Первые шаги новой администрации США говорят о том, что одним из главных направлений политики страны является Азиатско-Тихоокеанским регион, считает ректор МГИМО (У) МИД России Анатолий Торкунов.

"Первые шаги новой американской администрации говорят о том, что одним из главных, если не ключевым направлением политики США, является Азиатско-Тихоокеанским регион", — сказал Торкунов на "круглом столе" в Госдуме.

По его словам, это связано со многими обстоятельствами, в том числе с политикой сдерживания Китая, неуклонное усиление которого все больше беспокоит Вашингтон и его азиатских союзников.

"Китай наряду с Ираном и КНДР стал объектом острых нападок Трампа в ходе его предвыборной кампании и перед вступлением в должность. И хотя после инаугурации наиболее одиозные оценки в риторике нового президента по адресу Пекина были подкорректированы, следует, очевидно, ожидать, что при Трампе противоборство с КНР будет одним из основных компонентов глобальной стратегии Вашингтона", — отметил Торкунов.

  Источник:  РИА Новости

Выступление ректора МГИМО акад. А.В. Торкунова на презентации пятнадцатитомника “Великая Победа”.

Мы с вами хорошо знаем, что к юбилею Победы появилось немало изданий, в том числе и многотомная история Второй мировой войны, один из томов которой целиком написан нашими профессорами и преподавателями. Вот Александр Юрьевич Борисов, который здесь присутствует, принимал активное участие в этой работе и многие другие.

Я не буду давать оценки этой работе, хотя считаю, что наш том написан очень хорошо. Впрочем, на последнем этапе там появилось несколько купюр, неожиданных для меня, но это уже другой вопрос. В целом, наверное, эта работа важна, интересна и полезна.

Но наше 15-томное издание в известной степени уникально. А, может, даже и не в известной степени, а вообще уникально, потому что в этой работе принимало участие 279 авторов. И, более того, авторы, которые профессионально занимаются совершенно разными темами, связанными с нашей отечественной историей, с историей международных отношений, с военной историей и которые придали этой 15-томной работе такое ощущение, вы знаете, совершенно объемное, как сейчас говорят – в 3D, поскольку и разные подходы, и разные документы использованы, и разные оценки, что тоже очень важно.

Конечно, они не диаметрально противоположны, поскольку вся эта работа пропитана и идеями патриотизма, и идеями высочайшей оценки вклада нашей страны в победу над фашизмом. Но вместе с тем, конечно, по-разному оцениваются и персонажи, которые играли значительную и политическую, и военную роль в этот период времени. Оцениваются по-разному даже и некоторые события этой эпохи: политические и военные события.

Но, мне кажется, что в этом и величайшее достоинство этого многотомного издания, поскольку любой человек, который интересуется этой темой, имеет возможность посмотреть на проблематику Второй мировой войны с самых разных сторон. Более того, как мне кажется, издание это уникально и тем, что оно, по существу, охватывает все этапы и довоенной истории, и поднимает уже очень многие вопросы, связанные с послевоенной историей и с оценкой войны, и с оценкой тех процессов, которые проходили уже после войны в связи с переделом мира и новой расстановкой сил, и балансом.

Вот Алексей Иванович сказал о том, что эта работа будет продолжаться. И, конечно, есть еще много сюжетов, которые будут затрагиваться в исследованиях и в будущем. Но если посмотреть, предположим, первые тома – то, что связано с подготовкой войны, с предвоенным периодом, то, поскольку я этим и сам активно и профессионально занимался как историк, в том числе, применительно к нашей работе в Российско-польской группе, то должен сказать, что, на мой взгляд, это просто блестящий том. Он дает настолько интересное представление и такое многогранное видение этой проблемы, хотя написано немало. Я только вчера еще раз листал книгу Чубарьяна «Сталин и предвоенное время». Хорошая, очень интересная книга, и все достижения, которые у него там есть, так или иначе, в этом томе тоже отражены.

Но там, как мне кажется, намного шире взгляд, поскольку участвуют разные авторы. А всегда, когда разные авторы, то получается, как говорится, и интересней, и дискуссионней, и перспективней, с той точки зрения, что ставятся многие вопросы, которые будут требовать дальнейшего исследования и дискуссии.

Вообще все это 15-томное издание не догматичное – вот, что еще очень важно. Понимаете, мы не расставляем точки. Я еще раз повторюсь, что я ни в коем случае не критикую работу, которая была подготовлена под началом Министерства обороны. Она действительно капитальная, очень хорошая, но там иногда гвозди забиваются – «вот все, вот так и так». Ну, невозможно в истории идти таким путем.

Так или иначе, открываются новые обстоятельства, появляются новые оценки. Речь идет, естественно, не о пересмотре базы, в нашем понимании, и Второй мировой войны, и ее источников, и ее результатов. Нет, речь идет не об этом. Но так много нюансов, которые связаны и с предвоенной историей, и с военной историей, и с послевоенной историей, что для нас это очень важно. Поскольку для того, чтобы понять события сегодняшнего дня, мы должны, конечно же, посмотреть в историю.

Вот все, что связано с Украиной, положим, с появлением неонацизма и воспеванием бандеровцев и соратников Бандеры сегодня частью украинского общества. Да и не только частью, к нашему сожалению, а и украинской властью. Эти вопросы тоже затрагиваются в 15-томнике. И я думаю, что и дальше, когда мы будем над этим работать, они должны быть интересным сюжетом.

Хотел бы подчеркнуть, что использованы огромное количество новых документов, которые раньше не появлялись. Около 2 тысяч новых документов и фотографических материалов. И я как член Общественного совета при ФСБ должен сказать, что и наши коллеги из спецведомств, прежде всего ФСБ, оказывали нам помощь и поддержку в предоставлении этих материалов. Поэтому можно сказать, что Общественный совет, так или иначе, тоже принимал участие в работе над этим многотомником.

Ну и, конечно, прямо должен сказать, что не появилось бы это многотомное издание, если бы не энтузиазм профессора Подберезкина, который был организатором всей этой работы и привлекал все новых и новых авторов, иногда даже неожиданных для меня и, может быть, в Москве не очень даже известных. Но не специалистов, коим я себя не считаю по Второй мировой войне. И находил этих специалистов в других университетах, в других городах, в других институтах.

Хотя и создавалось это на базе нашего университета, но вы же видите, что авторы представляют самые разные научные школы, самые разные исследовательские центры, а иногда даже и не исследовательские, которые представляют только себя, поскольку занимаются историей войны и разными ее аспектами много-много лет.

И, конечно, гигантскую работу провел профессор Мунтян и как блестящий редактор, и многолетний редактор нашего журнала, который они вместе с Алексеем Ивановичем и превратили в такой солидный журнал, который продолжает свою жизнь сегодня, как говорится, в несколько новом формате в связи с требованиями ВАКа. Количество специальностей сократилось по сравнению с тем, что было, но профессор Мунтян, конечно, сделал гигантское дело. И я вот хотел публично сегодня еще раз сказать – я уже говорил об этом не раз – за что, конечно, великая благодарность и Алексею Ивановичу, и профессору Мунтяну Михаилу Алексеевичу за то, что эта работа появилась.

Ну и, наконец, не могу не сказать, что, вы сами знаете, сегодня любое издание, особенно такое да еще и в таком виде, требует немалых средств, а университеты – конечно, структура сегодня небогатая. Поэтому без поддержки извне мы себе такого рода издание… Ну, наверное, все-таки все равно постарались бы позволить, но, может быть, все-таки не в таком виде и не на такой бумаге, и не с таким количеством фотографического материала, как это сегодня есть.

Конечно, надо сердечно поблагодарить «Алмаз-Антей», руководство, их тогдашнего генерального директора – ну и нынешнего, который продолжает эту работу – Меньщикова, который сегодня работает на очень ответственном участке, руководит российской контрразведкой Федеральной службы безопасности. Тогда он возглавлял «Алмаз-Антей», и Алексей Иванович меня с ним познакомил.

Мы подписали в целом соглашение о стратегическом сотрудничестве. Но одной из его важнейших составных частей была подготовка вот этого многотомного издания по нашей Великой Победе к юбилею нашей Великой Победы. И надо сказать, что свои обещания и обязательства «Алмаз-Антей» безукоризненно выполнил.

