Мы имеем дело с зарождающейся идеологией,…которая может послужить для значительной части населения России способом определить свою национальную идентичность на новом историческом этапе развития[1]

Авторы предисловия к книге "Оправдание евразийской интеграции" 

Формирование военно-политических коалиций, союзов и блоков происходит на самой разной основе – политических и экономических интересов, военных обязательств и планов и пр., – но в настоящее время всё чаше возникает такая общность как совпадение систем ценностей, представлений о нормах и правилах существования в мире. Именно это основа сегодня является той общностью, на  которой формируется широкая военно-политическая коалиция западной ЛЧЦ, самые общие представления  о многих нормах и ценностях, продвигаемых в мире США, которые так или иначе – нередко вынужденно – разделяют и другие страны. Иными словами, в основе формирования западной военно-политической коалиции находится некая американизированная универсальная система ценностей и норм, созданных и трактуемых США, которая нередко навязывается силой союзникам по коалиции.

Действительно, если говорить об общности представлений среди стран – членов НАТО ещё как-то можно (хотя и не всегда это утверждение бесспорно), то общность систем ценностей у США, например, и Японии или Саудовской Аравии выглядит сомнительно. Тем не менее эта общность существует и она является основой общей политики военно-политической коалиции, которая, например, вместе с Японией проводит манёвры ВМС в Балтийском море.

Здесь возникает первая проблема, которую не хотят признавать большинство политиков и исследователей в России, – необходимость формирования политики страны с учётом фактора существования такой коалиции западной ЛЧЦ, где НАТО является только частью (пусть важнейшей) этого союза. Не смотря на такую единую политику в ООН, международных институтах, в отношении антироссийских санкций и по целому ряду других, в том числе военно-технических вопросов, в России не принято говорить о противостоянии западной коалиции видимо потому, что хочется как-то избежать расширения круга оппонентов в мире. Признание факта формирования широкой западной военно-политической коалиции, означает, что планы России по противодействию, как минимум, должны учитывать это обстоятельство. Причём уже в настоящее время потому, что такая широкая коалиция де-факто уже сложилась в ходе операций и интервенций против Югославии, Афганистана, Ирака, Ливии и Сирии.

Но этого до сих пор не произошло, хотя не только военные конфликты, но и  враждебная политика Запада по отношению к России в 2000–2018 годы, говорит о том, что против нас согласованно действует именно военно-политическая коалиция, в которую входят десятки государств[2]. Так, ещё относительно недавно, в редакции предыдущей Военной доктрины Российской Федерации  2010 года, давалась следующая характеристика ВПО: «Мировое развитие на современном этапе характеризуется ослаблением идеологической конфронтации, снижением уровня экономического, политического и военного влияния одних государств (групп государств), союзов и ростом влияния других государств, претендующих на всеобъемлющее доминирование, многополярностью (?) и глобализацией разнообразных процессов»[3].

В редакции Военной доктрины 2014 года уже были внесены существенные изменения (сделанные к концу 2014 года после многочисленных изменений в ВПО в мире), в которых акцентировалось внимание именно на угрозах со стороны НАТО, но не делался вывод о том, что Запад фактически создал «многослойную» военную коалицию, в которой так или иначе участвует более 60 государств. Не были сделаны и соответствующие выводы относительно необходимости проведения коренной реорганизации всей военной организации страны. Её характеристика в Военной доктрине в редакции 2014 года осталась прежней: «к) военная организация государства (далее – военная организация) – совокупность органов государственного и военного управления, Вооруженных Сил Российской Федерации, других войск, воинских формирований и органов, создаваемых на военное время специальных формирований (далее – Вооруженные Силы, другие войска и органы), составляющих ее основу и осуществляющих свою деятельность военными методами, и оборонно-промышленный комплекс страны, совместная деятельность которых направлена на подготовку к вооруженной защите и вооруженную защиту Российской Федерации;»[4].

Иными словами, военная организация России, в соответствии с её Военной доктриной предполагает:

– отсутствие общих политико-идеологических представлений о современном силовом противоборстве в современный период у российской правящей элиты;

– организацию возможного вооруженного противоборства с НАТО, а не широкой коалицией, в которую де-факто входит более 60 государств;

– военно-силовое противодействие противнику, организованное силовыми институтами (и ОПК) государства без участия общества и бизнеса;

– противоборство без акцента на силовых, но не военных средствах и методах противоборства.

