham-vedut-boi-v-idlibe

[3] https://svpressa.ru/war21/article/169072/

[4] http://www.bbc.com/russian/news-39439678

[5]http://www.ntv.com.tr/turkiye/cumhurbaskani-erdogan-firat-kalkaninin-devamiolacak,7OZbLToD00GQ7MpFbID-cw

[6] https://ria.ru/syria/20170404/1491429396.html

[7] https://ria.ru/syria/20170405/1491516581.html

[8]http://aa.com.tr/ru/%D0%B7%D0%B0%D0%B3%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%BA%D0%B8-%D0%B4%D0%BD%D1%8F/%D1%83%D0%B3%D1%80%D0%BE%D0%B7%D0%B0-%D1%80%D0%BA%D0%BA-%D0%B2-%D0%B8%D1%80%D0%B0%D0%BA%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%BC-%D1%81%D0%B8%D0%BD%D0%B4%D0%B6%D0%B0%D1%80%D0%B5-...

[9]http://syria.mil.ru/news/more.htm?id=12116073@egNews

[10] http://ca.reuters.com/article/topNews/idCAKBN1712QL-OCATP

[11] https://russian.rt.com/world/news/375188-minoborony-oprovergli-bombardirovka-idlib

[12] https://russian.rt.com/world/news/375630-tramp-izmenenie-otnoshenie-asad

[13]http://edition.cnn.com/2017/02/15/politics/pentagon-considering-recommending-combat-troops-in-syria/

[14] http://edition.cnn.com/2017/04/05/politics/un-security-council-resolution-syria/

[15]http://edition.cnn.com/2017/04/06/politics/donald-trump-syria-options/index.html

[16] http://vpk-news.ru/articles/35871

 

Оценка рисков и возможный сценарий развития событий

Еще 11 января в статье "Исламское государство. Стратегия выживания" [1] автор указал на высокий риск усиления террористической активности в регионе Малайского архипелага, как уже 14 января в Джакарте, столице Индонезии - крупнейшей по численности населения стране архипелага - была совершена серия террористических атак, в которых погибло 17 человек, из них пятеро нападавшие [2]. Карта нападений выглядит следующим образом:

_.

 

Аналитики практически сразу же отметили схожесть терактов с теми, которые были осуществлены в Париже, в ноябре прошлого года. Тогда серию атак совершили три группы боевиков, действовавших скоординированно в разных районах Парижа. Вот что на этот счет сообщили представители индонезийских служб безопасности [3]:    

Устроившие взрывы и стрельбу в столице Индонезии Джакарте пытались действовать по сценарию атак в Париже, произошедших 13 ноября 2015 года, сообщает агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на представителя полиции страны. По словам генерала Антона Шарлияна (Anton Charliyan), нападавшие "имитировали теракты в Париже… вполне возможно, что они из (террористической) группировки "Исламское государство"".

Поскольку почерк оказался схож, то логично предположить, что за терактами действительно стоит та же самая террористическая группировка, атаковавшая столицу Франции. И действительно, практически сразу же ответственность за нападения в Джакарте взяло на себя ИГ - Исламское государство [4]. Однако тут стоит оговориться: ИГ не всегда является организатором и исполнителем терактов и порой приписывает себе наиболее резонансные нападения, поскольку данная линия поведения чётко вписывается в их систему пропаганды - сочетание, пускай и антигуманной, но идеологии, а также бахвальства насилием и результативностью, которая, и это следует признать, сопутствует джихадистам из ИГ. Однако, схожесть почерка и официальное заявление ИГ, которое приводит газета The Guardian [5], делают вероятность причастности данной организации к нападениям в Джакарте весьма высокой. Само заявление выглядит следующим образом:    

В нем террористы сообщили, что их целью являлись иностранцы и силы безопасности Индонезии. Логика в действиях боевиков также схожа с той, которой их "коллеги" придерживались в Париже: никаких заложников и требований - только максимизация числа уничтоженных людей за единицу времени. Цель одна - с помощью террора дестабилизировать ситуацию как во Франции, так и во всей Европе. Ситуация с Индонезией может отличаться, но не сколько в подходе (как можно заметить - и в том и в другом случае он весьма схож), а по конечной цели, которой пытались достичь подлинные организаторы и, по совместительству, выгодоприобретатели совершенных атак.

Известно, что для правительств таких стран как Индонезия и Малайзия исламистский террор не является чем-то новым. На территории данных государств ранее уже осуществлялась деятельность террористических групп и местные спецслужбы в определенной степени подготовлены для борьбы с ними. Однако до настоящего времени им противостояло местное бандподполье, с которым власти довольно эффективно боролись, но отличие атак 14 января заключается в том, что теперь за дело взялись террористы более высокого - международного - уровня, а местные полуавтономные ячейки решили проявить свою лояльность и доказать пока еще сирийско-иракскому материнскому ядру Исламского государства собственную пользу. Например, организация Джемаа Исламия (Jemaah Islamiyah) в лице ее экс-лидера Абу Бакра аль-Башира (Abu Bakar Bashir) присягнула ИГ еще в августе 2014 года, что, несомненно, весьма существенное пополнение с учетом порядка 5 тысяч боевиков, входящих в данную организацию. Даже если из них только часть верна присяге, то фактически эти лица являют собой готовую небольшую армию для продвижения интересов ИГ в регионе Юго-Восточной Азии (ЮВА).   

Однако чего потенциально могут добиться террористы, если им удастся дестабилизировать столь важный регион подобно тому, как они вместе со своими спонсорами разрушили Большой Ближний Восток и Магриб?

В первую очередь необходимо остановится на транзитном значении региона Малайского архипелага, поскольку именно там находится Малаккский пролив, через который ежегодно проходит товарооборот, составляющий около четверти от мирового. Очевидно, что в случае каких-либо проблем, связанных с угрозой этой транзитной артерии, нарушение его проходимости приведет к катастрофическим политическим и экономическим последствиям не только в регионе ЮВА, но и во всем мире. Если провести экстраполяцию процесса дезинтеграции Ближнего Востока на Малайский архипелаг, с поправками на местные географические, культурные, политические и экономические особенности, то в принципе реально смоделировать возможную ситуацию.

Совершенно очевидно, что против террористических и пиратских элементов будут направлены флоты стран ЮВА для не допущения перекрытия пролива и остановки грузопотока через него. Проблема заключается в том, что даже если совместным усилием флотов разных стран удастся в целом обезопасить пролив, то условия для нормальной хозяйственной деятельности существенно ухудшатся, что само по себе повышает издержки и риски для компаний, которые направят туда свои судна. Данное обстоятельство приведет к а) увеличению расходов, связанных с задержкой доставки груза (простой судна); б) необходимости обеспечения дополнительной безопасности кораблей, грузов, экипажа; в) дополнительным издержкам, которые неизбежно повлияют на конечную стоимость перевозимого товара. Например, судно может задержаться в порту сверх меры из-за контртеррористических действий в районе пролива, который оно должно будет проплыть. В данном случае ситуация кардинально отличается от берегов восточной Африки, где орудовали сомалийские пираты, нападая подозрительно избирательно, что указывает на определенную проектность их атак. Малаккский пролив может быть заблокирован потопленным танкером или сразу несколькими кораблями. Несомненно, на текущий момент Индонезия, Сингапур и другие страны контролируют пролив, но такая ситуация сохранится при условии относительной военно-политической стабильности, когда существуют нормально функционирующие правительства. Но если рассматривается сценарий, где значительная часть ЮВА превращается в нынешний Ближний Восток, то риски возрастают многократно и блокирование стратегического "бутылочного горлышка" в таком случае не смотрится чем-то из ряда вон.

Тогда как поведут себя главные мировые и региональные игроки?

Уже длительное время Китай активно осваивает Южно-Китайское море, которое связывается Малаккским проливом с Андаманским морем. С целью контроля всего Южно-Китайского моря китайцы строят искусственные острова путем увеличения площади островов т.н. архипелага Спратли. Однако важно понимать, что значение данной акватории существенным образом определяется товаропотоком через Малаккский пролив: если объем грузов снизится и/или станет поступать с задержками, то смысл контроля над Южно-Китайским морем, естественно, не исчезнет, но серьезно снизится его стратегическая значимость, что подорвет позиции Поднебесной в данном регионе. Ситуация еще более тревожная из-за того, что указанным выше путем доставляются такие такой стратегический ресурс как нефть, в котором Китай крайне нуждается в свете нехватки собственного "чёрного золота", потребляемого его растущей гигантской экономикой. Данный сценарий выгоден той части американского военно-политического истеблишмента, видящего в Китае больше стратегического противника, нежели экономического партнера. Причем важно заметить, что на практике геополитическое противостояние не исключает экономического взаимодействия. В данном случае встанет вопрос о приоритетах: ослабить развитие противника и конкурента за счет его экономического удушья, в т.ч. через блокаду пролива, или в угоду прибыли отказаться от блокады? Здесь автор выразит мнение, что политико-стратегический аспект перевесит и этому поспособствует два фактора. Первый заключается в фактической неизбежности противостояния США, с их транснациональными корпорациями, и Китая в борьбе за рынки сбыта. Два конкурирующих проекта - американские зоны свободной торговли (Трансатлантическая и Транстихоокеанская) и китайские Шёлковые пути (наземные ветви и морские) являются ярким тому подтверждением. Во-вторых, в настоящий момент наметилась определенная тенденция на возврат производства в США из-за удорожания рабочей силы Китая (в качестве конкурентов называются рабочие из Индии, Пакистана, Вьетнама и Индонезии) и ставки на автоматизацию, что должно сократить затраты на зарплаты рабочим в самих Штатах. В результате решоринг - процесс возврата производства, ранее выведенного за границу - становится тенденцией. Таким образом, падает зависимость от Поднебесной, хотя и сохраняется товарооборот в сотни миллиардов долларов. Однако, при всех бизнес-связях США и КНР, каждый из двух глобальных игроков в первую очередь отстаивает свои национальные интересы и если возникнет военно-политический кризис в регионе Малайского архипелага, то американцы не упустят возможность нанести урон своему конкуренту. Фактически здесь проявится стратегия Вашингтона в отношении всех своих главных геополитических противников - России, Китая и Ирана: окружение зонами нестабильности и враждебными режимами, с принуждением к трате ресурсов на преодоление возникающих проблем. В приводимом сценарии даже частичное блокирование или препятствие судоходству через Малаккский пролив нанесет огромный вред Поднебесной, причем, не только сугубо экономический.     

Практически нет никаких сомнений в том, что Пекин не останется безучастным по отношению к возможной нестабильности в той же Индонезии, поскольку ее социально-политическая устойчивость в интересах КНР. Это означает высокий риск вмешательства китайцев в события, в т.ч. и военного характера, чего они старательно избегают на протяжении многих лет, выбирая стратегию нейтралитета. Если их удастся вовлечь в попытку стабилизации региона, то последствия такого шага для Китая могут быть весьма серьезными. Дело в том, что военные операции, пусть даже и ограниченные, способны спровоцировать исламистов в КНР на активную подрывную деятельность против властей. Особенно высок риск в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР), где имеют место сепаратистские тенденции. Шансом усилить антагонизм между уйгурами и властями Китая воспользуются противники последнего и с помощью информационных компаний постараются создать впечатление, будто Китай ведет войну (угнетает) против мусульман в Индонезии. К слову, у нас пытаются отработать именно такую схему; фиксируются случаи в России, когда к умме (общине) обращается некий радикальный проповедник, заявляющий о том, что Россия якобы ведет войну с исламом и мусульманами, причем само обращение происходит непосредственно в Москве [6]. Наконец, взять заявления президента Турции Реджепа Эрдогана о том, что "Ирак, Иран и Россия пытаются установить во всем регионе, включая Сирию, свой режим, основанный на разжигании межконфессиональной розни" [7]. Оба случая - следствие информационной войны против России; одни атаки идут изнутри, а другие извне. Соответственно логично предположить, что аналогичную схему задействуют и против Китая, в которой обвинения сведутся именно к подобным заявлениям на фоне возможного конфликта в регионе ЮВА.

