Военная безопасность – состояние защищённости жизненно важных интересов личности, общества и государства от внешних и внутренних угроз, связанных с применением военной силы или угрозой её применения…[1]

Военная доктрина России (Ст.6.а)

«Состояние защищенности» не случайно очень близко к оценке МО и ВПО как «состояние отношений» между широким спектром субъектов и самых разных факторов.

Именно способность выживания, обеспечения национального развития в условиях безопасности, является главным качеством субъекта МО и ВПО, характеризующим его устойчивость и жизнедеятельность. Пока тот или иной субъект МО способен самостоятельно действовать (быть суверенным), этот субъект не только существует, но и участвует в формировании МО[2]. Как только он исчезает (перестает существовать) в качестве суверенного субъекта МО (например, в результате тотального поражения и капитуляции) он перестает реально участвовать в формировании состояния МО-ВПО[3].

ВПО и ещё более конкретная её часть – СО, как части МО, – составляют единую структуру, в которой происходит разная по степени и качеству конкретизация состояния МО. ВПО или СО не существуют сами по себе в отрыве от международной действительности, сохраняя, естественно, свои особенности. Таким образом, в соответствии с предлагаемым подходом международная обстановка (МО) представляет собой сложную систему, состоящую из подсистем – ВПО, СО, а также отдельных войн и конфликтов, – т. е. некое состояние множества подсистем, объединенных в общую структуру, которая, в свою очередь, сама влияет на формирование состояние наиболее принципиальных факторов и отношения между ними. Так, очевидно, что политика любого субъекта МО – государства, ЛЧЦ, коалиции или актора, например, России или Белоруссии, – находится под влиянием состояния и тенденций развития МО и ВПО. Выборы 10 августа 2020 года в Белоруссии, например, показали степень её зависимости от внешних условий влияния МО, также, впрочем, как и события весны 2014 года на Украине. И в первом, и во втором случае внешнее влияние было очень сильным, но тенденции и состояние внутренней политики – разные.

Как и любая сложная система, состоящая из многих подсистем, МО, ВПО и СО влияют в свою очередь на развитие этих субъектов и элементов, а именно:

Во-первых, зависит от состояния собственно формирующих МО факторов и тенденций (государств, акторов, тенденций).

Во-вторых, зависит от отношений между ними, причем с пониманием того, что эти отношения могут иметь разнонаправленный характер.

В-третьих, во многом зависит от субъективной оценки и восприятия правящими элитами состояний этих факторов и состояние отношений между ними.

Наконец, в-четвертых, система формирования МО, как сверхкрупная открытая система, зависит от степени хаоса и нарастающей энтропии, случайностей и множества субъективных событий в мире, влияние которых в разные периоды может существенно отличаться. Вместе с МО, естественно, от этих факторов зависят её важнейшие части – ВПО и различные виды СО. ВПО-СО и войны, как и отдельные конфликты (включая не военные) являются не только частью общей системы МО, но и производными от этой системы подсистемами. Таким образом, ключевым понятием, используемым для описания МО, выступает понятие «состояние»[4].

Взаимоотношение МО и ВПО характеризуется тем, что состояние МО предопределяет почти полностью состояние ВПО, которое является производной частью этого, более общего состояния. Так, военно-политические, военно-технические и иные специальные отношения (например, в области сотрудничества или противоборства в космическом пространстве) предопределяются отношениями политическими, прежде всего, политико-дипломатическими. Поэтому анализ ВПО неизбежно и обязательно необходимо начинать с анализа МО. Просто военно-технический анализ соотношения военных сил не может дать полного представления о состоянии ВПО.

Тем более такой анализ не может стать основой для формирования системы исходных данных, например, для стратегического планирования в области военного строительства. Так, например, ключевое представление о военной экономике может дать только полная информация о развитии НЧК и его институтов. И не только в отраслях ОПК, но и в целом в экономике и обществе[5].

Соответственно такой анализ МО изначально предполагает определение структуры и характерных особенностей этого состояния отношений между государствами, акторами и другими субъектами МО, а также влияние на это состояние и субъектов наиболее важных тенденций и иных факторов.