Я не знаю, есть ли сегодня кто-нибудь из «Алмаз-Антея», но если нет – тогда прошу еще раз передать нашу сердечную благодарность за эту помощь и поддержку. И думаю, что наша совместная работа – а здесь были объединены интеллектуальные усилия ученых, организаторские усилия двух профессоров и, естественно, средства и возможности крупнейшей госкорпорации – они привели к тому, что появилась такого рода работа.

Спасибо за внимание.

Вступительное слово Ректора МГИМО (У) МИД России к пятнадцатитомнику “Великая Победа”.

 Сложность современного международного положения России заключается в том, что, осуществляя всестороннюю модернизацию общества и государства, она объективно включена в «битву идентичностей». В случае с Россией речь идёт о цивилизационной идентичности, которую В. В. Путин определил как основанную «на сохранении русской культурной доминанты, носителем которой выступают не только этнические русские, но и все носители такой идентичности, независимо от национальности. Это тот культурный код, который подвергся в последние годы серьезным испытаниям, который пытались и пытаются взломать. И, тем не менее, он, безусловно, сохранился. Вместе с тем его надо питать, укреплять и беречь»[1].

Одним из главных направлений и плацдармов в глобальном сражении идентичностей является история, так как именно она отбирает, фиксирует и подвергает испытанию временем их ценностные национальные системы. Особое место в этой битве занимает история Второй мировой войны, в переписывании которой проявляют активность как побежденные страны, заинтересованные в отбеливании своего недавнего исторического прошлого, так и западные страны-победители, стремящиеся перераспределить в свою пользу основной вклад в достижение Победы. В этом смысле Вторая мировая война для многих государств еще не закончилась, она продолжает играть важнейшую роль в понимании мировой политической истории всей второй половины XX и начала XXI вв. С этим связано и повышение градуса исторических антироссийских выпадов по мере приближения 70-й годовщины Победы в Великой Отечественной войне и освобождения Европы из-под гитлеровской оккупации.

В этой связи следует отметить, что профессорско-преподавательский коллектив МГИМО (У) МИД России уже многие годы ведёт систематическую работу по противодействию попыткам фальсификации истории Великой Отечественной войны и по восстановлению исторической правды. За последние годы в МГИМО было подготовлено несколько крупных работ, посвященных истории Второй мировой войны, среди которых особенно хотелось бы выделить издаваемую с 2009 года серию «Великая победа», которая за эти годы прошла несколько стадий — от однотомного и шеститомного издания до пятнадцатитомного труда.

Многотомник по жанру представляет собой научное летописное издание, в котором нашли отражение реальные усилия, жертвы и подвиги народов России по защите собственной независимости, спасению Европы и всего мира от коричневой чумы фашизма в годы Великой Отечественной и Второй мировой войн. Многотомное издание может служить хорошим учебным пособием по истории России и международных отношений. Труд «Великая Победа» призван также выполнять просветительскую миссию, способствуя развитию исторической памяти наших соотечественников, оберегая их от вольных или невольных искажений в соприкосновении с проблемными вопросами российской истории.

Каждый из этих томов посвящен отдельной, но очень важной теме. В частности, четвертый том «Другое лицо войны» затрагивает «болевые точки» исторической памяти, связанные с гримасами коллаборационизма и предательства, измены и янусовской двойственностью вопросов исторической и нравственной оценки деятельности национальных движений на Украине и в Прибалтике, в годы войны. Пятый том рассказывает об утраченных перспективах послевоенного сотрудничества между СССР и его западными союзниками по антигитлеровской коалиции. Шестой том связан с проблемами сознательной фальсификации истории в историографиях западных стран. Девятый том полностью посвящен И. В. Сталину, его роли в руководстве воюющей страной. К 70-й годовщине Победы, одиннадцать ранее изданных томов под общим названием «Великая Победа» «приросли» еще четырьмя, увидели свет тома: «Освобождение», «Военная дипломатия», «Умиротворение Европы», «Великая Победа и современный мир».

В целом можно констатировать, что многотомник «Великая Победа», своей объективностью, подтверждает: истинные исторические знания являются наилучшим материалом для сохранения национальной идентичности и созидания наиболее благоприятного будущего.

Ректор МГИМО (У) МИД России                                                                                                                             А.В. Торкунов

Академик РАН

Выступление ректора МГИМО акад. А.В. Торкунова на презентации пятнадцатитомника “Великая Победа”.

Мы с вами хорошо знаем, что к юбилею Победы появилось немало изданий, в том числе и многотомная история Второй мировой войны, один из томов которой целиком написан нашими профессорами и преподавателями. Вот Александр Юрьевич Борисов, который здесь присутствует, принимал активное участие в этой работе и многие другие.

Я не буду давать оценки этой работе, хотя считаю, что наш том написан очень хорошо. Впрочем, на последнем этапе там появилось несколько купюр, неожиданных для меня, но это уже другой вопрос. В целом, наверное, эта работа важна, интересна и полезна.

Но наше 15-томное издание в известной степени уникально. А, может, даже и не в известной степени, а вообще уникально, потому что в этой работе принимало участие 279 авторов. И, более того, авторы, которые профессионально занимаются совершенно разными темами, связанными с нашей отечественной историей, с историей международных отношений, с военной историей и которые придали этой 15-томной работе такое ощущение, вы знаете, совершенно объемное, как сейчас говорят – в 3D, поскольку и разные подходы, и разные документы использованы, и разные оценки, что тоже очень важно.

Конечно, они не диаметрально противоположны, поскольку вся эта работа пропитана и идеями патриотизма, и идеями высочайшей оценки вклада нашей страны в победу над фашизмом. Но вместе с тем, конечно, по-разному оцениваются и персонажи, которые играли значительную и политическую, и военную роль в этот период времени. Оцениваются по-разному даже и некоторые события этой эпохи: политические и военные события.

Но, мне кажется, что в этом и величайшее достоинство этого многотомного издания, поскольку любой человек, который интересуется этой темой, имеет возможность посмотреть на проблематику Второй мировой войны с самых разных сторон. Более того, как мне кажется, издание это уникально и тем, что оно, по существу, охватывает все этапы и довоенной истории, и поднимает уже очень многие вопросы, связанные с послевоенной историей и с оценкой войны, и с оценкой тех процессов, которые проходили уже после войны в связи с переделом мира и новой расстановкой сил, и балансом.

Вот Алексей Иванович сказал о том, что эта работа будет продолжаться. И, конечно, есть еще много сюжетов, которые будут затрагиваться в исследованиях и в будущем. Но если посмотреть, предположим, первые тома – то, что связано с подготовкой войны, с предвоенным периодом, то, поскольку я этим и сам активно и профессионально занимался как историк, в том числе, применительно к нашей работе в Российско-польской группе, то должен сказать, что, на мой взгляд, это просто блестящий том. Он дает настолько интересное представление и такое многогранное видение этой проблемы, хотя написано немало. Я только вчера еще раз листал книгу Чубарьяна «Сталин и предвоенное время». Хорошая, очень интересная книга, и все достижения, которые у него там есть, так или иначе, в этом томе тоже отражены.

Но там, как мне кажется, намного шире взгляд, поскольку участвуют разные авторы. А всегда, когда разные авторы, то получается, как говорится, и интересней, и дискуссионней, и перспективней, с той точки зрения, что ставятся многие вопросы, которые будут требовать дальнейшего исследования и дискуссии.

Вообще все это 15-томное издание не догматичное – вот, что еще очень важно. Понимаете, мы не расставляем точки. Я еще раз повторюсь, что я ни в коем случае не критикую работу, которая была подготовлена под началом Министерства обороны. Она действительно капитальная, очень хорошая, но там иногда гвозди забиваются – «вот все, вот так и так». Ну, невозможно в истории идти таким путем.

Так или иначе, открываются новые обстоятельства, появляются новые оценки. Речь идет, естественно, не о пересмотре базы, в нашем понимании, и Второй мировой войны, и ее источников, и ее результатов. Нет, речь идет не об этом. Но так много нюансов, которые связаны и с предвоенной историей, и с военной историей, и с послевоенной историей, что для нас это очень важно. Поскольку для того, чтобы понять события сегодняшнего дня, мы должны, конечно же, посмотреть в историю.