На мой взгляд, существующая военная организация России не соответствует масштабу и характеру угроз ни сегодня, ни, тем более, будущим. Это подтверждает тот факт, что период после 2014 года показал, что Россия столкнулась с политикой системного военно-силового принуждения со стороны хорошо организованной США коалицией, имеющей очевидный военно-политический характер, но включающей на разной стадии вовлечение самых разных государств и использование любых силовых форм. Политика санкций, внешнеполитического, информационного и экономического давления со стороны Запада в эти годы свидетельствует по сути об общей коалиционной политике, реализуемой по широкому спектру мер – от совместных действий в ООН и спортивных мероприятиях, до обеспечения военно-террористической деятельности в Сирии и на территории России.

Акцент США на создании западной военно-политической коалиции под своим контролем, но на базе интересов и ценностей всей западной ЛЧЦ, делает неизбежным усиление их военно-силового противоборства с другими ЛЧЦ и центрами силы[5]. Однако Россия не может интегрироваться ни в одну ЛЧЦ и центр силы без угрозы своей системе ценностей и интересам, а поэтому она будет вынуждена практически в одиночку противодействовать политике западной ЛЧЦ. Её союзники по ОДКБ могут стать в стороне от возможного конфликта, более того, не исключена возможность их враждебного отношения.

Такое эффективное противодействие западной военно-политической коалиции, однако, может быть либо на национальном, либо на коалиционном уровне, т.е. либо как одного государства – субъекта ВПО, либо как коалиции (акторов) ВПО. Второй вариант – наиболее оптимальный, но он требует некой основы, которая появляется либо в виде совпадения интересов ряда субъектов, либо их систем ценностей, либо (как вариант интересов) координации политики для отражения внешних угроз. По факту в России рассматривается в качестве потенциальной военно-политической коалиции Организация Договора Коллективной Безопасности (ОДКБ), но иногда Шанхайская Организация Сотрудничества (ШОС) или даже такой международный клуб, в который входят Россия, Бразилия, Китай, Индия, ЮАР (БРИКС) и ряд других стран.

Богатый политико-исторический опыт России и СССР показывает, что теоретически могут быть использованы различные варианты для формирования военно-политической коалиции и самостоятельного центра силы:

Вариант № 1: Создание широкой коалиции на основе совпадения экономических и иных интересов. Этот вариант в настоящее время используется в рамках ОДКБ и ЕАЭС, но с военно-политической точки зрения представляется достаточно слабым: большинство стран охотно сотрудничают в экономической области, но крайне неохотно идут на обязательства в области безопасности.

Вместе с тем можно предусмотреть, что по мере усиления давления со стороны западной ЛЧЦ будут усиливаться тенденции формирования «антизападной» коалиции, в основе которой будет лежать единственный интерес – сохранения суверенитета и национальной идентичности. Такой интерес может быть, как правило, краткосрочным, нестратегическим и достаточно противоречивым, существующим по принципу «дружить против общего врага».

На определённом этапе однако такой интерес для России может быть очень важным потому, что он ведёт к объединению ресурсов.

Вариант № 2: Совпадение политических интересов, интересов безопасности и экономических интересов (ШОС), что, однако, не позволяет говорить о таком объединении как о коалиции – стороны не берут на себя жестких обязательств в области обороны, ограничиваясь совместными антитеррористическими мероприятиями.

Вариант № 3: Идеологические интересы, которые лежали в основе ОВД и СЭВ, но которые сегодня отсутствуют – все субъекты МО и ВПО сами претендуют на идеологическое лидерство и продвижение собственных национальных и цивилизационных ценностей – китайских, исламских, индийских, бразильских, российских.

Вариант № 4: Единственная область совпадения интересов – защита своих систем ценностей и интересов от посягательств западной военно-политической коалиции, т.е. «антизападные интересы», которые ограничены очень узкой общностью.

В любом случае перед Россией стоит задача организация противоборства с западной коалицией, которая неизбежно будет находиться, как минимум, в области[6]:

– идеологической – создания альтернативы агрессивной либеральной модели системы ценностей, без чего любое противоборство бессмысленно;

– политической – формирования союзов и коалиций на антизападной основе, в которые могут входить теоретически любые оппоненты Запада;

– организационной – создания системы национальной военной организации, т.е. реформа управления военной организацией государства. Её  СУТЬ: смена системы управления военной организацией государства на систему управления военной организацией нации.

