Всякий раз, когда приходится принимать решение о вступлении в войну, необходимо знать не только то, что вы способны нанести врагу военное поражение, но и иметь очень ясный план игры – план, который позволит вам поддерживать мир[1]

Дж. Тенет, бывший директор ЦРУ

В XXI веке на формирование МО начинают оказывать усиливающееся влияние новые цивилизационные по своему характеру факторы. В отличие от прежних, традиционных, цивилизационных факторов, к которым можно отнести религию, ментальность, культуру, национальный характер, образ экономической деятельности и т. д., новые цивилизационные факторы проявляются менее выражено, но, тем не менее их влияние на формирование МО проявляется достаточно сильно. Настолько сильно, что нельзя не учитывать. Более того, некоторые специалисты, например, А.И. Владимиров, полагают, что эти новые факторы являются решающими при формировании современной МО.

Некоторые авторы следующим образом оценивают традиционные цивилизационные факторы формирования МО, справедливо полагая, что с точки зрения геополитической сущность локальной человеческой цивилизации определяется набором основных характеристик, которые не меняются со временем, либо меняются медленно. Так, разногласия  и раздел христианства на католиков и православных произошел в XI веке, но эти разногласия со временем только усиливались и в настоящее время две разные церкви относятся уже к разным локальным цивилизациям.

Также усиливались и разницы в политико-правовых системах между православной и западной ЛЧЦ: если в  XI веке православная «Русская правда» была синтезом православных норм и языческих традиций на Руси, то «Судебник» Ивана Грозного в XVI веке представлял уже результат политического и религиозного развития только Московской Руси. То же самое можно сказать и о политических системах.

В XXI веке произошли существенные изменения в развитии цивилизационных факторов, влияние которых на формирование МО проявилось в некой специфике, не всегда учитываемой в политике и, особенно, в анализе состояния и прогнозе развития МО и ВПО[2]. В частности, цивилизационный характер носит официальная внешнеполитическая концепция КНР, утвержденная на съезде КПК и неоднократно озвученная китайским лидером Си Цзинпином с 2013 года.  Развитие концепции предусматривало и  предложения по вопросам международной безопасности. В своей речи на открытии 86-й сессии Генеральной ассамблеи Интерпола в сентябре 2017 г. Председатель КНР выступил за формирование системы всеобщей безопасности в рамках общего будущего человечества. В октябре 2017 г. состоялся XIX съезд КПК. На съезде были подведены итоги деятельности партии и ее генерального секретаря Си Цзиньпина за отчетный период и намечены перспективы будущей работы. Идея «создания общего будущего человечества» получила достаточно широкое освещение в отчетном докладе китайского лидера. Си Цзиньпин озвучил «пять приоритетов» (五要) в формировании общего будущего человечества:

– взаимное уважение, равноправные консультации, решительный отказ от менталитета холодной войны и политики силы;

– стремление к диалогу, разрешению споров, урегулированию разногласий на основе консультаций, включая коллективное реагирование на традиционные и нетрадиционные угрозы безопасности, в том числе борьбу с терроризмом во всех его формах;

– содействие либерализации торговли и инвестиций, содействие экономической глобализации для более открытого, инклюзивного, всеобъемлющего, сбалансированного и обоюдно выигрышного развития;

– уважение многообразия цивилизаций, преодоление барьеров посредством межцивилизационного обмена;

– защита окружающей среды, сотрудничество в борьбе с изменением климата.

Цивилизационные факторы стали учитываться и в российской политике, более того, некоторые из них были даже зафиксированы поправками в Конституции 1 июля 2020 года. Произошло это, к сожалению, с заметным опозданием – эти факторы являлись «опорными» в политике Запада многие годы, даже десятилетия.

Я в серии своих работ в начале 90-х годов неоднократно подчеркивал их значение. В 2010 году очень подробно их сформулировал А.И. Владимиров. Вот как он описывают эти факторы и их влияние на формирование МО и ВПО[3]. «Мы считаем, – пишут такие авторы, – главное содержание современной эпохи состоит в том, что: дальнейшее будущее человечества и основной механизм планетарного развития будет определяться борьбой цивилизаций как главных субъектов геополитики, в процессе смены Человечеством технологического уклада своего бытия».

Борьба цивилизаций становится главным противоборством в мире, оттесняя на второй план противоборство государств и других акторов. Именно поэтому ЛЧЦ и их коалиции становятся в нашем веке главными субъектами формирования МО и, как следствие, ВПО. А.И. Влаимиров по этому поводу прямо пишет: «Основным субъектом геополитики становятся цивилизации.   Цивилизационный фактор становится  все более нарастающей силой, оказывающей влияние на все мировые, региональные и даже локальные дела, он так же определяет основные правила игры сегодняшней мировой политики (геополитики), внося в нее свои собственные, все нарастающие коррективы»[4].

