Если раньше русофобия была культурной традицией Запада, то теперь она становится… оружием главным элементом всей системы коммуникаций. Особенность современного этапа в том, что книги, газеты, кино и театр стали тем пространством, где формируется и контролируется общественное мнение[1]

Дж. Кьеза, итальянский журналист

… следует подумать о необходимости более сложного управления современным политическим миром[2]

М. Лебедева, профессор МГИМО(У)

Анализ структуры способов и средств политики «новой публичной дипломатии» имеет большое практическое значение, ибо позволяет раскрыть не только содержание и характер этих понятий, но и определить характер современных угроз, а также способы противодействия. Это означает, что эффективная стратегия противодействия политике «новой публичной дипломатии», возможна только при понимании особенности структуры, способов и средств такой политики.

Пока что современная Стратегия национальной безопасности России не соответствует особенностям и характеру структуры, способам и средствам политики «новой публичной дипломатии» по целому ряду очевидных признаков. Более конкретно такое несоответствие можно определить только в том случае, когда есть полная ясность относительно структуры, средств и методов политики «новой публичной дипломатии». В этой связи вполне методологически справедливо утверждение профессора А. Воскресенского о том, что «структура, – совокупность функциональных элементов системы, объединенных определенными связями»[3], где собственно «элементы» составляют функциональные средства и способы публичной и официальной дипломатии. В нашем случае определение «совокупности функциональных элементов системы» – очень важно и имеет четко выраженное практическое значение, которое закрепляется в законодательных и нормативных документах высшего порядка, в частности, в Указах Президента РФ «Стратегии национальной безопасности»[4].

Для того, чтобы изначально правильно подойти к решению этого вопроса, необходимо, максимально точно определить главный объект воздействия как официальной дипломатии (как совокупности средств и действий, совершаемых официальными органами), так и «новой публичной дипломатии» (аналогичная совокупность средств и действий, совершаемых всеми – государственными, национальными, цивилизационными, корпоративными, общественными органами) в интересах политики. Другими словами, чтобы точнее представить себе весь набор средств воздействия и способов воздействия, составляющих функциональную структуру публичной дипломатии, необходимо максимально точно определить против кого или против чего направлены эти средства.

Этот методологический прием вполне допустим не только для анализа возможностей вооружений (скажем, уничтожение хорошо укрепленной цели требует вполне определенной мощности и точности попадания боезаряда), но и для анализа внешней политики и политики вообще. Некоторые российские авторы вполне обосновано идут еще дальше – от определения главной цели к базовым способам, объектам воздействия и даже основным стадиям, – которые предшествуют «видам воздействия».

[5]

Эти шаги представляются весьма полезными, хотя и не всегда бесспорными: в любом случае до перехода к анализу силовых инструментов политики «новой публичной дипломатии» полезно исследовать более детально ее основные цели и главные задачи.

Так, если, например, ваша цель – уничтожение или поражение всего государства, то вы разрабатываете и применяете соответствующие средства и способы частичного или тотального уничтожения институтов государства, прежде всего, институтов управления, а также лишение его суверенитета, организации контроля над территорией и его ресурсами – активами и полезными ископаемыми. Если же ваша цель более локальная – заставить сделать некую политическую частную уступку (в торговле, территории и т.п.), то и средства и способы не будут столько решительны и глобальны.

Совершенно другие требования к средствам и способам силовой политики предъявляются если стоит задача уничтожения всей нации, а не только государства (а тем более достижение частного политического результата). И, уж, совсем другие средства и способы предполагается использовать для борьбы с целой ЛЧЦ.

Иными словами, применительно к средствам и способам силовой политики мы должны определиться прежде всего с точки зрения ее целей:

– глобальных;

– региональных;

– локальных;

– местных (частных).

Кроме того, не трудно заметить, что еще вплоть до недавнего времени политические цели не носили абсолютно бескомпромиссный характер. За исключением гитлеровской Германии, развязавшей Мировую войну 1939–1945 годов, речь, как правило, не шла о полном уничтожении государства, а тем более целиком какой-то нации или цивилизации[6].

