Уровень военной безопасности и её допустимого порога

Внешние факторы, тенденции и условия, влияющие на политику стратегического сдерживания России, формируются на уровне МО и ВПО[1]. Методологически важно разделить на три принципиальных, стратегических, направления, о которых коротко уже писалось ранее. В данном случае их анализ важен, прежде всего, с точки зрения определения уровня безопасности (и военной безопасности), а также допустимого порога угроз, оценка и прогноз которых имеет очень субъективное значение и зависит нередко от личности руководителя, обстоятельств и прочих преходящих условий. В самой первой Концепции национальной безопасности России, например, военная угроза вообще отрицалась. Позже, вплоть до второго десятилетия нового века считалось (не только в научных кругах, но и среди части политиков), что внешние условия развития России исключительно благоприятны. Более того, будут такими в будущем. Совсем по-другому эта проблема видится, например, в послании В. Путина ФС РФ в 2018 году[2].

Для каждого направления этот уровень будет разный потому, что характер угроз определяется не только их масштабом, но и временем, скоростью возможной реализации. Так, если временной фактор для цивилизационных угроз и угроз национальной безопасности (вектор «Б»–«А») может занимать годы и даже десятилетия (если говорить, например, о национальной идентичности), то угрозы национальной элите могут ограничиваться месяцами (вектор «Б»–«Д»), может быть, несколькими годами — этот «путь» проходят быстро, как показывает печальный опыт Милошевича, Хусейна, Кадафи и Асада.

Эти три стратегических направления влияния внешних условий и факторов на политику вообще и стратегического сдерживания, в частности, графически можно проиллюстрировать следующим образом:

Рис. 1. Основные направления внешнего влияния на политику стратегического сдерживания и ПВК России

Как видно из уже рассмотренной коротко Стратегии национальной безопасности США, важнейший приоритет этой страны (приоритет № 1», — продвижение американской системы ценностей, который на нашем рисунке обозначен «вектором «Б»–«А»)[3].

К сожалению, это обстоятельство нередко выпадает из виду, например, при анализе силовых средств принуждения, которые для реализации этого приоритета носят вполне специфический, как правило, не военный, характер. Действительно, менять систему ценностей, как это делалось на Украине, в Армении или других странах СНГ, лучше всего (менее рискованно и дешевле) при помощи ресурсов дипломатии и денег. Именно поэтому численность сотрудников посольства США в Киеве была больше, чем в Москве, а в Армении ещё до мая 2018 года — более 2,5 тысяч человек.

Другой внешний приоритет Запада — влияние на правящую элиту России (вектор «Б»–«Д») — был в августе 2017 года закреплен в США законодательно. Это позволяет формировать такое влияние на долговременной и системной основе. И до закона, принятого в США, а тем более после, очевидно, что давление на российскую правящую элиту нарастает, а конечной целью такой политики «силового принуждения» является ликвидация власти «режима Путина».

Наконец, третий приоритет (вектор «Б»–«В») — традиционное внешнеполитическое влияние на политику России, которое в новом веке превратилось в комплекс мер силового принуждения — политических, информационных, дипломатических и военных. Следует подчеркнуть,  что в 2018 году сложилась крайне опасная для России международная и военно-политическая обстановки в мире, которые характеризуются следующими основными чертами и особенностями, качественно отличающимися от прежних МО и ВПО.

Соответственно уровни военной безопасности и допустимых порогов угроз для всех трёх направлений будут разные. Рассмотрим основные примеры. Условно эти уровни можно определить по шкале от 0 до 100.

Для системы национальных ценностей и интересов (группа факторов «А») России такой уровень военных угроз, например, будет очень высоким потому, что с помощью военной силы быстро нанести катастрофический ущерб национальной идентичности трудно. Даже военное поражение не всегда вело к исчезновению государства, а тем более — нации. С военной точки зрения угрозы безопасности России со стороны западной военно-политической коалиции можно оценить на уровне 10–20 баллов.

Однако для этой группы факторов очень важными становятся последствия не военных действий, а силовых экономических и информационных операций, разрушающих систему национальных ценностей и самоидентификации, например, в области СМИ, где уровень угроз неожиданно становится крайне высоким. Достаточно привести пример таких действий под руководством А. Н. Яковлева, который за 1986–1990 годы фактически разрушил советскую идентичность в СССР. Поэтому уровень таких не военных угроз безопасности России в области её национальных интересов и системы ценности, фактически разрушенных А. Н. Яковлевым за какие-то 3–4 года, можно оценить до 70–80 баллов.

Для национальной элиты (группа факторов «Д»), наоборот, уровень военной опасности будет достаточно высок потому, что не только поражения, но и временные неудачи, даже временные трудности, как показывает история, могут привести к смене или «переформатированию» правящей элиты. Так, принятие на Западе антиэлитных мер против России создало определенный дискомфорт не только в рядах правящей элиты, но и российском обществе, прежде всего, той его западнически ориентированной части, которая давно уже настроена антироссийски. Этот уровень опасности можно оценить как «высокий» — более 50– 60 баллов.

Для традиционной политики конкретного субъекта МО, в данном случае России (группа факторов «В»), влияние допустимого порога и уровня угроз будет динамично меняться в зависимости от:

— состояния МО и ВПО;

— состояния внутренней стабильности в России;

— от  того или иного направления внешней политики[4]. Так, в частности, в Концепции внешней политики России выделено почти 100 направлений, по каждому из которых можно оценить наличие угроз по очень широкой шкале — от 1 до 100 баллов[5].