Одновременно А.И. Владимиров вынужден отметить (и я с ним полностью согласен), что «Мы сегодня находимся на этапе первоначального осмысления этого процесса, и на стадии первичного осмысления самими цивилизациями своей геополитической субъектности. Особенностью современного состояния отношений ведущих цивилизаций мира  является их растущая взаимная не комплиментарность, связанная с общей несовместимостью их ценностных основ, и которая рельефно проявляется в росте цивилизационных напряжений практически во всех точках их соприкосновений.

Взаимная некомплиментарность основных цивилизаций – Русской Православной, Исламской, Китайской, и Западной имеет тенденцию к обострению их отношений от конкуренции вплоть до прямой конфронтации». Он же указывает и главную причину нарастающего цивилизационного противоборства, которую не спешат признавать (по понятными причинам) на Западе: «Причиной нарастания цивилизационного антагонизма является беспрецедентная, агрессивная и силовая экспансия в мир ценностей западной цивилизации руководимой США»[5].

Приходится признавать, что в отличие от государств и наций, продвигающих в мире свои национальные интересы, ЛЧЦ продвигают свои системы ценностей, которые более бескомпромиссны чем интересы. Интересы можно попытаться согласовать, пересмотреть, переоценить, наконец, найти компромиссные решения. В конце концов интересы можно на какое-то время отложить, как это делается на практике в целом ряде случаев, когда существуют «отложенные» или «замороженные» конфликты и не признанные государства. С ценностями, особенно когда они бескомпромиссные, сделать такое почти всегда невозможно.

А. И. Владимиров в этой связи делает категоричный вывод» «Все ожесточающаяся борьба трех основных планетарных геополитических проектов: Американского фундаментально-либерального; Китайского фундаментально-шовинистического; «Исламского» фундаментально-радикального. Притом, что России пока еще не удалось стать основой собственного геополитического проекта, поэтому она до сих пор является лишь «территорией освоения» другими геополитическими проектами». Это противоборство, прежде всего, усиливается в последнее десятилетие из-за того, что «Настойчивое стремление США и их ближайших союзников выстроить силой однополярную модель человеческой цивилизации, и обеспечить свое вечное благополучие за счет ресурсов остального человечества[6].

Основные вызовы национальной безопасности России внешнего характера так же связаны с двумя глобальными тенденциями: всеобщей глобализацией всех сфер планетарного бытия, а также «диффузией этносов и рас». Первая – «глобализация» смертельно опасна возможностью окончательной утраты Россией собственной идентичности и национального суверенитета, и автоматического перевода России в разряд «сопутствующих и обеспечивающих» государств, вторая – «диффузия этносов и рас» неизбежно приведет к образованию современного человечества в «первичный этно-расовый бульон», как источника формирования новых этносов и наций, и страшна возможностью окончательной утраты российским суперэтносом своего исторического месторазвития (что мы уже наблюдаем в Западной Европе), а значит и его «исторического свертывания»  уже в обозримом будущем. В этом «первичном этно-расовом бульоне» могут исчезнуть современные этносы, титульные нации и культуры, определявшие историю человечества в его обозримой истории,  например, белая раса и Христианство[7]. В этом глобальном процессе явственно проглядывается одновременно «ирония Истории» (по Гегелю) и ее месть, так как, очевидно, что например, «стирание» коренной цивилизации континента Америки, гонимым жадностью пришлым этносом «нежелающих платить налоги» европейских пассионариев и строительство «царства Свободы и Демократии» на пространствах уничтоженных народов целого материка, сегодня сказывается уничтожением Европы как «колыбели цивилизации, прогресса и свободы» пришлыми этносами другой цивилизации – Исламом.

Нам представляется, что Европа уже смирилась с этой перспективой и сегодня, за щитом демагогии «политкорректности, демократии, толерантности и глобализма», скрывает собственную неспособность к выживанию в прямой борьбе за свое цивилизационное христианское будущее Более того, она системно расчищает поле собственной гибели, уничтожая у себя все и всякие (правовые, идеологические и силовые) основы для такой борьбы. Нельзя не признать, что при этом Запад склоняет Россию, следовать тем же, ведущим к гибели, «политкорректным и толерантным демократическим» путем, чем, собственно говоря, наша власть с упоением и занимается[8].