В частности, хотелось бы предложить своё видение структуры МО и ВПО, а также сформулировать их систему взаимоотношений. На мой взгляд, это крайне необходимо в силу многих причин, но, прежде всего, чтобы ясно представить себе состав основных компонентов МО и ВПО – факторов (субъектов, акторов, тенденций), наиболее сильно влияющих на их формирование. Если МО – состояние некой системы, то важно знать:

– из каких элементов эта система состоит;

– какие отношения и взаимовлияние между этими элементами.

Как видно из рисунка ниже, в моём представлении система МО состоит из 4-х групп факторов, которые её формируют и от отношения внутри которых (как в самой группе, так и за её пределами) собственно и зависит вся МО как система. Наверное, можно предложить и иную, более обоснованную, структуру МО, но для меня важно было:

– чтобы не свести систему МО к отношениям 5–7 основных субъектов-государств (что до сих пор происходит);

– вычленить другие, наиболее важные факторы и группы, влияющие на формирование МО, для последующего анализа;

– попытаться вычленить отношения между этими группами факторов и самими факторами.

Как видно из приведенного рисунка, на анализе которого подробнее остановимся ниже, я вычленил 4 основные группы факторов, внутри которых, в свою очередь, существуют сотни и тысячи относительно самостоятельных факторов. Например, в группе факторов «Б» существуют не только более 200 государств, но и такие субъекты МО как ЛЧЦ, коалиции, союзы и т. д.., насчитывающие в сегодняшнем мире тысячи субъектов МО с разной степенью влияния и самостоятельности.

Эта группа факторов уже анализируется разными исследователями как с точки зрения своего состава, качества, таких и влияния на формирование МО. Так, например, именно этой проблеме была посвящена работа профессора Д. А. Дегтярева «Оценка современной расстановки сил на международной арене и формирование многополярного мира: монография»[6]. Очевидно, что такой подход принципиально увеличивает точность анализа формирования МО и ВПО. Он уже не ограничен анализом нескольких субъектов МО и их отношений.

Важная часть предложенной структуры МО – взаимосвязь между системами МОВПО-СО и отдельными военными конфликтами и войнами, которая, по моему мнению, формируется строго «сверху-вниз», хотя и не отрицает влияния более частных проявлений в ВПО и СО на формирование МО (о чем подробнее будет сказано во второй части работы). Дедуктивный метод построения концепции МО предполагает, что все события в ВПО-СО и вооруженных конфликтах во многом и даже в основном запрограммированы в логике развития того или иного сценария развития МО.

В качестве конкретного примера влияния одного из глобальных факторов – субъекта МО КНР – можно привести существующую в стране внешнеполитическую концепцию «общую судьбу человечества».

Впервые понятие «общая судьба человечества» прозвучало в докладе 18-му съезду КПК в ноябре 2012 года. 18 января 2017 года Председатель КНР Си Цзиньпин, выступая в штаб-квартире ООН в Женеве с речью «Совместно строить общую судьбу человечества», тогда заявил: «Развитие Китая идёт на пользу международному сообществу, Китай внёс свой вклад в глобальное развитие. Китай продолжит осуществлять взаимовыгодную стратегию открытости, будет предоставлять всем странам мира возможность развиваться вместе с собой, будет приветствовать все страны в качестве попутчиков Китая на пути развития... Китайский проект заключается в следующем: создавать общую судьбу человечества, а также 共赢共享, то есть во имя общего блага совместно добиваться успеха и делить плоды успеха на всех»[7].

Современная концепция «общей судьбы человечества» по своему ключевому смыслу восходит к древнеконфуцианской концепции «Великое единение», изложенной в трактате «Записки о церемониях» ханьской эпохи (206 г. до н.э – 220 г. н.э.) и представляющей идеалистическую модель «прекрасного общества будущего», в котором царят всеобщая дружба и взаимопомощь, спокойный и радостный труд без разногласий и войн. Инструментом создания «общей судьбы человечества», как отмечается на китайских ресурсах, является «дипломатия с китайской спецификой», о чём Си Цзиньпин сказал в своём докладе 19-му съезду КПК в октябре 2017 года: «Дипломатия с китайской спецификой должна быть нацелена на формирование системы международных отношений нового типа и общей судьбы человечества».