В заключение нельзя не учесть риск интенсификации дестабилизации в Афганистане, который является детонатором для всего центральноазиатского региона, откуда терактивность способна перекинуться на страны бывшего Советского Союза и сам Китай, поскольку он граничит с Афганистаном через СУАР. Помимо сказанного контроль над центральноазиатскими странами важен для США еще и с точки зрения создания препятствия для прокладки Шёлкового пути. Если будет достигнута координация между блокадой Малаккского пролива, откуда товары экспортируются из КНР в страны Ближнего Востока, Европы и Африки, а также импортируется стратегическое сырье, с блокадой наземной части Шёлкового пути (причем неважно как - через "цветные" революции, военно-политическую эскалацию или гибридным методом), то такие атаки позволят нанести Китаю мощный урон, ввиду его экспортоориентированной экономики и нехватки собственной нефти и другого сырья, а также нужной продукции.

В качестве заключения можно сделать вывод, что эскалация в регионе ЮВА и дестабилизация Малайского архипелага, включая блокаду в той или иной форме Малаккского пролива, прежде всего выгодна США, как геостратегическому противнику Китая, поскольку тогда:

а) Китай лишается возможности экспортировать существенную часть своей продукции;

б) Китай лишается или ограничивается в импорте стратегического сырья, жизненно необходимого для развития его экономики;

в) Китай втягивается в навязанную ему войну, которая может быть представлена как война против мусульман, что способно привести к межэтническим конфликтам и вывести подрывную деятельность против КНР на новый уровень, в т.ч. через масштабные информационные вбросы;

В конце будет отмечено, что данный прогноз реален независимо от того, была ли активность ИГ и ее "дочерних" структур в Индонезии следствием собственной инициативы или же теракты совершались не без помощи заинтересованных сторон, имитировавших почерк ИГ, которое лишь взяло на себя ответственность за теракты сугубо в пропагандистских целях. В любом случае дестабилизация региона ЮВА в целом и Малайского архипелага в частности соответствует геополитическим, стратегическим и экономическим интересам отдельных государственных и наднациональных игроков.  

С учетом вышеизложенного, есть основания сделать следующий вывод. Индонезия является страной, куда продолжится экспорт нестабильности в той или иной форме. Даже если теракты в Джакарте являются единичными и в ближайшее время продолжения не последует, то планы по изменению геополитического контура региона никуда не исчезнут.      

Автор: Константин Стригунов

 

---

Источники:

[1]http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/islamskoe-gosudarstvo-strategiya

[2]http://lifenews.ru/news/179744

[3]http://ria.ru/world/20160114/1359751602.html 

[4]http://www.reuters.com/article/us-indonesia-blast-idUSKCN0US0BS20160114

[5]http://www.theguardian.com/world/live/2016/jan/14/multiple-explosions-gunshots-reported-in-jakarta-rolling-report

[6]https://www.youtube.com/watch?v=bXXmY2TLQlc

[7]https://russian.rt.com/inotv/2015-12-10/Erdogan-Rossiya-Iran-i-Irak

Причины и последствия неудавшегося мятежа в Турции

В ночь с 15 на 16 июля внимание мировой общественности было приковано к событиям в Турецкой Республике, когда произошла попытка государственного переворота, в котором основную роль взяли на себя представители особой в Турции касты — военные. Заметим, что в этот раз ядром заговора выступили генералы и адмиралы, не представлявшие вооруженные силы Турции в полной мере, как было ранее. Анализ этого резонансного события следует начать с разбора тенденций во внутри- и внешнеполитических действиях турецкого руководства, которые могли стать причинами готовящегося переворота.  

На протяжении довольно длительного времени правящая Партия справедливости и развития (ПСР) осуществляла довольно спорную политику как в отношении основной части населения, так и в отношении этноконфессиональных меньшинств, в частности, курдов, проводилась ползучая исламизация и постепенный крен в сторону от светскости и идей Мустафы Кемаля Ататюрка. Подобные инициативы правящей партии привели к тому, что население подвергалось запретам на "публичные поцелуи, ограничению на продажу спиртных напитков и табака, а также на аборты" [1], что, естественно, вызвало мощную реакцию отторжения со стороны верных заветам Ататюрка граждан. Впрочем, следует признать, что число сторонников курса нынешнего президента Реджепа Тайипа Эрдогана достаточно велико; на последних ноябрьских парламентских выборах ПСР получила 49.5% голосов и 317 из 550 мест в парламенте [2]. Фактически половина турок являются сторонниками тех социокультурных тенденций в форме умеренной исламизации, наблюдаемых с начала прихода к власти Р. Эрдогана. В результате, в турецком обществе возник раскол, где сторонников и противников нынешнего курса приблизительно поровну. Само собой, такое положение дел не может не отражаться на настроениях не только в рядах простых граждан, но и в военно-политическом руководстве Турции.

Есть еще один фактор, придающий ситуации опасные свойства. Невозможность интеграции с Евросоюзом (ЕС) приводит к усилению позиций исламистов в Турции, причем, для этого им не нужно прилагать особых усилий — требования европейцев сами создают серьезную антирекламу вступлению в ЕС. Наконец, результат недавнего референдума в Великобритании лишь усилил позиции евроскептиков как внутри ЕС, так и за его пределами. Многие эксперты и обозреватели отмечают, что за brexit'ом вполне могут последовать выходы других стран, в результате чего возможно возникновение эффекта домино и распада всей наднациональной евроструктуры. При этом тенденции на раскол турецкого общества только усиливаются, т.к. среди населения все еще остаются сильными позиции кемалистов — сторонников светского общества. В результате возникает самоподдерживающийся режим нарастания противоречий как по объективным, так и по субъективным причинам. 

Кроме внутренних противоречий, связанных с расколом общества на исламистов и кемалистов, существует и масса сложностей на внешнеполитических направлениях. Доктрина "ноль проблем с соседями", предложенная в 2008 году бывшим министром иностранных дел и премьер-министром Ахметом Давутоглу, полностью провалилась, поскольку последние годы Анкара часто делала все в точности наоборот —  генерировала проблемы, не заботясь о последствиях. Оказалось, что исламизм Р. Эрдогана в неоосманской, пантюркистской форме ("Великий Туран") принципиально не согласуется с подобной доктриной, в результате чего все последовавшие годы можно было наблюдать системное расхождение реальности и официальных деклараций, усиливавшееся под действием множества факторов. После начала цепи деструкции режимов в ряде стран Магриба и Ближнего Востока под названием "Арабская весна" Анкара сделала ставку на устранение правительства Башара Асада в Сирии, которая также подверглась насильственной попытке смены власти, длящейся до сих пор. Упор на протурецкие группировки и откровенно террористические организации, которым активно предоставлялась помощь, взаимодействие с западными странами в вопросе снабжения и оказания всего спектра услуг террористам, привело не только к усилению и разрастанию конфликта, но и к эффекту отдачи внутри самой Турции. Недовольство значительных масс населения шагами Р. Эрдогана в ключевых направлениях социальной и политической сфер привело к падению поддержки, которую режим попытался искусственным образом поднять и, нужно признать, небезуспешно. Достаточно вспомнить одностороннее прекращение соблюдения режима перемирия с Рабочей партией Курдистана (РПК) в 2015 году, длившееся с 2013 года [3]. Ставка на поддержку боевиков Исламского государства в войне с курдами имела внутриполитические причины; возобновление военных действий против РПК было во многом направленно на внутреннего потребителя с очевидной целью сплочения вокруг лидера нации на фоне курдской угрозы. Однако, как говорил известный поэт-суфий Джалаладдин Руми в биографической работе востоковеда Р. Г. Фиша: "Каждое приобретение есть потеря, а каждая потеря — приобретение" — приобретя в поддержке среди населения, турецкий режим потерял хрупкое равновесие с курдами, впоследствии обернувшееся фактически гражданской войной в южных и юго-восточных провинциях государства. В итоге, Турция получила к катастрофе возле своих границ катастрофу на своей земле, чем только прибавила аргументов в пользу антиэрдагановских сил, недовольных откровенным политическим авантюризмом действующей власти. Как следствие, на протяжении многих лет сначала возникло, а затем лишь усиливалось, противоречие, неизбежное при текущем курсе режима и неблагоприятных внешних факторах. Попытки вступить в ЕС и формальное сохранение приверженности идеям Ататюрка при ползучей исламизации и геокультурном пантюркистском экспансионизме оказались принципиально несовместимыми. Более того, поскольку никакой объединяющей альтернативы не было предложено, а взятый противоречивый курс остался, то подобное положение дел не могло бесконечно находиться в подвешенном состоянии — рано или поздно должен произойти окончательный перевес в пользу одной из позиций, но ситуация такова, что решающего преимущества не в состоянии добиться ни сторонники исламизации, ни кемалисты. Первые не могут, потому что все еще сильны светские настроения, а вторые не могут из-за отсутствия реального прогресса в вопросе о вступлении в ЕС и весьма неоднозначных действий Запада, с его пропагандой нетрадиционных ценностей и других вещей, идущих вразрез с ценностями, традиционными для тюркских народов. Альтернатива происходящему одна —  раскол общества, причем в весьма жестком сценарии. Само собой, все перечисленное выше не могло не сказаться на настроениях в турецком истеблишменте, где также имеются свои сторонники и противники шагов нынешнего режима. Авантюризм Р. Эрдогана во взаимодействии с другими государствами оказался дополнительным поводом для недовольства ряда высокопоставленных чиновников из гражданских и военных структур. Создав проблемы с целым рядом сопредельных и близких государств, например, с Сирией, Израилем, Россией и др., правящей верхушке пришлось в экстренном режиме пытаться налаживать отношения с частью их них, чему особенно поспособствовала недвусмысленная поддержка США курдов, на которых у Вашингтона есть свои планы, во многом несовместимые с существованием Турции как единого государства. Риск создания Сирийского Курдистана вполне может стать той стадией, после которой распад турецкого государства будет рассматриваться как вполне реалистичный сценарий. Подобные развороты Р. Эрдогана и его сторонников, попавших в ими же созданную ловушку, вызвали недовольство внутри военно-политического истеблишмента Турции. На это указывает недавний теракт в стамбульском аэропорту Ататюрка, ответственность за который возложили на Исламское государство, но которому в действительности подобный теракт не выгоден, о чем автор писал ранее [4]. Существует высокая вероятность того, что за атакой на стамбульский аэропорт стоят силы, весьма недовольные действиями турецкого лидера в последнее время.          

На этом фоне вечером 15 июля появились первые сообщения о попытке военного переворота, с целью сместить действующее руководство Турции во главе с Р. Эрдоганом, которого, по его же словам, мятежники стремились физически устранить [5]. На авансцену вышла особая каста —  военные. Заметим, что вопреки порой бытующему мнению, политическая традиция военных переворотов в Турции идет не со времени основания республики М. К. Ататюрком (в республиканский период произошло всего четыре военных переворота), а со времен Османской империи, где военные смещали султанов. Для примера достаточно вспомнить младотурецкую революцию 1908 года, когда офицеры-младотурки (младотурки — антиабсолютистское, националистическое движение в Османской империи, проводившее борьбу за восстановление первой турецкой конституции 1876 года —  прим. К.С.) сместили султана Абдул Хамида II. Соответственно традиция военных переворотов в Турции длится намного дольше, чем часто принято считать. Военные всегда были особой кастой в турецком обществе и оказывали огромное влияние на политику, проводимую властями. По-сути военные сами были властью, проявлявшими себя в критические моменты истории своей страны, особенно после создания светской республики.