Вот все, что связано с Украиной, положим, с появлением неонацизма и воспеванием бандеровцев и соратников Бандеры сегодня частью украинского общества. Да и не только частью, к нашему сожалению, а и украинской властью. Эти вопросы тоже затрагиваются в 15-томнике. И я думаю, что и дальше, когда мы будем над этим работать, они должны быть интересным сюжетом.

Хотел бы подчеркнуть, что использованы огромное количество новых документов, которые раньше не появлялись. Около 2 тысяч новых документов и фотографических материалов. И я как член Общественного совета при ФСБ должен сказать, что и наши коллеги из спецведомств, прежде всего ФСБ, оказывали нам помощь и поддержку в предоставлении этих материалов. Поэтому можно сказать, что Общественный совет, так или иначе, тоже принимал участие в работе над этим многотомником.

Ну и, конечно, прямо должен сказать, что не появилось бы это многотомное издание, если бы не энтузиазм профессора Подберезкина, который был организатором всей этой работы и привлекал все новых и новых авторов, иногда даже неожиданных для меня и, может быть, в Москве не очень даже известных. Но не специалистов, коим я себя не считаю по Второй мировой войне. И находил этих специалистов в других университетах, в других городах, в других институтах.

Хотя и создавалось это на базе нашего университета, но вы же видите, что авторы представляют самые разные научные школы, самые разные исследовательские центры, а иногда даже и не исследовательские, которые представляют только себя, поскольку занимаются историей войны и разными ее аспектами много-много лет.

И, конечно, гигантскую работу провел профессор Мунтян и как блестящий редактор, и многолетний редактор нашего журнала, который они вместе с Алексеем Ивановичем и превратили в такой солидный журнал, который продолжает свою жизнь сегодня, как говорится, в несколько новом формате в связи с требованиями ВАКа. Количество специальностей сократилось по сравнению с тем, что было, но профессор Мунтян, конечно, сделал гигантское дело. И я вот хотел публично сегодня еще раз сказать – я уже говорил об этом не раз – за что, конечно, великая благодарность и Алексею Ивановичу, и профессору Мунтяну Михаилу Алексеевичу за то, что эта работа появилась.

Ну и, наконец, не могу не сказать, что, вы сами знаете, сегодня любое издание, особенно такое да еще и в таком виде, требует немалых средств, а университеты – конечно, структура сегодня небогатая. Поэтому без поддержки извне мы себе такого рода издание… Ну, наверное, все-таки все равно постарались бы позволить, но, может быть, все-таки не в таком виде и не на такой бумаге, и не с таким количеством фотографического материала, как это сегодня есть.

Конечно, надо сердечно поблагодарить «Алмаз-Антей», руководство, их тогдашнего генерального директора – ну и нынешнего, который продолжает эту работу – Меньщикова, который сегодня работает на очень ответственном участке, руководит российской контрразведкой Федеральной службы безопасности. Тогда он возглавлял «Алмаз-Антей», и Алексей Иванович меня с ним познакомил.

Мы подписали в целом соглашение о стратегическом сотрудничестве. Но одной из его важнейших составных частей была подготовка вот этого многотомного издания по нашей Великой Победе к юбилею нашей Великой Победы. И надо сказать, что свои обещания и обязательства «Алмаз-Антей» безукоризненно выполнил.

Я не знаю, есть ли сегодня кто-нибудь из «Алмаз-Антея», но если нет – тогда прошу еще раз передать нашу сердечную благодарность за эту помощь и поддержку. И думаю, что наша совместная работа – а здесь были объединены интеллектуальные усилия ученых, организаторские усилия двух профессоров и, естественно, средства и возможности крупнейшей госкорпорации – они привели к тому, что появилась такого рода работа.

Спасибо за внимание.

6 мая ректор МГИМО академик РАН А.В.Торкунов прочитал в онлайн-формате лекцию «Великая Победа и мировой политический процесс».

Лекция была организована в партнерстве с Российским историческим обществом, Фондом поддержки публичной дипломатии имени А.М.Горчакова и информационным агентством Sputnik.

Вступительная статья к новому научному изданию “История великой Победы”.

Великая Победа нашего народа во Второй мировой войне имела поистине всемирно-историческое значение. Она спасла человечество от фашизма — этого варварства XX века — и позволила миру возобновить поступательное развитие.

Чтобы лучше понять, в чем конкретно состояло ее значение, полезно представить, как выглядел бы мир в отсутствие нашей победы. Это был отнюдь не гипотетический, а вполне реальный сценарий, который, как свидетельствуют документы, прорабатывали участники тех событий. Вот только один пример. Летом 1942 года, когда вермахт рвался к Волге и судьба войны висела на волоске, Комитет начальников штабов (КНШ) США подготовил подробный прогноз развития мировой ситуации в случае поражения Красной армии под Сталинградом и прекращения активного советского сопротивления по всему фронту. «Падение России, — говорилось в этом документе, — станет катастрофой, которая поставит США в отчаянное положение». Континентальная Европа будет полностью и надолго потеряна для союзников. Взяв под контроль основные природные и экономические ресурсы СССР, Германия с ее союзниками окажется непобедимой в прямом военном противоборстве. В лучшем случае удастся удержать Британские острова, но и там ожидалось резкое усиление прогерманских настроений в правящих кругах страны, падение кабинета Черчилля и заключение сепаратного мира с Германией. Крах СССР, прогнозировал КНШ, вызовет цепнуюреакцию по всему миру: рухнет движение Сопротивления в Европе, развалится Британская империя, широко распространятся прогерманские настроения на Ближнем Востоке и в Латинской Америке, соединение германских и японских армий в районе Суэца отрежет союзников от доступа к ближневосточной нефти. США окажутся запертыми в Западном полушарии и будут вынуждены перейти к глухой и длительной обороне. Перспективы казались настолько мрачными, что в документе рассматривался вариант сепаратного мира с Германией или с обеими ведущими странами «оси»[1]. Этот вариант, правда, был отвергнут как чреватый полной изоляцией США в мире.

Так думало военное командование США, не склонное преувеличивать значение советского фактора в войне. К этим вполне вероятным геополитическим последствиям следует добавить, что победа государств «оси» привела бы к всемирному распространению тоталитарной модели германского нацизма, расизма и антисемитизма. Мир стоял тогда на краю вселенской катастрофы.

Победа, достигнутая вместе с союзниками, отвела мир от этого края. Враги человеческой цивилизации были разгромлены, их безумные идеи надолго дискредитированы. Потерпела крах часть консервативных элит Европы, сотрудничавшая и заигрывавшая с фашизмом, укрепились позиции левых и демократических сил, которые в существенной степени стали определять вектор дальнейшего развития Европы в направлении социального государства и улучшения жизни большинства граждан.

Осознание опасности агрессивного национализма и межгосударственной вражды привело к зарождению интеграционных процессов на европейском континенте. Не кто иной, как Черчилль, одним из первых заговорил об объединенной Европе. Был дан мощный толчок распаду колониальной системы с последующим выходом на мировую арену таких новых гигантов, как Китай и Индия. Тем самым наша победа в войне расчистила путь к созданию нового миропорядка, основанного на более справедливых и демократических началах.

В отличие от Первой мировой, основы нового миропорядка закладывались еще в ходе войны совместными усилиями ведущих держав антигитлеровской коалиции. Важную роль сыграли уроки, извлеченные из печального опыта Версальской системы, Лиги Наций и мирового экономического кризиса 1930-х годов. Руководство «Большой тройки» понимало необходимость создания новых, более инклюзивных и эффективных механизмов поддержания международной безопасности и стабильности мировой экономики. Отсюда проекты создания ООН и Бреттон-Вудской системы, запущенные к концу войны.

Особо следует сказать о роли нашей страны в планировании и создании послевоенного мира, которая сегодня нередко замалчивается или искажается. На Западе стало модно изображать Советский Союз чуть ли не «больным человеком», своего рода «спойлером» антигитлеровской коалиции, противопоставляя его западным демократиям. Между тем наша страна принимала активное и равноправное участие в создании этих новых международных институтов. Известный американский дипломат Чарльз Йост, участник конференции в Думбартон-Оксе, разработавшей основы ООН, вспоминал, что ему как американцу досадно было наблюдать, что основной интеллектуальный вклад в разработку Устава ООН внесли «двое русских» — член советской делегации Аркадий Соболев и советник Госдепартамента российского происхождения Лео Пасвольский[2]. На конференции ООН в Бреттон-Вудсе 1944 года советская делегация, как показывают документы и новые исследования наших историков, также вела себя активно и добилась престижных условий членства СССР в МВФ и Всемирном банке.