 А инициатива «Пояс и Путь», смысл которой в создании сухопутного и морского экономических «коридоров» из Китая в Европу, на Ближний Восток и в Африку, является, как считают в Китае, конкретным воплощением концепции «общей судьбы человечества».

 В марте 2018 года решением 1-й сессии ВСНП 13-го созыва понятие «общая судьба человечества» было внесено в Преамбулу действующей с 1982 года Конституции КНР и рассматривается в Китае как важная составная часть «идей Си Цзиньпина о социализме с китайской спецификой в новую эпоху». Как видим, концепция «общей судьбы человечества» представляет собой основу современной внешней политики КНР, она (эта концепция) обеспечена в первую очередь китайским экономическим могуществом и внешнеэкономической активностью Китая. Поэтому в Китае осознают, что разделять с ним концепцию «общей судьбы человечества» могут в первую очередь те, кто рассчитывает на собственную выгоду, например, выступая принимающей стороной для китайских инфраструктурных проектов и инвестиций на маршрутах «Пояса и Пути». В статье на сайте ЦВПИ «Всходы обильного семени» отмечалось, что выгоду, которую получают партнёры Китая от сотрудничества с ним, китайская сторона, как правило для себя окупает сторицей, поскольку целый ряд относительно небольших и небогатых государств нередко безоглядно идут навстречу экономическим проектам Китая даже ценой частичной потери собственного суверенитета», - подчеркивает российский исследователь А.В. Шитов[8].

Рис. 1. Авторская концепция (гипотеза) анализа развития структуры МО и ВПО в работе

Как видно из рисунка, МО и ВПО детерминируют появление, формирование и развитие СО и отдельных ее видов не только в стратегическом, но и оперативном плане. Таким образом, важно всегда помнить, что СО, войны и конфликты как в глобальном плане, так и на отдельных ТВД являются следствием, порождением политических международных конфликтов и, как следствие, развития ВПО, а не появляются «сами по себе» в результате случайностей и субъективных решений, которые субъективны только на самый первый взгляд. Так, субъективные решения Гитлера, о негативных последствиях которых нередко говорили его генералы и чиновники, на самом деле были вполне обоснованными и логичными, которые зависели от внешних условий, когда Гитлер (по свидетельству В. Кейтеля) выжидал до самого крайнего момента, «сохраняя свободу рук»[9].

Основные особенности и характерные черты развития СО на отдельных ТВД и в конкретных регионах, войнах и конфликтах, таким образом, предопределены развитием вполне конкретных сценариев МО и ВПО, и их вариантов. Это говорит в пользу того, что принципиальные особенности развития будущих войн и военных конфликтов можно прогнозировать в долгосрочной перспективе. Они не появляются «вдруг», случайно даже в тех случаях, когда не было видимых предпосылок. Такие предпосылки на самом деле были, но они не всегда обнаруживались своевременно. Поэтому в данном случае исключительно важен не только собственно военный, но и политический анализ, основанный на изучении экономических, социальных, исторических и культурологических аспектах развития субъекта и МО в целом.

В качестве иллюстрации той мысли пример анализа состояния МО и ВПО в Европе и положения России перед вторжением Наполеона в 1812 году, сделанного коллективом авторов МГИМО МИД РФ[10]. Отмечу, что эти оценки сформулированы с точки зрения иерархии на нескольких уровнях.

Так, на цивилизационном уровне и уровне формирования МО обстановка авторами работы характеризовалась следующим образом: «Наполеон… полагал, что с помощью военной силы можно разрушить европейское равновесие сил и создать новую систему, построенную на доминанте Франции. Франция будет лидировать в европейском (а, следовательно, и в мировом) пространстве, как некогда лидировала Великая Римская империя, олицетворяя венец цивилизации… Ведущие позиции Франции в континентальном европейском пространстве со времен Вестфальского мира….