Все предыдущие перевороты увенчивались успехом, однако на этот раз мятежники потерпели поражение, которое для многих из них будет стоить жизни и свободы. Однако возникает вопрос: почему военные в этот раз не смогли добиться нужного им результата? Ряд фактов и процессов указывает на то, что у попытки пятого в истории Турецкой Республики переворота имелось двойное дно, а на возникновение заговора путчистов повлияли не только вышеперечисленные обстоятельства. Прежде всего, дадим оценку тому, когда могла начаться подготовка к мятежу. На взгляд автора, мнения о том, что подготовка к перевороту длилась не более одних, максимум, двух суток не выдерживает никакой критики. Подобное утверждают люди, которым никогда не доводилось управлять коллективом более чем из пяти человек, из разных ведомств. Известно, что уже задержаны, по меньшей мере, 118 генералов и адмиралов, подозреваемых в причастности к мятежу, 43 из них арестованы. Причем следует учесть, что в Турции всего 359 генералов и адмиралов, т.е. количество задержанных и арестованных военных из высшего офицерского состава равно трети от их общего числа, включая бывшего главкома ВВС Акына Озтюрка, предположительно являющегося одним из лидеров переворота. Весьма внушительное количество причастных к мятежу говорит о масштабности процесса подготовки, который ни технически, ни организационно невозможно спланировать с нуля в течение 24-48 часов. Кроме того, можно вспомнить переворот, произошедший в ночь с 11 на 12 сентября 1980 года, с приходом к власти военных во главе с начальником Генерального штаба и председателем Совета национальной безопасности генералом Кенаном Эвреном. Как совершенно справедливо отмечает кандидат исторических наук Ягудин Б. М. в своей работе [6] "военный переворот 12 сентября 1980 г. был подготовлен не в спешке, а заблаговременно и тщательно. Как полагают аналитики, еще в 1978-1979 гг. армейское командование стало осуществлять некоторые подготовительные мероприятия. Однако непосредственные оперативные планы стали разрабатываться после фактического игнорирования гражданскими политиками "Меморандума" Президенту от 1 января 1980 г.". Кроме того, еще в конце марта ряд турецких СМИ распространили информацию о готовящемся перевороте, опубликованную во время визита Р. Эрдогана в США, но немедленно опровергнутую турецким Генштабом [7]. О самой возможности переворота в марте месяце сообщали также западные эксперты [8]. Подведя промежуточные итоги, можно с высокой долей уверенности говорить о том, что подготовка к перевороту началась за несколько месяцев до его активной фазы.

Помимо сказанного, важно проанализировать вероятную причастность других ведомств к попытке мятежа. Так пресс-секретарь Национальной разведывательной организации (Milli İstihbarat Teşkilatı, MIT) Турции Нух Йылмаз в эфире телеканала NTV заявил, что попытку военного переворота "организовало командование ВВС и жандармерии страны" [9]. Однако, как можно объяснить, что контрразведка Турции, которой также занимается упомянутая MIT, не знала о готовящемся мятеже, хотя в его подготовке принимали участие свыше ста офицеров высшего командного состава? Довольно трудно представить, чтобы в стране, где военные перевороты являются если не обыденностью, то нередким явлением в ее истории, спецслужбы не занимались мониторингом настроений в среде военных. Значит, либо контрразведка допустила серьезную ошибку, либо среди спецслужб есть свои недовольные действиями режима, которые сознательно дезинформировали Р. Эрдогана и его окружение о приготовлениях к мятежу. Косвенно на это указывают поступавшие в СМИ сведения о возможных кадровых перестановках в руководстве MIT. В частности, руководителя MIT Хакана Федана, по сообщениям некоторых турецких СМИ, собирались снять с занимаемой должности и отправить на место работы послом в Японию (т.е. фактически в ссылку), хотя впоследствии сам Х. Фидан в ходе визита в Африку лично сообщил, что не отправлен послом [10]. Аналогичная информация о кадровых перестановках в среде военных и госструктур поступала ранее [11]. Причина тому, как сообщается, является борьба со сторонниками проповедника Фетхуллаха Гюлена - основателя общественно-политического движения "Хизмет", много лет находящийся в ссылке и проживающий в Пенсильвании (США). Сторонники Р. Эрдогана настаивают на том, что в нулевые годы приверженцами учения Ф. Гюлена была наводнена практически вся госструктура Турции, куда осуществлялась их массированная инфильтрация [12]. По всей видимости, в определенный момент, когда между Ф. Гюленом и Р. Эрдоганом еще не было открытой вражды, нынешний президент, вначале пользовавшийся поддержкой проповедника, называвшего не иначе как ходжа (тур. "наставник", "учитель"), начал выходить из-под контроля, поскольку мощное влияние гюленистов на политические и социальные процессы в стране были несовместимы с амбициями Р. Эрдогана. На счет того, почему именно произошел раскол между этими фигурами, дискуссии ведутся до сих пор, однако многое указывает на провал попытки использовать перспективного политика с ярко выраженными лидерскими качествами, вследствие чего объект управления превратился в самостоятельного игрока и решил не делиться властью с тем, кто его поддерживал. Фактически не гюленисты использовали Р. Эрдогана, а наоборот; пока он не обладал достаточным влиянием, то пользовался поддержкой сторонников своего ходжи, но когда ситуация изменилась Ф. Гюлен и его последователи оказались лишними элементами, подлежащими устранению. В полной мере этого достичь не удалось, однако нынешний глава турецкого государства постепенно взялся зачищать Турцию от гюленистов. Таким образом, противостояние между этими двумя деятелями носит скорее личный характер, основанный на нежелании делиться властью со своим противником, нежели обладает некой идеологической подоплекой.

В итоге, среди противников действующей власти присутствуют как гюленисты, так и кемалисты. Причины для устранения лидеров турецкого режима у них разные, но цели вполне могут совпадать. Обе группы представлены в среде как военных и спецслужб, так и среди гражданских институтов. Теперь важно понять, почему заблаговременно не был выявлен заговор мятежников, для чего следует перечислить источники объективной информации, с помощью которых турецкий президент способен адекватно оценивать настроения в среде военных и прочих структур. Контрразведывательной деятельностью в Турции в основном занимается упомянутая MIT, фактически совмещающая в себе функции разведки и контрразведки. Аналогичная функция возложена на Отдел общественного порядка и безопасности (тур. Kamu Düzeni ve Güvenliği Müsteşarlığı, KDGM) МВД, Национальную жандармерию (Milli Gendarmerie) и отчасти военную разведку. С учетом информации о причастности жандармерии и некоторых военных, а также поступавшей информации о грядущих кадровых перестановках, совершенно логично, что в числе недовольных проводимой политикой лидером турецкого режима могли быть представители разных служб, которые и блокировали информацию о готовящемся мятеже. При этом, как стало известно, MIT все же сообщила Р. Эрдогану о путче в 16.00 мск 15 июля, в то время как сам переворот планировался на 03.00 мск 16 июля [13,14]. Если среди MIT и других структур были лица, участвовавшие в сговоре, то предупреждение за 11 часов руководства Турции о мятеже объясняется следствием выхода подготовки к перевороту в окончательную стадию и блокирование доступа информации перестало иметь смысл —  причастные к мятежу спецслужбисты этим показали свою лояльность и на случай провала могли предстать не как соучастники мятежа, а как сила, участвовавшая в его предотвращении. Подчеркнем: масштаб подготовки переворота, особые отношения властей и военных при отсутствии данных о готовящемся перевороте у контрразведки на протяжении длительного времени —  все это дает основания предполагать причастность ряда сотрудников органов госбезопасности к мятежу.   

Если проанализировать действия заговорщиков, то нельзя сказать, что сам план небрежно и в спешке составлен: были взяты под контроль крупнейшие города, ряд коммуникаций и СМИ, военные центры управления. Причина его провала заключалась не в недоработке, а в отсутствии единства среди военных, большая часть которых оказалась лояльна властям. Заслуга в успешной зачистке вооруженных сил принадлежит действующему президенту, который во время дел "Эргенекон" и "Бальоз", не без помощи своих бывших соратников из числа гюленистов, провел массовые аресты в вооруженных силах. Как следствие в их среде не было единства, наблюдавшееся во времена предыдущих четырех переворотов со времени основания республики, что говорит о весьма тщательном анализе Р. Эрдоганом причин успеха предыдущих мятежей. Сумев учесть ошибки своих предшественников, он тем самым привнес большую трещину в фундамент пятого мятежа, во многом предопределившую его провал. Далее, отсутствие единства привело к нехватке ресурсов, из-за чего путчистам не удалось сделать главного — арестовать или физически уничтожить высший эшелон власти, а также оборвать каналы связи и управления войсками. Соответственно этим и объясняется перехват инициативы властями ближе к 2-3 часам ночи, в результате чего они смогли восстановить управление как войсками, так и суметь привлечь на свою сторону хорошо организованные группы своих сторонников. Последние — и такой вариант весьма вероятен —  были своего рода заготовкой правительства на случай инспирированных извне массовых протестов, с целью создать контрструктуры (грубый аналог "антимайдана"), способные не допустить события, наблюдаемые в странах, где прошли т.н. "цветные революции". Даже при беглом просмотре съемок протестующих, где показаны чаще всего крепкие мужчины, видно как сторонники президента оказывали на солдат мощное психологическое давление и буквально парализовали бронетехнику войск путчистов. Естественно, не обошлось без инцидентов, в ходе которых погибло почти три сотни человек, но в целом возврат каналов связи над провластными силовиками и СМИ, а также с организованными сторонниками Р. Эрдогана в конечном итоге привел к провалу мятежа. Дополнительной дезорганизации в действия заговорщиков привнесло превентивное раскрытие их планов, что вынудило организаторов мятежа к форсированию его начала. Именно указанные причины, а не изначально плохая организация или спешная подготовка, лежат в основе провала переворота.

На протяжении всего пика кризисной ситуации в ночь с 15 на 16 июля и до сих пор власти Турции и лично Р. Эрдоган не устают повторять, что за мятежом стоит Ф. Гюлен и его сторонники. Доподлинно нет никаких точных сведений о причастности гюленистов к попытке переворота, но общая логика действий турецкого президента по очищению от их влияния в Турции весьма хорошо согласуется с произошедшим. При этом очевидно, что независимо от того, кто на самом деле стоит за мятежом, власти Турции обвинят Ф. Гюлена, поскольку неудачный мятеж — очень удобная возможность зачистить его последователей, что можно наблюдать все время после попытки переворота. Уже арестованы, задержаны или уволены десятки тысяч человек в среде военных, полиции, жандармерии, прокуратуры, госаппарата, судов, учебных и иных заведений. При этом введение чрезвычайного положения на три месяца говорит о неполном контроле над ситуацией, особенно после сообщений о пропаже 14 кораблей береговой охраны с адмиралом, на поиски которых отправили авиацию [15]. Кроме того, по информации Российского информационного агентства, ссылающегося на турецкую газету Hürriyet, до сих пор не найдены 25 спецназовцев, пытавшихся захватить Р. Эрдогана в городе Мармарис 15 июля, а посланные за ними два вертолета также пропали [16]. Если причастность Ф. Гюлена к перевороту действительно имеет место, при том, что сам лидер движения "Хизмет" всячески отрицает свое отношение к путчу и осуждает его, то практически неизбежно встает вопрос о том, насколько самостоятельно он действовал. По некоторым сообщениям из СМИ [17], тысячи школ и множество последователей основанного им движения используются ЦРУ в качестве прикрытия для своих операций, а профессор истории университета Анкары Неджип Хаблемитоглу, автор книги "Крот" о связях Ф. Гюлена с ЦРУ, был убит буквально накануне её публикации, состоявшейся 18 декабря 2002 года. Как пишет политолог Ш. З. Султанов, сам Ф. Гюлен является "одним из наиболее талантливых, а может и гениальных специалистов в сфере оргоружия", создавший колоссальную корпорацию, чье ядро "составляет классическая закрытая суфийская структура, основанная на принципах безусловного подчинения мюрида шейху. Внешним окружением такой структуры является "Хизмет", открытая организация, которая владеет по всему миру сотнями лицеев, колледжей, университетов, мечетей, молельных домов, общежитий и т.д. Внешне эта организация является воплощением идеи служения обществу. Скрытая, и гораздо более существенная ее функция заключается в том, что она ищет, вербует, готовит профессиональные кадры, причем особый упор делается на поиске талантливых людей" [18]. Таким образом, если причастность к попытке переворота гюленистов соответствует действительности, то с высокой вероятностью он не был самостоятелен в собственных действиях, что укладывается в предысторию непростых отношений Анкары с Вашингтоном, который, на основании сказанного выше, использует "Хизмет" как инструмент давления на действующий режим Турции и лично Р. Эрдогана.  

