Политическая война — логическое применение формулы Клаузевица в периоды мира[1]

Коллектив сотрудников РЭНД, 2018 год

Изначально требуется попытаться максимально точно обозначить предмет исследования, каковым является, собственно говоря, политика «стратегического сдерживания», лежащая сегодня в основе существующей стратегии обеспечения безопасности России.

Одновременно она является и концептуальной основой политики Запада в отношении России, синтезируя «силовое принуждение» и «сдерживание» в странную концепцию, которая часто не находит своего точного обоснования на Западе[2].

Но и в России существует некая размытость в определении Стратегии национальной безопасности, которая с политической точки зрения выгодна потому, что не даёт чётких границ и гарантий, но которая в реальной российской политике основывается как на поддержании и определённых социально-экономических условиях, так и на условиях обеспечения собственно безопасности. Так послание В. В. Путина ФС РФ 1 марта 2018 года чётко делится на две неравные по свой величине части — порядка 27–28 страниц посвящено социально-экономическому развитию и порядка 11–12 страниц — вопросам военной безопасности[3]. Иными словами, стратегическое сдерживание — основа концепции безопасности и внешней, а также и военной политики России в настоящее время, которая (видимо, обоснованно, но никто этого — подчеркиваем, не доказывал) рассматривается правящей элитой страны в качестве наиболее эффективного средства обеспечения национальной и государственной безопасности[4].

Именно средства, а не цели, и, тем более, не самоцели. Это означает, как минимум, что если стратегическое сдерживание перестаёт быть таким средством и уступает место более эффективным средствам (например, стратегическому нападению или обороне), то необходимо иметь в виду эти возможности. В нашем случае это означает, что до 2026 года стратегическая стабильность не обязательно может быть самым эффективным средством обеспечения безопасности. Могут быть и иные. Пока что концепция  «стратегического сдерживания» предназначена для противодействия западной концепции «силового принуждения», которая, однако эволюционирует достаточно динамично[5], создавая реальные практические трудности в выборе средств и методов сдерживания. Особенно в невоенной области.

Варианты основных стратегий России помимо «стратегического сдерживания» в условиях современной военно-политической обстановки в мире

Если же говорить о том, что пока что стратегическое сдерживание является самым эффективным средством обеспечения безопасности России, то в настоящей работе потребуется более современная трактовка понятия «стратегическое сдерживание», чем оно присутствует в последней очень общей и не вполне точной редакции СНБ (от 31 декабря 2015 г.), в частности, Статьи № 34, где говорится: «Достижение стратегических целей обороны страны осуществляется в рамках реализации военной политики путём стратегического сдерживания и предотвращения военных конфликтов, совершенствования военной организации государства, форм и способов применения Вооруженных Сил Российской Федерации, других войск, воинских формирований и органов, повышения мобилизационной готовности Российской Федерации и готовности сил и средств гражданской обороны»[6].

Первая попытка уточнения определения «стратегическое сдерживание» давалась выше: «Стратегическое сдерживание это способность государства эффективно обеспечивать эффективную защиту национальных интересов и ценностей как в периоды мирного развития МО и ВПО, так и на любом уровне развития конфликта, в т.ч. без прямого использования военной силы, обладая для этих целей достаточными возможностями, силами и средствами противодействия любому силовому принуждению, как военному, так и не военному».

Но в этом определении присутствует (как и в официальном определении, данном в Стратегии) существенный недостаток — понятия «безопасность» и «развитие» искусственно разделены. Что принципиально неправильно. Необходимо более широкое определение, в котором цели безопасности и развития тесно взаимосвязаны[7]. Современная безопасность государства и общества непосредственно связана с качеством и темпами его социального и экономического развития. Даже «идеальная» безопасность, гарантированная военными средствами, не способна обеспечить нации и государству подлинную безопасность (внутриполитическую стабильность и пр.) в условиях отстающего развития, а тем более в условиях стагнации или кризиса. Поэтому и понятие «безопасность» необходимо рассматривать значительно шире, чем это используется сегодня. Так, в частности, предлагается следующая возможная редакция этой статьи: «Достижение стратегических целей обороны и развития страны осуществляется в рамках реализации национальной политики безопасности путём стратегического сдерживания и предотвращения военных конфликтов, а также ущерба интересам и ценностям, совершенствования военной организации государства, форм и способов применения Вооруженных Сил и других возможностей государства и общества»[8].

