Уже предлагалось разделить средства укрепления стратегического сдерживания на традиционные и новые, не традиционные, которые, в свою очередь, разделить на внутренние и внешние.
Внешние традиционные средства стратегического сдерживания. Следует признать, что трудности и даже возможное отсутствие перспективы достижения соглашений с западной военно-политической коалицией по тем или иным направлениям в 2018–2024 годы не должны означать отказа России от таких переговоров, а тем более российской инициативы в сокращении контактов или ограничении переговорных площадок. Свёртывание политико-дипломатической активности России — очевидно в интересах Запада, который попытается распространить попытки политико-силового давления на нашу страну за пределы членов своей коалиции на более широкий круг участников МО. В этих целях по-прежнему будут использоваться самые разные, в том числе откровенно провокационные, политико-дипломатические меры и санкции.
Тем не менее, главным средством противодействия России в этих условиях остаётся выдержка и упорное, также демонстративное, сохранение любых каналов сотрудничества, даже тех, которые, как может справедливо казаться, себя дискредитировали. Граница, вместе с тем, должна быть. Она находится на рубеже, когда происходит оскорбление государства или его лидера. Отсутствие такой границы и адекватной реакции с нашей стороны будет только поощрять вседозволенность в выборе средств и мер силового принуждения.
При этом фактические и логические аргументы российской стороны будут демонстративно игнорироваться, как это происходит с «делом Скрипалей». Рассчитывать — политически или информационно — на возможности убеждения, аргументации и логики изначально не стоит: предстоит также настойчиво и, как правило, без особенного информационного эффекта, отстаивать свою позицию в заранее неблагоприятных условиях. Надо понимать, что США и их ближайшие союзники будут изыскивать любой повод, чтобы объявить его формальным основанием для усиления давления.
Поэтому акцент в такой традиционной политико-дипломатической деятельности противодействия Западу со стороны России должен быть сознательно смещён в область «публичной дипломатии», которая должна реализовываться на пропагандистском уровне не только Министерством иностранных дел и Министерством обороны (что уже происходит), но и другими структурами и органами государственной власти, а также институтами гражданского общества. Иными словами, требуется своего рода мобилизация имеющихся общественных и информационных ресурсов, прежде всего уже имеющихся, для увеличения объема и интенсивности исходящей информации.
При этом особенное значение приобретает использование информации на иностранных языках в социальных сетях, которое может быть резко увеличено. В частности, изучением международных отношений и смежных проблем в настоящее время занимаются более 50 университетов России. Только в МГИМО МИД РФ это более 8 тысяч человек. Эта «армия» пользователей может представить своего рода ополчение в несколько тысяч активных блогеров, работающих на разных языках. Всего же в России это может быть несколько десятков тысяч активистов, которые (в случае простых мероприятий по организации) могут всерьёз повлиять на ситуацию в социальных сетях и СМИ.
Представляется целесообразным пересмотреть подход государственных институтов к информационно-пропагандистской деятельности. В настоящее время информационно-пропагандистская деятельность России на 90% обеспечивается МИД, а на оставшиеся 10% — Министерством обороны, Советом Федерации и некоторыми другими институтами государства. Очевидно, что есть большие ресурсы по увеличение степени информационного влияния нашей страны в мире. Так, например, в целях активизации такой деятельности представляется целесообразным, чтобы со стороны МИД и МО России чаще выступали:
— представители отдельных департаментов и управлений;
— уполномоченные эксперты и учёные, журналисты.
Необходимо, чтобы в информационном пространстве ежедневно присутствовали представители Совета безопасности России, ФСБ, СВР, а также посольств и представительств за рубежом.
Отдельно следует сказать о повышении эффективности информационно-пропагандистской деятельности Совета Федерации и Государственной думы РФ, причём не только их председателей, лидеров фракций и комитетов, но и отдельных депутатов. Особенно активно могут действовать Комитеты и Специальные комиссии по контролю за выполнением соглашений и отдельным направлениям внешнеполитической деятельности.