Наконец, в общую геополитическую обстановку, на фоне которой была организована попытка переворота, укладывается сообщение иранского агентства Fars [19], с ссылкой на арабские СМИ, ссылающиеся, в свою очередь, на турецких дипломатов, опубликовавшее информацию о том, что в деле оповещения турецкого руководства о готовящемся перевороте важную роль сыграла российская разведка. Согласно источникам были перехвачены кодированные радиограммы и важные сведения, которыми обменивались мятежники из числа военных, после чего они были переданы MIT, а уже разведка сообщила президенту. Предположительно, военные и аппаратура, с помощью которой был осуществлен перехват сообщений, расположены в Сирии на авиабазе Хмеймим. Пресс-секретарь Президента России Д. Песков уже сообщил, что не знает "на какие источники ссылается агентство Fars" [20]. Поскольку достоверность данных источника обычными методами, без доступа к закрытой информации, проверить невозможно, то к ним следует отнестись с осторожностью. Если же такой случай в действительности имел место, тогда он не противоречит тому, о чем было известно ранее - из-за наметившейся политической изоляции, являющейся следствием весьма авантюрной политики турецких властей, Анкара совершила разворот в сторону России и Израиля в попытке налаживания отношений с этими странами после их разрыва (подробней см. в работе [4]). Очень высока вероятность суперпозиции различных факторов, которая и привела к попытке военного переворота. Здесь важна роль действий самого Р. Эрдогана, в т.ч. и при развороте в сторону России, роль кемалистов и гюленистов, поскольку представители и тех и других присутствуют во всех общественных стратах и организациях, а также внешние факторы, чье участие обнаруживается по косвенным признакам. Вероятность участия иностранных спецслужб в провальном путче довольно высока; например, в США есть ряд влиятельных кругов, недовольных лично Р. Эрдоганом, не говоря уже про ЕС, с которым турецкий президент в последнее время общался на языке конфронтации и ультиматумов. Также возникают вопросы, связанные с арестом генерала Бекыра Эрджана Вана —  начальника авиабазы Инджирлик, подозреваемого в связях с мятежниками [21]. Известно, что власти Турции во время подавления переворота закрыли доступ на базу и воздушное пространство над ней, а кроме того ее обесточили. Помимо этого, использовавшиеся путчистами истребители F-16 заправлялись двумя самолетами-заправщиками типа KC135R с авиабазы Инджирлик [22]. Остроты ситуации добавляет тот факт, что на территории данной авиабазы хранятся ядерные бомбы B61 [23] в количестве 50 штук, составляющие 25 процентов от всего запаса в распоряжении НАТО [24]. Как следствие, Пентагону пришлось срочно корректировать свои операции в Сирии для поддержки курдов, осаждающие город Манбидж, все еще находящийся под частичным контролем боевиков Исламского государства. Само собой, наличие американских самолетов означает сопутствующую логистическую инфраструктуру и материально-техническое обеспечение, а также создание соответствующих условий для обеспечения безопасности американских военных, а значит, наличие разведки и контрразведки. Суммируя сказанное, несмотря на отсутствие данных о прямой связи между американским разведсообществом и путчистами, возможности для осуществления взаимодействия с последними у американцев есть и они значительно превосходят возможности любой другой страны мира.

Заключение

Несмотря на удачный исход (на 28 июля) попытки переворота для действующих властей в Турции, их последовавшее рвение в деле зачистки неблагонадежных лиц не повлияет на процесс ухудшения ситуации. Соответственно само подавление переворота (который есть следствие тесного переплетения объективных внутренних причин и, вероятно, действий внешних бенефициаров) никак не решает существующие противоречия и лишь откладывает накопление критической массы недовольства как внутри Турции, так и за ее пределами. Возле турецких границ идет мощнейший, чрезвычайно сложный конфликт, неразрешимый в обозримом будущем, при этом внутри страны обстановка деградирует с каждым днем, поскольку к потрясениям, связанным с попыткой переворота, добавляется война с курдами, ежедневно публикующими отчеты о противостоянии с турецкими военными. Фактически власти сейчас действуют без особого разбора и подвергают тем или иным репрессиям практически всех, в ком видят угрозу, даже если эти люди не имеют отношения к собственно попытке переворота. На это указывают аресты и увольнение учителей и деканов университетов [25]. Отсутствие перспектив по вступлению в ЕС способно в определенной степени деморализовать кемалистов и западников в целом, но с другой стороны вынудить их к решительным действиям. Пока инициатива и психологическое преимущество на стороне провластных сил, но вопрос в том, как долго такое состояние способно продержаться. В итоге Р. Эрдоган рискует совершить классическую политическую ошибку: чрезмерным давлением на своих противников из числа кемалистов и гюленистов он может подтолкнуть их к более тесной координации и взаимодействию против него, а также поиску поддержки среди внешних игроков, заинтересованных в свержении нынешнего режима и установлению такой власти, которая будет более приемлемой в самой Турции и за ее пределами. Центробежные тенденции внутри турецкого государства продолжат нарастать, поскольку нет и в ближайшее время вряд ли появится сила, способная предложить некий универсальный вариант его развития, объединяющий разные политические и общественные течения, и вывести страну из того стратегического тупика, в котором она оказалась. В противном случае внутренние противоречия и внешние факторы, в т.ч. инспирированная извне фрагментация Турции руками курдов, вполне способны привести к появлению нового Ирака и Сирии, только в еще больших масштабах. Социальный взрыв, умело корректируемый извне, может дать начало полномасштабной гражданской войне, где к противостоянию по линии курды-турки прибавятся противостояния кемалистов с исламистами, исламистов с гюленистами. Наконец, подобный исход неизбежно приведет к всплеску терроризма и миграции в страны ЕС —  если данный сценарий в контексте преследуемой рядом глобальных игроков стратегии по ликвидации суверенитета стран окажется реальным, то единый комплексный конфликт от Йемена до Турции, от Алжира и Ливии до Ирака получит дополнительный колоссальный импульс. В конечном итоге, развал евразийского пространства, начатый с Магриба, продолжится в направлении на Иран и регион Центральной Азии, а также в сторону Турции и ЕС.

Постепенно все четче проявляется многоходовая комбинация по коренному изменению облика Евразии, где распад ЕС через выход ряда стран из него и усиление террористической активности вместе с миграционным кризисом совмещается с перекраиванием политической карты Большого Ближнего Востока руками исламистов. Кажущиеся независимыми процессы все больше воспринимаются единым и неразрывным целым, проявлением организационного оружия нового уровня, где грань между войной и миром постепенно уходит в прошлое. Противодействие подобной угрозе требует фундаментального пересмотра имеющихся подходов и в зависимости от того, будет ли это сделано, а главное, будет ли на то политическая воля тех, против кого данная угроза создается, зависит облик нового глобального порядка в XXI веке, останутся ли на карте мира государства или же человечество войдет в новый этап своего существования, постгосударственный, где на смену устаревшим политическим организациям придут принципиально новые.

 Автор: Константин Стригунов

---

                      

Источники:

[1] http://riss.ru/smi/3920/    

[2] http://ria.ru/world/20151112/1319198207.html 

[3] http://www.rbc.ru/politics/29/07/2015/55b7843c9a794750197701ae

[4] http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/sledam-terakta-stambule

[5] http://izvestia.ru/news/622904

[6] Ученые записки Казанского государственного университета, "Государственный переворот 12 сентября 1980 года в Турции", т. 150, кн. 1, Гуманитарные науки, 2008. 

[7] http://ria.ru/world/20160331/1400314484.html

[8] https://www.aei.org/publication/could-there-be-a-coup-in-turkey/

[9] http://ria.ru/world/20160716/1467219205.html

[10] http://haqqin.az/news/72064

[11] http://ru.sputnik.az/expert/20160721/406486222.html

[12] http://ru.sputnik.az/expert/20160721/406486222.html

[13] https://russian.rt.com/article/312895-smi-razvedka-turcii-byla-osvedomlena-o-gotovyaschemsya

[14] http://ria.ru/world/20160719/1471223536.html

[15] http://ria.ru/world/20160720/1472456782.html

[16] http://ria.ru/world/20160719/1471179737.html

[17] https://rg.ru/2016/07/21/zapadnye-specsluzhby-mogli-znat-o-gotoviashchemsia-perevorote-v-turcii.html

[18] http://www.izborsk-club.ru/content/articles/2571/

[19] http://en.farsnews.com/newstext.aspx?nn=13950430001452

[20] http://www.interfax.ru/russia/519747

[21] http://www.interfax.ru/world/519019

[22] http://inosmi.ru/social/20160717/237220918.html

[23] http://www.newyorker.com/news/news-desk/the-h-bombs-in-turkey

[24] http://ria.ru/world/20160722/1472592094.html

[25] http://www.bbc.com/russian/news-36871202

 

 

 

Внутренние и внешние причины смены стратегии королевства.

В последние недели ситуация в регионе Ближнего Востока характеризовалась довольно значимыми событиями, в первую очередь связанными с сорванной встречей в Дохе 17 апреля [1], где на повестке дня стояла заморозка добычи нефти на одном уровне странами-экспортерами. Как выяснилось, перед самым началом встречи Саудовская Аравия отказалась договариваться и, как передают СМИ со ссылкой на Financial Times [2], инициатива отозвать ее представителя Али аль-Наими исходила от заместителя наследного принца и по совместительству министра обороны королевства Мухаммеда бин Салмана. Официальная причина - отказ фиксировать уровень добычи нефти, пока Иран не поступит аналогичным образом, который в свою очередь будет наращивать добычу нефти до того момента, пока не дойдет в ее экспорте до досанкционного уровня (около 4 млн. баррелей в сутки). Только тогда станет возможным рассмотрение Ираном предложения о заморозке добычи. Соответственно возникает довольно резонный вопрос: какой смысл соглашаться саудовским представителям на встречу, если позиция Ирана и так была известна, а затем отказываться от соглашения? Ответ на этот вопрос необходимо искать в предшествовавших решению Саудовской Аравии событиях, а также в общей ситуации, в которой оказалось королевство Аль Саудов.

Вначале важно заметить, что одной из причин, вынудивших саудитов согласиться обсуждать заморозку цен на нефть, являются низкие цены на данный энергоноситель, ставшие таковыми по целому ряду причин, на которых в приведенной работе подробно останавливаться нет смысла. Более  обстоятельно данный вопрос рассматривался в других обзорах (например, в [3], [4]). Для нашего анализа важнее понимать сам факт того, что правила ценообразования на рынке нефти существенно изменились и это следует принимать как данность. В результате падения цен до $30 за баррель и ниже (хотя сейчас наблюдается некоторый прогнозированный отскок вверх – почти до $50 за баррель) Эр-Рияд вынужден действовать параллельно двумя путями. Во-первых, он борется за сохранение рынков, которые стремится оставить за собой даже в ущерб цене на нефть. Саудовские шейхи прекрасно понимают, что если резко сократить добычу, то рост цен на важнейший энергоноситель будет лишь тактическим выигрышем, но стратегическим проигрышем, поскольку в текущих условиях превышения предложения над спросом и ряд других серьезных факторов способны в любой момент обрушить цены снова, но уже освобожденные от саудовской нефти рынки будут заняты конкурентами, например, американскими экспортерами сланцевой нефти. В таком случае Эр-Рияд теряет и рынки, и высокие цены на свой товар, что для его моноэкономики (80% доходов Саудовской Аравии приходится на экспорт нефти) грозит самой настоящей катастрофой с перспективой распада государства. Соответственно единственным логичным решением оставалось сохранение рынков в ущерб высоким сиюминутным ценам на нефть. Однако такое положение дел не может продолжаться до бесконечности – низкие цены на ключевой товар, продажа которого является главнейшим источником пополнения бюджета, приводят к дефициту последнего и очень быстрому сжатию резервов. По данным финансового советника принца бин Салмана Мухаммеда аль-Шейха при сохранении трат на уровне апреля 2015 года резервы Саудовской Аравии были бы исчерпаны за два года [5]. Здесь также следует учесть весьма непростую геополитическую и военно-политическую обстановки на Ближнем Востоке и продолжающуюся, несмотря ни на какие перемирия, войну в Йемене с весьма туманной перспективой, а также текущую деструкцию Сирии и Ирака. Для обеспечения должного уровня обороноспособности и безопасности самого ваххабитского режима Эр-Рияд тратит колоссальные деньги – по военным расходам королевство Аль Саудов находится на 3-м месте, обогнав Россию, что в денежном эквиваленте составляет $87.2 млрд. ежегодно[6]. Сюда входят траты на вооруженные силы и Национальную гвардию – оплот режима саудитов. Кроме того серьезные траты идут на поддержание внутренней стабильности за счет выплат племенам. Сокращение резервов грозит как устойчивости внутри страны, так и ослаблением ее возможности действовать за рубежом. Все перечисленные причины привели Эр-Рияд к необходимости рассмотреть некий компромиссный вариант - между увеличением цены на нефть и сохранением присутствия на занятых рынках. Само собой, это не означало сокращение добычи нефти, но возможность ее заморозить была вполне приемлемым вариантом, который саудиты и собирались обсудить на встрече в столице Катара.   

