Приглашение к будущему паритету (часть 2)

Начало

Отправной точкой в создании в СССР ракетной техники являются теоретические работы К. Э. Циолковского, работы ленинградской ГДЛ и московских ГИРД и РНИИ, где трудились первые советские разработчики ракетной техники, большей частью энтузиасты своего дела: С. П. Королев, В. П. Глушко, М. К. Тихонравов, Ю. А. Победоносцев и многие другие, чьи имена со временем оказались в первых рядах творцов советских космических побед. Благодаря их успехам в середине 1930-х годов советские специалисты находились на передовых позициях в исследовании проблем реактивного движения и создании различных видов ракет.

Однако репрессии конца 1930-х годов, изменившаяся военно-политическая обстановка отодвинули эти работы на второй план. Также осложнило продвижение многих проектов конкуренция между различными группами специалистов-ракетчиков, сложные взаимоотношения с различными ведомствами, дефицит материалов и оборудования и др. В результате в последние предвоенные годы в СССР вопросами проектирования ракетной техники занимались только в одном НИИ-3 Наркомата боеприпасов (бывшем РНИИ), где основные усилия разработчиков были сосредоточены на работах по созданию относительно небольших авиационных ракетных двигателей и малогабаритных неуправляемых реактивных снарядов.

Не благоприятствовала ситуация и с организационной стороны, после того как в 1940-41 годах большинство оборонных наркоматов возглавили молодые и во многом еще неопытные руководители, совершенно не представлявшие себе сколь амбициозные задачи могли в ближайшее время стать достижимыми для ракетной техники. Так, в феврале 1941 года руководство НКАП обратилось к заместителю председателя СНК Н. А. Вознесенскому с предложением о переводе НИИ-3 Наркомата боеприпасов в Наркомат авиапромышленности с целью сосредоточения в нем всех работ по авиационным реактивным двигателям. Это предложение не нашло поддержки, но вскоре появилось решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 24 марта 1941 года, утвердившее совместное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об организации опытного завода герметических кабин и реактивных двигателей Наркомавиапрома». В соответствие с ним предлагалось создать такой завод «на базе здания дома инвалидов-хроников им. Радищева в г. Москве»…

С началом войны, с ее основным лозунгом «все для фронта – все для победы» и успехами реактивных минометов-«катюш», исключение было сделано лишь для разработки реактивного самолета-перехватчика. 18 июля 1941 года с инициативой об этой работе выступили руководитель опытного авиазавода №293 В. Ф. Болховитинов и главный инженер НИИ-3 А. Г. Костиков. Но обещанных темпов выполнения этой работы достичь не удалось, а выпущенное 9 июня 1942 года, после выполнения 15 мая на этом самолете первого успешного полета, Постановление ГКО №1903 «О постройке войсковой серии и модификациях самолетов-перехватчиков конструкции Болховитинова» стало лишь констатацией сохранения потребности в таком самолете. Впрочем, через несколько недель, 26 июля появилось Постановление ГКО № 2105 о создании под руководством А. Г. Костикова еще одного самолета-перехватчика, на этот раз в НИИ-3, преобразованном для этой цели в Государственный институт реактивной техники (ГИРТ) при СНК СССР.

Однако не принесла успеха и конкуренция. Более того, сказалось практически полное отсутствие необходимых теоретических исследований и специалистов, силы которых были рассеяны в ГИРТ по обширной тематике, охватывавшей создание десятков объектов, включая стартовые ускорители для самолетов и аэросаней, двигатели для бетонобойных бомб, установки для глубинных бомб… На ходе работ сказался и конфликт А. Г. Костикова с находившемся в ГИРТе парторгом ЦК ВКП(б), в результате которого в ноябре 1943 года, курировавшему авиапромышленность Г. М. Маленкову была направлена жалоба с предложением об освобождении Костикова от руководства институтом.

В свою очередь, 6 декабря 1943 года Костиков направил докладную записку заместителю Председателя СНК В. М. Молотову, где он обосновал причины затяжки с выполнением работ их сложностью и масштабностью, необходимостью участия в этом деле многих заводов, НИИ, лабораторий и Академии Наук. Основным предложением А. Г Костикова было «… для быстрого решения этой важной задачи необходимо создать Комитет реактивной авиации во главе с членом Государственного Комитета Обороны. Наличие Комитета позволит координировать все вопросы, связанные с реактивной авиацией, и эффективно использовать возможности всей промышленности, научно-исследовательских организаций с их лабораториями и опытными производствами и обеспечить делу реактивной авиации должный размах и развитие».

