Возможность дальнейшего повышения эффективности политики стратегического сдерживания России в условиях усиления военно-политического давления Запада

В целях обеспечения стратегического сдерживания… разрабатываются и реализуются взаимосвязанные политические, военные, военно-технические, дипломатические, экономические, информационные и иные меры, направленные на предотвращение применения военной силы…[1]

Стратегия национальной безопасности России (в редакции 31.12.2015 г.)

Эффективность защиты национальных интересов и нейтрализация внешних опасностей и угроз, как известно, зависит от многих факторов, среди которых традиционно важнейшим считается объем и качество выделенных в этих целях национальных ресурсов. В то же время известно, что вопрос об использовании национальных ресурсов в политических целях зависит не столько от наличия, объема и качества, собственно ресурсов, сколько от адекватности тех политических целей и стратегий, которые формулируются правящей элитой, а также готовности и умения эффективного использования. Простой пример: для обеспечения защиты морских границ России требуется некое количество сил ВМФ, которых, однако, заведомо не хватит уже для обеспечения безопасности всех морских коммуникаций (даже если эти силы увеличить в 20 раз) и, тем более, для морской блокады далеких континентов — Латинской Америки, Африки и Антарктиды. Это возможно (если вообще возможно) только объединенными ВМС всей западной ЛЧЦ[2].

Долгосрочное планирование ВВСТ на основе анализа целей видно на примере развития ВМФ РФ.

Создание кораблей для отечественного флота лежит в русле общемировых тенденций развития корабельного состава. С 2000 г. на стапелях ПАО СЗ «Северная верфь» и ПАО «Амурский судостроительный завод» ведется серийное строительство многоцелевых корветов проекта 20380 и его модификаций. На ПАО СЗ «Северная верфь» также завершается создание головного легкого фрегата проекта 22350. Эти корабли вполне отвечают рассмотренным в настоящей статье тенденциям, что находит свое выражение в способности решать поставленные задачи достаточно мощным ракетным, ракетно-артиллерийским либо скорострельным артиллерийским вооружением. Обеспечение базирования вертолета на фрегатах и корветах с целью придания им новых возможностей по освещению обстановки и выдачи целеуказания, также является актуальной тенденцией их развития. Дальнейшее наращивание возможностей многоцелевых корветов будет возможно за счет использования модульных робототехнических средств.

Вместе с тем недавний опыт применения высокоточного оружия на большую дальность в глубину территории противника показал высокую эффективность этого вида оружия с морских носителей и, в частности, с боевых надводных кораблей. Это делает необходимым выдвинуть проблему восстановления присутствия оснащенных ВТО кораблей России в удаленных районах Мирового океана в ряд наиболее приоритетных общенациональных задач. Парирование военных угроз в дальней морской и океанской зонах в короткие сроки может быть реализовано только при высоких темпах строительства оснащенных ВТО кораблей, способных действовать в открытом океане. Решением это задачи может стать довооружение многоцелевых корветов ВТО большой дальности при незначительном увеличении их водоизмещения.

До недавних пор ни один из перспективных проектов многоцелевых корветов (легких фрегатов) не обладал ВТО большой дальности. Однако сообщается, что, начиная со второй серии кораблей типа Incheon (Daegu (FFG-818) серии FFX-II) ВМС Южной Кореи, на них предусмотрена установка таких крылатых ракет в УВП.

Таким образом, применительно к отечественному ВМФ оптимальным с точки зрения затрат могло бы стать пополнение корабельного состава дальней морской и океанской зон более крупными кораблями водоизмещением около 7000-7500 т и более легкими водоизмещением около 4000 т. При этом расчеты показывают, что стоимость строительства более легких кораблей — многоцелевых корветов (легких фрегатов) — пропорционально водоизмещению не должна превышать 60% от стоимости тяжелого корабля (фрегата), а соотношение тяжелых и легких кораблей в составе флота должно находиться в пределах один к четырем. В этом случае существующее количество кораблей дальней морской и океанской зон может быть сохранено и даже несколько увеличено при программе ежегодной сдачи одного легкого корабля и одного тяжелого корабля — в три года.