Здесь вступает в силу второй, внешний фактор, по всей видимости, вынудивший Эр-Рияд отказаться от участия в переговорах. Этим фактором оказались Соединенные Штаты, которые незадолго до встречи в Дохе сделали совершенно недвусмысленное заявление о необходимости раскрыть секретную часть доклада, касающегося событий 11 сентября 2001 года [7]. Согласно утверждениям действующего и бывшего сенаторов Кирстена Джиллибранда и Боба Грэхема, в засекреченной 28-страничной главе доклада имеются данные о причастности Саудовской Аравии к событиям 9/11. Причем сенаторы настаивали, что рассекретить 28 страниц необходимо в преддверии визита Б. Обамы в Саудовскую Аравию. Кроме того, накануне прилета президента США весьма активно обсуждался законопроект, позволявший привлекать к суду саудовские власти за малейшую причастность к событиям 9/11, а также накладывать арест на банковские счета и другие активы на территории США, принадлежащие Саудовской Аравии. В свою очередь Эр-Рияд заявил о готовности распродать принадлежащие королевству американские активы, например казначейские облигации, на сумму порядка $750 млрд. с целью не допустить их заморозки [8]. Такой шаг мог бы вызвать серьезные геополитические последствия, хотя если сравнивать ущерб для США и Саудовской Аравии, то чувствительней он стал бы именно для аравийцев. Арест многомиллиардных активов королевства может привести к неспособности последней удерживать в более-менее стабильном состоянии внутреннюю ситуацию, а также вызвать утрату контроля над ситуацией извне, не говоря уже про то, что спонсируемые саудитами террористические организации лишаться своего основного спонсора и не смогут столь же активно решать поставленные перед ними задачи. Перечисленные угрозы, по всей видимости, возымели мощный эффект и как только стало известно об отказе заморозить добычу нефти, то уже 19 апреля официальный представитель Белого дома Джош Эрнест заявил об отсутствии у властей США достоверных доказательств причастности Саудовской Аравии к событиям 9/11 [9]. Совпадение по времени этих заявлений дает косвенные основания считать, что между ними есть прямая связь, подтверждающаяся учащением муссирования темы причастности саудитов к 9/11 в информационном пространстве ко дню возможного соглашения в Дохе по заморозке добычи нефти и резким спадом ее обсуждения после отзыва аравийской делегации и официальным заявлением из Белого дома.  

Само собой в принятия решения властей Эр-Рияда сыграли свою роль и противостояния внутри династии Аль Саудов, которые обострились после объявления короля Салмана о намерении отречься от престола и передать трон своему сыну Мухаммеду бин Салману в обход наследного принца Мухаммеда бин Наифа. Таким образом, была нарушена традиция престолонаследия, когда от лествичной системы (от старшего брата к младшему и так далее) перешли к форме престолонаследия, который ближе всего к агнатической примогенитуре, т.е. передачи власти от отца к сыну, с полным исключением женщин из линии престолонаследия. Следовательно, тот, кто обеспечит себе право передать власть своему потомству, автоматически закрепляет за собой власть и в единственном лице получает право на продолжение династии. Все остальные такой возможности лишаются и получают право называться аристократией, дворянством - но и только. В соответствии со сказанным, можно предположить, что на принятие решения принцем бин Салманом об отзыве делегации повлияло сразу несколько факторов. Здесь свою роль сыграло и давление США, и усиление собственных позиций принца, а кроме того он фактически является одним из тех, при ком стали продвигаться идеи постнефтяной экономики. Для этого уже сделаны первые шаги в виде частичной продажи (5%) крупнейшей нефтяной компании Saudi Aramco, а также создания гигантского инвестиционного фонда (Public Investment Fund) на сумму в 2 триллиона долларов в рамках плана Saudi Vision 2030 ("Видение 2030", [10], [11]). В этот план входят сокращения разного рода субсидий и приватизация, кроме того ставятся задачи создания собственной военной промышленности. Планы саудовского руководства грандиозные, хотя ряд экспертов выражает сомнения в способности королевства избавиться от нефтяной зависимости к обозначенному сроку - к 2020 году. Впрочем, внутридинастические перипетии, радикальные изменения в ценообразовании на нефть и геополитические потрясения в конечном итоге вылились в создание стратегии, которая, в случае ее реализации, с одной стороны смогла бы повысить внутреннюю устойчивость Саудовской Аравии, а с другой не дать ей разрушится под действием таких внешних факторов, как противостояние с Ираном, активность Исламского государства на севере от королевства, войны с хуситами в Йемене и т.д. В этих условиях переход к системе "от отца к сыну", возможно, является адекватным в плане удержания страны и всей династии от пересечения линии, за которой начинается саморазрушение страны. Относительная монолитность элиты за счет притеснения некоторых ее частей должна придать большей устойчивости, поскольку на кону стоит судьба всего государства. Возможно, именно понимание приоритета не допущения сценария дезинтеграции королевства делает реальным внутридинастическое соглашение, касающегося новых правил престолонаследия. Данное обстоятельство обусловлено тем, что потеря королевства несет смертельную угрозу всем кланам, что, несомненно, является опасностью куда более высокого порядка, нежели потеря возможности претендовать на престол всеми за исключением одной династической ветви. Второе направление стратегии заключается в уходе от нефтяной зависимости, которая при текущем дефиците бюджета и быстром сжатии резервов королевства способна привести его к краху в средне- или долгосрочной перспективе.

Здесь также нужно помнить о том, что с приходом в Белый дом Б. Обамы американское руководство постепенно сместило акцент своей внешней политики в регионе Ближнего Востока с Саудовской Аравии на Иран. Элитарная группировка, стоящая за выдвижением Б. Обамы в качестве президента, не совмещает свои интересы с интересами своих конкурентов, которые стремятся сохранить  нормальные отношения с саудовскими шейхами. Особенно это касается клана Бушей и близких к ним лиц, чьи интересы теснейшим образом переплетены с частью саудовской элиты, например, с бывшим послом в США и экс-главой саудовской разведки принцем Бандаром бин Султаном (Bandar bin Sultan). Эта же часть элиты очень тесно связана с Израилем и видит стратегический союз с ним. Именно через них и той группой, которая представлена кланом Клинтонов Израиль лоббирует свои интересы, объединяющие часть американской элиты на межпартийном уровне. Группировка, поддерживающая Б. Обаму во многом является изоляционистами и отказывается от прямого интеревенционализма, больше полагаясь на "мягкую силу" через использование более экономичных форм достижения своих интересов во внешней политике, куда входят такие непрямые методы как "цветные революции", ставка на использование террористических организаций и т.д. Объективности ради следует заметить, что, по всей видимости, с таким подходом согласилось подавляющее большинство американской элиты, поскольку данный путь менее затратный, хотя это отнюдь не означает, что у него нет противников. В контексте приводимого анализа главное состоит в том, что у стоящей за Обамой группировки имеются серьезные противоречия с королевством Аль Саудов, особенно проявившиеся во время Арабской весны. Региональный социоинжиниринг американцев, вылившийся в разрушительную волну ликвидации не только конкретных политических режимов, но и государств, создал колоссальную угрозу для Саудовской Аравии и ее правящей династии. Времена, когда королевство если не доминировало, то имело огромное преимущество перед другими странами региона оказалось позади. Теперь Эр-Рияд осознал, что больше не имеет поддержки в Вашингтоне и смена администрации способна кардинальным образом отразиться на внешней политике США в отношении Ближнего Востока и, в частности, самой Саудовской Аравии. Естественно, столь резкому повороту также поспособствовало снижение зависимости США от импорта нефти, во многом связанного с развитием сланцевых технологий и начавшейся реиндустриализации и решоринга. Последовал перенос американцами акцента на Иран, который стал рассматриваться силой, чье использование может позволить перекраивать регион в соответствии с геостратегическими императивами США как государства, точнее их видением последней администрацией, которая одновременно решает интересы части истеблишмента, стоявшей за выдвижением Б. Обамы. Безусловно, сближение с Ираном отнюдь не означает, что Вашингтон намерен ликвидировать все противоречия между двумя странами - скорее всего, этого достигнуть невозможно. Такой подход обусловлен среднесрочными интересами США (их видением нынешней администрации), которые совпали с настроениями большей части иранской элиты, готовой частично поступиться развитием своей ядерной программы в обмен на отмену санкций. Очевидно, что в Тегеране понимают холодный расчет в действиях Вашингтона, готового отменить связанные с иранской ядерной программой санкции отнюдь не из альтруистических соображений. Все дело в том, что Ближний Восток является пусть и важной, но только частью глобальной стратегии, в которой не будет места суверенным государствам, особенно тем, кто в перспективе окажется способен бросить вызов США. В первую очередь это Россия и Китай, которые по своему военному (Россия) и экономическому потенциалам (КНР) могут представлять угрозу стратегическим интересам США. Борьба глобальных игроков идет на нескольких уровнях и влияние на Ближнем Востоке - один из них. Вывод Ирана из орбиты влияния Китая и России способен ослабить позиции этих стран в регионе. Кроме того, есть вторая сторона, связанная со стремлением пока еще действующей администрации Белого дома и ее возможного приемника обострить ситуацию на Ближнем Востоке по линии суннитско-шиитского противостояния. Инициаторы такого процесса прекрасно понимают, что в подобном конфликте у ее прямых участников не будет победителей, поскольку нет ни одной силы, которая бы имела тотальное преимущество над своими противниками. Следовательно, американцами, стоящими над противостоянием, решаются сразу несколько задач. Первая - ослабление ближневосточных союзников их конкурентов внутри американского истеблишмента, вторая - стратегическая - усиление процесса деструкции региона с последующим ослаблением главных геополитических противников США. Таким образом, наблюдается чрезвычайно сложное переплетение решаемых задач, когда достижение стратегических целей увязывается с отстаиванием своих групповых интересов и параллельным ослаблением противников внутри элиты.  

Пускай Вашингтон и не стал обвинять саудитов в причастности к событиям 9/11 после их отказа участвовать в переговорах в Дохе, но поскольку шантаж был использован один раз, то к нему могут прибегнуть снова, если Эр-Рияд окажется несговорчивым. На данном этапе и в обозримом будущем королевство не лишится зависимости от своего основного источника доходов, а значит все также будет уязвимым перед внутренними и внешними вызовами, в т.ч. и в случае ареста его активов в США. Не исключено, что таким положением Саудовской Аравии Вашингтон вполне может воспользоваться в будущем, если сочтет ее действия угрозой своим национальным и узкоэлитарным интересам, в зависимости от того, кто на тот момент будет возглавлять Овальный кабинет Белого дома.                            

Последние годы фактически привели Саудовскую Аравию к точке бифуркации, пройдя которую королевство уже никогда не вернется к положению, имевшемуся у нее было до Арабской весны. Теперь при любых сценариях развития военно-политической обстановки в регионе и в мире в целом ей придется рассчитывать только на саму себя, уже не пользуясь поддержкой США. Нет никаких сомнений в том, что саудовское руководство четко осознало риски полагаться на американцев, которые в любой момент предадут своего союзника, если посчитают это необходимым. Сможет ли Эр-Рияд и будущий король Аль Саудов уйти от нефтяной зависимости и вернуть внутреннюю устойчивость правящему слою и всей стране - покажет время. В любом случае этот путь не будет быстрым и простым.    