Как видно представление о стратегической стабильности в предлагаемой редакции существенно расширено, а именно:

— задачей стратегической стабильности становится не только военная оборона, но и обеспечение основных условий безопасности для развития;

— военная политика расширяется до политики обеспечения национальной безопасности, которая существенно шире только военных аспектов;

— расширяется задача от собственно предотвращения военных конфликтов до защиты национальных интересов и ценностей;

— расширяется спектр используемых сил и средств обеспечения стратегического сдерживания до силовых, но невоенных сил и средств.

Кроме того, предлагается новая редакция Статьи № 36 «Стратегии», в которой говорится: «В целях обеспечения стратегического сдерживания и предотвращения военных конфликтов разрабатываются и реализуются взаимосвязанные политические, военные, военно-технические, дипломатические, экономические, информационные и иные меры, направленные на предотвращение применения военной силы в отношении России, защиту её суверенитета и территориальной целостности»[9]. В ней предлагается скорректировать этот текст, следующим образом: «В целях обеспечения стратегического сдерживания и предотвращения военных конфликтов, а также в условиях силового противоборства, разрабатываются и реализуются взаимосвязанные политические, военные, военно-технические, дипломатические, экономические, информационные и иные меры, включая невоенные, направленные на предотвращение применения военной силы, её нейтрализацию в отношении России, защиту её суверенитета и территориальной целостности».

Наконец, предлагается сформулировать второй абзац Статьи № 36 «Стратегии» в следующей редакции: «Стратегическое сдерживание и предотвращение военных конфликтов осуществляются путём поддержания потенциала ядерного и неядерного стратегического сдерживания на достаточном уровне, а Вооруженных Сил Российской Федерации, других войск, воинских формирований и органов, и иных национальных возможностей в заданной степени готовности к силовому, включая боевому, применению».

Таким образом, в предлагаемой редакции понятие «стратегическое сдерживание» распространяется на все силовые средства и способы противоборства, а не только военные и, тем более, не только ядерные, выделяя, например, стратегические неядерные (ВТО) силы и средства, но, прежде всего, выделяя силовые (но невоенные) средства и способы, разработка которых видится в качестве приоритетной задачи. Иными словами, эффективность «стратегического сдерживания» ставится в прямую зависимость от обладания невоенными средствами и разработку (область политического и военного искусства) новых способов их силового использования[10].

Важным представляется также расширение спектра сил и средств, и иных возможностей с государственного до национального уровня, когда существенными (и не используемыми) возможностями обладает общество и его институты, а также негосударственный бизнес и конкретные личности, чей творческий и интеллектуальный потенциал необходимо использовать в целях повышения эффективности стратегического сдерживания[11].

Таким образом, существенно расширяется предмет исследования и использования в политике понятия «стратегическое сдерживание», что отражено уже и в официальных документах, которое связывается с новыми внешними условиями и факторами, о которых В. В. Путин определенно заявил в послании ФС РФ[12], а позже в своём первом указе 7 мая 2018 года «О национальных приоритетах и стратегических задачах развития России до

2024 года». В них по сути дела была по-новому сформулирована будущая возможная редакция Стратегии национальной безопасности и вытекающие из неё задачи для стратегического сдерживания.

Они определялись:

— развитием МО и ВПО в последние десятилетия и изменением представлений о них (порой очень субъективных) в различных странах[13];

— объединением категорий «безопасность» и «развитие»;

— расширением спектра силовых средств;

— расширением всего спектра использования силовых невоенных средств на область не только политического, но и военного искусства[14].

Рис. 1. Расширение средств и способов использования в политике «стратегического сдерживания» с государственного до национального уровня

Исходя из подобных базовых теоретических положений, можно говорить о новых частных методических и методологических вопросах анализа и прогноза развития концепции стратегического сдерживания России.