Представляется, что решение всех перечисленных и иных задач должно начинаться с решения задачи в области организации потому, что ни идеологические, ни политические задачи не могут быть решены при нынешней военной организации. Так. Идеология, как таковая, отрицается самой существующей военной организацией, что делает её изначально малоэффективной: трудно объяснить не только за рубежом, но и внутри страны систему ценностей, которую надо защищать. На уровне культивируемого патриотизма в России это «проходит», но и здесь можно всегда задать вопрос о том, чью собственность и безопасность я должен защищать ценой своего здоровья и жизни?

В настоящее время военная организация России объединяет только силовые государственные институты и политические органы власти, игнорируя по сути дела такие мощные ресурсы, как:

– человеческий потенциал отдельных граждан, не участвующих в военной организации (которых абсолютное большинство);

– институты человеческого потенциала, которые не задействованы вообще, либо используются символически (как университеты);

– бизнес и его институты, который не связан с государством.

На рисунке ниже показана в левой части реально существующая часть военной организации государства, где центральная часть (НЧК и его институты) используется символически, а правая – вообще никак не вовлечена.

В качестве примера полного использования потенциала нации можно привести пример использования социальных институтов военного потенциала, в частности, научных и образовательных центров России в области безопасности. По численности экспертов и ученых в международной и военно-политической области Россия уступает США в несколько раз больше, чем по объему ВВП (13 и 18 раз соответственно). В качестве иллюстрации можно привести такой перечень «мозговых центров», которые рейтингуются ежегодно Пенсильванским университетом США. В 2017 году ситуация выглядела следующим образом:

Из этого сопоставления следует, что, во-первых, любые действия по развитию институтов НЧК (Университетов, НИИ, Академий, организация, НКО и т.д.) увеличивают военный потенциал и возможности государства самым прямым и быстрым способом. Во-вторых, усиливают возможность координации с другими центрами силы. В-третьих, увеличивают конкурентность информационно-аналитических возможностей России.

В целом, с точки зрения противодействия коалиционной угрозы России, можно сделать следующие основные выводы:

1. Период до 2025 года будет периодом быстрого перехода от существующей системы МО и ВПО, контролируемой единственной военно-политической коалицией во главе с США, к новой системе, где будет создана конкуренция между новыми центрами силы и их военно-политическими коалициями. Мир через 7–10 лет будет мир, где ВПО будет характеризоваться противостоянием, а не сотрудничеством, как минимум 4 военно-политических коалиций:

– западной ЛЧЦ;

– китайской;

– индийской;

– исламской, а также существованием российско-евразийской, бразильско-латиноамериканской, индонезийской и иных, более мелких региональных коалиций и союзов.

2. Этот период до 2025 года будет сопровождаться качественными изменениями в политической, экономической, общественной и военных областях, которые во многом будут предопределяться результатами технологического развития. Так, политическое влияние и экономический рост могут в эти годы обеспечить только высокие темпы технологического развития, а общественную привлекательность и демографические тенденции – результаты быстрого внедрения технологических разработок.

3. Россия в новой системе МО и ВПО будет находиться в крайне угрожающем положении, чреватом потерей суверенитета и национальной идентичности, из-за отставания по всем трем ключевым направлениям развития:

– технологическому;

– экономическому;

– демографическому

4. В период до 2024 года России предстоит неизбежно реализовать «мобилизационный» сценарий развития, предполагающий резкий рост качеств НЧК и его институтов, либо превратиться в региональную державу, которая станет объектом агрессивной внешней политики коалиций:

– западной ЛЧЦ;

– китайской ЛЧЦ;

– исламской ЛЧЦ.

5. Эскалация политики «силового принуждения» в отношении России до 2025 года неизбежно приведёт к нескольким войнам в некоторых регионах и на отдельных ТВД.

6. Противодействие политике «силового принуждения» предполагает разработку всего спектра качественно новых силовых (включая невоенных) мер и средств борьбы, которые осуществить невозможно в рамках существующей военной организации страны.

7. Предстоит провести ряд важных реформ в политико-идеологической, социальной и институциональной области в целях создания эффективной системы национального управления, включая управления военной организацией страны.