Автор: Константин Стригунов

---

Источники:            

       
[1] http://www.forbes.ru/news/318173-novak-schel-saudovskuyu-araviyu-otvetstvennoi-za-sryv-soglasheniya-v-dokhe

[2] http://www.gazeta.ru/business/2016/04/19/8185643.shtml

[3] http://riss.ru/analitycs/23992/

[4] http://ria.ru/analytics/20160129/1367233828.html

[5] http://www.rbc.ru/economics/21/04/2016/5718f7219a7947ce887c3699

[6] http://www.sipri.org/media/pressreleases/2016/milex-apr-2016

[7] http://ria.ru/world/20160413/1409842339.html

[8] http://www.nytimes.com/2016/04/16/world/middleeast/saudi-arabia-warns-ofeconomic-fallout-if-congress-passes-9-11-bill.html?_r=0

[9] http://ria.ru/world/20160419/1415336246.html

[10] http://www.bbc.com/russian/news/2016/04/160425_saudi_wealth_fund

[11] http://english.alarabiya.net/en/perspective/features/2016/04/26/Full-text-of-Saudi-Arabia-s-Vision-2030.html

Вопрос о том, какие решения принимать на войне всегда стоял особняком, поскольку практически всегда и без исключений воюющей стороне приходится делать непростой выбор. Сюда можно отнести и наше участие в сирийской войне, особенно применение авиации против террористических интербригад.

Суть вопроса в том, что при обсуждении о применении Россией своих ВКС и сирийской авиации в Сирии часть наблюдателей обвиняет проасадовскую коалицию в геноциде мирного населения, а другая упорно заявляет, что никаких потерь нет. Постараемся разобраться в данной проблеме. Ее рассмотрение состоит из двух ключевых аспектов. Первый из них - вопрос об использовании авиации в Сирии Дамаском и Москвой. Особенность войны, когда иностранные прокси-группировки иррегулярного типа захватили некоторые территории Сирии, состоит в сужении коридора принимаемых решений проасадовской коалицией и ее возможностей избежать поражения, а также возможностей перейти к наступательным операциям. Совершенно очевидно, что боевики используют местное мирное население в качестве живого щита с двумя основными целями. Первая состоит в том, чтобы вынудить Дамаск и Москву отказаться от применения авиации в войне. Вторая - любое использование авиации и последствия ее использования обставляются таким образом, чтобы дискредитировать проасадовскую коалицию. С этой целью готовятся стримеры, нужные журналисты и специалисты по информационной войне. Они собирают материал и "доказательства" гибели гражданского населения от применения авиации коалиции. Теперь зададимся вопросом: могут ли быть жертвы среди мирного населения в ходе использования сирийских ВВС и российских ВКС? Да, могут быть, этого нельзя исключать. Соответствует ли действительности поступающие сообщения со стороны западных и в целом антиасадовских и антироссийских СМИ о количестве погибших мирных людей? Как правило, не соответствуют. Невозможно проверить все сведения, которые используют западные и ближневосточные антиасадовские ресурсы, а та информация, которая поддается проверке, часто носит откровенно фейковый характер, как это было в случае "Белых касок". Отсюда вывод: да, скорее всего, гибель мирного населения имеет место, но цифры, передаваемые западными СМИ, которых неоднократно ловили на лжи, явно и злонамеренно преувеличены с целью дискредитации проасадовской коалиции.

Теперь касательно гибели мирных жителей. Подобные потери в столь сложных и запутанных конфликтах возникают всегда. Разумеется, данный факт не следует рассматривать как некое оправдание гибели нонкомбатантов, однако подход в духе примитивной дихотомии, когда одни только и делают, что обвиняют проасадовскую коалицию в убийствах мирного населения, а сама коалиция всячески отрицает подобные случаи, в корне неверен не только по сути, но даже в постановке вопроса. Важнейшим аспектом в войне для Б. Асада является сохранение остатков государственности, пусть даже в весьма урезанной форме и при внешней помощи. Следовательно, выбор на самом деле сводится к одному: либо сохранить большее ценой меньшего, либо потерять все. Поясним на конкретном примере. Представим себе, что боевики и их кураторы заставили бы проасадовскую коалицию отказаться от использования авиации под предлогом защиты мирного населения, судьба которого этих кураторов совершенно не волнует. К чему это могло бы привести? Все дело в том, что авиация для Дамаска и его союзников фактически является единственным преимуществом над боевиками, что особенно важно с учетом факта прихода боевиков в Сирию более чем из ста стран мира, а значит, их ресурсная (людская) база на порядки выше, чем у Б. Асада. Соответственно, едва ли не единственный способ уравнять силы для проасадовской коалиции состоит в использовании авиации. Значит, если Дамаск и его союзники откажутся от применения ВВС/ВКС, то они лишатся единственного серьезного преимущества над своими врагами. Возникает резонный вопрос: как же быть? Продолжать использовать авиацию, невзирая даже на возможные потери среди мирного населения? Ответ будет предельно конкретный: да, продолжать. Жестоко ли это? Да, жестоко. Но есть ли выбор? Его нет. Поясним. Если Дамаск откажется от применения ВВС, а Россия ВКС, то с высокой долей вероятности коалиция потеряет свои позиции, с огромным трудом отвоеванные с сентября 2015 года. Если проасадовская коалиция начнет уходить с отвоеванных территорий, а затем даже с тех рубежей, которые боевики за все семь лет войны так и не смогли захватить, то это будет означать массовую гибель местного населения от рук террористов всех мастей и форм. Особенно это касается алавитов, которые подвергнутся геноциду с вероятностью близкой к ста процентам. Соответственно, в такой войне, с ее ярко выраженным этноконфессиональным окрасом, проасадовской коалиции волей-неволей, но придется встать перед непростым с моральной точки зрения выбором: либо отказаться от применения авиации, не допуская гибель мирного населения в регионах, захваченных иностранными прокси-террористами (с практически неизбежной сдачей позиций и жертвами еще большими среди лояльного Дамаску населения), либо продолжать использовать авиацию, даже ценой неизбежных потерь среди населения в неподконтрольных Б. Асдау и его союзникам территориях. Во втором случае избежать потерь среди невиновных гражданских лиц невозможно, но эта неизбежная жертва, если ставится вопрос о выживании как таковом, т.е. остатков государства и жителей на подконтрольных проасадовской коалиции территории. Жестоко ли это? Да. Но разве не более жестоко отказаться от своего единственного преимущества в войне против террористического интернационала и его внутрисирийских союзников, чтобы, в конечном счете, быть разгромленным антиасадовской коалицией, с системным истреблением алавитов и всех, кто был замечен в симпатиях к Б. Асаду? Вопрос риторический. В таких конфликтах не существует абсолютной объективности и неизбежно придется рассуждать, отталкиваясь от точки зрения одной из сторон. В наших интересах сохранение Б. Асада и пророссийской власти хотя бы на части сирийской территории. Здесь мы не будем касаться стратегических рисков, связанных с этим вопросом - он обширен и далеко выходит за рамки данной статьи. Важнее всего понять, что в сложных ситуациях практически невозможно решение, когда удается и большинство спасти, и не жертвовать для этого меньшинством. Поэтому проасадовской коалиции ничего не остается, кроме как и дальше применять авиацию, даже ценой риска гибели среди гражданского населения, т.к. в противном случае мирных жителей погибнет еще больше. Оптимальной альтернативы - и в войне не проиграть, и одновременно избежать непреднамеренной гибели среди нонкомбатантов - не существует вследствие ее невозможности. 

Второй аспект связан с двумя другими вопросами. Первый касается того, кто создал ситуацию, когда гибель мирных жителей стала неизбежной. Разве это не Запад и его ближневосточные сообщники в лице Турции, Саудовской Аравии и Катара, развязавшие войну семь лет назад? Разве не они и их прокси-головорезы ответственны за геноцид сотен тысяч человек? А ведь именно Запад и его сообщники больше всех обвиняют Б. Асада и его союзников, в первую очередь Россию, чуть ли не в целенаправленном истреблении мирного населения, даже не удосуживаясь объяснить, зачем же это понадобилось проасадовской коалиции. Сделаем четкий вывод: все те, кто обвиняют Россию и Б. Асада в убийстве мирных жителей, сами же создали ситуацию, при которой гибель нонкомбатантов становится неизбежной. Именно Запад и его ближневосточные сообщники ответственны за это сверхпреступление, длящееся уже семь лет, а потому с них и должен быть спрос. До того момента, когда поддерживаемые внешними акторами антиправительственные силы не начали войну в 2011 году, Б. Асад, естественно, не применял авиацию. Но когда война достигла стадии, когда стратегическая обстановка для Дамаска ухудшилась вследствие тотального превосходства врагов Сирии в ресурсах, встал выбор - либо использовать авиацию, даже ценой риска гибели среди мирного населения, либо потерпеть поражение со всеми вытекающими последствиями, включая сирийский аналог дебаасизации в Ираке после его оккупации американцами, а также геноцид алавитов и других последователей шиизма. Таким образом, Б. Асада, а затем и его союзников, внешние враги и их внутрисирийские пособники целенаправленно подвели к такому непростому с моральной точки зрения выбору. Поэтому даже если при использовании сирийских ВВС и российских ВКС имеет место непреднамеренная гибель среди мирного населения, то виновен в этом Запад и его ближневосточные сообщники. Такой вывод для кого-то может показаться парадоксальным, но это факт. 

Наконец, есть еще один момент, о котором нельзя не упомянуть. Дело в том, что на подконтрольных "умеренным" террористам территориях часть местного взрослого населения оказывает всяческое содействие не просто антиасадовским силам, а откровенным террористам по типу Хайят Тахрир аш-Шам, ядром которого является бывшая Джебхат ан-Нусра. В таком случае, эти "мирные" жители, переходя на сторону антиасадовских элементов, перестают быть нонкомбатантами и автоматически признаются стороной конфликта, а значит, они становятся законной целью для проасадовской коалиции и ее авиации. На практике крайне трудно, а порой невозможно четко дифференцировать, кто есть кто - реально ли он мирный житель, ставший заложником ситуации, или меняет свою принадлежность в зависимости от конкретной обстановки. Более того, подобные "мирные" жители своими действиями сами же и подставляют своих детей под авиаудары проасадовской коалиции, а затем разного рода "Белые каски" снимают репортажи о ее "зверствах". Подчеркнем: мы вполне допускаем возможность гибели среди мирного населения при использовании авиации, тем более, что большая часть применяемого оружия не является высокоточным (особенно если говорить о сирийской авиации). Однако виновны в сложившейся ситуации не Дамаск и Москва, а Запад, Турция и саудиты как главные спонсоры войны, ответственные за ее развязывание, а также их прокси-террористы, включая их антиасадовских пособников из числа местного населения. Последние, поддерживая террористов, подставляют действительно мирное население и его детей во время авиаударов с целью дискредитировать проасадовскую коалицию и любые ее действия, особенно с участием авиации, представляя ее применение как сознательно уничтожение мирного населения. Таким образом, инициаторы войны пытаются переложить ответственность с больной головы на здоровую, представив объект своей коллективной агрессии в качестве виновника ими же затеянной кровавой вакханалии. Это избитый прием и применялся Западом и его пособниками на протяжении очень длительного времени. Поэтому, с учетом сказанного, вывод будет один: Дамаск и его союзники не откажутся от применения авиации, поскольку в противном случае это не только чревато военно-политическим поражением с геополитическими последствиями, но и гибелью еще большего числа людей.   

Подытоживая, отметим, что гибель мирного населения в подобных запутанных войнах есть печальная неизбежность. Будет неверно расценивать данное заявление как оправдание или поощрение чего-то подобного, но, увы, сама обстановка делает неизбежным гибель нонкомбатантов - иначе, т.е. при отказе от использования авиации, их смертность увеличится минимум в разы. Виноваты в созданной ситуации те, кто развязал конфликт. Вот они и должны нести ответственность за кровопролитие, они же и являются главными военными преступниками. Те, кого приведенные доводы не убедят, путь посмотрят на фотографии довоенной Сирии, сравнят их с ее нынешними снимками, а затем, зададутся вопросом: неужели цель Б. Асада заключалась в тотальном разрушении своей страны, в уничтожении сотен тысяч ее граждан и в миллионах беженцах? И тогда ответ придет сам собой. 