Это было, разумеется, не случайно. Советское руководство не собиралось отстраняться от участия в формировании послевоенного мира и послевоенном урегулировании. Известны слова Сталина о том, что «Россия выигрывает войны, но не умеет пользоваться плодами побед. Русские воюют замечательно, но не умеют заключать мир, их обходят, недодают»[3]. Современник  Первой мировой, Сталин опасался, что и на сей раз западные союзники сначала используют Россию в качестве «пушечного мяса» с помощью посулов, а затем обойдут при заключении мира. Победа в войне, превратившая Советский Союз в великую мировую державу, давала долгожданную возможность перевести гигантские жертвы и военные свершения советского народа в гарантии безопасности страны на долгие годы вперед. И в Кремле не собирались упускать эту возможность. Еще в 1943 году создаются три комиссии НКИД: по подготовке мирных договоров и послевоенного устройства во главе с М.М. Литвиновым, по вопросам перемирия во главе с К.Е. Ворошиловым и по репарациям, которую возглавил И.М. Майский. В их работе участвовали не только дипломаты, но и ученые, и военные.

Советские планировщики исходили из продолжения взаимодействия с западными союзниками, которое считалось необходимым для решения основных задач, стоявших перед советской внешней политикой: долговременного обезвреживания Германии и Японии, легитимации новых советских границ и зон влияния за их пределами, получения экономической и финансовой помощи на послевоенное восстановление разрушенного хозяйства страны. Накануне Ялтинской конференции в Вашингтоне получили советскую заявку на долгосрочный 6-миллиардный кредит для закупки американского промышленного оборудования после войны. Тогда же постановлением правительства была создана межведомственная комиссия для подготовки вступления СССР в МВФ и Всемирный банк. Советское руководство было готово пойти дальше своих западных партнеров в послевоенном взаимодействии по обеспечению международной безопасности в рамках ООН. Еще в 1942 году, во время визита В.М. Молотова в Вашингтон, Сталин полностью поддержал идею Рузвельта о «четырех полицейских» («Большая тройка» плюс Китай) как основных гарантах послевоенного мира. «Не может быть сомнения, — телеграфировал он Молотову, — что без создания объединенной вооруженной силы Англии, США, СССР, способной  предупредить агрессию, невозможно сохранить мир в будущем. Хорошо было бы сюда включить Китай»[4] . На Тегеранской конференции Сталин в развитие этой идеи поднял вопрос о создании коллективных вооруженных сил четырех держав, которые контролировали бы важнейшие стратегические пункты мира для предотвращения агрессий в будущем. Однако Рузвельт, на словах согласившись с этим «на 100 процентов», уклонился от конкретного обсуждения вопроса[5] и возможность продвижения на этом важнейшем направлении была упущена. Прообраз объединенного военного командования в виде Военно-штабного комитета ООН впоследствии останется на бумаге.

В Кремле обоснованно полагали, что решающим вкладом в разгром фашизма и огромными жертвами в этой борьбе СССР заслужил признание своих законных интересов безопасности и равноправное участие в послевоенной мировой политике наряду с США и Великобританией. Советские эксперты видели расхождения геополитических, идеологических и других интересов между великими державами, но не считали, что эти расхождения носят антагонистический характер, и надеялись на «полюбовное разграничение сфер безопасности в Европе по принципу ближайшего соседства» (по словам Литвинова)[6]. Речь, в частности, шла о том, чтобы соседние с Советским Союзом страны воздерживались от участия в военно-политических союзах других великих держав в обмен на аналогичные гарантии со стороны СССР в отношении западных держав. По существу, имелось в виду мирное сосуществование сфер жизненных интересов великих держав на основе взаимного признания и уважения этих интересов. Эти идеи перекликались с проектами западных экспертов-международников, в том числе авторитетного обозревателя Уолтера Липпмана, который в своей резонансной книге «Цели Соединенных Штатов в войне» (1944) называл эти возникавшие сферы интересов «стратегическими орбитами», вращающимися вокруг великих держав — США с Великобританией, Советского Союза, а также Китая. Эти региональные системы безопасности,  по мнению Липпмана, вполне могли уживаться друг с другом и дополнять работу всемирной организации безопасности, будущей ООН[7]. На этой основе можно было сохранить согласие и взаимодействие великих держав, без которого прочный мир после войны будет невозможным. Об этом неоднократно заявляли и западные лидеры — Ф. Рузвельт, У. Черчилль, Г. Трумэн.

У послевоенного мироустройства были и другие составляющие. Мирные договоры с европейскими сателлитами Германии определили новые границы в Европе и репарации в пользу пострадавших от фашистской оккупации стран. Нюрнбергский процесс установил новые международно-правовые принципы ответственности за подготовку, развязывание и ведение агрессивной войны или соучастие в таких действиях, включая насилие в отношении индивидуумов или меньшинств по политическим, расовым или религиозным мотивам. Потсдамские соглашения по Германии во многом определили послевоенный статус Германии и закрепили особую ответственность четырех держав-победительниц в германском вопросе, которая стала одной из опор европейского порядка.

В Москве, как, впрочем, и в Вашингтоне, и в Лондоне, сидели реалисты, которые не замахивались на создание идеальной системы безопасности, способной обеспечить мир на вечные времена. Сталин в Ялте говорил о необходимости сохранить мир на 50 лет, Майский в своей программной записке «Желательные основы будущего мира» писал о 1930–1950 годах, охватывающих жизнь «двух поколений»[8]. Поколение лидеров, переживших две мировые войны, не питало иллюзий насчет достижения всеобщей гармонии. Тем не менее созданная странами-победительницами ялтинско-потсдамская система решила задачу сохранения мира на эту обозримую перспективу.

Не всё получилось так, как надеялись и рассчитывали создатели этой системы. Вместо «полюбовного разграничения сфер интересов» произошло их жесткое разграничение через раскол и конфронтацию. Вместо сотрудничества великих держав между ними началась холодная война. Но в том, что она осталась холодной, большая заслуга принадлежит ялтинско-потсдамской системе. Она не создала рай на земле, но помогла избежать ада.

Этому способствовал и демонстрационный эффект Великой Победы, наглядно показавший огромные мобилизационные возможности и военную мощь Советского Союза. Уважение к советской военной мощи и ее человеческому ресурсу сохранилось надолго. Еще многие годы СССР жил на проценты с капитала Великой Победы, покуда была жива память о ней и о «известного рода ущербе, который влечет за собой нападение на Россию». Так говорил на заседании комиссии Литвинова в 1944 году академик Е.В. Тарле, предсказывая полезность сохранения этой памяти в «еще предстоящие тревожные времена»[9].

Ялтинско-потсдамская система объективно отражала новое соотношение сил в мире, сложившееся в результате разгрома стран «оси» и прежде всего — исполинских побед советского народа и его армии. Ее системообразующими факторами стали СССР и США, образовавшие полюса биполярной системы. Основу её стабильности составляло взаимное сдерживание этих двух полюсов, возглавлявших свои системы союзов. После обретения Советским Союзом военно-стратегического паритета с США стабилизирующая роль этого фактора сдерживания усилилась. В ходе кризисов холодной войны обе стороны научились избегать прямого военного столкновения, создали двух- и многосторонние площадки и механизмы достижения взаимоприемлемых соглашений, создали новый договорной режим в ключевой военно-стратегической сфере — ядерной, выработали определенные правила поведения, в том числе негласное взаимное признание сфер жизненных интересов друг друга. В период разрядки эти правила получили свое дальнейшее развитие, а послевоенное статус-кво — окончательное международно-правовое закрепление. В итоге ялтинско-потсдамская система при всех ее издержках и недостатках оказалась гораздо более эффективной и устойчивой, чем ее предшественница —  версальско-вашингтонская. Президент Российской Федерации В.В. Путин на юбилейной, 70-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН говорил: «Ялтинская система была действительно выстрадана, оплачена жизнью десятков миллионов людей, двумя мировыми войнами, которые прокатились по планете в XX веке, и, будем объективны, она помогла человечеству пройти через бурные, порой драматические события последних семи десятилетий, уберегла мир от масштабных потрясений»[10].

