Системные факторы угроз интересам безопасности нации, государства и общества в XXI веке

 

В сегодняшнем мире… на смену колониальным освободительным войнам пришли конфликты между освобожденными народами[1]

С. Хантингтон, политолог

Основными принципами обеспечения безопасности являются: 1) соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина; 2)  законность; 3) системность и комплексность… 4) приоритет предупредительных мер…; 5) взаимодействие федеральных органов власти …[2]

ФЗ №390, 28 декабря 2010 г.

 

С самого начала попыток анализа стратегии национальной безопасности России в любой из редакций обращает на себя внимание тот факт, что угрозы безопасности интересам личности стоят в системе приоритетов выше, чем интересы безопасности нации, государства и общества, хотя уже несколько десятилетий тому назад было подмечено, что интересы, например, цивилизации приоритетнее интересов личности. Эта псевдолиберальная точка зрения, однако, не отражает современных политических реалий, служа лишь старомодным идеологическим стереотипам, но запутывая процесс анализа политической ситуации и подготовку политических решений. Более того, вряд ли когда-нибудь было, чтобы правящая элита любой страны ставила интересы безопасности личности выше государственных, в реальности, а не в пропагандистском угаре. Примечательно, что даже когда эти интересы ставятся публично на первое место (как, например, Д. Трампом в его приветствии по случаю победы 9 ноября), они отражают безусловную способность части правящей элиты осознать значение человеческого потенциала для интересов безопасности и развития нации и государства. К сожалению, далеко не все правящие элиты на это способны[3].

Поэтому, если рассматривать системные факторы безопасности в качестве предельного допустимых значений угроз интересам личности, нации, государству и обществу, то, прежде всего, следует последовательно определить наиболее важные интересы, затем — наиболее вероятные (из всех возможных наиболее важных) угрозы этим интересам и, наконец, именно те предельно-допустимые значения этих угроз безопасности, которые необходимо устранять. И здесь неизбежно сталкиваешься с приоритетами интересов личности, нации, государства и общества, не говоря уже об интересах ЛЧЦ: если для вас интересы личности и угрозы безопасности этим интересам стоят выше угроз безопасности интересам государства, то неизбежно следуют и соответствующие выводы. Как правило, краткосрочного и конъюнктурного характера.

Это противоречие отнюдь не носит теоретического характера. Оно — универсально и существует в той или иной форме и в том или ином качестве во всех странах. Так, в ходе избирательной кампании 2016 года в США Д. Трамп не раз прямо заявлял,   что «только обеспечив интересы национальной безопасности можно реализовать все права и свободы личности».

Очевидно, однако, и то, что уделяя приоритетное значение интересам личности, ее прав и  возможностей по  отношению   к нации, государству и обществу, как правило, пытаются ослабить институты нации, государства и общества, искусственно ущемив их интересы в угоду интересам личности. Как правило, тогда, когда хотят нанести ущерб интересам идентичности нации и её суверенитету. Это происходит в политике последовательно на протяжении нескольких десятилетий в качестве реализации принципиальной установки стратегии западной ЛЧЦ в отношении ее потенциальных, а тем более реальных противников. Так, Заключительный Акт ОБСЕ, подписанный 1 августа 1975 года   в Хельсинки, нужен был Западу только для того, чтобы легализовать приоритеты интересов личностей, прежде всего, прав человека (третья «корзина» Акта), направив их на игнорирование и ослабление, в конечном счете, институтов социалистических государств и наций. Не случайно и то, что в конце 1980-х годов главный идеолог горбачевских реформ А. Н. Яковлев начал масштабную «борьбу с этатизмом».

Во многом аналогичная ситуация характерна не только для МО, но и для внутриполитической обстановки. При этом даже уже на самой первой стадии — выстраивания в приоритетном порядке интересов нации, государства, общества и личности — мы сталкиваемся с серьезными трудностями, когда разные политики и исследователи совершенно по-разному определяют эти интересы (и, соответственно, вытекающие из них цели) и их приоритеты.

