Укрепление стратегического сдерживания России

 

Спецназовцы (Силы специальных операций. — А.П.) — это не только стрельба на поражение, но и информационно-психологическая война, разведка, научные исследования и разработки, внедрение новых методов противоборства[1]

Л. Савин, эксперт

 

Эффективность стратегического сдерживания и возможностей реагировать на возникающие конфликты зависят, прежде всего, от понимания сути развития МО-ВПО и обладание необходимой и очень широкой информацией.

Резкое осложнение международной и военно-политической обстановки в новом веке привело к целому ряду негативных последствий, которые немедленно отразились как на имеющихся инструментах и механизмах международного сотрудничества, так и на роли силовых компонентов в политике. Два последних десятилетия мы наблюдаем устойчивые негативные тенденции в области прекращения военно-политического сотрудничества и снижения уровня обеспечения международной безопасности. В этом смысле программа укрепления стратегического сдерживания и предотвращения военных конфликтов будет сталкиваться с нарастающими трудностями:

Во-первых, в области демонтажа Западом системы безопасности, сложившейся к концу ХХ века, и развалу механизмов обеспечения этой системы (переговоров и договоренностей в области ограничения военной деятельности и вооружений), а также ликвидации институтов, обеспечивающих международную безопасность (ООН, ОБСЕ и др.).

Во-вторых, в наращивании возможностей (сил, средств, мер) по использованию Западом и коалицией силы — военной и невоенной — в качестве инструмента своей политики в мире и формирования МОВПО.

Разработка предложений по обеспечению СС и ПВК в этих условиях превращается в особенно трудную задачу, которую предстоит решать в исключительно сложных условиях. Кроме того, конкретные предложения по укреплению стратегического сдерживания — очень ответственный этап стратегического планирования, от точности и объективности которого во многом зависит не только эффективность стратегического сдерживания, но и вся национальная безопасность. Поэтому необходимо максимально ответственно подходить к формулированию таких предложений, с одной стороны, не исключая, а предполагая выдвижение неожиданных и радикальных инициатив, с другой.

На мой взгляд, разработка предложений повышения эффективности стратегического сдерживания предполагает создание такой системы исходных данных[2], объединяющей, как минимум, усилия основных субъектов формирования внешней и военной политики России в условиях развития еще более сложной системы — международной обстановки и военно-политической обстановки (МО и ВПО), — которая требует обязательного системного и объективного подхода, очень ответственного, учитывающего основные международные реалии и ресурсные возможности, в основе которого лежит четко выверенный линейный алгоритм, основанный на обоснованной концепции.

Причем эта концепция должна базироваться изначально на стратегическом прогнозе развития МО-ВПО в мире и России. Мероприятия в области политики стратегического сдерживания приобретают эффективность только в долгосрочной перспективе потому, что они являются ответом на развитие многочисленных долгосрочных трендов, тенденций и факторов развития международной и военно-политической обстановки. Так, ошибки руководства СССР и России в 1990-е годы в области стратегического планирования крайне негативно отразились на способности России к стратегическому сдерживанию в период 2000 – 2011 годов и далее. В этой связи я считаю обязательным стратегический прогноз развития МО–ВПО, как минимум, на 20–30 лет, учитывающий множество факторов и исходных данных. Так, вероятность конфликта в Артике или силового противоборства по новому использованию Северного морского пути (СМП) во многом предопределяется климатическими тенденциями их долгосрочным прогнозом, в соответствии с которым доступность СМП быстро нарастает.

Рис. 1. Что происходит с климатом России[3]

(особенно быстро теплеет на Крайнем севере России)

 

Линейный алгоритм, в свою очередь, является конечным результатом набора строго последовательных действий (этапов), оформленных в виде точных инструкций, имеющих, как правило, нормативный и межведомственный характер. Иными словами, требуется не только разработка, но и согласование этих мер между различными институтами государственной власти, регионального, местного управления, институтами развития общества и бизнеса.

Естественно, что в основе такого проекта должен находиться некий документ или даже несколько документов. В частности, самый общий алгоритм согласования невоенных и военных средств и способов политики присутствует в Стратегии национальной безопасности России, утвержденной Указом президента № 683 от 31 декабря 2015 года[4], где говорится об основах стратегического сдерживания, а также в Военной доктрине России и Концепции внешней политики Российской Федерации.

Приоритетность невоенных средств и способов в политике государства подчеркнул президент В. В. Путин в своём послании (по порядку — в первых минутах — и значению — более 60% объема — в тексте, что, к сожалению, не было замечено большинством обозревателей) Федеральному Собранию РФ 1 марта, в котором, в частности, он говорил: «Роль, позиции государства в современном мире определяют не только и не столько природные ресурсы, производственные мощности…, а прежде всего люди, условии их развития, самореализации, творчества каждого человека»[5].