Создавали предпосылки для реализации мечты о мировом господстве Французской империи.

Однако интересы, а главное мощь, иных великих европейских держав…. не могли согласиться на подобный переворот…».

На уровне анализа состояния экономики и финансов России, положения власти и общества в работе дается довольно подробный обзор, в частности дефицита бюджета, который вырос из-за возросших расходов на вооружение – к 1914 году с 52,7 до 301,0 млн рублей (из 457,7 млн всего). Потери от континентальной блокады для России составили почти 50 млн рублей серебром (до 30% всех доходов).

Демографически в России было 36 миллионов граждан, из которых 10,5 млн крепостных крестьян, государственных крестьян – 6,7 млн человек, удельных – 0,7 и пр., а во Франции 28 млн человек, однако вместе с населением оккупированных стран (Бельгии, Голландии, Швейцарии, Северной Италии и пр. – еще более 14 млн чел) численность населения империи была значительно выше.

Достаточно подробно дается анализ геополитического (военно-политического) положения России, в частности расширения её территории в Прибалтике, на Кавказе, Финляндии, на Правобережная Украине, Белоруссии и др. направлениях.

Наконец, подробно освещены военно-технические аспекты подготовки России к войне, в частности, производства и закупки артиллерийских орудий (6 тыс. оружий нового образца), ружей (только на Тульском заводе в 1813 году было произведено более 144 тысяч ружей), в том числе контрабандой за рубежом (более 24 тыс. в Австрии).

Авторы приводят подробное описание состояния ВС России накануне вторжения, в частности, численности пехоты, кавалерии, артиллерии и иррегулярной конницы, всего – 622 тыс. человек, из которых на западной границе было сосредоточено 210– 220 тыс. человек, разделенных на три полевые армии.

У французов в армии всего было до 900 тыс. человек (к осени 1812 года вместе с союзниками эта армия насчитывала 1 млн 200 тыс. человек), из которых Великая армия против России – 600 тысяч, а армия вторжения – 444 тыс. при 940 орудиях.

Естественно, что огромное значение имела оперативная подготовка в штабах и императорские планы, которые были разработаны Барклаем-де-Толлем и другими военачальниками. Стратегический замысел императора в случае войны заключался в использовании «климата и территории», борьбе на изматывание «вплоть до Берингова пролива»[11].

Таким образом, можно констатировать, что в среде, как минимум, международников в России сложилось общее представление о структуре и взаимосвязи МО-ВПО и СО.

В то же время существует и обратное влияние, когда частные конфликты и войны не только формируют СО, но и влияют на формирование ВПО и МО. Здесь справедлива классическая формула, когда сумма тактических побед обеспечивают стратегический результат, который в конечном виде выливается в политическую победу (иногда даже имеет цивилизационные последствия). Классический пример – многочисленные оборонительные сражения 1941 года на советско-германском фронте, которые привели к стратегическому результату, – провалу военно-политического плана уничтожения СССР. В 1942–1943 годах тяжелые оборонительные бои и контрнаступления привели к другому стратегическому результату, когда Германия уже стремилась к «ничьей» в войне с СССР, а в 1944 году – наступательные бои и операции привели к третьему стратегическому результату – освобождению территории СССР, а в 1945 – Европы и полному поражению Германии. Конечный политический итог – новая ВПО и МО в Европе и в мире.

Аналогичный процесс, хотя и не такой масштабный, можно увидеть и на примере Сирии. Так, эффективность многочисленных частных действия ВКС и сил ССО РФ в Сирии не только изменили состояние СО в стране и в регионе, но и ВПО во всем регионе и даже в регионе всего Ближнего и Среднего Востока. Более того, военные результаты действий ВКС РФ повлияли на формирование ВПО и МО в мире.