В настоящее время можно констатировать, что по мере перерастания конфликта на межцивилизационный уровень политические цели западной ЛЧЦ стали:

– бескомпромиссными, предполагающими достижения не только победы, но и фактической ликвидации других ЛЧЦ как культурно-исторических, политических и экономических центров силы. Примечательно, например, что война в Сирии и на Украине дала немало примеров антицивилизационных способов силовой политики – уничтожение объектов культуры, памяти, идентичности;

– глобальными, охватывающими все континенты, регионы и ТВД в мире, а не только те территории, где прежде проходили конфликты между государствами;

– системными, включающими не только достижение политического результата, но и его окончательное закрепление в политической и международно-правовой форме. Прежние политические компромиссы, сохранявшие политические системы, элиты, а тем более цивилизационные системы, отошли в прошлое;

– сетецентричными, децентрализованными по объекту влияния.

Такое сочетание характера и особенностей политических целей в политике «новой публичной дипломатии» западной ЛЧЦ потребовало, в свою очередь, радикальных изменений в средствах и способах проводимой политики силового принуждения:

– Во-первых, резкого расширения всего спектра силовых инструментов – от гуманитарных (спорт, образование, культура и пр.) до военных (на всех уровнях использования ВС). Прежнее количество и качество силовых инструментов уже было недостаточно, особенно в связи с технологическими достижениями, которые предоставили новые возможности для силовой политики. Так, развитие интернета и социальных сетей дало лидеру в этой области – западной ЛЧЦ – целый набор новых силовых инструментов, который был использован уже во время «оранжевой революции» на Украине, «цветных» революций в арабских странах и военного конфликта в Сирии, а также в целях создания и развития оппозиции в России;

– Во-вторых, увеличения способов силового использования этих инструментов, которое шло параллельно с созданием новых и развитием традиционных средств силового противоборства. Следует сказать в этой связи, что процесс разработки новых способов силового противоборства несколько отставал от процесса создания средств противоборства, особенно в новых технологических областях: социальные особенности оказались более консервативными, чем технологические;

– В-третьих, системности, комплексности, сочетаемости всех силовых – военных и гуманитарных – инструментов политики;

– В-четвертых, создания способов сетецентрического (многоцелевого) использования силовых инструментов, например, в киберпространстве, социальных сетях и т.п.

– Наконец, в-пятых, создания способов использования силовых средств с помощью «облачного противника» и асимметричных действий.

Конечной целью этих действий стало закрепление контроля западной ЛЧЦ над ситуацией в мире. В соответствии с этой гипотезой западная ЛЧЦ создала уникальные системы в мире в XX веке в области экономики, финансах и их военно-политической и международно-правовой защиты, которые она будет защищать всеми имеющимися в ее распоряжении средствами от попыток других ЛЧЦ и государств изменить эти нормы, правила и процедуры в более справедливом направлении.

Такая борьба может быть против следующих объектов (в порядке приоритетности):

1). – других ЛЧЦ (что практически равносильно самоубийству или глобальному уничтожению);

2). – других стран и наций (что крайне рискованно и не гарантирует постоянного результата);

3). – правящих элит других ЛЧЦ, стран и наций, которых можно:

– уничтожить;

– «перевоспитать»;

– «приручить», т.е. заставить их делать то, что нужно лидерам западной ЛЧЦ.

Стратегия «новой публичной дипломатии» исходит именно из того, что наиболее перспективен (эффективен, безопасен) именно 3-й вариант таких целей.

Кстати, не может не обратить на себя внимание именно тот факт, что все последние события, начиная с «бархатных» революций и заканчивая войной в Сирии, в обязательном порядке акцентируют элементы борьбы прежде всего против правящих элит и конкретного террора их лидеров, начиная с Н. Чаушеску в Румынии и Э. Хоннекера в Германии, и заканчивая С. Хусейном, М. Каддафи и Х. Асадом.

Представляется, таким образом, что главным объектом воздействия, главной целью силовых действий и, возможно, будущей войны становится правящая элита противостоящей ЛЧЦ, нации и государства, ее способность и возможность формулировать национальные цели и разрабатывать эффективные стратегии их реализации. Структура политики «новой публичной дипломатии», ее способы и средства, стремительно меняющиеся в последние 15–20 лет, направлены прежде всего на реализацию именно этой конкретной цели.