Представляется актуальным и принципиально важным, чтобы координация такой деятельности стала постоянной функцией Совета безопасности РФ, который должен сопоставить информационную деятельность всех органов власти с внешнеполитической деятельностью государства.
Необходимо использовать мощный традиционный ресурс: у России накоплен колоссальный опыт — как позитивный, так и негативный — в области политико-дипломатической деятельности, направленной на укрепление всех аспектов международной, региональной и национальной безопасности за последние столетия, начиная с Венского конгресса 1815 года. Этот огромный опыт, представляющий собой крупный ресурс российской политики, который может и должен быть использован в современных условиях даже при том, что политика США и их союзников направлена на подчинение своим интересам деятельности международных институтов и организаций, развал сложившейся системы безопасности и фактический пересмотр всех договорённостей в области безопасности, достигнутых в последние десятилетия.
В частности, представляется целесообразным вернуть не до конца ещё утраченные советские возможности внешнеполитического влияния через воссоздание в той или иной форме таких организаций и восстановление ещё не всех утраченных связей, как:
— профсоюзы;
— молодежные;
— женские и детские;
— прочие общественные организации, движения и структуры.
Неизбежно встаёт и вопрос об идеологическом лидерстве России, которое она добровольно отдала другим странам. Идеологическое лидерство — огромный ресурс, который в своё время помог выстоять СССР в крайне неблагоприятных внешних условиях.
Кроме того, идеологическое лидерство неизбежный атрибут суверенитета и опережающего развития, инструмент привлечения на свою сторону союзников и партнёров. Так, исламская ЛЧЦ и военно-политическая коалиция сформированы на основе религиозной идеологии (сунитской и шиитской), западная — протестанско-иудейской, китайская — конфуцианства и китайского марксизма, индийская — индуизма.
Борьба с Россией в настоящее время — это, прежде всего борьба против системы ценностей и норм, выработанных исторической Россией, что отчётливо продемонстрировала политика Запада на Украине и попытки ослабить православную церковь, которая стала объектом прямых нападок, скоординированных по участникам в Греции, Константинополе (Стамбуле) и на Украине.
Сказанное означает, что параллельно стоит задача продвижения российской идеологии, укрепления православия и влияния России на постсоветском пространстве, по отношению к которому, кстати, формируется пока что невнятная «евразийская» идеология и политика.
Таким образом, эскалация военно-силового давления на Россию требует максимальной консолидации и активизации имеющихся внешнеполитических ресурсов, которые можно будет использовать в качестве средств и мер укрепления стратегической стабильности. Можно ожидать с высокой степенью вероятности, что политико-дипломатическая деятельность России и ряда других стран будет постоянно сталкиваться с политикой США и этих союзников в ближайшие годы по следующим основным векторам:
— пересмотру в свою пользу существующих договоренностей по ограничению и сокращению вооружений и военной деятельности или отказу от них;
— слому существующих институтов безопасности (ООН, Совбез, ОБСЕ и др.), либо их реорганизация в интересах США, как, например, ЮНЕСКО или Международного уголовного суда;
— установлению силовым образом новых международно-правовых норм и правил, соответствующих национальному законодательству США.
Надо признать, что две стратегии в области безопасности — российская и американская — прямо противоречат друг другу, а поэтому ожидать быстрых и заметных позитивных результатов в области укрепления международной безопасности и стратегической стабильности в условиях обострения такой ВПО не стоит. Тем не менее, Россия должна будет стремиться использовать все, даже самые незначительные, традиционные возможности для продвижения вперед в этой области в ближайшие годы, прежде всего в области укрепления стратегического сдерживания в ядерной области, в частности, по следующим основным направлениям (излагаемым в порядке приоритетности на сегодняшний день):
— Прекращения гонки вооружений и ограничения военной деятельности на имеющихся направлениях, включая предотвращение гонки вооружений в космосе (ПГВК).