Даже беглое знакомство с ним в рамках курса по анализу и прогнозу военных аспектов безопасности государства, может быть полезным для тех, кто изучает современные международные отношения, политологию, историю России и зарубежных стран, а не только их очень специфическую, военно-политическую, область. Эта область сложна не только сама по себе, в полной степени отражая субъективность военно-политических процессов (которые ещё более субъективны, чем внешнеполитические, – она сочетает самые разные представления, знания и опыт международника, политолога, военного историка, социолога, экономиста и элементарные знания в области основ военной науки, искусства и техники[12].

Кроме того, необходимо обязательно ориентироваться в основах социально-экономической политики, понимать, что как Концепция внешней политики России, так и Военная доктрина, военная стратегия и военное планирование вытекают именно из Стратегии социально-экономического развития, которая отсутствует в современной России фактически со дня её основания (принятая в 2008 году концепция долгосрочного социально-экономического развития до 2020 года утеряла своё значение фактически сразу после утверждения и осталась нереализованной) и основных положений государственной экономической, финансовой и социальной, а также научно-технической политики[13]. Так, в принципиально важном для целей развития указе В.В. Путина «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года» в качестве первого и важнейшего приоритета обозначалось «осуществление прорывного научно-технологического и социальноэкономического развития Российской Федерации, увеличение численности населения, повышения уровня жизни граждан…»[14].

Таким образом, в самом общем виде военно-политический анализ МО-ВПО включает в себя информацию и знания, как минимум, о нескольких десятках областей человеческой деятельности и наук, которые, переплетаясь, могут дать только самое общее представление о всей сверхсложной системе, представляющей собой состояние МО и её органической и основной части – военно-политической обстановки (ВПО)[15]: Самые разные факторы и тенденции очень по разному влияют на ВПО и друг на друга. Так, если отношения различных субъектов МО-ВПО могут быть нейтральными или даже благожелательными, но общие тенденции развития МО – негативно влиять на эти отношения. Еще хуже могут быть отношения отдельных акторов с этими субъектами – от неблагожелательных до открыто враждебных. Так, если отношения между правительствами России и Афганистана в последние годы можно назвать благожелательными, однако отдельные акторы как в РФ, так и в АР могут быть враждебны.

Подобная сложность объекта исследования (МО и ВПО) требует комплексного изучения и системного подхода отдельных институтов и органов государства[16]. Ни одно ведомство в России в отдельности не способно качественно проанализировать, а тем более спрогнозировать развитие конкретного сценария, а, тем более, конкретного варианта ВПО. Тем более это трудно сделать на уровне прогноза развития СО или военного конфликта, которые будут во многом зависеть от того, по какому сценарию будет развиваться ВПО. Так, анализ состояния ВПО по отдельным субъектам (странам и коалициям) требует не только комплексного изучения, предполагающего анализ социальных, экономических, финансовых, философских, исторических и пр. аспектов, но и влияния на эти субъекты МО мировых тенденций, состояния НЧК и его институтов и т. д.[17] При этом сохраняется формула, сохраняющая приоритет именно военной безопасности, сформулированная в Военной доктрине России: «Военная безопасность – состояние защищённости жизненно важных интересов личности, общества и государства от внешних и внутренних угроз, связанных с применением военной силы или угрозой её применения…»[18], хотя в современных условиях этот приоритет и не бесспорен: большинство переворотов и «цветных революций» в последние десятилетия произошло по другим сценариям. События в августе-сентябре 2020 года в Белоруссии показали, что вероятность развития военного конфликта не столь уж и высока по сравнению с вероятностью использования силовых не военных средств.

Тем не менее, никто не сбрасывает со счетов высокую вероятность применения военных сил и средств даже при противоборстве ЛЧЦ и их коалиций потому, что современная реальность развития политических процессов не просто допускает, но и предполагает многовариантность применения самых разных силовых (военных и не военных) сил и средств. Так, применительно к Белоруссии одновременно разрабатывались как

многочисленные способы использования силовых не военных средств и способов, так и простые, даже традиционные военные способы, силы и средства, исключающие прямое военное столкновение коалиций и стоящих за ними великих держав. В частности, в сентябре 2020 года американское издание Military Watch провело моделирование потенциального военного конфликта между Польшей и Беларусью.