Возникает естественный вопрос: почему миропорядок, созданный державами, принадлежавшими к разным общественнополитическим системам, оказался гораздо более жизнеспособным, чем версальская система, построенная однотипными по своему устройству государствами «большой четверки» (как тогда называли США, Великобританию, Францию и Италию)? Часть ответа состоит в уже отмеченном учете опыта двух мировых войн и других потрясений двадцатого столетия (в этом смысле ялтинско-потсдамская система была действительно «выстрадана»). Недаром преамбула Устава ООН начинается словами: «Мы, народы Объединенных Наций, преисполненные решимости избавить грядущие поколения от бедствий войны, дважды в нашей жизни принесшей человечеству невыразимое горе…». Был устранен ключевой дефект версальской системы — исключение из нее России, без которой невозможно было создать устойчивую безопасность в Европе и мире. В результате победы СССР обрел новый статус и авторитет в мире, который нельзя было игнорировать. Это хорошо понимали западные архитекторы послевоенного мира. «Даже если вам русские не нравятся, вы все равно обязаны иметь с ними дело, — говорил президент Ф. Рузвельт в своем кругу. — Они слишком велики и сильны, чтобы согласиться на разоружение, и вам будет лучше следовать старому политическому правилу: если вы не можете заставить кого-либо подчиниться вам силой, сделайте его вашим союзником. Вот тогда вы обретете колоссальную мощь»[11]. Другое важнейшее отличие состояло в том, что, в противоположность  беспомощной Лиге Наций с ее распылением ответственности между всеми членами, ООН была основана на принципе особой роли и ответственности великих держав — постоянных членов Совета Безопасности за поддержание международной безопасности. Пусть они далеко не всегда действовали сообща, но наличие у каждой из них права вето удерживало от опасных односторонних действий.

После распада СССР основы ялтинско-потсдамской системы оказались подорваны. Наряду с этим происходила и происходит форсированная политизация исторических процессов. Прошлое всё чаще рассматривается как сфера, напрямую связанная с вопросами национальной безопасности. «Войны памяти» перестали быть уделом отдельных политиков и историков-маргиналов, занятых ревизией итогов Второй мировой войны, роли СССР в разгроме нацизма, отрицанием или преуменьшением масштабов Холокоста.

За резолюцию Европейского парламента «О важности сохранения исторической памяти для будущего Европы» от 18 сентября 2019 года, провозгласившей равную ответственность СССР и нацистской Германии в развязывании Второй мировой войны[12], проголосовали более 500 депутатов, подавляющее большинство. В январе 2020 года с призывом отстоять «историческую правду» и признать вину СССР наряду с нацистской Германией в развязывании Второй мировой войны выступил на заседании в Европарламенте и немецкий парламентарий, глава фракции Европейской народной партии в Европарламенте Манфред Вебер[13].

Неприглядные казусы исторического ревизионизма нередко пытаются понять и оправдать «агрессивной внешней политикой» России по отношению к соседям, которая якобы исторически ей присуща. Такой политизированный (и что важнее — системный) пересмотр оценок причин и последствий Второй мировой войны начался задолго и до событий 2014, и до событий 2008 года. Резолюцией Парламентской ассамблеи Совета Европы от 27 июня  1996 года вопрос о восточноевропейских странах как о жертвах коммунизма был внесен в общеевропейскую повестку[14]. Известная метафора чешского прозаика Милана Кундеры о «похищении» Восточной Европы и необходимости ее «возвращения» в семью цивилизованных народов получила, таким образом, практическое воплощение.

В этом ряду и программная резолюция ПАСЕ «Необходимость международного осуждения преступлений тоталитарных коммунистических режимов» (25 января 2006 года). В ней преступления коммунизма упоминались наравне с преступлениями нацизма. Именно этот документ может считаться исходным пунктом движения к внедрению на уровне общеевропейской исторической политики идеи об уравнивании двух тоталитаризмов — нацистского и коммунистического[15].

Таким образом, шаг за шагом оформлялся особый «символ веры», суть которого — в отрицании решающей роли СССР в победе во Второй мировой войне, релятивизм в отношении к ответственности за ее развязывание с купированием таких сюжетов, как умиротворение агрессора и коллаборационизм. И в этом контексте закономерным представляется совместное заявление руководителей трех главных структур ЕС (Европейского cовета, Еврокомиссии и Европарламента), приуроченное к Международному дню памяти жертв Холокоста от 27 января 2020 года, в котором для характеристики освободителей нацистского концлагеря Аушвиц-Биркенау был использован эвфемизм «союзные силы».

Было бы неверным ограничивать «войны памяти» исключительно вопросами безопасности и внешней политики. Их деструктивный потенциал намного шире. Он касается и соблюдения прав человека, демократических свобод. Односторонние черно-белые трактовки прошлого, ставшие во многих странах Европы мейнстримом, провоцируют акты вандализма, кампании ненависти по отношению к людям, не разделяющим подобных подходов. В данном контексте можно вспомнить истории польского писателя Яна Гроса, польского и канадского историка Яна Грабовского, литовской писательницы Руты Ванагайте, итальянского сенатора Лилианы Сегре.

«Войны памяти» опасны и для самих западных стран. Это осознают многие ученые, писатели, общественные активисты в странах ЕС вне зависимости от их отношения к российской внешней политике. Этому есть прагматические резоны. Если сегодня поставить знак равенства между красноармейцем и солдатом вермахта (а то и СС), то завтра встанет вопрос о том, что нацизм (и фашизм) были наряду с другими идеологиями просто системами политических взглядов.

Аналогично применительно к Испании резолюция Европарламента от 18 сентября 2019 года «О важности европейской памяти для будущего Европы» может работать на реабилитацию диктатуры Франсиско Франко. Не менее чувствителен кейс Греции, пережившей тяжелый период оккупации, а затем и гражданскую войну, где очевидна значительная роль коммунистов. Во Франции же подобное уравнивание ставит под сомнение нарратив о Сопротивлении (где роль коммунистов была высока), один из основных столпов послевоенной идентичности этой страны.

Никуда не уйти и от вопроса о внутриевропейских границах, созданных по итогам Второй мировой войны при участии «агрессора» (в терминологии исторических ревизионистов). Тешинская область и Судеты в составе Чехии, часть Восточной Пруссии и Померании в составе Польши, Трансильвания в составе Румынии. До сих пор сложности в отношениях между Прагой и Брюсселем возникают среди прочего и вокруг последствий т.н. «декретов Бенеша». Встает непраздный вопрос: возможна ли была реализация этого сценария без победы антигитлеровской коалиции?

Но, пожалуй, самое главное — создание современного мироустройства в виде ООН и его институтов, а также выработка принципов неделимости европейской безопасности, зафиксированных Заключительным актом в Хельсинки. Всё это стало возможным благодаря действиям союзников по антигитлеровской коалиции. Их действия во многом опирались на неформальные договоренности и тайную дипломатию. Таков был политикодипломатический стиль того времени. Признавая роль Сталина в существовавших тогда подходах, необходимо разделить ее с США Франклина Рузвельта и Гарри Трумэна, Великобританией Уинстона Черчилля и Клемента Эттли.

Что же пришло на смену ялтинско-потсдамской системе? Сначала попытка установления нового, однополярного порядка, при котором весь мир должен был стать сферой влияния США. Но не успели американцы убедить себя и других в необходимости, стабильности и благости этого порядка, как он начал быстро разрушаться, не успев толком установиться. Обнаружились упорное сопротивление международной среды, нехватка ресурсов «жесткой» и «мягкой мощи» у самих Соединенных Штатов. Поднялись другие центры силы — Китай, Россия, а также такие региональные державы, как Иран, Турция и др. Сейчас мы видим, как Америка при Д. Трампе отказывается нести это бремя мирового лидерства. Вместо этого предлагается стратегия национального эгоизма — односторонней защиты узконациональных интересов, невзирая на интересы других стран. Формула «каждый за себя», или «все против всех», оказалась заразительной и для некоторых других государств. Мы уже начинаем пожинать плоды этого национального эгоизма в виде размножающихся локальных конфликтов, усиления гонки вооружений, торговых войн и обострения общечеловеческих глобальных проблем — изменения климата, экологических катастроф, распространения эпидемий. Ибо если каждый за себя, то кто за всех? Даже такой небольшой поклонник многостороннего сотрудничества, как Сталин, предупреждал западных партнеров в Ялте об опасности эгоизма после войны. Он предложил тост «за то, чтобы наш союз, рожденный в огне сражений, стал прочным и сохранился после войны; за то, чтобы наши страны   не погрязли только в своих собственных делах, но помнили, что помимо их собственных проблем есть общее дело и что в дни мира они должны защищать дело единства с таким же энтузиазмом, как и в дни войны»[16].