Технологические достижения последних лет создали возможность перехода гонки вооружений на качественно новый, значительно более опасный уровень. Можно с высокой степенью вероятности ожидать, что ещё до 2025 года произойдут радикальные изменения в качестве ВВСТ, которые самым решительным образом повлияют на их эффективность после 2025 года. Самыми очевидными направлениями таких «технологических прорывов» ожидаются изменения в ВВСТ в следующих технологических областях:
— Массового появления в армиях разных государств высокоточного оружия (ВТО) разных типов базирования и самого различного предназначения;
— Создание и внедрение гиперзвукового оружия различной дальности;
— Развёртывание ядерного и обычного оружия в космосе и в околоземном пространстве;
— Массовое производство и внедрение робототехники, включая БЛА, бронетанковых и инженерных видов ВВСТ;
— Создание новых типов ЯО, включая миниатюрных боеприпасов;
— Развёртывание качественно новых систем боевого управления, связи и разведки;
— Развертывание широкомасштабной системы ПРО США и их союзниками в разных регионах мира.
Сказанное означает, что именно на этих направлениях следует предпринимать серьёзные усилия, с тем, чтобы политико-дипломатическими средствами и мерами ограничить их развитие.
В этих направлениях удаётся, вероятно, в ближайшие годы сохранить ДРСМД и ДСНВ, хотя им угрожают достаточно актуальные вызовы со стороны США.
Кроме того, целесообразно попытаться инициировать переговоры по ограничению гонки вооружений на КР и в ООН, а также на любых иных площадках. В том числе следует попытаться активизировать процессы на имеющихся направлениях, в частности ПГВК.
— Укрепление значения Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) как одной из основы международной безопасности, стратегической стабильности и важнейшего элемента режима нераспространения ядерного оружия. Этот договор включает три составляющие, которые необходимо укреплять:
— ядерное нераспространение,
— ядерное разоружение и
— мирное использование ядерной энергии.
Основой такой работы остаётся План действий, принятый в 2010 году, а процесс ядерного разоружения должен осуществляться в строгом соответствии со Статьёй VI ДНЯО в «контексте всеобщего и полного разоружения» и общего подхода — поэтапного и последовательного создания условий по сокращению ядерных арсеналов. Важно соблюдение двух условий: соблюдение всеми государствами своих обязательств, а также противодействие радикальным подходам к ядерному разоружению.
В этом контексте следует признать опасность принятого 7 июля 2017 года Договора о запрещении ядерного оружия (ДЗЯО), означающего не более чем формальный запрет, когда происходит подмена проблем международной безопасности «гуманитарными стандартами». Так, Статья 18 ДЗЯО вступает в противоречие со Статьей VI ДНЯО, закрепляя преобладание ДЗЯО над другими инструментами, ослабляя тем самым ДНЯО.
Россия способствует созданию зон, свободных от ядерного оружия (ЗСЯО), рассматривая этот процесс как инструмент ядерного разоружения. Она считает, что важную роль продолжают играть рекомендации Комиссии ООН по разоружению, принятые в 1999 году, в деле создания и оформления юридически ЗСЯО. Россия в 2011 году ратифицировала Протоколы 1 и 2 к Договору Пелиндаба и в апреле 2015 года — протокол к Семипалатинскому договору. Россия готова к подписанию Протокола к Бангкокскому договору. Эту позицию России необходимо всячески пропагандировать и продвигать в СМИ. На 2009 год безъядерными зонами были объявлены:
— Район Антарктики (Договор 1959 года);
— Латинская Америка (Договор Тлателолько 1967 года);
— Южная часть Тихого океана (Договор Раротонга 1985 года);
— Юго-Восточная Азия (Бангкокский договор 1995 года);
— Африка (Договор Пелиндаба 1996 года);
— Средняя Азия (Семипалатинский договор 2007 года);
Кроме того, Статус безъядерного государства имеют Монголия и Беларусь.
Позиция России, которую требуется продвигать в СМИ и общественном сознании:
1. Присоединение всей ядерной «пятерки» к протоколам о гарантиях остальных договоров по ДНЯО.
2. Разработка глобальной договорённости о гарантиях ядерной безопасности.