Таким образом, суммируя вышесказанное, мы можем предложить следующую матрицу, характеризующую уровни военной опасности и допустимые пороги угроз:

Таблица 1. Уровни опасностей и допустимые пороговые значения угроз России до 2025 года

В целом внешнее влияние на политику России в новом столетии можно охарактеризовать следующим образом: по всем трем стратегическим направлением происходит эскалация силового и военного давления, целью которого является принуждение правящей элиты страны к капитуляции[6]. Оно выражается в конкретных мероприятиях и видах деятельности, а именно:

— характеризуются усилением военно-политического и экономического противоборства между западной локальной человеческой цивилизацией (ЛЧЦ) и новыми центрами силы, среди которых российский рассматривается в качестве основного претендента («ревизиониста»), претендующего на переоценку правил поведения однополярного мира, т.е. характер угроз имеет цивилизационную, а, значит, бескомпромиссную основу;

— созданием фактически антироссийской военно-политической коалиции из более, чем 60 государств под руководством США, которая активно и системно участвовала во всех активных силовых мероприятиях США — от политико-дипломатических до использования сил специальных операций и прямого применения военной силы;

— формированием системной, достаточно консолидированной и долгосрочной стратегии «силового принуждения» в отношении России, в которой используются все области жизнедеятельности и средства противоборства — от политико-дипломатической до торгово-экономической, культурной, спортивной и пр. При этом выделение отдельной, военно-силовой, составляющей не всегда возможно и целесообразно;

— формированием сетецентричной политики «силового принуждения» в отношении отдельных социальных групп и даже конкретных представителей правящей элиты России, целью которой является фактическое принуждение правящей российской элиты к капитуляции и принятию ею системы, норм и ценностей западной локальной человеческой цивилизации (ЛЧЦ). Этот факт переносит противоборство не только в силовую и цивилизационную плоскость, где достижение компромиссов труднодостижимо, но и область межличностных отношений, где силовое воздействие может быть эффективно;

— завершением создания до 2025 года Западом военно-технического коалиционного потенциала, способного на всех ступенях военной эскалации обеспечить западной коалиции военные и иные преимущества и даже превосходство[7].

В частности, речь может идти о такой консолидации военных финансов западной коалиции, которая может достигнуть к 2030 году объемов в 2 трлн долл., или создание мощного потенциала средств в области информатики и социальных сетей, которые могут быть объединены военно-политической коалицией Запада. Директор Национальной разведки США в феврале 2018 года следующим образом оценивал потенциальные киберугрозы, исходящие из наиболее развитых стран.

Рис. 2. Страны с возможностями кибератак[8]

— разработкой стратегий и концепций использования военной силы в качестве реального инструмента внешней политики в условиях доминирования в развитии силовой эскалации и её военной фазы;

— наконец, формированием военно-политической инфраструктуры для трех потенциальных ТВД против России: на Западе, Юге и Кавказе, Востоке России. В этих условиях возрастает неотложность и необходимость повышения координации между внешнеполитическими мероприятиями России, а также в анализе и прогнозе действий потенциальных противников.

Таким образом, можно сделать следующие основные выводы относительно определения уровня внешней опасности и характера угроз:

— Их оценка и прогноз предопределены развитием МО и ВПО в мире в конкретные периоды времени и формируемой ими СО в том или ином регионе;

— Их значение зависит от степени враждебности и наличия ресурсов у основных противостоящих субъектов МО–ВПО;

— Их прогноз зависит от реального состояния экономики, внутриполитической обстановки и общества в конкретном субъекте МО;

— Их оценка и прогноз во многом предопределены субъективным восприятием правящей элитой тех реалий МО и ВПО, которые сложились и развиваются в неких конкретных обстоятельствах, её способностью адекватно оценивать угрозы и вызовы;

— Все эти основные оценки и прогнозы даются так или иначе в основных нормативных документах и выступлениях руководителей страны[9], которые можно анализировать и препарировать, в том числе и с точки зрения количественного анализа, естественно, с поправкой на конкретные условия и время их изложения.

Автор: А.И. Подберёзкин

>>Полностью ознакомиться с монографией  "Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХXI веке"<<


[1] Кравченко С. А., Подберёзкин А. И. Доверие к научному знанию в условиях новых угроз национальной безопасности Российской Федерации // Вестник МГИМО–Университета, 2018. — № 2. — С. 44–46.

[2] Путин В. В. Официальный текст послания президента РФ Владимира Путина Федеральному Собранию 1 марта 2018 / https://cont.ws/89825721067/868792

[3] Подберёзкин А. И., Жуков А. В. Стратегия «силового принуждения» в условиях сохранения стагнации в России // Обозреватель-Observer, 2018. — № 4. — С. 24–26.

[4] Путин В. В. Официальный текст послания президента РФ Владимира Путина Федеральному Собранию 1 марта 2018 / https://cont.ws/89825721067/868792

[5] Путин В. В. Указ Президента Российской Федерации «Об утверждении Концепции внешней политики Российской Федерации» № 640 от 30 ноября 2016 г.

[6] Кравченко С. А., Подберёзкин А. И. Доверие к научному знанию в условиях новых угроз национальной безопасности Российской Федерации // Вестник МГИМО–Университета, 2018. — № 2. — С. 44–46.

[7] Подберёзкин А. И., Жуков А. В. Стратегия «силового принуждения» в условиях сохранения стагнации в России // Обозреватель-Observer, 2018. — № 4. — С. 25–32.

[8] Daniel R. Coats Director of National Intelligence / Worldwide Threat Assessment of the US Intelligence Community. Febr. 13, 2018. — P. 5 / https://www.armed-services.senate.gov/imo/media/doc/Coats_03-06-18.pdf

[9] См., например: Путин В. В. Официальный текст послания президента РФ Владимира Путина Федеральному Собранию 1 марта 2018 / https://cont.ws/89825721067/868792

 

22.08.2019
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Россия
  • Глобально
  • XXI век