… в руках взаимосвязанных командно-ориентированных управленцев. Сеть может стать средством создания в высокой степени распределенной системы контроля,
усугубляющей централизацию управления[1]

Б. Макконнэла,старший вице-президент Института «Восток-Запад»

Соотношение сил между ЛЧЦ, центрами силы и их военно-политическими коалициями не зависит прямо от соотношения экономических и демографических сил, которые тем не менее остаются главными показателями государственной мощи. В XXI веке решающее значение имеет не объем, а качество тех или иных возможностей[2]. Так, в экономике важен не столько объем ВВП государства, сколько его структура и технологический уровень, а в демографии – не численность населения (которое является одним из критериев человеческого капитала), а качество НЧК.

Тем не менее количественные показатели говорят изначально о мощи нации и государства с точки зрения его потенциальных возможностей, качество которого можно достаточно быстро увеличить. Так, в КНР, например, численность населения последние 40 лет оставалась приблизительно около 1400 млн., а качество – резко менялось. Только за 1995–2025 годы число лиц с высшим образованием увеличилось на 300 млн. человек.

Тем не менее, принято считать, что в основе соотношения сил прежде всего лежит соотношение экономических и демографических сил в мире. В данном случае между ЛЧЦ и старыми и новыми центрами силы. Именно они являются базовыми, дающими основу для изменения других показателей. Так, например, количество и качество населения предопределяет темпы технологического развития, а уровень ВВП – условия роста НЧК.

Как отмечали некоторые исследователи в ходе очередной встречи «Большой 20» в Германии в июле 2017 года, на долю этих ЛЧЦ и стран стало приходиться более 30% мирового ВВП, в то время как доля прежних лидеров Запада неуклонно понижалась. Согласно отчету, к 2042 году объем мировой экономики может вырасти вдвое при реальном годовом темпе роста в размере около 2,5% с 2016 по 2050 год. При этом на долю новых центров силы будет приходиться более 60% мирового ВВП.

Важны также политические намерения стран-лидеров ЛЧЦ. В частности, в октябре 2017 года съезд КПК сформулировал планы развития Китая на 30 лет, разделенные на два этапа по 15 лет. Пекин, 18 октября 2017, 08:10 – REGNUM Председатель КНР и генеральный секретарь ЦК Компартии Китая Си Цзиньпин заявил, что социализм с местной спецификой вступил в Китае в новую эру развития, сообщает 18 октября газета «Жэньминь жибао».

Об этом Си Цзиньпин сказал, выступая с докладом «Защита решительных побед в построении общества умеренного достатка во всех отношениях, а также стремление к великому успеху социализма с китайскими особенностями в новую эпоху» на церемонии открытия XIX съезда партии.

Он также заявил о двух пятнадцатилетних этапах развития Китая в великую современную социалистическую страну, которая будет процветающей, сильной, демократической, культурно развитой, гармоничной и красивой к середине века.

Первый начнется в 2020 году и станет фундаментом для общества среднего достатка. Второй этап будет ознаменован превращением Китая в великую модернизированную социалистическую державу.

В ближайшие пять лет «социализм с китайской спецификой» будет развиваться в соответствии с четырнадцатью основополагающими принципами.

«Вся партия должна поддерживать руководство партии и социалистическую систему, решительно бороться с любыми действиями, которые подрывают, искажают и отрицают руководство партии и социалистическую систему страны»[3], – отметил председатель.

Напомним, что 18 октября открылся XIX съезд Компартии Китая, где будет избрано новое партийное руководство, а также объявлено о масштабной политической реформе. В съезде принимают участие 2280 делегатов. После доклада Си Цзиньпина они заслушают отчет Центральной комиссии КПК по проверке дисциплины.

[4]

Экономический рост будет во многом обусловлен рыночной динамикой развивающихся стран при условии, что годовой темп роста семи крупнейших стран с развивающейся экономикой (Бразилия, Китай, Индия, Индонезия, Мексика, Россия и Турция) составит в среднем около 3,5% в течение следующих 34 лет по сравнению с темпом роста стран «Большой семерки» (Канада, Франция, Германия, Италия, Япония, Великобритания и США), который будет держаться на уровне около 1,6%.

При этом разница между новыми странами-лидерами сохранится существенная:

Оценки ВВП КНР и Индии[5]

Джон Хоксуорт, главный экономист PwC и один из авторов отчета, дал следующий комментарий относительно результатов исследования: «В таблице, представленной ниже, отражено изменение рейтинга стран мира на основании ВВП, рассчитанного по ППС, согласно прогнозу PwC. Процесс перераспределения мировых экономических сил продолжится: место зрелых, развитых рынков займут развивающиеся страны Азии и других регионов. Доля экономики семи крупнейших стран с развивающейся экономикой в мировом ВВП может составить около 50%, в то время как доля стран «Большой семерки» уменьшится до немногим более 20%»[6].

Прогнозный рейтинг стран по размеру ВВП, рассчитанного по ППС (в постоянных ценах 2016 года, выраженных в миллиардах долларов США)[7]

Источники: оценка МВФ 2016 года (с обновлением данных по Турции), прогнозы PwC на 2030 и 2050 гг.)

При сравнении стран на основании ВВП, рассчитанного по рыночным обменным курсам (РОК), такого существенного сдвига в расстановке мировых экономических сил не наблюдается. Тем не менее даже по этим данным к 2030 году Китай станет крупнейшей экономикой мира, а Индия бесспорно займет третье место к 2050 году.