Несмотря на разногласия в формате ядерной «пятёрки» в России полагают, что удаётся принимать совместные действия по отношению к ядерным радикалам и неприсоединившимся государствам в ходе обзорного процесса ДНЯО. Поэтому целесообразно не прекращать сотрудничество на этой площадке. Вместе с тем, можно допустить, что такой формат может быть расширен до формата, в котором бы участвовали и другие государства, близкие к размещению и производству ЯО, например, КНДР и Пакистан, что сняло бы у них подозрения о возможном «сговоре» великих держав.
— Мораторий на производство расщепляющих материалов (РМ).
Целесообразно продолжить дальнейшие усилия России по ограничению распространения ЯО в области ограничения производства ядерных расщепляющихся материалов. Это направление объективно затрагивает интересы многих государств, в особенности, когда РМ используются в мирных целях. В этой области важно настойчиво продвигать тезис о том, что Россия не возражает против переговоров по договору о запрете производства расщепляющих материалов для создания ЯО (ДЗПРМ), однако считает, что:
— во-первых, переговоры должны идти на площадке КР в Женеве в рамках Программы работы и,
— во-вторых, на основе т.н. «мандата Шеннона», который предполагает вывод из сферы охвата уже наработанного РМ.
Таким образом, мы делаем акцент на нераспространенческом, а не на разоруженческом аспекте договора (Пакистан настаивает на зачете уже произведенного РМ).
Россия поддерживает работу ГПЭ ООН в 2014–2015 годах и принятие консеснусного доклада, полагая, что результаты могли бы стать основой для переговоров на КР в Женеве. Есть основания полагать, что работа ГПЭ может быть продолжена в будущем в целях анализа контроля над производством РМ.
Как известно, США пытаются продвинуть идею ДРМ (договор о РМ), втягивая Пакистан, предлагая сделать предметом переговоров отдельные типы наработанного РМ, что абсолютно не устраивает Россию и Китай, чей ядерный оружейный комплекс не позволяет разделить гражданскую и оружейную составляющие. Важно не допустить, чтобы дискуссия перешла в область американской инициативы, а тем более позволить США фактически взять под контроль производство всех РМ.
— Укрепление стратегической стабильности в отношениях РФ и США.
Здесь необходимо констатировать, что ситуация ухудшается, а диалог ослабел и превратился в пустую формальность. В июне 2017 года была отложены встреча по этим вопросам между заместителями министров иностранных дел РФ и США, которая состоялась в сентябре 2017 года в Хельсинки. На этой встрече США попытались нас обвинить в «нарушении договора о РСМД (принятии на вооружении КР9М729 в составе комплекса оперативно-тактического назначения «Искандер», превышающей по дальности 500 км) и принятии опасных доктринальных установок (т.н. концепции эскалации для деэскалации). От апрельской встречи в Вене США уклонились, а переговоры В.В. Путина и Д.Трампа в Хельсинки в июне 2018 года эту тему не затрагивали.
Эти претензии абсурдны и США их так и не доказали, а наши претензии — реальны:
— производство и реальное испытание в качестве ракет-мишеней БР с характеристиками РСМД;
— развертывание БРПЛ с характеристиками РСМД;
— развертывание комплексов ПРО «Иджис Эшор» в Румынии, а в перспективе и в Польше;
— оснащение ЛА РСМД.
Россия в феврале 2018 года выполнила обязательства по сокращению СНВ в соответствии с ДСНВ от 2010 года, однако высказала озабоченность в отношении численности развернутых и не развернутых носителей. До 2021 года будет реализовываться контроль над соблюдением договора, но решения о будущих сокращениях нужно принимать уже сегодня, хотя стремления к этому у США не видно.
Диалог по крайне важной проблематике — ПРО — после прекращения диалога США в 2014 году, больше не возобновлялся, более того, видна значительная активизация усилий США по созданию широкомасштабной и глобальной системы ПРО:
— количество перехватчиков GBI достигло 44, а в будущем будет 104.
— перехватчик «Стандарт 3», может создать угрозу для СЯС России.