Автор: Константин Стригунов                                   

Последняя декада июля была богата на события, но наиболее значимой из них можно на-звать масштабную контртеррористическую операцию, начатую турецкими властями на своей территории и окончившуюся авиаударами по позициям Исламского государства (ИГ) в Сирии и Се-верном Ираке, хотя во втором случае представители Рабочей партии Курдистана (РПК) говорили, что удар был нанесен по их лагерям. После этого со стороны РПК последовали заявления о том, что "перемирие [достигнутое с турецким руководством в 2013-м году - прим. К.С.] лишено смысла, учитывая авиаудары, нанесенные армией турецких оккупантов"[1]. По данным премьер-министра Турции Ахмета Давутаглу за две недели спецопераций было задержано 590 человек подозреваемых в связях с террористическими или экстремистскими организациями [2]. Данная ре-акция последовала в ответ на теракт в городе Суруч и боестолкновения в провинции Адыяман, а также на турецко-сирийской границе. Кроме того Анкара предоставила США возможность использовать военно-воздушную базу "Инджирлик" для нанесения авиаударов по ИГ, от чего ранее турецкое руководство отказывалось, и создать "безопасную и бесполетную зону" на севере Сирии после очистки его от боевиков ИГ для контроля над занимаемыми курдами территориями.

В этой ситуации стоит выделить несколько моментов. Первый заключается в том, что ранее, в конце 2014 года, Турцию активно пытались вовлечь в противостояние с ИГ, чему она всячески противилась, поскольку ввязываться в войну против этой организации в одиночку было слишком рискованно (подробней об этом автор уже писал - [3]). Турки, в случае успеха атаки исламистов на сирийский город Кобани, могли бы использовать статью пятую устава НАТО о взаимопомощи, чего в Вашингтоне и Брюсселе не хотели. Как теперь известно Кобани был на время освобожден курдскими силами самообороны, поэтому вопрос снялся сам собой, однако ситуация в целом продолжала оставаться крайне напряженной и имела все предпосылки к дальнейшей деградации. Фактически события конца июля и стали следствием усиления военно-политической эскалации в регионе, что и привело к существенной активизации действий Анкары. Так реагировать на экспансию ИГ в пол силы больше не представлется возможным, поскольку группировка, которую Анакара надеялась использовать против правительства Б. Асада, стала причинять слишком очевидную угрозу для нее самой. При этом, как отмечают некоторые аналитики, удары по ИГ являются фактически прикрытием для атак против курдов, которых в Турции воспринимают как угрозу более высокого порядка для своей национальной безопасности, чем распространение ИГ.   

Второй момент связан с внутриполитической ситуацией в Турции, где, по мнению турецких экспертов, правящая Партия справедливости и развития (ПСР) способна под предлогом обострения ситуации сорвать процесс формирования коалиционного правительства и отложить на неопределенный срок парламентские выборы. Есть и альтернативный вариант, в котором ПСР и действующее правительство могут устроить маленькую победоносную войну с ограниченными целями для завоевания электората на парламентских выборах. Вполне возможно, что сложившаяся обстановка подтолкнула турецкое руководство к американцам, позволив тем использовать базу "Инджирлик". Для Вашингтона эта база имеет существенное значение, т.к. она находится приблизительно в ста километрах от границы с Сирией и атаки оттуда по позициям ИГ значительно эффективней, поскольку за единицу времени ВВС США будут способны нанести значительно большее число ударов, чем с любой другой их базы в регионе.

В данном уравнении каждая из сторон пытается использовать своих коллег и ранг приоритетов для основных игроков можно сформулировать следующим образом. Для Турции:

1) не позволить усилиться курдам и максимально ослабить их позиции;

2) способствовать свержению правительства Б. Асада в Сирии;

3) сдержать экспансию ИГ;

Для США приоритеты иные:

1) создание условий, при которых режим аутодеструкции Ближнего Востока останется перманентным, но корректируемым в соответствии с планами Вашингтона;

2) сохранение баланса между ключевыми акторами в ближневосточной войне - ИГ, силами само-обороны курдов, правительством Сирии, Турцией, войсками Ирака, Ираном и пр., путем помощи или ослабления каждой из сторон в зависимости от того, в каком состоянии каждая конкретная  сторона находится (если усиливается, то поддержка США предоставляется их противниками и наоборот - данный вывод следует из приоритета под номером один);

3) фрагментация Большого Ближнего Востока с созданием, в частности, Курдистана;

Касательно последнего, то, как теперь представляется, образование Курдистана на базе Турции, Сирии, Ирака и, возможно, Ирана не строго обязательно. Очевидно, что на пути к созданию такого государства стоит слишком много препятствий, чтобы всерьез рассчитывать на реализуемость данного плана. Поэтому проект "Курдистан" может быть не целью, а процессом, который затянется на неограниченный срок, т.к. курды крайне важны для решения некоторых геополитических задач. Например, в течение многих лет американцы поддерживали курдов для ослабления различных противников, например, Саддама Хусейна. Достаточно вспомнить, что в свое время в Эрбиле (столица Иракского Курдистана) основательно обосновались специалисты из Лэнгли, разрабатывавшие покушение на иракского лидера. С тех пор ничего не изменилось и курды в значительной степени получают поддержку от Вашингтона независимо от правительства в Багдаде. Здесь имеется еще одна важная деталь. Турки весьма щепетильны в вопросе использования базы "Инджирлик". Для них важно, чтобы американцы через авиаудары с данной базы ослабили противников Анкары (ИГ), но ни при каких обстоятельствах не усилили курдов. Вашингтон же, естественно, не желает быть скованным в своих действиях и рассчитывает наносить удары по тем целям, уничтожение которых соответствуют его планам. В результате со стороны турок прослеживается следующая стратегия: если нет возможности целиком и полностью ликвидировать имеющиеся угрозы, то необходимо сделать все для того, чтобы равнодействующая всех противостоящих Анкаре сил была равна нулю через их взаимное ослабление. Дисбаланс способен привести к усилению кого-то из противников Анкары и концентрации его усилий на противостоянии с ней, поэтому в ее интересах не допустить подобного сценария. 

На Ближнем Востоке продолжается процесс усложнения и без того чрезвычайно запутанного клубка интересов, в котором каждая из сторон пытается достичь своих целей во многом за счет других и чужими руками. Здесь важно то, кто именно сможет переиграть своих партнеров и противников и обратить ситуацию в свою пользу, однако представляется неизбежным дальнейшее ухудшение обстановки в регионе.

Автор: К.С. Стригунов         

---

Источники:

[1]http://www.reuters.com/article/2015/07/25/us-mideast-crisis-turkey-kurds-idUSKCN0PZ06020150725

[2]http://www.belta.by/world/view/vlasti-turtsii-zaderzhali-pochti-600-chelovek-podozrevaemyh-v-terrorizme-154037-2015/

[3] http://www.nakanune.ru/articles/19571/

Ввод турецких войск на территорию Иракского Курдистана в провинции Найнава под предлогом подготовки иракских (курдских) вооруженных отрядов стал едва ли не главной темой для обсуждений  за последнюю неделю. Причем, практически сразу же все заявления турецкого руководства о том, что оно действуют якобы по просьбе багдадского правительства, были опровергнуты самим руководством Ирака [1], в заявлении которого четко сказано, что "Вооруженные силы Турции, находящиеся рядом с Мосулом, вторглись в страну без согласия, и они должны немедленно уйти". В СМИ и в Интернете моментально появилась масса статей, в которых эксперты и обозреватели взялись рассуждать о целях, которые преследовали турки, осуществляя свою интервенцию, однако довольно часто большинство предположений сводилось к оценкам в рамках тех или иных отдельных интересов, не уделяя должного внимания системному анализу происходящего.

С точки зрения автора, одной из основных причин, побудивших Анкару к вводу батальона солдат при поддержке военной техники в Иракский Курдистан являются отнюдь не бизнес-интересы политического руководства Турции. Наибольшая угроза национальной безопасности турок исходит от курдов - сильно разобщенного народа, разбросанного по территории в основном четырех государств - Турции, Сирии, Ирака и Ирана.

Образование независимого Курдистана для турецкого руководства абсолютно неприемлемо и по сравнению с этой угрозой даже риск проникновения и расширения влияния со стороны различных террористических организаций по типу Исламского государства [организация запрещена в РФ решением Верховного суда - прим. К.С.] для Анкары куда менее значим. В этой связи логично предположить, что поддержка иракских курдов преследует цель не помочь своему противнику, а как раз наоборот, ослабить его по известному принципу divide et impera - разделяй и властвуй. Чем меньше будет возможностей у курдов, проживающих на территории разных стран, для объединения, тем лучше для действующего и, видимо, всех последующих режимов в Турции. Опираясь на данное суждение, можно понять главную причину, послужившую основой для принятия решения о вводе войск на север Ирака.

Однако, естественно, подобные решения, как водится, принимаются не только для достижения одной, пусть и самой важной, задачи. Вполне возможно, что после вскрытия российскими ВС каналов поставок контрабандной нефти с территорий, контролируемой Исламским государством, у турок на повестке дня возник вопрос о военном прикрытии поставок нефти с территории Иракского Курдистана, которым могут угрожать боевики. Таким образом, Анкара пытается обеспечить безопасность маршрутов поставки нефти, тем более что совсем рядом расположен город Мосул, захваченный террористами еще в июне прошлого года и являющийся столицей материнского ядра Исламского государства в Ираке.

Помимо обеспечения стабильного притока нефти из Иракского Курдистана, Анкара стремится расширить свое влияние особенно на территориях северного Ирака, которые Турция считает исконно своими. Фактически наблюдается создание буферной зоны аналогичной той, которую турки пытаются создать даже после начала военной операции в Сирии российскими ВКС. В условиях, когда Ирак по факту перестал существовать и уже более не является территорией, подконтрольной одному центру из Багдада, неизбежно возник риск того, что появятся участники, готовые воспользоваться текущей обстановкой. Иракский Курдистан, со столицей в городе Эрбиль, еще во времена Саддама Хусейна обладал серьезной автономией, через которую западные спецслужбы оказывали влияние на руководство в Багдаде, а после трагических событий 2014 года, ставших возможными вследствие интервенции американцев в 2003 году, данный регион де-факто обрел независимость. Соответственно влияние на него со стороны Багдада носит во многом сугубо условный характер и турки лишь воспользовались текущей ситуацией, что, впрочем, нисколько не оправдывает их действия. К существенным причинам, приведшим к вводу войск, нужно отнести и стремление Турции ограничить влияние региональных и внешних игроков в зоне ее влияния. В произвольном порядке можно перечислить их можно перечислить:

1. Иран. Ни для кого не секрет, что отношения между Турцией и ИРИ весьма непростые и таковыми останутся еще очень долго. В свете сирийского кризиса это четко связано с поддержкой Турцией антиасадовских сил и, в свою очередь, оказанием помощи сирийскому правительству со стороны Тегерана. В Ираке же Иран выступает на стороне Багдада, где в пост-саддамовский период правят шииты - конфессиональная группа в исламе, к которой принадлежит подавляющая часть населения Ирана. Данное обстоятельство также вызывает дополнительный антагонизм между Анкарой и Тегераном. Поэтому турки, создавая фактически военную базу на территории северного Ирака, тем самым стремятся ограничить распространение влияния персов в этой зоне.

2. Багдад и иракские силы народного ополчения (шиитские и другие, несуннитские, формирования). Речь идет о тех подразделениях, которые поддерживаются Багдадом и через которые последний также способен влиять на ситуацию. Фрагментация Ирака на зоны влияния ни к чему другому не могла привести - теперь он разделен между Багдадом, Исламским государством и курдами (Эрбилем) при поддержке Турции. Сюда еще следует добавить земли, подконтрольные Рабочей партии Курдистана (РПК), у которой есть свое мнение на счет происходящего. РПК ведет боевые действия с турецкими войсками, которые по приказу из Анкары в одностороннем порядке прервали действовавшее с 2013 года перемирие.

