Существующая парадигма государственного управления[1] развития России и обеспечения её безопасности, вероятно, сложилась в короткий период 2007–2008 годов как глубокая модернизация горбачёвско-ельцинской прозападной парадигмы развития внутренней и внешней политики России.

В результате эта гибридная форма исчерпала окончательно свой ресурс к концу первого десятилетия нынешнего столетия (стагнация 2009–2020 гг. это подтверждает), обрекая Россию на неизбежное сохранение стагнации и увеличение растущего отставания от Запада в социально-экономической области и постепенное стратегическое отступление (сопровождающееся редкими контратаками) во внешней политике и политике безопасности.

Вместе с тем, надо признать, что у части правящей элиты сохранилось ощущение того, что инерция в политике – позитивное явление, которое не требует изменений. Вот как это ощущение описал один из политологов в начале 2021 года в статье: «Пушкин и «Идиот»: как понимать внешнюю политику России», опубликованной на ресурсе «Валдайского клуба»[2]: «Россия явно не испытывает большого стресса по поводу развития международной ситуации, хотя общее содержание доминирующих международных процессов не может не вызывать определённой тревоги. Складывается впечатление, что Россия добилась того, к чему стремилась после выхода из кризиса».

И далее: «Первое за двенадцать лет обращение президента России к участникам Всемирного экономического форума в Давосе, прошедшее по видеосвязи, привлекло внимание тем, что российский лидер никого не обвинял, не требовал от партнёров на Западе уважения российских интересов и ценностей и вообще был сосредоточен на вопросах глобальной повестки. Несмотря на сложные отношения России с США и их европейскими союзниками, меры экономического давления и попытки повлиять на российскую внутреннюю политику, сама Москва выглядит достаточно спокойно»[3].

Эта благостная оценка состояния МО-ВПО и политики России в условиях эскалации военных угроз не случайна. Она вполне соответствует состоянию большинства конформистски настроенного общества и части коллаборационистской правящей элиты[4].

Существующая парадигма безопасности России как стратегического противоборства России, в основе которой лежит стратегическое (преимущественно ядерное) сдерживание, таким образом, – также устарела полностью и не может уже соответствовать нынешним реалиям[5]. По очень простой причине: эффективное сдерживание уже не обеспечивается только ядерным оружием. Это стало понятно при разрушении СССР и ОВД, но неизбежно требовало изменений при начавшемся новом этапе наступления уже на базовые интересы – суверенитет и национальную идентичность России.

Если в США при Д. Трампе в 2018–2020 годах доминировало представление о том, что противоборство с Россией рассматривается, как минимум, под углом зрения трёх критериев[6]:

– ослабления России;

– возможного нанесения ей военного поражения и получения односторонних преимуществ;

– предотвращения крайних рисков и снижения собственных издержек и ущерба, то в России по-прежнему стратегия национальной безопасности и социально-экономического развития и, как следствие, – противодействия – рассматривается под углом зрения прежде всего предотвращения и отражения военных угроз. Необходимо было сменить стратегию и перейти от парадигмы военно-силового противодействия агрессии к парадигме национального развития, основанной на управлении национальной безопасностью. Прежде всего национальным развитием. Это означало, что необходимо было переоценить не только стратегию – та была производной во многом от политических установок, – но по-новому пересмотреть цели национального развития, для которых вопросы безопасности были только важной, но всего лишь частью политических приоритетов, стоящих перед правящей элитой.

Как в единоборстве (кстати, К. Клаузевиц не раз использовал этот образ), необходимо перейти от отражения вооружённого нападения к управлению (предсказанию и навязыванию поведения) действия противника. На самом деле для современной России такой подход достаточно революционен. Он требует изменения отношения к политике вообще. Прежде всего смене приоритетов, которые долгое время носили извращённый и ложный характер – при М. Горбачёве – некая «перестройка» (суть которой за 5 лет так никто и не смог объяснить), при Б. Ельцине – «демократия». Это были не приоритеты, а лозунги, за которыми не стояло ни реального содержания, ни реальной политики, а только борьба за власть.

Необходимо заявить о приоритетах[7]. Причём не только во внешней, но и внутренней политике. Более того, прежде всего внутренней и социально-экономической политике. Кстати, именно это сделал в 2018 году Д. Трамп, когда потребовал принять программу промышленно-технологической политики в США, которая исходила именно из внутренних – экономических. технологических и промышленных, а также социальных – приоритетов США. Причём в отличие от российского правительства Д. Трамп умудрился очень многое сделать уже в первые два года. Во всяком случае огромная экономика США росла в 2–3 раза быстрее, чем крошечная экономика России.