Военно-политическая обстановка в ходе операции ВКС в мире и в регионе

… отсутствие современной теории войны сдерживает развитие России и делает ее внешнюю и внутреннюю политику негибкой, а государственную деятельность неэффективной…[1]

А. Владимиров, военный теоретик

… наше осознание особенностей различных цивилизаций требует от нас … ориентации на межцивилизационные коалиции…[2]

З. Бжезинский, политолог

Участие в военных действиях происходит не в безвоздушном пространстве, а при вполне определенных военно-политических и стратегических обстоятельствах и условиях. Коротко к осени 2015 года она, как мне представляется, характеризовались следующими особенностями:

С точки зрения международной обстановки (МО), западная ЛЧЦ усилила силовую (включая военную) составляющую своей политики, демонстрируя, что сложившаяся в XX веке военно-политическая и финансово-экономическая системы будут отстаиваться западной коалицией с помощью военной силы. Это произошло на фоне развивающегося кризиса, на «большом Ближнем Востоке», который охватил практически все страны от Пакистана и Афганистана до Марокко, не исключив даже «благополучные» богатые нефтяные государства. Итогом кризиса к 2017 году стала дестабилизация всего региона, его «хаотизация», которая происходит отнюдь не только в Ираке, Афганистане и Сирии, но и на всем

«Большом Востоке» и в странах Северной Африки. Так, в Саудовской Аравии ожидается, что в 2017 году внешний долг достигнет 20% ВВП, а за ЗВР сократятся на 96 млрд долл.

Рис. 1. Количество туристов в Северной Африке

В целом ожидается, что СА и Ирак потеряют в 2017 году от 40 до 55 млрд долл., а к концу десятилетия ожидается финансовый кризис[3].

С военно-политической точки зрения, США и НАТО стремились усилить свое влияние не только вдоль периметра российских границ и на постсоветском пространстве, но и максимально дестабилизировать ситуацию в мире, создав по возможности серию «управляемых» военных конфликтов, требующих участия ВС западной   коалиции.

С точки зрения сложившейся стратегической обстановки (СО) на севере Африки и Большом Ближнем Востоке США смогли спровоцировать серию военных конфликтов — от Туниса, Египта, Йемена до Ирака и Афганистана — где стратегически важная роль принадлежала войне в Сирии. Там к осени 2015 года «силам оппозиции» (а по сути, войскам США, действовавшим «по доверенности») удалось добиться решительных результатов, которые без вмешательства России могли бы в короткие сроки привести к поражению Асада.

Прежде всего, если говорить о безопасности с точки зрения военной политики, то очевидно, что в условиях фактического начала войны побеждает и будет успешной та армия, которая воюет и развивается, приобретает опыт, навыки и совершенствует ВВСТ в боевых условиях. В этом смысле военная операция России в Сирии стала первой военной операцией за пределами постсоветского пространства для ВС России с 1991 года, осуществленная в соответствии с Соглашением между Россией и Сирией от 26 августа 2015 года о размещении авиационной группы ВС РФ на сирийской территории.

Российское военное участие в Сирии представляет собой существенное отступление от прежней практики применения военной силы в период после окончания холодной войны, поскольку не ограничивается более российской территорией или ближним зарубежьем и наряду с успешной операцией в Крыму вынуждает западных экспертов переосмысливать военные возможности России. При том, что в ходе крымской операции российские военные явили целый ряд примеров качественного роста, к ее проведению были   привлечены   главным   образом   элитные   части   сухопутных и береговых войск, а также сил специальных операций. В случае же Сирии акцент сделан на воздушную кампанию, реализуемую с привлечением сил общего назначения, а также ряда новых технических решений и систем вооружения[4].

Более того, с политической, даже геополитической, точки зрения участие России в войне в Сирии означает — хотим мы того или нет — первый силовой ответ нашей страны на прямой вызов США и возглавляемой или заказной военно-политической коалиции, которые вступили в очередной этап реализации своей долгосрочной стратегии по контролю над Россией и постсоветским пространством[5]. Этот этап предполагает постепенное сползание де-факто к «асимметричной» войне с Россией посредством расширения использования в политике силовых и военных средств принуждения[6]. Иными словами, в ответ на военно-силовую политику США последних десятилетий Росси впервые использовала свои военно-силовые средства  политики.

Это следует подчеркнуть, ибо участие России в осетино-грузинской войне 2008 года, или конфликте на востоке Украины в 2014–2015 годах подчеркнуто не имело каких-либо политических обоснований и амбиций, носило исключительно ответный, сдержанный и не силовой характер. Даже использование специальных сил в Крыму было подчеркнуто мирным, невоенным способом    политики.