Эти глобальные негативные тенденции планетарного развития сопровождаются исчерпанием природных ресурсов и катастрофически ухудшающейся экологией обитания человека, а так же все ускоряющимся процессом «порчи» цивилизации и ростом цивилизационных напряжений во всех регионах и на всех континентах планеты. Очевидно дальнейшее нарастание взаимных территориальных претензий и дальнейшее разрушение существующей системы международно-признанных национальных границ. 8.Явное нарастание таких условий и особенностей планетарного бытия, которое можно квалифицировать не иначе, как состояние войны всех против всех. Сегодня все крупнейшие геополитические игроки находятся в состоянии перманентной войны друг с другом за «прорыв» в постиндустриальную эпоху и «информационное общество», за контроль над источниками ресурсов и недопущения к ним альтернативных центров силы, и за свое цивилизационное выживание. При этом главным аргументом в этой войне является только совокупная мощь государства, олицетворенная в ее экономике и вооруженных силах. 9. Проблемы глобальной экологии, международной преступности и терроризма, истощение источников минеральных ресурсов, плодородных почв и питьевой воды, проблемы вопиющего неравенства уровней жизни людей различных регионов мира, и рост цивилизационных, расовых и этнических напряжений на всех континентах – ужесточают условия выживания Человечества и выдвигают категорический императив взаимосодействия всех государств и народов Земли ради сохранения цивилизации людей, в качестве его основной повестки дня. Тем не менее, несмотря на то, что сегодня выявилась общность глобальных интересов выживания Человеческой цивилизации, а также появляется понимание того, что в условиях усиления глобальных угроз выживанию всех, безопасность так же должна быть всеобщей – современный мир таков, что совсем неизвестно может ли он быть опять объединен общим делом спасения человечества. Похоже, что сегодня все цивилизации готовы и борются за свое выживание в одиночку. 10. Мы сегодня можем констатировать и ряд новых тенденций в развитии человеческого социума, носящих, безусловно, негативный и опасный для нашего будущего характер. Добавим к перечню глобальных угроз такие тенденции, как:

– «Разбегание» цивилизаций и их ужесточающаяся борьба.

– Утрата пассионарности основных титульных наций Христианского Запада и России.

– Общая бесцельность существования наций и всего человечества.

– Надвигающаяся планетарная победа ценностей «рынка, демократии и успеха любой ценой».

–  Формирование мирового «гражданского общества» и «упадок» государства.

– Наращивание вооруженной силы одновременно с ростом числа субъектов и потенциала нестабильности.

– Надвигающийся новый технологический рывок человечества и смена его технологического уклада без адекватного осмысления этого процесса в категориях нравственности и так далее.

Противоречия в области цивилизационных отношений, как базис войн Основоположник современного цивилизационного подхода к истории А. Дж. Тойнби, еще в 1947 году писал, что: «Цивилизация, осознавшая свое превосходство над соседями, не преминет прибегнуть к силе, пока эта сила есть»[9]. Основным противоречием истории является – борьба основных Цивилизаций за самосохранение, лидирующее место и роль в современном и будущем мире. Это противоречие образовано в результате исторического и насильственного разделения Человечества и его основных цивилизаций, на: Цивилизации лидеров, то есть успешных, богатых и сильных наций, провозгласивших вечность своего доминирующего положения и право управления основным миром – Запад; Цивилизации (нации) обреченных на роль обеспечивающего персонала – мировых фабрик – Китай, Индия, Бразилия или  держателя ресурсов – Россия, Монголия; Цивилизации (нации) изгои, как специально создаваемый субъект «устрашения наказанием» – Ислам.

Эта констатация позволяет нам предположить, что эти противоречия будет разрешаться путем преодоления такого (и сегодня насильно навязываемого миру) разделения человечества, так как все основные человеческие цивилизации, кроме собственно Запада, с такой исторической предопределенностью не согласны. При этом нам представляются интересными и важными следующие факты: сегодня Запад уже не однороден и «золотой миллиард» сузился до «золотого миллиона», то есть дифференциация богатства и собственности населения там достигают нового предела конфликтности; Только Китай и Россия имеют в своей этнической основе большие (при всей их количественной несопоставимости) монолитные великие этносы – Хань и Русские, что является уникальным ресурсом развития и стабильности; Ислам не способен объединиться по своей природе. В целом, субъектом и объектом противоречий и развития являются цивилизации. Стимулом их развития, есть их инстинктивное и организованное стремление к выживанию. Надо признаться, что другого способа преодоления этих противоречий, кроме войны мы пока не видим[10]. В этом плане, можно определить существо стратегических отношений России и ее главных геополитических партнеров-соперников (памятуя, что «соперник» – это лишь соблюдающий сегодня правила «противник»). Анализ этих отношений позволяет констатировать следующее. Отношения России с США – односторонние, то есть – они делают, а мы – реагируем. Отношения с Западной Европой – односторонние, они нас учат, судят и «расширяются», а мы уже даже не огрызаемся, и все пытаемся быть, в ущерб себе, политкорректными. Отношения с Китаем, тоже односторонние – мы им «вливаем» наши технологии, оружие, энергоносители и сырье, а они нам говорят «спасибо» и … заполняют наши дальневосточные  просторы своим населением; Отношения с исламским миром – односторонние – мы «обороняемся, страдаем и терпим», а они наполняют наш европейскую часть и наши города, перерождают наш российский правоверный ислам, выдавливают наш российский суперэтнос из его экологической ниши и его место развития, а так же запугивают наше население и власти террором. Это значит, что все наши Ответы на их Вызовы (в логике А. Тойнби) имели и до сих пор имеют только «ответный «характер, то есть носят характер реакции, а значит, всегда опаздывают и управляются не нами, а теми, кто формирует сами Вызовы. История России говорит о том, что только тогда, когда она могла сформировать свой Ответ, носящий для Запада характер Вызова, ее стратегия была успешной, и «враг нас боялся, а значит уважал». Так было при Петре I, Екатерине II, Николае I, и от Сталина до Брежнева, и тогда наша национальная стратегия была победительной, отвечала нашим национальным и цивилизационным интересам. Конечно, диалектика позволяет выявить корректность и обратного логического ряда: когда национальная стратегия России отвечала ее коренным интересам, то она всегда была победительной, носила характер Вызова, то есть экспансии наших цивилизационных начал, тогда нас боялся и уважал запад, и только тогда Россия занимала в мире, достоянное ее величия, место и роль[11].