— развертываются дополнительные системы THAAD и «Пэтриот», что, естественно, будет встречать ответную реакцию России.
В этих условиях говорит о стратегической стабильности бессмысленно: цель США заключается в разрушении стратегической стабильности.
Россия может использовать в будущем эту политику США в качестве иллюстрации их опасного курса, угрожающего мировой безопасности. США, очевидно, создают новые угрозы безопасности, о которых можно и нужно говорить. Учитывая крайнюю болезненность этой темы можно предложить ряд инициатив уже для институтов гражданского общества на Западе, где могут осознавать эту опасность. В этой связи можно было бы вернуться к идеям проведения массовых мероприятий в России и за рубежом, в центре внимания которых стоял бы вопрос усиления угрозы ядерной войны. Опыт России в проведении массовых мероприятий Олимпийских игр, ЧМФ и других, позволяет предположить, что проведение такого массового мероприятия, на котором присутствовали бы сотни антивоенных организаций, может привлечь внимание правящих кругов Запада, ослабив возможности США по формированию антироссийской коалиции.
— Ограничение размещения ЯО США на территории своих стран-союзников, прежде всего, по НАТО. Особенно опасно делегирование полномочий по применения нестратегического ЯО США их союзниками, которые отрабатываются, например, в ходе учений «Стедфаст Нун–2017» в октябре 2017 года на авиабазах Бельгии и ФРГ. Следует отметить, что «совместные ядерные миссии» прямое нарушение ДНЯО. Необходимо добиться возвращения всего ядерного оружия на территорию США и ликвидировать созданную инфраструктуру.
Опасность, однако, многократно усиливается потому, что США планируют обратное — создание новых типов ядерных боеприпасов, включая малой мощности, и размещение их на территории своих зарубежных баз. При этом правительства этих государств могут и не знать о наличии на их территории такого оружия.
В этой связи можно было бы инициировать ряд акций на КР и в ООН, специально направленных на запрет на размещение ЯО за рубежом.
— Противодействие развитию военного искусства в направлении допущения использования ядерного оружия отдельно, либо в комплексе со средствами ПРО, ВТО неядерных вооружений и стратегических неядерных вооружений.
В настоящее время становится очевидным, что эволюция военного искусства в США развивается именно в этом направлении.
При этом активизируется критика военной доктрины и стратегии России, которой приписывается изменение характера использования ЯО с точки зрения его допустимости и даже желательности, хотя оно формулируется предельно точно: в случае использования против России и его союзников ЯО, либо когда применение военной силы угрожает самому существованию государства.
В этой связи можно было бы вернуться к опыту СССР, когда предпринимались попытки сделать вопросы военных доктрин и использования ЯО предметом обсуждения, например, в ООН, либо на крупных международных конференциях. Актуальность этих вопросов предполагает, что Западу было бы трудно их игнорировать. Тем более что по инициативе западных стран эта тема стала достаточно часто предметом обсуждения в прессе.
Внутренние традиционные средства укрепления стратегического сдерживания (ПСС и ПВК).
Самым приоритетным объектом внешнеполитической стратегии «силового принуждения» Запада в отношении России становится внутриполитическая стабильность. Это позволяет говорить о том, что стратегическое сдерживание в области внутренней политики становится, как минимум, не менее приоритетным, чем во внешней. Политика санкций Запада в 2014–2018 годы имела в наибольшей степени характер антиэлитной направленности, направленной на силовое принуждение к смене внешнеполитического курса (а также других приоритетов) правящей элитой России.
Существует прямая взаимосвязь между эффективностью внешнеполитических средств стратегического сдерживания и внутриполитической стабильностью, которая отчётливо проявилась в период 2014–2018 годов, когда успехи России в Крыму и в Сирии компенсировали издержки санкционной политики западной коалиции. Эта взаимосвязь выразилась в высоком уровне поддержки населением политики В.В. Путина даже при условии существовавшей стагнации и падения уровня жизни населения.