[8]

Как видно из прогноза, после 2025–2030 годов произойдут качественные изменения в расстановке экономических сил – КНР опередит США, а Индия – Японию.

К этому же времени определится и опережающее потребление КНР и Индии мировых энергоносителей, что сделает их зависимыми в еще большей степени от поставок энергоносителей.

[9]

В центре внимания окажутся более молодые развивающиеся рынки. Согласно прогнозам, к 2050 году рынки Индонезии и Мексики будут крупнее, чем рынки Японии, Германии, Великобритании или Франции, а Турция может обогнать Италию. С точки зрения экономического роста к 2050 году Вьетнам, Индия и Бангладеш могут продемонстрировать самый высокий темп роста, который будет составлять в среднем около 5 % в год, как показано на рис. Кроме того, на этой схеме отражено соотношение численности населения и ВВП на душу населения.

Политическое противостояние западной и исламской ЛЧЦ отчетливо и не раз сформулировал Д. Трамп. В очередной раз в июле 2017 года эту политику он озвучил именно как цивилизационное противостояние: «Наша битва за Запад начинается не на поле боя, – говорил он в Варшаве. – Она начинается с нашего сознания, с нашей воли и с наших душ. Сегодня объединяющие нашу цивилизацию узы важны ничуть не меньше и требуют ничуть не меньшей защиты, чем тот клочок земли, на который когда-то возлагала все свои надежды Польша. Наша свобода, наша цивилизация и наша жизнь зависит от этих уз истории, культуры и памяти.

Сегодня, как и всегда, Польша в нашем сердце, а ее народ ведет эту борьбу. Польшу нельзя сломить, и я говорю сегодня во всеуслышание всему миру, что Запад никогда, никогда не будет сломлен. Наши ценности возобладают. Наши народы будут процветать. А наша цивилизация восторжествует»[10].

Изменения в соотношении сил в мире констатируется всеми. Примечательно, и на очередном саммите «Большая 20» в Германии в июле 2017 года на эти страны приходилось 73% мирового ВВП – столько же, сколько и в 1999 году, т.е. почти 20 лет тому назад, но только за это время радикально изменилась структура ВВП внутри двадцатки: если в 1999 году на «Большую семерку» приходилось 44% всей мировой продукции, то в 2017 году только 31%, а доля стран БРИКС выросла с 18,4 до 31,2%, т.е. превысила долю «семерки»[11].

Соответственно изменилась и политическая роль стран – членов БРИКС. Когда в 2014 году Россию попытались не пригласить на очередной саммит «двадцатки» из-за Крыма, то страны БРИКС выступили против, более того, в кулуарах учредили в противовес Всемирному банку свой банк.

Очень трудно, даже вряд ли возможно, точно прогнозировать развитие государств и наций, а тем более ЛЧЦ, на долгосрочную перспективу. В качестве примера таких возможных ошибок можно привести фундаментальную работу российских ученых, которые в 2008 году, т.е. всего лишь 10 лет назад, прогнозировали следующие демографические тенденции в развитии трех славянских государств.

Тенденции демографической динамики России, Украины и Беларуси*

Как оказалось, ошибки в отношении России и Украины оказались фундаментальными. И понятно почему – на демографические тенденции наложились политические и социальные процессы[12].

Большинство экспертов согласны с тем, что развитие национальной идентификации в ЛЧЦ, нациях и государствах мира будет вести к росту противоречий как внутри этих субъектов, так и в отношениях между ними. В частности, в январском (2017) традиционном докладе американского Совета по разведке прямо говорится: «Развитие мировых процессов свидетельствует об окончании» эпохи доминирования Америки … то же самое произойдет с мировым порядком[13]. Это означает ничто иное как резкое усиление конфликтности и нестабильности. И не только в развивающихся, но во всех странах. Как справедливо отметил ученый из ВДВ Н. Калаков «Взаимосвязь процесса стабильного развития общества и уровня конфликтности в нем можно сформулировать в виде следующих закономерностей: чем быстрее меняются обстановка и условия развития общества, тем больше требуется проницательности, предвидения и предотвращения предконфликтных ситуаций; чем выше уровень напряженности в обществе, тем сложнее управлять и предотвращать развитие предконфликтной ситуации. Таким образом, чем выше неустойчивость общества, тем выше на конфликтность.

В современной теории конфликта, – по мнению Н. Калакова, – можно выделить пять основных точек зрения на конфликт:

– социобиологическая, согласно которой конфликт присущ человеку, как и всем животным (она опирается на теорию естественного отбора);

– социально-психологическая, когда конфликты объясняются посредством теории напряженности;

– классовая, утверждающая, что социальный конфликт воспроизводится обществами с определенной структурой;

– функционалистская, согласно которой конфликт является искажением, дисфункциональным процессом в социальных системах;

– диалектическая, в соответствии с которой конфликт функционален для социальных систем»[14].

Как видно на рисунке, низкий уровень стабильности соответствует минимальному уровню конфликтности и наоборот – чем выше стабильность, тем ниже конфликтность. Это означает, что в XXI веке объективное развитие, ведущей к росту нестабильности в большинство стран мира, будет неизбежно генерировать конфликты и войны.

С другой стороны, именно такая МО и ВПО в наибольшей степени устраивает США, которые могут сохранить контроль и управление в мире только при условии сохранения разобщенности и конфликтности. Отсюда – неприятие США интеграции, стимулирование «оранжевых революций» и любых потрясений в мире.