Стратегия национальной безопасности России в её нормативной современной форме[1] уже не соответствует полностью современным реалиям. В том числе реалиям, сформулированным президентов В. Путиным в его послании[2] и первом, майском, указе[3], посвященном стратегическим целям развития нации. За те годы, которые прошли после её подготовки и принятия, ВПО в мире существенно изменилась, а противоборство приобрело не только более жесткие и разнообразные формы, но и распространилось на те области, которые прежде были затронуты незначительно, либо вообще не учитывались в Стратегии.

Существенно изменились и силовые акценты противоборства, на которые повлияла политика администрации Д. Трампа и его союзников. Так, например, в настоящее время уже потерял всякий смысл (во всяком случае, на обозримый период) процесс согласования мероприятий по укреплению стратегической стабильности, которым в СССР охотно занимались в конце 1980-х годов.

С тех пор этот процесс был полностью остановлен со стороны американцев, а с приходом Д. Трампа вообще дискредитирован: действительно, зачем нужна стабильность вообще, если США упорно и планомерно занимаются совершенно обратным — дестабилизацией в регионах, институтов безопасности, переговоров, отношений, договорных обязательств — РСМД, «пакета» с Ираном, ДНЯО и пр. В этой связи как-то странно выглядят попытки некоторых российских учёных, например, А. Арбатова, попытаться «вернуть» США к переговорам по укреплению стратегической стабильности.

Таким образом, современная политика стратегического сдерживания и предотвращения военных конфликтов России уже не соответствует полностью сложившимся реалиям. В частности, уже говорилось о том, что западной военно-политической коалицией в 2014–2018 годы были существенно скорректированы основные объекты для силового воздействия России в сторону усиления акцентов на силовое принуждение её правящей элиты и насильственное изменение её системы национальных ценностей[4]. Эти стратегические акценты пока что нашли отражение в послании президента ФС РФ и его майском Указе 2018 года, но не в Стратегии и не в военной доктрине, а также вытекающих из них других документах. Это означает, что в нормативном плане необходимо внести изменения в существующую Стратегию национальной безопасности России, как минимум, в следующих областях[5]:

Во-первых, необходимо рассматривать политику стратегического сдерживания России в самом широком контексте, как долгосрочную политику национального военно-силового противоборства (не менее долгосрочную, чем предусмотрено законом США от августа 2017 года о противоборстве с Россией) с попытками силового принуждения России к капитуляции, отказу от суверенитета и системы национальных ценностей. Сохранение и укрепление системы национальных ценностей и суверенитета должны системой силовых средств и мер России, сформулированных в Стратегии более отчётливо, как минимум, наравне с системой мер по обеспечению прав и свобод человека, описанных очень подробно.

«Желательность» учёта Стратегии в оперативной деятельности ФОИВ и законодательных органов должна быть заменена на обязательность. Сказанное означает, что Стратегия национальной безопасности России должна быть юридически оформлена в статус Федерального

Закона, обязательного для исполнения всеми органами власти, гражданами и негосударственными институтами, чьё невыполнение влечёт за  собой правовые и административные последствия.

Во-вторых, в таком системном силовом противоборстве России, т.е. национальном стратегическом сдерживании, должны принимать участие не только военные или силовые институты государственной власти, но и не военные органы власти и организации, а также общественные организации и — что не менее важно — отдельные граждане.

Необходимо задействовать весь потенциал нации, все её ресурсы, но, прежде всего, творческий потенциал граждан, что может дать огромный положительный эффект. Иными словами, современное и эффективное стратегическое сдерживание России предполагает участие всех государственных и общественных сил. Соответствующим образом должны быть внесены изменения и в военную организацию страны.

В-третьих, Стратегия национальной безопасности должна определённо расширить спектр сил и средств, участвующих в военно-силовом противоборстве (стратегическом сдерживании), прежде всего, за счет не военных сил и средств, обозначив перед ними вполне конкретные цели по защите системы национальных ценностей и институтов государства.

В современном тексте Стратегии[6] соответствующие разделы (культура, наука, здравоохранение и пр.) рассматриваются не в качестве областей силового противоборства и политики стратегического сдерживания, а как объекты враждебного воздействия, угрозы, требующие соответствующей необходимости в отражении этой угрозы. Между тем, культурный, духовный потенциал нации, вкупе с интеллектуальным и научным потенциалами, объединенными в соответствующие институты развития НЧК, могут и должны стать эффективными инструментами стратегического сдерживания.