Примечательно, что в марте 2018 года на научно-практической конференции в Академии Генерального Штаба ВС РФ начальник ГШ В. В. Герасимов подчеркнул «решающее значение невоенных средств политики в обеспечении безопасности» и их значение для «военных и не военных балансов сил», а командующий Южным округом генерал-полковник А. В. Дворников — «значение комплекса невоенных мер» в обеспечении безопасности, основываясь на опыте военных действий в Сирии[6].

Таким образом, можно констатировать, что в 2018 году высшее военно-политическое руководство страны и её Вооруженных сил отчётливо представляло себе растущую роль невоенных средств и способов обеспечения эффективной стратегической стабильности России. Тем не менее, в настоящее время очевидно, что этого не вполне достаточно для реальной политики эффективного стратегического сдерживания. Требуется комплекс согласованных, ответственных, в большинстве своём качественно новых утвержденных решений, представляющих собой комплексную систему мер, которые фиксируют исходные данные всего проекта.

Необходимо исходить из того факта, что происходит резкое сужение переговорных возможностей, более того, их фактического игнорирования Западом по всему спектру сложившихся отношений в военно-политической области между СССР — Россией и США и их союзниками за весь период с 1972 года. В частности, как зафиксировал это состояние начальник департамента МИД РФ В. И. Ермаков, 24 апреля 2018 года в Женеве[7], «Наблюдается отказ от коллективных механизмов сотрудничества, подрывается авторитет международных организаций. На смену традиционному диалогу, уважению позиций и интересов друг друга, пониманию необходимости поиска компромиссов приходит какой-то воинственный радикализм и отнюдь не подкрепленный здравым смыслом максимализм».

Иными словами, перспективы ограничения и сокращения вооружений и военной деятельности очень пессимистичны, если говорить о равных переговорах, не наносящих ущерба безопасности. Это означает, что Запад:

— не будет реально заинтересован в переговорах и компромиссах, как минимум в тех областях, где он ожидает своих технологических прорывов и результатов военного строительства.

— будет разрушать прежние договоренности и отойдет от предварительно согласованных позиций по таким вопросам как запрет на вывод оружия в космос, полномасштабный запрет на ядерные испытания, запрет на размещение РСМД и пр.

Это означает, что перспектив у «контроля над вооружениями» в ближайшие годы не наблюдается, а вся активность переносится в пропагандистское русло, которое может быть в этом качестве использовано Россией.

Другая сторона вопроса заключается в необходимости согласовать и разработать в таких неблагоприятных условиях процедуру создания комплекса мер невоенного характера по укреплению ПСС и ПВК.

Весь процесс такой разработки и согласования, на мой взгляд, может представлять собой некий жесткий и последовательный «строгий алгоритм» обязательных действий, в результате реализации которых мы можем получить некий план повышения эффективности стратегического сдерживания невоенными средствами.

Автор: А.И. Подберёзкин

>>Полностью ознакомиться с монографией  "Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХXI веке"<<


[1] Савин Л. Новые способы ведения войны: как Америка строит империю. — М., С.-П.: Изд-во «Питер», 2016. — С. 120.

[2] Исходные данные для будущего проекта — сведения, отражаемые в документах, которые оформляются при участии субъектов правоотношений, возникающих в результате реализации проекта (в данном случае стратегического сдерживания).

[3] Юлкин М. Климатическое регулирование. — М.: Сколково, 29 июля 2017 г. / http://eic-ano.ru/publications/presentations/_download/Yulikin_Climate_regulation_28072017.pdf

[4] Путин В. В. Указ № 683 от 31 декабря 2015 года «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации».

[5] Путин В. В. Официальный текст послания президента РФ Владимира Путина Федеральному Собранию 1 марта 2018 года, http://www.kremlin.ru/events/president/news/56957

[6] Выступления В. В. Герасимова и А. В. Дворникова на ежегодном собрании Академии военных наук. Академия Генерального Штаба ВС РФ, 16 марта 2018 г.

[7] Ермаков В. И. Выступление руководителя делегации Российской Федерации, директора Департамента по вопросам нераспространения и контроля над вооружениями МИД России В. И. Ермакова на второй сессии Подготовительного комитета Конференции 2020 года по рассмотрению действий Договора о нераспространении ядерного оружия, Женева, 24 апреля 2018 года / Эл. ресурс: МИД РФ. 25 апреля 2018 г.

 

04.10.2019
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Россия
  • XXI век