Вместе с тем ни в коем случае нельзя считать, что эта взаимосвязь будет действовать всегда. Тем более в таких масштабах. Неудачи в социально-экономической политике неизбежно скажутся на внутриполитической поддержке власти, что и произошло в России в 2018 году после непопулярной пенсионной реформы.
Следует изначально оговориться, что к традиционным внутренним средствам стратегического сдерживания относятся судебные и правоохранительные органы, обеспечивающие внутриполитическую стабильность в стране и прилегающих регионах. Обострение МО и ВПО в мире и на основных потенциальных направлениях стратегического противоборства России — юго-западном, кавказском, южном и западном — потребовало усиления возможностей по обеспечению внутриполитической стабильности, прежде всего в направлениях борьбы:
— с международным терроризмом;
— внутриполитическим религиозным и социальным экстремизмом;
— использованием санкций для стимулирования социально-экономических трудностей, направленных на дестабилизацию обстановки в стране;
— сознательными попытками западной военно-политической коалиции усилить давление на всех этих направлениях.
В ближайшие годы все эти направления будут оставаться приоритетными в политике «силового принуждения» по отношению к правящим кругам России и её отдельным представителям, более того, есть основания говорить, что они будут усилены. Эскалация политики санкций Запада неизбежно будет распространяться не только на эти, но и охватывать смежные области. Так, например, дестабилизация финансовой системы России приведет к падению курса рубля, но другим, ещё более важным последствием, — станет увеличение инфляции в стране. Поэтому необходимы достаточно срочные меры для того, чтобы остановить рост инфляции, прежде всего, на потребительском уровне, ограничить его величиной менее 3%.
Необходимо обратить внимание, прежде всего, на традиционные внутренние меры и средства укрепления стратегической стабильности, которые используются в политической системе страны — институты гражданского общества, включая негосударственные политические и общественные организации и СМИ. Следует понимать, что политика «силового принуждения» Запада будет направлена на создание и развитие соответствующих структур гражданского общества, которые должны будут дестабилизировать внутриполитическую ситуацию в стране. Вероятнее всего это будут небольшие НКО и СМИ, которых, однако, может быть создано десятки тысяч.
С точки зрения разработки мер по укреплению стратегической стабильности и противодействия со стороны России во внутриполитической области необходимо, на мой взгляд, предпринять шаги в следующих основных областях, исходя из представлений о том, что главной целью является внутриполитическая дестабилизация России и смена её правящей элиты и политического курса:
Во-первых, в целях ослабления угроз дестабилизации обстановки в России, необходимо максимально оперативно преодолеть колоссальный и нарастающий разрыв между богатыми и сверхбогатыми, с одной стороны, и бедными слоями населения, с другой. Этот разрыв — прямая угроза внутриполитической стабильности, которая нарастает по мере концентрации богатств внутри одной социальной группы и обеднения большинства населения.
Во-вторых, необходимы меры в области идеологии и пропаганды, консолидирующие общественное мнение против внешних угроз суверенитету и идентичности. Первые шаги в этой области продемонстрировали их высокую эффективность, которая означает, что было выбрано правильное направление. Важно, однако, понимать, что для дальнейшего процесса консолидации обозначения только внешней угрозы мало: в условиях, когда отсутствуют прямые и масштабные военные действия бесконечно апеллировать к внешним опасностям нельзя. Нужна стратегическая цель, «мечта», которой была, например, для Германии или Кореи мечта о воссоединении.
В-третьих, необходимы самые широкие меры по противодействию внешнего влияния на внутриполитическую обстановку в стране, прежде всего антитеррористического и антиэкстремистского характера.
В-четвёртых, необходима значительно более серьёзная политическая и экономическая поддержка национальных патриотических гражданских организаций и СМИ в совершенно ином качественном формате, когда структуры гражданского общества становятся значительной частью общественно-политической и экономической жизни страны.
В частности, необходимы законодательные акты, предусматривающие льготы для тех организаций, которые участвуют в общественной, культурной и духовной жизни страны.
Автор: А.И. Подберезкин
>>Полностью ознакомиться с монографией "Политика стратегического сдерживания России в ХХI веке"<<