На наш взгляд, эти интересы, а также возникающие в этой связи проблемы и вытекающие угрозы в XXI веке, в практическом плане, в целом могут быть определены, исходя из приоритетности, сформулированных в двух последних редакциях Стратегии национальной безопасности[4], и выглядеть следующим образом:

Таблица 1. Соотношение приоритетов интересов, угроз и факторов безопасности России в XXI веке

Таким образом, мы можем выделить в порядке приоритетности, как минимум, четыре основные группы интересов, из которых происходят угрозы и системные факторы угроз безопасности, которые необходимо конкретизировать для разработки эффективных средств противодействия[5].

1-я, наиболее важная группа — системные факторы угроз безопасности всей нации:

—           размывание и деградация системы национальных ценностей как основы национальной самоидентификации, которое (как  в конце 1980-х годов) может приобрести критические, прозападные формы;

—           искажение и извращение национальных интересов, их подчинение интересом западной ЛЧЦ;

—           системная политика по формированию новых научных, образовательных и иных школ и институтов, ориентированных на антинациональную стратегию развития в области науки, культуры и образования и ликвидацию прежней системы под- готовки научных, образовательных и культурных кадров.

Эта системная и долгосрочная последовательная работа про- тив всей системы национальных ценностей и интересов имеет стратегический характер и наивысший приоритет для противников России[6].

2-я группа — системные факторы угроз безопасности рос-

сийского государства и его институтов:

—           предполагает ослабление (и даже уничтожение) институтов государства во всех областях — от экономики и финансов до правоохранительной и военной области, — что уже активно делалось в СССР в ходе кампании по «борьбе с этатизмом» и в России в ходе либеральных реформ, а затем в России в   ходе

«борьбы с бюрократией». В результате этих двух кампаний не- которые институты государства были вообще уничтожены,   а некоторые ослаблены до своей крайней степени (МИД, СВР, МО, ФСБ);

—           создание в России влиятельной оппозиции, способной на си- ловые действия антиправительственного характера по 3-м ос- новным направлениям антигосударственного противоборства:

—           религиозном;

—           этническом;

—           социальном;

—           регионализации России и ее развалу по аналогии с развалом СССР, когда региональные интересы и идентичность станут доминировать над союзными и федеральными.  Постепенное

«обособление»  регионов  под  самыми  разными  предлогами и мотивами — от воссоздания Карельской республики и Кенигсберга до отделения Восточной Сибири и Дальнего Востока — совершенно конкретная геополитическая цель западной ЛЧЦ, имеющая приоритетное политическое значение.

Следует признать, что правящая элита России до сих пор, к сожалению, не придает этому нужное значение и не уделяет необходимого внимания, хотя ситуация в целом ряде регионов  страны выглядит значительно хуже, чем даже в свое время в советской Белоруссии или Узбекистане. Предложение В. В. Путина о принятии закона «О нации» — первый реальный шаг в этом направлении, — в котором прежде все действия ограничивались шагами по формированию «гражданской нации».

3-я группа системных факторов безопасности, достигших критического значения, это степень развития человеческого капитала и его институтов в России[7]:

—           качество ЧК, а также культуры, науки и образования, включая демографические показатели и душевой доход ВВП, отбрасывают Россию на одну из отсталых позиций в мировом рейтинге, которая сопоставима с позицией Чили, Бразилией, но уже уступает Словакии;

—           другая проблема — качество институтов ЧК отстает в своем развитии, что предопределяет экономическое, научно-техническое и общественно-политическое отставание России.

Не случайно Д. Трамп в своих выступлениях неоднократно подчеркивал значение человеческого капитала и творческих возможностей для безопасности и развития США.