Другой аспект проблемы — политико-информационный, — демонстрирующий минимальную политическую значимость сохранения переговорных отношений с США не только по вопросу Украины, но и Сирии, итогом чего стало прекращение этого формата в октябре 2016 года. Убедительную аргументацию этой тактики привел заместитель министра обороны России А. Антонов 9 октября 2016 года: «После того, как в феврале 2016 года США и РФ договорились обменяться сведениями о противоборствующих сторонах, американцам передали список и координаты расположения 47 отрядов „умеренной“ оппозиции, готовых прекратить огонь. Был такой перечень и от США. Однако в ходе его проверки выяснилось, что две указанные там группировки воюют на стороне запрещенного у нас ИГИЛ, а еще восемь входят в состав „Джебхат ан-Нусры“ — филиала „Аль-Каиды“ в Сирии. Поэтому так и не удалось отделить «умеренную оппозицию» от радикальных террористов», — рассказал А. Антонов. И   далее:

«Единственный пункт, который был выполнен американцами, касался создания Целевой группы по прекращению огня. Эта совместная структура должна была мониторить ход примирения в Сирии, и контролировать процесс отделения от „Джебхат ан-Нусры“ умеренной оппозиции. Но если сведения о нарушениях режима прекращения боевых действий наши военные добывали с помощью авиации, в том числе 70 беспилотников, и получали от сирийских генералов и чиновников, то представители США анализировали   обстановку по   сообщениям   в   социальных   сетях и СМИ. Таким образом, говорить о создании полноценной системы объективного мониторинга, к сожалению, не приходится», — отметил замминистра обороны РФ[7].

Такая политика США в Сирии в 2015 годы объясняется достаточно просто: для США приоритетом остается иракский фронт, где готовилось наступление на Мосул и где сконцентрированы были основные военные ресурсы США. Именно поэтому со второй половины сентября 2016 года США разворачивают в Ираке масштабную боевую операцию. При этом в мосульское приоритетное направление встраиваются действия Пентагона и Объединённого комитета начальников штабов (ОКНШ) ВС США в Сирии. Здесь у американского командования нет соответствующих ресурсов, чтобы диктовать свою повестку, как это происходит в Ираке. Зато выработалась принципиальная установка на то, что «диктовщиком» такой сирийской повестки не может быть Россия. Тем более пентагоновцам нельзя допустить формирования российско-иранского альянса в Сирии, с возможным подключением к нему, в   отдельных   вопросах, Турции.

Именно на эту главную установку заточена политика США на сирийском театре военных действий (ТВД). Чтобы добиться поставленной цели, американские военные убедили покидающего вскоре Белый дом президента Барака Обаму «хлопнуть дверью» перед тем, как отойти от государственных дел. Джона Керри с его Госдепартаментом не просто оттеснили на второй план, а вложили в уста госсекретаря ястребиную риторику, которой может позавидовать даже сенатор-республиканец Джон Маккейн, который посоветовал Белому дому создать «повышенный уровень угроз» для ВКС РФ в Сирии. Следуя этому примеру, глава американской дипломатии   теперь   вещает   о   «военных   преступлениях   русских в Сирии», а его подчинённый Джон Кирби снизошёл до совершенно недипломатических угроз в адрес Москвы 6 октября 2016       года.

«Хлопнуть дверью» по-обамовски — не значит перейти от слов к делу в том же вопросе (нанесения крылатыми ракетами ударов по объектам ВВС Сирии, выведения из строя взлётно-по- садочных полос авиации Башара Асада). Выложенного на всеобщее обозрение пакета возможных шагов США, чтобы принудить Москву и Дамаск отказаться от планов взятия под полный контроль сирийского города Алеппо, и так достаточно. Это   передача

«умеренным» повстанцам через арабских партнёров в Персидском заливе эффективных средств борьбы с воздушными (переносные зенитные    ракетные    комплексы)    и    наземными  (противотанковые управляемые ракеты) целями. Это поставка на поток снабжения подопечных боевиков разведданными. В сумме с рядом других шагов, указанные меры призваны сдержать правительственные войска в сирийском Алеппо[8].

>>Полностью ознакомиться с учебно-методическим комплексом А. И. Подберзкина “Современная военная политика России ”<<


[1] Владимиров А. И. Основы общей теории войны: монография: в 2 частях. Часть I. Основы теории войны. — М.: Синергия, 2013. — С. 37.

[2] Бжезинский З. Предисловие / Хантингтон С. Столкновение цивилиза- ций [пер. с анг. Т. Велимеева]. — М.: АСТ, 2016. — С. 4.

[4] Ли Р. А. Военные аспекты российской операции в Сирии / НВО, 2016. 15 января /  http://nvo.ng.ru/wars/2016–01–15/8_aspects.html

[5] Подберезкин А. И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. — М.: МГИМО–Университет, 2015. — С. 27–54.

[6] Подберезкин А. И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. — М.: МГИМО–Университет, 2015. — С. 11–24.

[7] Гаврилов Ю. США без рычагов // Российская газета. 2016. 9 октября / https://rg.ru/

[8] Россия — Сирия — США: Пентагон просит огня / https://eadaily.com/ru/news/2016/10/10/rossiya-siriya-ssha-pentagon-prosit-ognya

 

26.09.2017
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Россия
  • Ближний Восток и Северная Африка
  • XXI век