Основным условием выполнения изложенной программы является непрерывное строительство обоих классов кораблей. Динамика строительства кораблей океанской зоны в соответствии с предлагаемой.

В случае реализации такого подхода флот уже в ближайшие годы сможет получать новые корабли океанской зоны, оснащенные высокоточным оружием большой дальности[3].

Иными словами, необходимый объем национальных ресурсов в целях обеспечения безопасности и неких политических целей — понятие относительное. Прежде всего, относительно (прямо пропорционально) политическим амбициям правящей элиты, нации и государства. Так, если этой элите безразлична национальная идентичность, суверенитет и территориальная целостность, то она вообще может отказаться от мер по обеспечению безопасности, либо «передовериться» другим странам и союзам. При этом далеко не всегда физический объем национальных ресурсов диктует интересы безопасности, которые например, такие государства как Швеция и Швейцария, могут обеспечить самостоятельно.

И наоборот. Если политические амбиции завышены, то это ведет  к перенапряжению национальных ресурсов и угрожает не только темпам социально-экономического развития, но и внутриполитической стабильности в стране. Отнюдь не случайно половина стран ЕС тратят на свою оборону менее 2% ВВП, а США только планируют сократить свои расходы до 3%.

А вот выдержка из интервью президента АО «Объединенная судостроительная корпорация» Алексея Рахманова изданию «Газета.Ru»:

— Алексей Львович, как бы вы охарактеризовали возможности отечественной судостроительной промышленности по постройке атомного ударного авианосца водоизмещением порядка 100 тыс. тонн, если будет принято соответствующее политическое решение? Есть ли у нас для этого головное предприятие, стапель (сухой док), необходимая кооперация соисполнителей?

— Площадки для постройки подобного корабля есть. Только у ОСК — две подходящих верфи. Работы, о которых идет речь, способен выполнить, например, «Севмаш», а основную часть корпуса, при определенных технологических решениях, могут построить на Северной верфи (после того, как на ней завершится модернизация и появится построечное место размером 250 на 70 метров).

Большое построечное место будет эксплуатироваться на заводе «Звезда» на Дальнем Востоке; думаю, справился бы с работой и севастопольский завод «Залив». То есть, если мы говорим о судостроительной промышленности России, построечные места де-факто уже существуют.

Нам в ОСК уверенности в своих силах добавляет и тот опыт, который мы получили при модернизации авианосца «Викрамадитья» — его в свое время пришлось практически строить заново. Наконец, в корпорации есть люди, которые в деталях знают, как осуществить ремонт тяжелого авианесущего крейсера «Адмирал Кузнецов».

Второй момент, на котором бы я остановился, — силовая установка будущего авианосца. Сейчас мы строим ледокол с атомной силовой установкой мощностью 60 мегаватт, который будет использовать принцип электродвижения. В ближайшее время приступим к строительству его собрата — с установкой, мощность которой уже 120 мегаватт. Полагаю, это более чем убедительные примеры того, что в России есть необходимые компетенции по строительству мощных и надежных кораблей.

Я не затрагиваю сейчас вопрос систем вооружения, средств РЭБ, связи. Все это уже давно реализовано на кораблях, находящихся в боевом составе флота. Поэтому говорить, что в России нет каких-то технологий, которые не давали бы нам возможность построить авианосец, будет неправильно. Повторю: мое глубокое убеждение в том, что мы в состоянии создать подобный корабль. Остальное — нюансы[4].

Истина, т.е. сочетание надежной безопасности и обеспечение развития таким образом, находится где-то между двумя этими крайними полюсами, и эта истина отнюдь не абсолютна «на все времена», она исторична: в условиях прямой военной угрозы требуется мобилизация всех национальных ресурсов, но в условиях относительно благоприятного развития МО и ВПО можно выделять в целях безопасности относительно скромные доли национальных ресурсов. Поэтому проблема темпов развития и расходов ресурсов на обеспечение безопасности, — не только традиционно самая актуальная, но и острая проблема для большинства стран — от самых маленьких до самых крупных, — которые и решают ее очень по-разному, затрачивая 0% до 30% ВВП на обеспечение безопасности.