Наконец, 4-я группа факторов безопасности общественного развития является во многом следствием быстрого развития вышеперечисленных угроз и опасностей, но одновременно имеет и самостоятельное значение: общество и правящая элита (и ее лидеры) превратились, как уже говорилось выше, в наиболее приоритетную цель влияния и воздействия со стороны военно-силовой политики западной ЛЧЦ[8].

Мы можем попытаться формализовать эти четыре группы системных факторов угроз безопасности в SWOT-матрицу. На- помним,  что,  как  правило,  SWOT-анализ,  т.е.  анализ  сильных и слабых сторон организации, возможностей и угроз, исходящих от окружающей среды, проводится с помощью вспомогательных таблиц (матриц). Простейшая форма представления результатов SWOT-анализа приведена в следующей таблице:

Таблица 2. Матрица SWOT

Так, например, анализируя возможные последствия войны США и КНР, американские эксперты в 2016 году пришли к следующим выводам, выстроенным именно в SWOT-матрице:

Таблица 3. Потенциальные последствия для внутренней политики США в четырех случаях развития военного конфликта[9]

В качестве дополнений к данной таблице может быть также составлена вспомогательная матрица, в которой информация переносится в основную и используется для обобщения результатов анализа. Таких матриц должно быть две: матрица возможностей  и матрица угроз[10]. В нашем случае, напомним, возможности — это опасности, а угрозы — потенциал + намерения. При этом изначально важно, как уже говорилось, изначально адекватно оценить вероятность (возможность) опасностей и угроз т степень их влияния, например, в такой матрице:

Таблица 4. Степень вероятности использования угроз и величина их влияния

 

Таблица 5. Матрица угроз

В процессе выполнения SWOT-анализа кроме того рекомендуется составлять профиль среды, т.е. таблицу, в которой должны быть отмечены факторы среды, оказывающие или могущие оказать существенное влияние на субъект МО или его акторы. Затем для каждого фактора определяется его важность для отрасли, влияние на организацию, направление данного влияния и подсчитывается совокупная степень воздействия по каждому фактору и в целом (Все вспомогательные матрицы SWOT-анализа представлены в таблицах). В нашем случае такие матрицы полезно использовать для всех средств политического влияния, о чем будет сказано ниже.

Таблица 6. Составление профиля среды

Изменения в соотношении мировых сил в последние 30 лет  и в общественно-политических устройствах государств, экономике и технологиях в XX веке привели к возникновению в международных отношениях принципиально новых факторов, влияющих на интересы безопасности государств.

Эти новые факторы, прежде всего создание на базе ЛЧЦ военно-политических коалиций, стали инструментами сохранения и принуждения государств в XXI веке к «новому миропорядку», созданному к началу века США. Очень точно его охарактеризовала в октябре 2016 года председатель комитета по международным делам Всекитайского собрания народных представителей Фу Ин, которая на Валдайском форуме публично высказалась следующим образом: «Правильно ли я понимаю, что «мировой порядок», который утверждает США, представляет собой силовую структуру, основанную на американских ценностях, отвергающую другие идеологии при поддержке военного союза, не принимающий во внимание интересы безопасности других?»[11]

Именно на этот политический вызов военно-силового противоборства ЛЧЦ так или иначе, придется отвечать в XXI веке всем странам и мировым акторам, которые к 2016 году уже де-факто разделились на три неравные группы:

—           более 60 стран, вошедших в военно-политическую коалицию западной ЛЧЦ во главе с США, принявших безоговорочно (или с не- значительными оговорками) систему ценностей и интересы США;

—           страны, бросившие вызов — открыто или держа «фигу в кармане» — Россия, Китай, ряд исламских государств, некоторые другие, новому «мировому порядку»;

—           страны, пытающиеся балансировать между этими двумя основными группами государств, определяющими себя как «сторонники многовекторного» и прочих псевдонезависимых подходов — от Индии и Узбекистана до других.