Реакция руководства страны нашла отражение 18 февраля 1944 года в Постановлении ГКО №5201 «О работе Государственного института реактивной техники при СНК СССР и о мероприятиях по развитию реактивной авиации». В нем было отмечено, что «Государственный институт реактивной техники при СНК СССР … не справился с порученной ему задачей создания, как реактивного двигателя, так и реактивного самолета, ни по срокам, ни по тактико-техническим данным. За полтора года ГИРТ не сумел приблизить задачу реактивного полета к практическому разрешению…»

В итоге, в постановляющей части было записано:

«…2. Придавая исключительно важное значение делу создания реактивной авиации в СССР, возложить решение этой задачи на Наркомат авиационной промышленности.

3. Обязать Наркомавиапром тт. Шахурина и Яковлева:

а) собрать все квалифицированные силы по реактивной технике в СССР и организовать научно-исследовательский институт реактивной авиации (НИРА НКАП) в системе Наркомавиапрома, считая основной задачей института создание реактивных двигателей;

б) придать новому институту исследовательско-конструкторское направление с целью обеспечить создание надежных реактивных двигателей и самолетов и практически осуществить полеты первых реактивных самолетов в 1944 году…»

Вслед за этим, в институт была направлена комиссия, пришедшая к выводу, что ГИРТ «находится на недопустимо низком уровне… в части научно-исследовательской и конструкторской работы».

Оказавшийся в ведении НКАП институт был переориентирован на решение задач создания реактивной авиации, о чем руководство НКАП просило еще в последние предвоенные месяцы. Задания на эту работу были утверждены 22 мая 1944 года Постановлением ГКО № 5946, которым намечалось изготовление ряда ракетных истребителей к сентябрю 1944 года. Но до июля 1944 года каких-либо достижений в этом направлении в НИИ-1 (так стал называться ГИРТ) не появилось. Более того, ни о каких баллистических ракетах с боеголовками массой в 5,5 тонн там даже не задумывались. Это было за гранью понимания специалистов работавших в НИИ-1.

В результате, полученное в те дни письмо Черчилля стало откровением для руководства СССР и потребовало времени для обдумывания решений. А потому ответ, данный ему, был предельно уклончивым.

Секретно и лично от премьера И.В. Сталина премьер-министру г-ну У. Черчиллю

…3. Мы хотели бы выполнить Вашу просьбу, изложенную в послании от 13 июля, относительно экспериментальной станции в Дебице, если эта станция попадет в наши руки. Просьба уточнить, о каком именно Дебице идет речь, так как в Польше, говорят, есть несколько пунктов под этим названием.
15 июля 1944 года.

Впрочем, ответ из Англии не заставил себя ждать, и вновь откровением являлось его каждое слово.

Личное и строго секретное послание г-на Черчилля маршалу Сталину

1. К Вашей телеграмме от 15 июля относительно экспериментальной станции в Дебице. Ниже приводятся официальные британские сведения о месторасположении указанной станции.

2. Район, который нас интересует и где производятся эксперименты с запуском больших ракет, находится северо-восточнее Дебице, или Дебица, которая расположена на железнодорожной магистрали между Краковом и Львовом, 50°05' северной широты, 21°25' восточной долготы. Площадь района испытаний равна приблизительно десяти милям на три с половиной мили и находится между следующими пунктами:

А. 50°07' сев. 21°27' вост.
В. 50°12' сев. 21°36' вост.
С. 50°11' сев. 21°39' вост.
D. 50°04' сев. 21°32' вост.