Для современной России она стоит особенно остро в силу целого ряда обстоятельств, но прежде всего, из-за усиления неблагоприятных внешних условий существования и, во-вторых, из-за сохраняющегося кризиса (сменяющегося на стагнацию) в социально-экономическом развитии страны. Решение и первого, и второго комплекса вопросов требует затрат национальных ресурсов, что предопределяется избранной в настоящее время стратегией национальной безопасности, которая должна, как минимум, формировать и стратегию социально-экономического и бюджетного развития страны. Собственно говоря, тенденции увеличения и сокращения военного бюджета в последнее десятилетие является иллюстрацией переоценки внешнеполитических приоритетов, задач социально-экономического развития и характера внешних угроз правящей российской элитой. Оценки военных расходов России в США достаточно объективны. В частности Агентство военной информации США концентрирует внимание на быстром темпе расходов МО РФ с 2006 по 2016 год (с 27 млрд. долл. до 61 млрд.), не признает, что в 2017 году последовало почти 3% сокращение до 42 млрд., что должно составить порядка 3,1% ВВП страны.

Рис. 1. Официальные военные расходы РФ с 2006–2017 (в млрд. долл. США)[5]

Как видно из приведенных данных, военные расходы государства в 2006 году составляли 2,4% ВВП, что соответствовало оценке внешних опасностей и угроз. В дальнейшем, в 2007–2009 годы, она выросла до 2,9% (параллельно с ростом ВВП и государственных расходов), а после кризиса 2008–2009 годов сократилась до 2,5%. Затем начался новый рост, который привел к тому, что в 2016 году военный бюджет достиг 4,5% ВВП, после чего он опять вернулся на уровень 2013 года. Это означает, что был достигнут некий предел увеличения военных расходов в мирное время.

Но главное всё-таки это эффективность ВВСТ, которых выбрали для производства и оснащения ВС, но пользу которых на всех этапах необходимо тщательно контролировать. В США, например, ежегодно происходит переоценка на всех этапах эффективности процесса не только закупок, но и разработки и производства, которая становится предметом достаточно пристального публичного обсуждения. В частности, Счетная палата страны предлагает своеобразный алгоритм, представление, о развитии программы, который включает все основные её этапы — от изображения (А) и описания программы (В) до (G) научных комментариев руководителя офиса программы[6].

Рис. 2.

Создание подобного «паспорта» крупнейших программ представляется крайне необходимым и в России потому, что оно неизбежно ведёт к широкому общественному и экспертному обсуждению, в результате которого:

1. Уточняются политические и военные цели, ради которых оно создаётся. Так, например, нужны ли авианосные ударные группы (АУГ) России, стоимость которых может составлять по своей величине объем всех средств, выделяемых на ВМФ России.

2. Эксперты, возможно, смогут найти более быстрые и дешёвые способы решения тех или иных задач.

3. Исполнители — в МО или на предприятиях ОПК — понимают лучше свою ответственность за сроки и затрачиваемые ресурсы и т.д.

 

Автор: А.И. Подберезкин

>>Полностью ознакомиться с монографией  "Политика стратегического сдерживания России в ХХI веке"<<


[1] Путин В.В. Указ Президента Российской Федерации «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» № 683 от 31 декабря 2015 г. / http://base.consultant.ru

[2] Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХХI веке / А.И. Подберёзкин; Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) М-ва иностр. дел Рос. Федерации, Центр военно-политических исследований. — М.: Издательский дом «Международные отношения», 2018. — 1596 с. — С. 25–59.

[3] Захаров И.Г., Землянов А.Б., Шляхтенко А.В. Современные тенденции развития надводных кораблей океанской зоны // Национальная оборона, 2018. Апрель. — № 4. — С. 81–82.

[4] Ходаренок М. «Мы в состоянии создать атомный ударный авианосец». 21.08.2017 / https://www.gazeta.ru/army/2017/08/20/10839386.shtml

[5] Russia Military Power. — DIA, 2017. — P. 20.

[6] GAO-18-360SP/ Weapon System Annual Assessment. — Wash., 2018, April. — P. 50

 

28.10.2020
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Россия
  • XXI век