Но все ли так плохо для России как цивилизации? Нам представляется, что сегодня общая ситуация заключается в следующем.

1. Цивилизация Запада, то есть Европа и США – находятся в философском, историческом и идеологическом тупике, так как мир и они сами все острее осознают конечную порочность своих базовых основ – всеобщую продажность, которая обессмыслила их бытие, и это уже ни у кого в мире не вызывает ни понимания, ни сочувствия. Пришедший к нам из США мировой экономический кризис, на самом деле есть кризис существующей модели управления миром через «идею прибыли», что оказалось ошибочной, порочной и бесчеловечной идей. Менять ее на другую они уже не способны, так как основу их философских и этических построений составляет «торжество порочных меньшинств» (с точки зрения генетики и медицины, геи и лесбиянки есть всего лишь врожденные или приобретенные отклонения от человеческой нормы, а обиходе просто «уроды»), успешно добивающихся своего политического реванша за счет нации и подавляющего большинства просто нормальных людей. Сегодня они особенно сильны в Европе и, наверное, поэтому она так «толерантна», «политкорректна», что уже становится мусульманской. Поэтому Европа и США практически обречены историей, и поэтому у них нет никакой другой альтернативы выживания – только безудержное наращивание своей экспансии во вне, Европа – экспансии «порочных основ государственности», США – экспансии силы. Все этот имеет свои конечные пределы, которые уже почти достигнуты

2. Китай – все еще «сосредотачивается» и его мировая экспансия уже идет, правда, пока еще мирно и тихо.

3. Ислам – разобщен и еще не превратился в сплоченный суперэтнос, но быстро двигается в этом направлении, и еще быстрее поглощает ареал Христианства в Европе и России, полномасштабно используя сетевую структуру своей веры и терроризм политического ислама. Интересно, что все эти цивилизации уже определились со своим «особым» Путем в истории, но  только Россия пока еще «в метаниях» относительно ответа на вопрос «куда и с кем идти?». Нам представляется, что любые варианты движения России на Запад в Европу и определение себя в качестве его части, или ее движения на Восток к Китаю, или заигрывание с миром Ислама (так как у нас 20 миллионов мусульман и мы одна из самых больших мусульманских стран) – все это движения в неправильных направлениях, каждое из которых неизбежно ведет Россию только в к исторической гибели. При варианте «части Запада» – Россия будет его обеспечивающим тылом, местом его отхожих промыслов. При варианте «к Китаю» – Россия неизбежно станет его федеративной частью. При варианте «исламизации» – ее не будет вообще. Мы убеждены, что у России не может быть исторического выбора типа «с кем быть», исторический путь России быть «не с кем-то», а быть самою собой, и только тогда мы будем интересны  остальному миру, только тогда мы будем его уважаемой частью, только тогда мы обретем свою национальную идентификацию и геостратегическую субъектность. Россия имеет все основания думать о себе  как о великой и достойной цивилизации, как о великой державе и гордиться собою даже сейчас, но при этом главной своей задачей она должна видеть только одну – делать себя сильной, и у нее все для этого есть. России есть что предложить миру. Только мы можем предложить миру целостный и нравственный взгляд на его бытие и его будущее, дать миру новую модель управления и взаимосодействия, и предложить ему новую геополитическую этику взаимоотношений держав.

В целом мы считаем, что «общего будущего» у Человечества не будет, а окончательное торжество этих негативных тенденций развития мира может дать только следующие итоги.

Во-первых, могут исчезнуть основные формы организации общества – социально ответственные национальные государства, которые и определили современное состояние человеческой цивилизации.

Во-вторых, катастрофическое ухудшение условий обитания человечества приведет к неуправляемой борьбе за физическое выживание всех против всех, на практике – наиболее продвинутых его частей против остальных и за счет всех других.

В-третьих, неизбежный новый технологический рывок человечества, который, в отсутствии совести и разума людей, сначала только ускорит сворачивание всеобщей нравственности, ускорит и ожесточит борьбу за его новые блага, а потом и приблизит гибель самого человечества.

В-четвертых, мы уже можем наблюдать опаснейшие признаки обратимости социального и культурного прогресса, притом, что они проявляются не только в «черной Африке», а в «главном двигателе мировой демократии и прогресса» – США.