3. Правительственные силы Асада при поддержке России и Ирана, а также "союз четырёх". Если рассматривать сирийский и иракский конфликты единым театром военных действий (ТВД), что будет правильно, то вторжение в северный Ирак можно считать попыткой турок препятствовать эффективному взаимодействию пока неформальному "союзу четырёх" - России, Ирану, Сирии и Ираку, поскольку сотрудничество всех указанных стран (в случае Сирии и Ирака - правительств в Дамаске и Багдаде соответственно) идут вразрез с интересами Анкары. Некоторые эксперты уже отмечали, что "по факту Анкара пытается разжечь на иракской земле гражданскую войну, создать ситуацию, при которой турецкую интервенцию в Ирак можно было бы представить как операцию, направленную на поддержку части суннитских политических сил, способных развязать борьбу против "иранского влияния"" [2], т.е. идет попытка противостоять "союзу четырёх", используя в качестве прикрытия суннитский фактор и слова Эрдогана о якобы стремлении этого союза устроить в регионе режим "основанный на межконфессиональной розни" не смотрится случайным. Используя предлог о "защите суннитов" (о чем Эрдоган говорил в интервью Al Jazeera [3]), турки постараются заретушировать свой экспансионизм перед всем миром. Есть все основания полагать, что никакие обращения того же Багдада в ООН не станут препятствием для турецкой экспансии, тем более что, хоть и НАТО во главе с Вашингтоном не выступили в поддержку Турции, но руководству последней скорее важней, что на тот момент никто не предпринял никаких серьезных попыток убедить его вывести свои войска.                  

Наконец, следует перейти к системной оценке действий Турции в регионе с точки зрения геополитических, геоэкономических и стратегических интересов, а также идеологии ее нынешнего руководства. Текущий экспансионизм в той или иной форме соответствует пантюркистской идее о "Великом Туране" от Марокко до Камчатки со столицей в Турции. Практическая нереализуемость подобной идеи не является препятствием для стремления к ней, поэтому при всем скептицизме данный фактор необходимо учитывать при анализе действий Анкары. Кроме того, распространение своей идеологии неизбежно сопряжено с распространением своих стратегических интересов, равно и наоборот - это одна из важнейших особенностей геополитики, где присутствует двуединство интересов и ценностей. Сдерживание региональных и других игроков в ближневосточном регионе вписывается в курс, взятый нынешним турецким руководством. Однако решение задач распространения влияния, обеспечения национальной безопасности, своих экономических (общетурецких) интересов и локальных бизнес-интересов правящей верхушки не могут быть достигнуты по средствам военной силы - в таком случае есть высокий риск элементарно надорваться в экономическом, военном и политическом смыслах. В этой связи для Анкары остается использовать либо непрямые меры, либо ограниченный интервенционализм, который наблюдается в провинции Найнава. В Турции совершенно четко понимают (по крайней мере, нет оснований считать иначе) невозможность прямого военного решения курдского вопроса, Башара Асада и распространения влияния таких стран как Россия или Иран, оказывающих поддержку Дамаску и Багдаду. Единственный способ отстаивать свои национальные интересы в рамках текущей идеологической установки заключается в таких непрямых методах, как фрагментация курдского движения, гибридной войне руками сирийских туркоманов и ультраправых пассионарных элементов (например, движение "Серые Волки" - "Bozkurtlar"), осуществление авиаударов по курдам под видом борьбы с террористами из Исламского государства или ограниченных наземных военных операций, как в северном Ираке. Цель одна - повлиять на дестабилизированную зону в собственных интересах, чтобы текущая ситуация развивалась в соответствии с задачами Анкары. Смысл неизменный: если нет возможности повлиять на обстановку непосредственно, поскольку для этого не хватит ресурсов, не говоря про наличие интересов в зоне со стороны игроков более высокого уровня, значит, требуется использовать опосредованные методы воздействия.

Стоит отметь, что подобный подход, как и всегда, имеет обратную сторону. Не имея достаточно сил для доминирования в регионе, дополнительная его дестабилизация со стороны Турции способна привести к утере всякого контроля над обстановкой, что, в конечном итоге, чревато для Анкары потерями более существенными по сравнению с потенциальными геополитическими и экономическими выгодами. Достаточно предположить, что одна из сторон противостояния в какой-то момент нанесет военный удар по группировкам Турции, находящимся вне ее пределов, как это моментально приведет к дополнительной эскалации и необходимости симметричного ответа, что, в свою очередь, подразумевает более активное ввязывание в войну с непредсказуемыми последствиями. Пока режиму Эрдогана удается избегать перехода за красную черту, но нет никаких гарантий того, что это не произойдет в будущем.

Автор: Константин Стригунов

[1]http://izvestia.ru/news/598291

[2]http://regnum.ru/news/polit/2034454.html

[3]http://www.aljazeera.com/news/2015/12/erdogan-turkish-troops-iraq-pm-abadi-request-151209215017789.html

На сегодняшний день есть масса определений того, чем является "управляемый хаос" - технологии непрямого воздействия на социальные системы, применяемые для достижения определенных геостратегических целей. Однако является ли такое название корректным? Хаос означает чувствительность системы к малейшим изменениям, которые могут привести к огромным последствиям и предсказание точного состояния системы становится невозможным. Единственное, что становится возможным, так это отчасти моделировать поведение подобной системы. Но достаточно ли при решении геополитических задач умения моделировать поведение системы? Совершенно одназначно можно сказать, что недостаточно, поскольку нет никакого смысла в способности моделировать, если при этом не обладать возможностью использовать полученную модель в своих интересах. Возьмем для примера в качестве системы регион Ближнего Востока, а в качестве внешнего фактора, воздействующего на эту систему, политику США. Не является секретом, что ресурсами и теоретическими наработками для практического применения непрямых воздействий обладают именно США, во всяком случае, ими уже было реализовано применение таких технологий в различных регионах. Соответственно, рассмотрим, станут ли США воздействовать на Ближний Восток лишь с целью моделирования поведения этой системы во времени без каких-либо намерений использовать новое состояние системы в своих интересах. Очевидно, такой подход бессмысленнен, поскольку любое вмешательство в геополитике требует наличия конкретных целей и ресурсов для их достижения. В противном случае, всякое воздействие в каком-либо регионе мира было бы не только иррелевантным, но и контрпродуктивным, так как не давало бы никакого военного, политического или экономического результата, а, напротив, требовало траты ресурсов. Поэтому важно не просто вмешиваться и моделировать поведение системы после самого вмешательства, но и поставить данный процесс под контроль. При этом контроль эволюции системы не может быть осуществлен, если система находится в сильно турбулентном состоянии, поскольку даже небольшое воздействие на нее способно привести к непредсказуемым результатам. Для внешнего игрока, влияющего на систему, такой сценарий недопустим, поскольку непрогнозируемое, а значит неконтролируемое, изменение не приведет к результату, на который расчитывал внешний игрок, совершая воздействие. Соответственно не могут быть достигнуты какие-либо цели, разве что случайным, но крайне маловероятным образом.

Тогда что же на самом деле происходит в системах, ввергнутых в т.н. "управляемый хаос"? Состояние системы можно условно разделить на несколько стадий. Первое - равновесное, когда система линейна и стабильна, а любые возмущения в ней локальны, т.е. не влияют на характер всей системы. Второе состояние можно охарактеризовать как нелинейное, сложное, когда система становится эмергентной, т.е. проявляются системные эффекты и новые свойства системы не выводятся из суммы ее частей или их комбинаций. Возмущения в ней становятся более существенными, но все же ограниченными. Третья фаза - хаос, когда система переходит в турбулентное состояние, а возмущения распространяются вплоть до разрушения самой системы. Между первой и второй, а также второй и третьей фазами есть точки бифуркации, которые в литературе называют "кромкой равновесия" и "кромкой хаоса" соответственно [1]. Само же состояние системы в точках бифуркации неустойчиво, особенно во втором случае, когда даже исчезающе малое воздействие способно привести к выбору последующего пути эволюции. С учетом сказанного, трудно представить, чтобы внешний фактор (США), воздействуя на систему (Ближний Восток) стремился к попытке взять под контроль систему, переведя ее за "кромку хаоса". В таком случае вмешательство в систему перестанет выполнять свою первоначальную функцию - достижения политических, военных и экономических задач, так как для этого требуется инструментализация процесса, что, в свою очередь, подразумевает неизменность его - инструмента - свойств. Если эти свойства радикально меняются, причем, за короткий временной промежуток, то становится невозможным использовать данный инструмент для решения изначальной задачи. Например, когда народившиеся вследствие внешнего вмешательства ближневосточные террористические группировки, благодаря финансовой независимости обретают субъектность, то они начинают действовать не так, как изначально планировали американцы, чье вмешательство и спровоцировало новую реальность в регионе. Деятельность новых субьектов означает реализацию ими своих интересов, которые могут и, скорее всего, будут идти вразрез с интересами американцев. На этот эффект накладываются другие, в результате чего направление и характер развития системы приводят к слому планов США.

Тогда в каком состоянии нужно поддерживать систему, чтобы оказываемое на нее воздействие с одной стороны приводило ее в то состояние, которое соответствует критерию выполнения поставленных задач, а с другой стороны сама система не перешагнула за "кромку хаоса", когда ее эволюция не только не приводит к желаемому результату, но и ведет к серьезным издержкам? Ответ кроится в необходимости установления системы в пограничное с "кромкой хаоса" состояние, не давая ей совершить фазовый переход, когда степень турбулентности системы становится столь существенной, что управление над ней оказывается невозможным. В результате игроку, выступающему в роли внешнего фактора, необходимо совершать воздействия, сохраняя состояние системы в узкой полосе вдоль линии "кромки хаоса", но не давая ей вернуться в фазу равновесия или перейти в хаос. В разбалансированном состоянии система становится более поддатвливой, поскольку небольшие воздействия на нее приводят к куда большему эффекту, чем аналогичные воздействия на систему, находящуюся в равновесном состоянии (например, в дестабилизированной стране достаточное одного-двух терактов, чтобы ввергнуть ее в очередной виток кровопролития, а в устойчивой стране несколькими терактами не обойтись, поскольку такая система обладает большей прочностью). Здесь и состоит искусство нахождения баланса: не дать системе стабилизироваться, но и не позволить окончательно уйти в хаос. Если с первым пунктом все относительно просто и при наличи политической воли и ресурсов (поставки оружия, финансировании, логистической помощи, информационной поддержки, инструктаже, предоставлении баз подготовки боевикам и т.п.) он вполне осуществим, то второй пункт требует виртуозного применения строго дозированного воздействия как в качественном смысле, так и в количественном, а также правильно выбранного момента. На практике, насколько можно судить, еще никому не удавалось достигнуть некого совершенства в подобных методах - исключением состоят случаи, когда отдельные страны подвергались принудительной демократизации, не потребовавшей столь серьезного вмешательства, как, например, в Ливии или Сирии. В странах, прошедших "цветные революции", после переворотов брались под прямой или опосредованный контроль все ключевые политические силы, государственные институты, экономика и т.д. Затем, путем примитивного директивного управления, новоиспеченное руководство этой страны - полностью подконтрольное истинным инспираторам переворота - прямо выполняет требования своих хозяев. Здесь отличие от той же Сирии состоит в том, что в Сирии попытка такого переворота потерпела фиаско, из-за чего внешним игрокам пришлось использовать более жесткие методы для достижения своих результатов. Однако, на практике почти за пять лет конфликта правительство Сирии так и не было разгромлено, хотя его положение близко к критическому. При этом множество участников конфликта постоянно оказывали и оказывают свое воздействие на обстановку, причем, не всегда просчитанное и верное. Соотвественно такую систему контролировать становится все сложней и все больше появляется признаков того, что тем же США, во многом стоявшим за сложившейся обстановкой, не удается управлять ею так, как им бы хотелось. Поэтому американцы вынуждены постоянно пытаться загнать разбалансированную ими систему в описанные выше границы.

На основании сказанного можно заключить, что термин "управляемый хаос" содержит в себе ярко выраженное противоречие, из-за чего корректней было бы использовать словосочетание "контролируемая нестабильность", которое более адекватно описывает применяемые технологии.   

Автор: Константин Стригунов

---

Источники:

[1] Рачья Арзуманян «Кромка Хаоса. Сложное мышление и сеть: парадигма нелинейности и среда безопасности XXI века» М.: Издательский Дом «Регнум», 2012. 600 с.