Очевидно, что по отношению к этим группам государств и акторов США и возглавляемая ими коалиция будет придерживаться разных политических стратегий. И эти стратегии, отражающие в целом национальные и цивилизационные интересы США, будут создавать порой разные угрозы, как по степени вероятности, так и масштабу. Для нас, естественно, первостепенный интерес представляет та стратегия, которую будут использовать США против государств, которые (как Россия) осмелились «бросить вызов» коалиции США. Прежде всего, с точки зрения средств стратегии или факторов влияния, которые будут создавать непосредственные угрозы интересам национальной безопасности и интересам российской ЛЧЦ.

Среди таких основных новых системных факторов безопасности можно выделить следующие традиционные группы, имеющие четко выраженный системный характер, а именно:

—           военные (военно-политические, военно-технические, военно-психологические, военно-информационные, технологические и военно-когнитивные) факторы, объединенные в единую подгруппу военно-силовых факторов, где «предельно-допустимые» значения не являются застывшими (как прежде «ядерный порог»), а становятся очень гибкими иногда даже не осознаваемыми. Так, очевидное силовое противостояние России и США на Украине и в Сирии в 2015–2016 годах пока не превратилось в открытое военное противоборство[12];

—           политические (политико-дипломатические, информацион- но-политические) и иные силовые факторы, традиционно от- носящиеся к официальной дипломатии, спектр которых стре- мительно расширился вплоть до угроз руководству России[13];

—           социально-экономические факторы противоборства, включая санкции и ограничения торговли;

—           валютно-финансовые факторы, прежде всего сдерживающие развитие страны и возможности правящей элиты;

—           гуманитарные и прочие факторы влияния — от спортивных до культурных и парных связей.

—           системные силовые факторы «принуждения», представляющие собой, по сути, синтез традиционных и принципиально новых факторов, объединенных в единую военно-силовую стратегию, которая получила название политики «новой публичной дипломатии» или «Политики принуждения».

Очень важно понять, что разница и даже противопоставление военно-силовой политики и средств публичной дипломатии исчезла. Современная «политика принуждения» это синтез всех средств — старых и новых, военно-силовых и силовых, — используемых одновременно и системно против нескольких объектов, т.е. сетецентрично.

В самом общем виде все эти группы факторов силового влияния, точнее — «силового принуждения» — можно объединить  в целях наглядности следующим образом при том понимании, что они составляют единую систему факторов влияния, которая, как правило, используется одновременно:

Таблица 7.

Соответственно появление новых факторов влиянии, прежде всего средств и способов силовой политики, неизбежно ведет к появлению новых угроз национальной безопасности, которые, однако, крайне трудно и вряд ли необходимо перечислить именно в силу их системности, почему, что они могут быть использованы «в наборе» из всех известных и новых инструментов воздействия силой. Это своего рода «набор Лего», когда создаются конфигурация любого рода для достижения политической цели. Также как неповторима каждая конкретная стратегическая обстановка (СО) или война, а тем более военный конфликт, также невозможно и перечислить все возможные вытекающие из этой конкретной СО (войны, конфликта) угрозы и средства ее преодоления.

В свою очередь эти и другие группы факторов делятся на многочисленные отдельные конкретные факторы влияния в зависимости от их роли и значения для безопасности для нации, государства, общества и личности, ведь достаточно очевидно, что существуют совершенно разные степени угрозы для нации (факторы безопасности). Причем, повторим, именно в XXI веке основным внешнего влияния становится уже не государство, а нация, её правящая элита и ее система ценностей. Представляется, что целесообразно разделить эти группы факторов безопасности на группы относительно силы влияния, а именно:

—           на группу системных факторов безопасности нации;

—           группу факторов безопасности общества;

—           группу факторов безопасности государства.

В итоге получается некая матрица, свидетельствующая о приоритетах в объектах и средствах влияния, которая может выглядеть следующим образом в зависимости от предпочтений в средствах влияния.