Конечно, времена изменились, и сейчас невозможно вернуться к форматам международного взаимодействия времен Второй мировой войны и первых послевоенных лет. Но его осмысленный опыт может и должен быть востребован. Одна из ключевых идей этого наследия, приобретающая ныне большую актуальность, это особая роль великих держав в поддержании мира и международной безопасности. Речь, разумеется, не идет о диктате великих держав, невозможном в нашем плюралистическом и демократическом мире. Но с учетом их роли и веса в мировой политике на них лежит особая ответственность за судьбу человечества, которую необходимо наполнить новым содержанием. Без согласованных совместных действий основных акторов мировой политики, без их коллективного лидерства невозможно преодолеть растущую энтропию международных отношений. Считать, что это получится стихийно, само собой, было бы наивно. Но налаживание такого взаимодействия облегчается отсутствием, в отличие от времен холодной войны, коренных системных противоречий между великими державами. Поэтому предложение нашего президента созвать первую в истории встречу пяти ядерных держав — основательниц ООН для обсуждения назревших общих проблем представляется как нельзя более своевременным. Как минимум она может дать толчок «масштабному глобальному обсуждению роли международного сотрудничества в строительстве будущего», к которому призывает и сама ООН накануне своего 75-летия. Как максимум такая встреча может стать поворотным пунктом в налаживании нового конструктивного взаимодействия ведущих государств мировой политики. Это, прежде всего, касается устранения предпосылок для глобальной войны, выработки новых подходов к обеспечению стабильности на планете.

Историческое значение Великой Победы состоит и в том, что великие державы антигитлеровской коалиции смогли тогда вместе выиграть войну и заложить основы послевоенного мира. Их задача сейчас — не дожидаясь большой войны и других потрясений — сделать наш, пока еще весьма хаотичный и опасный, мир безопасным для хотя бы нескольких будущих поколений. И в этом общем деле большая роль должна принадлежать нашей стране.

9 апреля 2014 года в МГИМО (У) МИД России состоялось открытие Дней науки. В этом году тематика всех входящих в них мероприятий была сконцентрирована на современных аспектах международной безопасности. Дни науки - ежегодное молодежное мероприятие, проводимое Научным студенческим обществом (НСО). Дни науки 2014 проходят при поддержке Центра военно-политических исследований и Института международных исследований МГИМО.

С приветственным словом к участникам Дней науки обратился Ректор МГИМО (У) МИД России, Академик РАН  Анатолий Васильевич Торкунов. Предлагаем ознакомиться с тезисами его выступления:

Уважаемые участники и гости конференции, а также Дней науки в МГИМО!

Мы открываем нашу сегодняшнюю встречу в период, когда на международной арене происходят сдвиги тектонического масштаба. Соединяются и расходятся континенты, появляются новые разломы. В мировой политологии еще два десятилетия назад появилось новое направление — транзитология — изучающее закономерности переходных периодов и коренных геополитических сдвигов. Тогда коренные изменения в мировой системе были связаны с распадом Советского Союза и Югославии, окончанием «холодной войны». Сегодня вновь происходят коренные изменения в глобальной расстановке сил и балансе интересов, и Россия выдерживает взятый курс, проявляя себя как независимая сила, формирующая новый глобальный миропорядок.

В такие моменты истории политическая практика обгоняет науку. Но в том и сила научного знания, чтобы понять и объяснить картину мира в целом, учесть невидимые с первого взгляда и долгосрочные последствия политических действий, смоделировать процессы, выявить тенденции, создать прогнозы, которые помогут политикам. Поэтому социальная ответственность ученых в такие времена повышается.

В Концепции внешней политики Российской Федерации постулируется, что одной из основных, если не главной целью внешней политики страны является создание благоприятных условий для внутреннего социально-экономического развития нашего общества. Поэтому при научном обсуждении основных геополитических тенденций современности мы не должны терять этого ориентира, оценивать происходящие перемены с позиций национальных интересов России и обеспечения безопасности и развития личности, общества и государства.

Мировая политическая система развивается неравномерно. Обычно десятилетиями, реже — столетиями, длится ее относительно устойчивое состояние, сменяющееся затем короткими, но коренными пересмотрами писаных и неписаных норм и правил международных отношений. Так было со сложившемся в XIX столетии после Венского конгресса «Концертом великих держав», который представлял собой соблюдавшиеся практически столетие договоренности о разделах сфер влияния крупнейших империй того времени, включая Российскую. Так было с просуществовавшим почти полвека биполярным балансом в период «холодной войны».

Был свой неписаный Кодекс поведения великих держав и в два с половиной пост-советских десятилетия. И неверно утверждать, как паникуют некоторые западные политики и ученые, что теперь все и всяческие правила и нормы сломлены. По-прежнему сохраняется верховенство международного права. По-прежнему уникальна роль Организации Объединенных Наций и велика роль региональных межгосударственных организаций. Россия сделала все, чтобы в ходе воссоединения Крыма с Россией были соблюдены международно-правовые принципы и процедуры, включая референдумное общенародное волеизъявление жителей Крыма и парламентские решения.

Именно потому, что мировая система в XXI веке все-таки стала предельно взаимозависимой, существенно более транспарентной, вероятность большой войны между мировыми державами и их коалициями в условиях современного международного кризиса по-прежнему мала. Запад и Россия хоть и вступили в очередной виток открытой политической конфронтации, но сделали все, чтобы при этом не вступить в военное противостояние, избежать просчета и соскальзывания к военному решению. Этим нынешний кризис отличается от кризисов времен «холодной войны», таких как острейшие кризисы вокруг ракет на Кубе, или размещения американских ракет в Европе.

Но «переговорная надстройка» системы международной безопасности в ходе нынешнего кризиса по большей части надломлена, и нуждается в выстраивании заново, на новых условиях.

Россия и остальные ведущие мировые державы имеют общую повестку дня в сфере международной безопасности, которую надо обеспечивать независимо от разногласий по правовой принадлежности отдельных территорий. В этом списке общих проблем, которые не решить порознь, без международного сотрудничества — и стабилизация Афганистана, и пресечение незаконной трансграничной миграции и незаконного оборота наркотиков и оружия, и совместные действия по выводу химического оружия из Сирии, и борьба с международными террористическими сетями. В этой же общей повестке и предотвращение дальнейшего распространения ядерного оружия, включая согласованные действия держав в отношении КНДР, Ирана и проведения в 2015 году всемирной Обзорной конференции ООН по Договору о нераспространении ядерного оружия, которая просто не имеет исторического права развалить с таким трудом созданный режим нераспространения из-за временных противоречий великих держав.

Мировое сообщество несомненно выйдет из нынешнего международного кризиса, причем оно имеет возможность выйти не ослабленным, а более сильным. Россия и другие мировые державы вместе с глобальными и региональными организациями должны в диалоге развить и дополнить Уставные принципы ООН, сформировать новый баланс между территориальной целостностью и национальным самоопределением, в том числе с учетом продолжающейся глобализации мира.

Кроме того, международные отношения и мировая политика разнообразны, многомерны. В ходе открываемой сегодня конференции и Дней науки в целом дискуссии специалистов несомненно затронут не только названные узлы и противоречия, но и весь широкий спектр мировых политических, экономических, социально-культурных проблем. Не оставят в стороне проблемы развития новой Евразийской интеграции, проблематику перспективного Азиатско-Тихоокеанского и других регионов планеты.

Позвольте пожелать участникам успешной работы и плодотворных дискуссий!

Академик РАН, ректор МГИМО МИД России Анатолий Торкунов рассказал в эксклюзивном интервью первому заместителю генерального директора ТАСС Михаилу Гусману о сценариях развития кризиса, спровоцированного пандемией коронавируса, президентских выборах в США, перспективах цифровой дипломатии и будущем науки и образования в России.