3. Возможно, что они имеют тысячу ракет такого типа, каждая весом около пяти тонн. Будь это правильно, это стало бы серьезным моментом для Лондона. В настоящее время у нас около тридцати тысяч убитых и раненых, но все население проявляет замечательную выдержку. Парламент потребует, чтобы я убедил его в том, что делается все возможное. Поэтому было бы помощью с Вашей стороны, если бы Вы смогли захватить какие-либо данные, которые можно будет получить, и сообщили бы нам с тем, чтобы кто-нибудь из наших людей мог приехать и ознакомиться с ними. Мы многое получили от ракеты, которая упала в Швеции и не взорвалась, но следы экспериментов в Польше дадут неоценимые дополнительные данные. У ракеты, упавшей в Швеции, имеется одна специфическая часть радиомеханизма, которую мы особенно хотели бы найти, хотя эта часть и выглядит совершенно незначительной деталью. Если Вы свяжете Ваших офицеров с генералами Бэрроузом и Дином и прикажете Вашим офицерам им помочь, то Вам не нужно будет больше беспокоиться по этому вопросу.
19 июля 1944 года.

Отвечая на это письмо, Сталин не стал просить еще каких-либо уточнений. Элементарная логика ему подсказывала, что надо соглашаться. Впрочем, соглашаться не торопясь, позволив советским специалистам оказаться у столь заинтересовавших англичан фрагментов ракет первыми.

Секретно и лично от премьера И. В. Сталина премьер-министру г-ну У. Черчиллю

В связи с Вашим последним посланием необходимые указания относительно экспериментальной станции в Дебице мною даны. Представитель Генерального Штаба генерал Славин установит необходимую связь по этому делу с генералами Бэрроузом и Дином. Мне понятно, что Британское Правительство проявляет к этому вопросу серьезный интерес. Поэтому я обещаю Вам, что возьму это дело под свой личный контроль, чтобы было сделано все, что будет возможно, согласно Вашему пожеланию.
22 июля 1944 года.

Одновременно с этим начали происходить радикальные перемены в судьбах нескольких десятков советских специалистов-ракетчиков, тех, кто участвовал в 1930-х годах в работах по созданию ракетного оружия, но после осуждения работали в различных «шарашках». Явно не без указаний, поступивших с самого верха, уже 15 июля 1944 года начальник НИИ-1 П. И. Федоров направил Наркому авиапромышленности А. И. Шахурину докладную записку о ходе выполнения Постановлений ГКО по НИИ-1. В ней, среди прочего сообщалось, что для «создания всех условий для скорейшей отработки … двигателя Глушко (ответственность за который лежит на НИИ-1, а сам конструктор находится в подчинении НКВД) необходимо, в первую очередь, освободить конструктора и дать возможность НИИ-1 непосредственно руководить работами по его двигателям».

На следующий день, 16 июля, в письме на имя И. В. Сталина Л. П. Берия, отметив выполненные специалистами 4 Спецотдела НКВД на заводе №16 НКАП (где работали В. П. Глушко, С. П. Королев и др.) работы по реактивной тематике сообщил, что «НКВД СССР считает целесообразным освободить, со снятием судимости, особо отличившихся заключенных специалистов, с последующим направлением их на работу в авиапромышленность». В итоге, 27 июля 1944 года по представлению НКВД СССР Президиум Верховного Совета СССР досрочно освободил группу специалистов-ракетчиков из 35 человек (включая В. П. Глушко, С. П. Королева, Д. Д. Севрука и др.). Более того, решением ГКО от 29 июля 1944 года и приказом наркома А. И. Шахурина №47 за создание и успешное проведение совместных испытаний реактивного двигателя РД-1 участники работ были премированы.

Следует отметить, что характеристики разрабатывавшегося Глушко РД-1, который предназначался для использования в качестве ускорителя для самолетов, не шли ни в какое сравнение с двигателем Фау-2 – его тяга была почти в сто раз меньше...

В те же дни нарком авиапромышленности А. И. Шахурин, в ведении которого находился НИИ-1, получил указание о подготовке группы специалистов, которые должны были изучить все, что будет найдено на полигоне еще до того, как там появятся англичане. В состав этой группы вошли: директор института П. И. Федоров, ведущие специалисты Ю. А. Победоносцев, М. К. Тихонравов, Н. Г. Чернышев, Р. Е. Соркин, М. Е. Шехтман и переводчик Ю. А. Федосюк. 4 августа по мандату ГКО №6311 они были командированы в 60 армию 1-го Украинского фронта для выполнения спецзадания.

Одновременно соответствующие указания получили ЦК ВКП(б) и СНК, к решению научных проблем, связанных с работами в данной области, была привлечена Академия Наук СССР.

Продолжение следует.

Автор: Владимир Коровин
Источник: ЦВПИ 26.11.2013