В-пятых, наступающая «эра перемен» будет не только эрой планетарной нестабильности, но неизбежно станет эрой войны как прямой вооруженной борьбы. Именно поэтому проблематика войны и мира в национальной стратегии как науке, практике и искусстве управления государством – является сегодня главной.

Таким образом, в мире и, соответственно в МО и ВПО, происходит медленная «деполяризация» между ЛЧЦ, центрами силы и ведущими государствами-лидерами. Даже не самый глубокий исследователь ВПО А. Лукин из ВШЭ, однако, заметил, что 5 июня 2019 г. лидеры России и Китая подписали совместное заявление о том, что всеобъемлющее партнёрство и стратегическое взаимодействие между двумя странами вступают в новую эпоху. Как в самом документе, так и в большинстве официальных комментариев ни о каких качественных сдвигах речи не идёт. В них в основном суммируются достижения и сообщается, что работа на всех направлениях будет продолжена.  Но дело вовсе не в углублении старых тенденций, а в некоторых совершенно новых факторах, которые начали действовать для России с 2014 г., когда она пошла на серьёзную конфронтацию с Западом, а для Китая – с 2016 г., когда США начали против него торговую войну[12].

А.В. Лукин считает, что «обе страны окончательно осознали невозможность вписаться на равных условиях в международную систему, в которой доминируют Соединённые Штаты и их западные союзники. До 2014 г. Москва всегда шла на уступки (это в Северной Осетии-то?!), надеясь сохранить конструктивные отношения с Западом, который, приняв эти уступки за слабость, продолжал двигать военную инфраструктуру всё ближе к российским границам. Когда же Запад поддержал переворот на Украине, в результате которого к власти в Киеве пришли радикально настроенные антироссийские националисты, в Москве решили, что настало время дать решительный отпор»[13]. В данном случае мнение А.В. Лукина подтверждает, что он, как и его отец, В.П. Лукин, и все сторонники М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина, были почему-то уверены, что Запад изначально исходил из намерений развивать взаимовыгодные и равноправные отношения, чего, конечно же, никогда не было. Никогда этого не было и не могло никогда быть. Думать иначе – иллюзия, либо политическое преступление, за которое, кстати, так никто и не ответил.

Такой же иллюзией являются и дальнейшие рассуждения А.В Лукина: «Для Китая поворотным моментом стал приход к власти Дональда Трампа, который увидел в Пекине основного соперника на международной арене и развязал против него торговую войну. Хотя этот политический поворот долго готовился и фактически уже начался при Бараке Обаме, китайских экспертов и руководство страны он застал врасплох, так как до этого стратегия экономического развития Китая основывалась на западных теориях неизбежности глобализации и создания всемирной либеральной экономической системы, от распространения которой выигрывали и США, и КНР. В Пекине не хотели верить в то, что ради достижения геополитических целей по сдерживанию Китая Вашингтон пойдёт на меры, вредные для собственной экономики».

По Лукину получается, что китайские политики и эксперты – наивные, малоопытные люди, которые ошиблись в намерениях США. Это, конечно, очевидная глупость. Китайское политическое руководство обладает огромным опытом и ресурсами и знаниями, чтобы не повторять ошибок Горбачёва (которые они, кстати, тщательно изучали).

Такие же «наивно-примитивные» ошибки А.В. Лукина и при оценке политики Китая в отношении США. Он пишет, в частности, что «В администрации Трампа решили, что Китай необходимо сдерживать любыми средствами, даже ценой экономических потерь, в противном случае тот может воспользоваться американскими технологиями, чтобы обойти Соединённые Штаты сначала в экономике, а затем и по политическому влиянию в мире. В Пекине неожиданная атака Трампа вызвала недоумение и дискуссии о возможной реакции. Были сторонники жёсткого ответа и те, кто говорил о необходимости значительных уступок. Однако в целом возобладало мнение, что конфликт принял затяжной характер и нужно готовиться к худшему. Пекин не отказывается от переговоров и надеется заключить с Вашингтоном сделку, которая, по крайней мере, даст передышку для перестройки экономики в сторону меньшей зависимости от экспорта в США и союзные им государства и от их технологий»[14].

А.В. Лукин, как и многие другие воспитанники школы международников времен «перестройки», очевидно не захотели увидеть то, что никогда не исчезало – противоречия национально-государственных и цивилизационных интересов, лежащих в основе формирования современной МО. Но не только они. То же самое произошло и на Западе, когда Соединенные Штаты существенно недооценили значение цивилизационной и когнитивно-информационной групп факторов влияния на формирование МО, например, в Ираке. В результате военная операция, принёсшая успех западной коалиции, превратилась в политическое поражение, о чём будет подробнее сказано ниже. Как позже скажет один из сотрудников ЦРУ, «Мы во всём ошиблись»[15] (надо отдать должное ЦРУ, ошиблись больше всего в СНБ и Белом доме, а не в Агентстве – А.П.). В самом общем виде эти оценки, по признанию целого ряда американских экспертов (преимущественно из ЦРУ, Госдепа и ряда СМИ – А.П.), которые были вынуждены подчиниться политической воле, сводились:

– к недооценке желания народов Ирака строить самостоятельное государство, а не удалённую провинцию США, к чему стремились многие в Вашингтоне;

– созданию политического и организационного вакуума, который быстро заполнился Аль-Каидой и подобными организациями;

– игнорированием потребностей и нужд представителей армии и элиты, политикой массовой «дебаасизации» (изгнания любых представителей прежней элиты, включая, например, учителей);

– отказом от сотрудничества с представителями правящей элиты и общества Ирака;

– созданию условий для антиамериканского (девятнадцатого со времени вторжения СССР в Афганистан) масштабного джихада;

– попыткой заменить политические средства стабилизации и экономические средства восстановления экономики военными средствами и др.

Иными словами, в США, прежде всего администрации президента, СНБ и Пентагоне произошла катастрофическая недооценка невоенных факторов формирования ВПО, прежде всего связанных с когнитивно-информационными и цивилизационными особенностями региона и Ирака.

Выше, в самом начале работы, уже говорилось о том, что главной задачей первой части пособия является изучение феномена современного состояния и перспектив развития военно-политической обстановки (ВПО)[16], её особенностей, структуры и наиболее характерных черт. При этом отмечалось, что в современной военной теории и теории международных отношений нет общепринятого представления и понятия, точно характеризующего ВПО[17].

В настоящей работе я исхожу из представления о том, что первичными характеристиками ВПО должны быть, во-первых, характеристики состояния факторов (субъектов, акторов, тенденций), формирующих ВПО, о чём уже говорилось выше, а, во-вторых, отношений между этими факторами, точнее – группами факторов. Причём, как первое, так и второе является производным от состояния международной обстановки (МО), т. е. по сути предопределено состоянием МО.

Иными словами, ВПО – часть МО, как правило, важнейшая, но не единственная: другие группы факторов, формирующих МО, имеют косвенное или даже второстепенное значение для процесса формирования ВПО. Так, например, есть такие факторы МО, как: финансовые институты, а также институты, имеющие историческое, духовное и цивилизационное значение, формирующие современное когнитивоно-информационное пространство, состояние культуры и образования, которые внешне, непосредственно не влияют на формирование ВПО.

Однако их косвенное, даже порой второстепенное влияние, тем не менее оказывает возрастающее значение на формирование ВПО и его обязательно следует учитывать. Пример с Ираком – показателен. В этой стране США сознательно уничтожили всю общественно-политическую систему и её институты – партию БААС, армию, разведку, органы государственного и местного управления, насадив вместо них органы «имперского управления», что в конечном счёте привело к восстанию, которого могло и не быть. Типичный пример такого «цивилизационного и когнитивного диссонанса» – создание вооруженных сил Ирака, которое осуществлялось по американской модели набора в ополчение («снизу вверх»), тогда как в арабских странах можно успешно создавать вооруженные силы только «сверху – вниз» – от популярного и авторитетного военачальника – его окружению (штабам и командирам), личных отношениях уважения и доверия. Только в этом случае удалось бы восстановить важнейший из институтов арабского государства.

В то же самое время становится всё очевиднее как собственно военные и военно-политические факторы оказывают влияние на формирование МО. Уже говорилось, что это влияние, как правило, не прямое, косвенное, нередко сказывается не сразу, а постепенно. Так, позитивные изменения в ВПО для СССР в 1943 году (особенно после ряда успешных операций лета 1943 года) сказались уже к зиме 1944 года на состоянии МО, в частности, способности Италии[18] и Финляндии[19] к активным действиям против антигитлеровской коалиции и решении союзных стран о высадке в Нормандии.

Кроме того, принципиальное значение имеет изменение состояния и перспектив развития ВПО для политики и Стратегии национальной безопасности России, вытекающих из этой стратегии основополагающих положений социально-экономического развития страны, концепции её внешней политики, военной доктрины и других – концептуальных и нормативных – документов. Иными словами, изменение ВПО оказывает прямое и существенное влияние на стратегию развития страны. Особенно наглядно это было видно в 30-е годы ХХ века в СССР, когда все планы развития были посвящены по сути подготовке к войне, которая рассматривалась как неизбежная. Они определяли не только приоритетные направления экономического и промышленного развития, но и внутриполитические приоритеты, нормы и условия работы и отдыха, образование, культуры и науки.

Значение цивилизационных факторов для формирования МО и ВПО не просто огромно, но иногда и решающее, что далеко не всегда учитывается именно в силу субъективности доминирующих политических решений. Именно недооценка цивилизационных факторов, конкретизировавшихся прежде всего, в антиамериканском настроении в обществе, радикально религиозных и религиозно-социальных аспектов привело к политическому поражению США в Ираке, их неспособности создать эффективный проамериканский режим в стране.