Оценка включала в себя воздушные, противовоздушные, наземные и ударные возможности обеих стран. Военные эксперты считают, что при определенных обстоятельствах, нарастание дальнейшей напряженности между Варшавой и Минском может привести к реальному вооруженному конфликту, который перерастет в полноценную войну между странами. При этом США, блок НАТО и страны Евросоюза не станут воевать за Польшу, точно так же, как Россия не будет участвовать в противостоянии вместо Белоруссии. Таким образом, Минску и Варшаве придется выяснять отношения самостоятельно, хотя союзники не откажут им в определенной, не прямой военной поддержке.

Западные аналитики рассматривали конкретное соотношение военных сил на уровне военного конфликта двух государств с использованием имеющихся у них на сентябрь 2020 года всех имеющихся национальных вооружений. Так, например, в ВВС Белоруссии имелось на то время 38 истребителей МиГ-29С, 12 Су-30СМ и 21 Су-27, вооруженные ракетами класса «воздух-воздух» Р-27ЭП и Р-77 с дальностью до 110 км. При этом у ВВС Польши имеется 48 F-16С, вооруженные ракетами AIM120C AMRAAM с дальностью до 105 км и 18 истребителей-бомбардировщиков Су22М4, оснащенные устаревшими ракетами Х-25МЛ, Х-29Л, Х-29Т и Х-58У, которые не представляют большой угрозы ВВС и ПВО Беларуси. В воздушных боях,- делают вывод авторы[19], – преимущество будет за Минском.

Что касается ПВО, то тут преимущество также будет на стороне белорусов. Наличие большого количества ЗРК С-300, «Бук», «Тор-М2Э» и возможное появление в ближайшее время С-400, позволит Беларуси создать глубокоэшелонированную систему противовоздушной обороны. При этом Варшава может пока похвастаться лишь наличием небольшого количества ЗРК С-200 «Вега» и С-125 «Печора-2М», которые будут гарантировано уничтожены ракетами класса «воздух-поверхность» Х-31П.

По живой силе между странами имеется относительное равновесие. Небольшой перевес Варшавы в танках компенсируется наличием у Минска 22 «летающих танков» – штурмовиков Су-25. При этом Беларусь имеет существенное преимущество в обычной и реактивной артиллерии. Кроме того, Минск обладает мощным ударным потенциалом. На вооружении Белоруссии стоят 36 ОТР-21 «Точка» с дальностью до 185 км и ОТР Р-17, известные как «Scud-B», дальностью до 300 км, а также РСЗО местной разработки «Полонез». Издание из США пришло к выводу, что исход войны будет печален для Варшавы, и победа будет за Минском.

Таким образом, можно констатировать, что система МО состоит из взаимосвязанных между собой и взаимозависимых систем ВПО – СО и конкретных кризисных и военных ситуаций, которые влияют на развитие друг друга как «сверху-вниз», по направлению развития логического процесса конкретизации МО в ВПО и СО, так и «снизу-вверх», по направлению конкретизации влияния конкретных факторов, событий и субъективных обстоятельств. Поэтому основная трудность анализа ВПО заключается в наиболее точном определении сценария и его вариантах развития, вытекающих из базовых сценариев МО, которые одновременно и постоянно находятся в динамической зависимости от развития конкретных условий формирования СО на ТВД и даже в отдельных районах.

Наиболее яркий пример такого влияния – создание с помощью относительно мелких полувоенных формирований на Украине в некоторых регионах (прежде всего, в Киеве, Харькове, Одессе) условий для захвата власти. Ситуация во многом стала повторяться в Белоруссии в 2020 году, когда в Минске, Бресте и в Гродно такие же небольшие полувоенные формирования попытались захватить власть, но были остановлены полицейскими и военными формированиями. Картину дополняют военные мероприятия, проводившиеся в то же время США и их союзниками в Польше и Литве, которым Белоруссия и Россия противопоставила демонстрации своих военных возможностей.