— Анатолий Васильевич, в мире бушует "идеальный шторм". Экономики ведущих стран остановлены из-за карантинных мер. Многие наблюдатели сравнивают шок от пандемии с последствиями большой войны.

— "Идеальный шторм", Михаил Соломонович, это штиль, хотя я понимаю, что вы имеете в виду кардинальные многовекторные изменения международной среды, которые сошлись в настоящем временном отрезке. Сравнения с большой войной, наверное, неуместны. COVID-19 не разрушает индустриальный потенциал, транспортную и социальную инфраструктуру. Он заставляет нас самих корректировать нашу жизнь, интеракции внутри общества и, как следствие, активность государств на международной арене. Правда, зависимость эта не линейная и не моментально проявляющаяся.

И если уж прибегать к аналогиям, то COVID-19 следует сравнивать не с войной, а с пандемиями, которые в прошлом в огромной, а иногда и в решающей степени влияли на историю человечества. Взять хотя бы испанку начала XX века. Одно из изданий нашего университета в настоящее время готовит специальный выпуск, посвященный влиянию коронавируса на различные страны и регионы мира, а также осмыслению пандемии как социально-экономического и политического фактора.

Но МГИМО — это, прежде всего, образовательное учреждение. Мы не прерываем учебный процесс и исследовательскую работу благодаря "цифре". Другие университеты действуют так же. Академическое сообщество впервые наглядно увидело, какой колоссальный потенциал есть у цифровых технологий.

— Сегодня и в России, и за рубежом общим местом в прогнозах стал вывод о том, что "мир никогда не будет прежним"? Эту мантру мы с вами, люди, живущие не первый десяток лет, слышали много и много раз. Вы готовы согласиться с этим тезисом в его нынешней итерации?

— Прежде всего, надо понимать, что мир не был и не будет статичным. Разве пандемия отменяет конфликты, противоречия между различными игроками, санкции, национальные интересы? Она может выступить катализатором тех или иных процессов, а может, напротив, замедлить их. Поэтому было бы продуктивно трезво оценить степень воздействия COVID-19 на мировую политику и международную экономику вместо того, чтобы становиться "заложником новизны" и заниматься открытием Америки.

— Ну, Америку, скажем, нам открывает Трамп. Впрочем, до Америки мы еще дойдем. Поговорим о более близком. Цены на нефть, казалось, упали до исторического минимума…

— Но они начали расти… Не в последнюю очередь благодаря готовности ключевых производителей договариваться, снижать добычу. Россия, Саудовская Аравия, США здесь в одной лодке.

— В мире было, скажем мягко, неспокойно, когда еще никто не знал о COVID-19. Вы, аналитики МГИМО, ожидали и ожидаете новых кризисов в мировой политике?

— Есть несколько тенденций самого общего порядка, которые, на мой взгляд, едины для всех сценариев будущего. Прежде всего, пандемия бьет по узлам глобализации. Это подчеркивает глобальную роль Китая, где эпидемия и возникла. Трагичный и яркий пример — Нью-Йорк. Да и Москва далеко не последний глобальный хаб.

Кризис выявил важную черту современного образа жизни в таких узлах глобализации: с одной стороны, высокий уровень потребления, причем престижного потребления, а с другой — ненадежность, неустойчивость достигнутого уровня жизни. Для многих в России или даже более состоятельных странах ЕС оказаться на два-три месяца без работы, без выручки от малого бизнеса очень рискованно

Причем от государства ждут, что оно, говоря попросту, оставит всех в покое, не будет вмешиваться в экономическую жизнь, снизит налоги, дерегулирует все что можно, но в то же время победит эпидемию, не нарушая привычный образ жизни, обеспечит быстрый экономический рост с равными возможностями для всех и так далее.

Кризис показал, что многие системы здравоохранения плохо справляются с вызовом массовой заболеваемости. Научившись лечить тяжелые заболевания и работать с уникальными случаями, упустили массовый сегмент. Возник вопрос, я бы сказал, о медицинском суверенитете. Многие правительства задумываются и о реформах здравоохранения с акцентом на массовый сегмент, и о разворачивании критически важных производств на собственных территориях.

Но у медиков и ученых, несмотря на трудности, наступило время, когда они особенно востребованы. Можно ждать роста инвестиций в медицинские и биотехнологии. Медтех и биотех и раньше считались одними из прорывных направлений будущих технологических преобразований. Сейчас они получат особый импульс.

Вопрос только в том, что будет ставиться во главу угла: разработка и внедрение сверхдорогих и уникальных технологических решений для элиты или здоровье всех граждан. Вероятно, разные страны ответят на этот вопрос по-разному

Цифровая трансформация получит новый импульс — от новых технологий в телекоммуникациях и цифрового управления в государственных органах и бизнесе до беспилотного транспорта и цифровой логистики. Здесь есть свои вызовы: цифровые технологии могут придать импульс для развития, но и породить новое неравенство. Для обеспечения карантинных мер во многих странах развернуты системы цифрового контроля. Правовые и этические аспекты этой практики еще предстоит оценить.

Наконец, сохранится значимость государственного суверенитета. В борьбе с эпидемией имеет значение скорее не то, насколько эффективная и высокотехнологичная у вас медицина, а то, можете ли вы организовать и поддержать карантин, минимизировав неизбежный в таких случаях ущерб для экономики и социальной сферы. Хорошо организованные государства справляются с этим вызовом лучше.

— В общем, если не считать нового импульса для реформ здравоохранения и инвестиций в медицину, пандемия скорее закрепит уже существующие тенденции, чем породит новые?

— Да, есть и такая точка зрения. Но будущее открыто, и было бы неверно исходить из того, что все будет просто идти, как и шло. В МГИМО с 1970-х годов развивается школа сценарного анализа. В сценарном прогнозировании можно увидеть весь спектр вариантов возможного развития ситуации. Если смотреть на текущий кризис в этой перспективе, то сценариев может быть несколько.

— Вы могли бы описать эти сценарии? Что они в себя включают?

— Вы должны понимать, что это пока только проект прогноза, а не его конечный результат.

Первый сценарий — избыток ресурсов и высокий уровень сотрудничества. Представим, что кризис в мировой экономике преодолевается сравнительно быстро, новые технологии — те же "цифра" и биотех — обеспечивают быстрые темпы роста, а в ходе борьбы с пандемией ключевые игроки приобретают новый опыт сотрудничества

Американо-китайские отношения приходят к равновесию, основанному на взаимных экономических интересах. Удается сохранить преимущества глобализации, в том числе за счет обмена активами между крупнейшими экономическими игроками. Экономический рост позволяет постепенно сокращать неравенство. Стабилизируется внутриполитическая ситуация в США, американская внешняя политика становится менее импульсивной. Меняется само видение глобализации: от экспансии транснациональных корпораций, безопасность которых обеспечена единственной сверхдержавой, к широкому сотрудничеству национальных государств. Такой сценарий можно было бы назвать "новой глобализацией".

— Верится с трудом. Вряд ли это самый вероятный сценарий.

— Дело не в вероятности, а в том, чтобы мысленно поместить себя в разные варианты будущего и продумать собственные действия. Ростки каждого из сценариев есть и сейчас. Впрочем, все может быть и иначе. Представим мир в условиях недостатка ресурсов при низком уровне сотрудничества. Мировая экономика в стагнации, американо-китайские отношения в кризисе. Растущее неравенство на фоне шока от пандемии, с которой многие государства справились плохо, обостряет социальные конфликты. Мы это видели в последнее десятилетие: американское движение Occupy Wall Street, французские "желтые жилеты", электоральные успехи на выборах "несистемных политиков" справа или слева, рост национализма и скептицизма в отношении традиционных интеграционных структур. Заметим, все это проявлялось еще до наступления пандемии коронавируса. А во время пандемии многие проблемы только усиливаются.