Следует отметить, что эти закономерности взаимосвязей формирования МО и ВПО имеют достаточно универсальный исторический характер. На всём протяжении человеческой истории формирование локальных человеческих цивилизаций (ЛЧЦ) и отношений между ними, создание цивилизационных и межцивилизационных центров силы и коалиций вело к формированию соответствующей военно-политической обстановки – в Азии, Средиземноморье, Африке, а позже – в Европе.

В частности, очень наглядно эта тенденция проявилась в развитии МО (с последующим формированием ВПО) на примере эволюции развития монголо-татарской ЛЧЦ[20]. Создание огромной империи и находящейся во многом под её влиянием уникальной глобальной МО (охватывающей Китай, большую часть России, Центральную и южную Азию, значительную часть Европы и часть Африки) привело к формированию не менее уникальной глобальной ВПО, которая конкретизировалась в региональных ВПО и СО, войнах и военных конфликтах.

Иными словами, формирование региональных ВПО (например, на Руси или в Египте) шло вслед за созданием глобальной МО империи монголов, а войны и конфликты имели частный, второстепенный характер: в тех случаях (очень редких), когда татаро-монгольские орды терпели поражение, они мало значили для всего процесса.

Примечательно, что современная политическая логика США исходит из таких же цивилизационных норм: создание универсальной однополярной глобальной системы МО в интересах западной (американской) ЛЧЦ, установление «универсальных норм и правил», которые с политической и правовой точек зрения фиксировали «де-юре» установленный «де-факто» США миропорядок, силовое учреждение «правильных» норм и систем ВПО (дестабилизация «неправильных» режимов, как в Ираке, Сирии, Ливии и т. д., наказания «оппортунистических» и пр. субъектов и акторов).

Успех монгольских войск в создании такой МО объясняются прежде всего внутренними факторами (эффективность управления, мобильность и пр.) и внешними условиями – толерантностью и «присоединением» чужих культур и государств. Именно качественно новая МО, созданная монгольской военной силой, стала основой для будущих многочисленных региональных систем МО и ВПО, а базовый сценарий развития ВПО, как уже говорилось, во многом был изначально предопределён общим сценарием развития МО и закономерностями развития синтезированной татаро-монгольской локальной цивилизацией.

Точно также, в свою очередь, модель развития отношений современных субъектов МО в мире во многом предопределяется той ролью, которой наделяются те или иные субъекты и тенденции, формирующие всю международную обстановку. Прежде всего современные ЛЧЦ и центры силы.

Другими словами, чтобы оценить вероятность развития того или иного сценария ВПО и его вариантов необходимо начинать анализ с анализа основополагающей системы данных о субъектах и факторах, формирующих МО, среди которых важнейшую роль играют локальные человеческие цивилизации (ЛЧЦ)[21] и страны-лидеры, вокруг которых происходит формирование таких ЛЧЦ и центров силы, своего рода процесс кристаллизации, когда нарастание мощи государства является следствием её лидерства в ЛЧЦ, с одной стороны, и условием появления такого государства, – с другой. Ярким примером в древности могут стать Афины и Рим, которым удалось изначально объединить вокруг себя близкие племена и народности, а затем и создать империи (Древней Греции, правда, так и не удалось в полной мере завершить этот процесс, хотя «Великая Греция» на Апеннинах, в Малой Азии и на Чёрном море вполне состоялись).

В более позднее время по этому пути шли практически все остальные государства, например, небольшое Московское княжество, которое через 200 лет превратилось в Московское государство, а ещё через 200 лет в империю. По этому же пути шла Англия, превратившись в Великобританию, а затем в Британскую Империю и Содружество, США, которые из нескольких восточных штатов превратились в империю, охватившую не только Северную Америку, но фактически и половину мира, а также такие страны-лидеры, как Китай, Индия, Россия и несколько исламских государств, борющихся за лидерство в исламской ЛЧЦ.

Уже не раз говорилось выше, что формирование ВПО зависит и предопределено развитием того или иного сценария МО. Это превращает потребность анализа наиболее вероятного сценария развития МО в обязательное условие анализа и последующего прогноза развития ВПО.

Между тем анализ МО, как системы, состоящей из десятков тысяч факторов и тенденций, сам по себе является архитрудной задачей. Получается, с одной стороны, что без анализа сценария МО анализ конкретного сценария ВПО невозможен, но, с другой стороны, потребуются огромные усилия для анализа собственно «сверхсистемы МО» как совокупности состояния и взаимодействия тысяч известных факторов и тенденций, формирующих эту гигантскую систему. Причем с обязательным учётом таких факторов, как:

– Субъективность оценок и прогнозов;

– Хаотичного состояния и энтропии в развитии самой этой открытой суперсистемы.