Например, социальные низы не могли получить медицинскую помощь. Нарастает конфликтность и беспорядок в международной системе. Санкции становятся инструментом хищнической экспроприации. Такой сценарий можно было бы назвать "новой Великой депрессией"

Нельзя исключить и третий сценарий, когда ресурсов по-прежнему мало, но при этом сохраняется высокий уровень сотрудничества государств. В моду вновь войдет идея равенства, справедливого распределения благ. При этом экономическая ситуация может оказаться слишком тяжелой для того, чтобы поддерживать политически мотивированные и дорогостоящие ограничения на международное экономическое сотрудничество. Этот "гармонический" сценарий вполне возможен — элиты поглощены внутриполитическими проблемами и не ведут активную внешнюю политику. Между прочим, пандемия в этом плане показывает возможные траектории для такой гармонизации.

— Вы назвали три сценария. А четвертый — секретный?

— Нет, он, наоборот, раньше других стал явным. В начале года Институт международных исследований МГИМО выпустил очередной прогноз "Международные угрозы", который ежегодно готовит сценарная группа Андрея Сушенцова. Он был написан до пандемии и экономического кризиса. В большой мере он и описывает четвертый сценарий — достаток ресурсов, но слабое международное сотрудничество.

Мировая экономика сравнительно быстро выздоравливает, а пандемия скорее усиливает существующие тренды, чем задает новые. Прежние региональные конфликты сохраняются. Международная конкуренция усиливается, хотя наиболее могущественные в военном отношении игроки удерживаются от самых рискованных решений. Самые сильные экономики, прежде всего США и Китай, понимая, что "глобализация сломалась", стремятся создать вокруг себя техноэкономические блоки — большие сообщества государств, ориентированные на технологического лидера, обладающие эмиссионным центром, критической массой населения и высокотехнологичных компаний, достаточно емким рынком. Граница между техноэкономическими блоками совпадает с границей влияния технологических платформ критической инфраструктуры — чужаков сюда не допускают по соображениям безопасности. Международная торговля и инвестиции проявляют тенденцию к замыканию в рамках таких блоков. Два техноэкономических блока "в высокой степени готовности" — американский и китайский. Их существование подпитывает конкуренцию между крупнейшими державами и формирует архитектуру нового полицентричного мира. Международное сотрудничество динамично внутри блоков, но сравнительно слабо между ними. Наши коллеги поставили к своему прогнозу заголовок "Каждый — за себя".

— А у России есть "свой" техноэкономический блок? Или нам придется быть "и примкнувшим к ним"?

Россия, большинство постсоветских стран и страны ЕС пока не примкнули ни к одному из формирующихся техноэкономических блоков

При этом у России есть хороший технологический задел, но не хватает мощной финансовой системы и емкости рынка. Емкость рынка особенно важна для развития цифровых технологий, связанных с обработкой данных. Здесь зависимость прямая: больше пользователей, больше данных, больше возможностей для совершенствования технологий, основанных на искусственном интеллекте. Тут есть большие перспективы и для сотрудничества в рамках Евразийского союза и СНГ, и для взаимодействия с ведущими странами ЕС. Мы здесь естественные партнеры. Развитие цифровых технологий ставит множество вопросов, которые требуют международного регулирования. Например, вопрос об использовании данных пользователей. Данные — это ключевой фактор развития цифровой экономики, их сосредоточение под контролем крупнейших игроков создает для них и рыночные, и политические преимущества. А механизмов регулирования практически нет.

— Во всех сценариях, что вы описали, важную роль играет исход выборов в США. Как вы считаете, что ждать от американских президентских выборов в этом году?

— Мировая система все меньше зависит от США и итогов их выборов. Однако мы продолжаем внимательно анализировать ситуацию. В начале года было больше определенности. По оценкам наших специалистов Андрея Безрукова и Ивана Сафранчука, исход выборов зависел от двух переменных: экономической ситуации в США и способности Демократической партии к мобилизации своей политической базы. Учитывая, что экономическая ситуация была благоприятной, а демократы не могли оправиться от внутренних конфликтов, шансы действующего президента сохранить свой пост были довольно высоки. Пандемия внесла свои коррективы. С одной стороны, США сталкиваются с серьезными экономическими трудностями. С другой, демократы, по крайней мере, истеблишмент партии, сплотились вокруг своего кандидата — Джозефа Байдена. Это сокращает шансы Трампа.

Нужно принять во внимание, что Трамп пришел к власти на волне недовольства, которое испытывают избиратели по отношению к элите в целом. Такое недовольство фиксируется не только в США

Что касается отношений с Пекином, наши китаисты полагают, что, если ущерб от пандемии для США не будет чрезмерным, а экономический спад продлится недолго, можно ожидать, что их отношения с Китаем вернутся к уже привычному балансированию между сотрудничеством и соперничеством. Если же дела пойдут плохо и американским политикам на долгий срок понадобится "виноватый", то отношения с Пекином будут стремительно ухудшаться. Пока нет оснований ожидать, что американское руководство пересмотрит свои подходы к России, — кто бы из кандидатов ни победил на выборах в ноябре.

— А что России остается делать в ситуации неопределенности, создаваемой другими?

— Внимательно наблюдать, делать выводы и корректировать планы.

— В какой мере университеты почувствуют на себе кризис, вызванный пандемией?

— В значительной. Мы наладили дистанционное обучение, не допустили прекращения учебного процесса. Благодарен всем нашим профессорам и преподавателям, студентам. Они смогли очень быстро адаптироваться к этим новым условиям. Но трудности еще будут. Здесь как с пандемией, которая поражает прежде всего узлы глобализации. В наибольшей степени под угрозой ведущие университеты, в которых учится много иногородних и иностранных студентов. Студенты могут предпочесть учиться ближе к дому. Да и последствия экономического спада никто не отменял.

— Но МГИМО в силу своей необычности имеет шанс сохранить традиционные, не переведенные в цифру образовательные программы? Массовые университеты могут перейти на онлайн-обучение.

— Отвечу на первую часть вашего вопроса — "да", а отвечать на вторую пока воздержусь. Мы же часто видимся и еще раз вернемся к этому вопросу через полгода-годик, когда осядет "вирусная пыль". Скажу о другом. Россия — огромная страна с огромными задачами. Для нее недостаточно, чтобы было всего несколько ведущих университетов, а остальные развивались по остаточному принципу. Мы уже показали, что умеем создавать и поддерживать образовательные и исследовательские университеты мирового уровня. МГИМО входит в пятерку ведущих российских вузов в большинстве международных рейтингов. Согласно авторитетному Global Go To Think Tank Index за 2019 год, МГИМО занял восьмое место в мире в категории "Лучший исследовательский центр на базе университета". Но России нужна гораздо более плотная и насыщенная интеллектуальная среда. В том числе по международным исследованиям. Нужна конкуренция между университетами и исследовательскими центрами. Я говорю не о конкуренции за ресурсы, а прежде всего об интеллектуальной конкуренции. Повышение качества высшего образования, развитие науки должно идти по всему фронту.

Источник: ТАСС

Новая форма службы по призыву на военных кафедрах российских вузов может заработать уже с 2015 года, такое мнение выразил сегодня ректор МГИМО Анатолий Торкунов.

«Речь идет о том, чтобы полноценно эта программа заработала с 2015 года. Представляется, что этим летом, возможно, удастся организовать что-то вроде пробных сборов, которые еще не будут охватывать все вузы и всех студентов», — сказал Торкунов. По его словам, пробные сборы позволят понять, как будет функционировать новая система и что нужно будет сделать для ее организации.

Ректор МГИМО отметил, что усилия по созданию грамотного резерва предпринимаются во многих западных странах. «Мы понимаем, что большая страна требует того, чтобы армия была боеготовой и, при необходимости, имела в своих рядах высоких профессионалов, которые свою жизнь постоянно с армией не связывают», — сказал он.

Анатолий Торкунов уточнил, что новая форма службы потребует пересмотра графика учебного процесса. «Последует целая серия встреч с экспертами, представителями высшей школы и со студентами, где уже детали будут обсуждаться подробно», — проинформировал он.

В свою очередь ректор Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ Владимир Мау отметил, что данная инициатива является еще одним стимулом для службы в российской армии. Кроме того, оно благоприятно скажется на качестве высшего образования в России.

«Это решение существенным образом улучшит качество образования. Не секрет, что проблема поступлений в вузы и псевдовузы связана с проблемами армии, проблемами получения отсрочек. Решение, о котором идет речь, практически снимает эту проблему», — сказал Мау.

Источник: РИА Новости 16.12.2013