На практике эта дилемма ставит исследователей и политиков перед выбором: либо дать анализ состояния МО коротко, в «агрегированном виде», как это делалось политиками не раз, например, на съездах КПСС или в выступлениях руководства, или в нормативных документах[22]. Либо в аналитических материалах, которые служат основой для подготовки практических стратегических документов, например, в области стратегического планирования (планов социально-экономического развития, гособоронзаказа и т. п.). К сожалению, подробных и детальных таких документов нет, либо они не известны[23]. Существующие работы, например, коллектива НИИ № 46 МО России, достаточно добросовестно и полно разработали основы методологии международной и военно-политической обстановки (МиВПО), которую они рассматривают всё-таки раздельно – как международную и военно-политическую обстановки (которую также делят на политическую обстановку, военную обстановку и стратегическую обстановку – как вид военной обстановки)[24]. Используя «совместное использование» МО и ВПО (МиВПО), авторы из НИИ № 46 вычленяют структурные элементы и субъектов, а также «основные центры силы» МиВПО.

Аналогичные многочисленные попытки количественного анализа предпринимаются и за рубежом. Так, авторы известной работы «Мощь и влияние в глобальном мире», например, проводят сопоставление ведущих стран за несколько периодов по нескольким критериям: индексу «Зарубежного двустороннего влияния», индексу «глобальной мощи» и «индексу ВВП», которые существенно отличаются друг от друга. Ниже, в таблице даны данные сопоставлений за 1963, 1980, 2000 и 2016 годы.

Из приведенных данных и сопоставлений, например, наглядно видно как менялось значение в мире СССР не только с точки зрения показателей ВВП, но и восприятия её мощи и влияния, что особенно наглядно выразилось в ситуации конца ХХ века.

В научной литературе существует множество попыток описать современное состояние и перспективы развития МО. Так, например, сложилась традиция отдельно изучать глобализационные процессы, и отдельно – вопросы мировой политики, связанные с гегемонией. Авторы из МГИМО МИД РФ, в частности, предлагают синтез этих направлений исследований на основе модели трансакционной и инновационной экономики, пространственно распределённой в виде системы «глобальных ворот». С этой точки зрения, глобализация представляет собой процесс усиления сетевых контактов, связывающих разные части земного шара. Плотность этих сетей неравномерно распределена по территории планеты[25].

На этапе расширения процессов глобализации, по их мнению, происходит усиление этих сетевых связей и насыщение их ресурсами. На этапе спада глобализации, один из которых мы переживаем в настоящий момент, происходит ослабление этих связей.

Пространственная неоднородность глобализации связана с социальным (а также территориальным и межстрановым) неравенством в распределении ресурсов. В связи с этим глобальная экономическая система, создаваемая «воротами», нуждается в поддержании стабильности глобальных политических институтов. В XIX–XX вв. сложилась система поддержания этой стабильности, названная в литературе по теории международных отношений «гегемонией». На этапе подъёма глобализации создаётся система эффективного взаимодействия между мировой экономической и мировой политической системой. На этапе спада образуется разрыв между потребностями «ворот» в обеспечении политической стабильности и возможностями гегемона эту стабильность поддержать.

Авторы полагают (на мой взгляд, рискованно и не вполне обоснованно), что в настоящее время возможности США как мирового гегемона резко сократились, как и желание американских избирателей нести издержки гегемонии. «Ни в отдельности, ни даже вместе со своими союзниками Вашингтон не в состоянии обеспечить стабильное функционирование «правил игры», необходимых для продолжения расширения глобализации. Эту ситуацию можно описать как «кризис американоцентричной глобализации».

Главный вывод, имеющий прямое отношение к перспективам развития ВПО, заключается в том, что этот «этап кризиса глобализации связан с упадком международных режимов, ростом неопределённости и конфликтов на всех уровнях мировой политики. Этот процесс может оказаться достаточно длительным. В конце его может либо произойти становление другой политической «оболочки» экономической глобализации (например, переход к модели гегемонии группы великих держав, что наиболее близко к распространенному в России представлению о многополярном мире), либо произойти возникновение нового гегемона (например, в виде КНР)»[26].

Очевидно, что как это, так и другие суждения могут иметь основания, но могут и нет. И совершенно по-разному сказаться на развитии ВПО в мире. В настоящем разделе я акцентирую внимание на тех субъектах и факторах формирования МО, как «сверхсистемы», которые, во-первых, на мой взгляд, как правило, игнорируются в традиционном анализе МО, а, во-вторых, имеют важнейшее значение при анализе состояния и прогноза развития наиболее вероятного сценария МО и, как следствие, – ВПО.

Речь идет прежде всего о роли локальных человеческих цивилизаций (ЛЧЦ) и центров силы, а также формирующихся военно-политических коа-лициях, как главных субъектов формирования МО.

Кроме того, речь идет о качественно новых тенденциях и факторах формирования МО, прежде всего, целой группы когнитивно-информационных факторов, влияние которых на МО до настоящего времени недооценивается.

Эти две крупные и относительно «не замеченные» группы факторов играют исключительно важную роль в появлении, развитии и будущей роли наиболее вероятного сценария МО и его вариантов. Поэтому влияние других групп факторов и тенденций на формирование сценария МО будет описываться только по мере возможности и необходимости.