Таблица 8. Наиболее предпочтительные средства влияния на безопасность нации, государства, общества

Как видно из матрицы (табл. 8), степень внешнего влияния в зависимости от используемых средств, — очень разная. Так, вооруженное насилие может быть эффективно против государства, относительно эффективно (в случае геноцида) — против нации   и малоэффективно против общества, которое может оказать ему сильное сопротивление и малоэффективно против отдельной личности, которая может просто эмигрировать[14]. Совсем другое дело, когда против личности используется силовая система (право, розыск, преследование, информационный прессинг и т.д.).

Относительно эффективно применение «мягкой силы» против всех объектов, а, главное, это несет в себе наименьший риск для нападающего, но ошибочно думать, что эти средства универсальны.

Хороший пример может так и остаться лишь примером, который может быть проигнорирован другой стороной.

Наиболее эффективно использование против всех объектов, т.е. «универсально», системное применение всех силовых и вооруженных средств.

Это вызвано тем, что приоритетность факторов, влияющих на безопасность нации значительно выше, чем аналогичных фак- торов, влияющих на безопасность общества и государства. Так, например, факторы, определяющие демографическую безопасность и качество человеческого капитала являются наиболее приоритетными относительно факторов, определяющих демократизацию общества или даже военную безопасность государства[15]. Это может быть отражено на следующем рисунке (рис. 1), но часто характеризуется современными политиками.

Так, Д. Трамп, например, построил всю свою избирательную кампанию на лозунге «Национальная оборона — самая важная функция федерального правительства»[16].

Рис. 1

Особенное значение в ХХI веке приобрели факторы безопасности правящих элит. Эти группы факторов, определяющие безопасность государств в XXI веке, относятся непосредственно к интересам безопасности правящей элиты и лидерам, т.е. безопасность государства в настоящее время фактически стала равнозначна безопасности правящей элиты и ее лидеров. Не случайно то, что силовое воздействие США на своих противников в последние десятилетия заканчивалось не только политическим, но и нередко демонстративным физическим уничтожением их лидеров — от Чаушеску и Наджибуллы, Хусейна и Кадафи до угроз Милошевичу и Асаду. Требовалось демонстративно выиграть и запугать других противников, заставив «уравнять» личную безопасность правящей элиты и безопасность субъекта или актора МО.

В этом заключается существенное отличие факторов безопасности и угроз безопасности государств в XXI веке от предыдущих периодов в развитии человечества. Прежде всего, это объясняется тем, что в XXI веке именно лидеры и представители правящей элиты получили уникальные возможности, прежде всего в области информатики и связи, формировать понимание (смыслы, идеи, концепции) и внедрять это понимание в общество (т.е. «третья поле сложных интерпретаций и их переплетений).

 

>>Полностью ознакомиться с аналитическим докладом А.И. Подберёзкина "Стратегия национальной безопасности России в XXI веке"<<


[1] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций [пер. с анг. Т.  Велимеева]. — М.: АСТ, 2016. — С. 31.

[2] Федеральный закон Российской Федерации «О безопасности» №390- ФЗ от 28 декабря 2010

[3] См. подробнее: Подберезкин А. И. Национальный человеческий капитал. — М.: МГИМО–Университет, 2011 г., Т. III.

[4] Путин В. В. Указ Президента Российской Федерации «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» №683 от 31 декабря 2015 г.

[5] См. подробнее: Подберезкин А. И. Военные угрозы России. — М.: МГИМО–Университет, 2014.

[6] См. подробнее: Боришполец К. П. Методы политических исследований. 2-е изд. испр. и доп. М.: Аспект Пресс, 2010 г. — С. 17–23.

[7] Подберезкин А. И. Национальный человеческий капитал. — Т. 3. — М.: МГИМО–Университет, 2011.

[8] Подберезкин А. И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. — М.: МГИМО–Университет, 2015. — 169 с.

[9] War with China. Thinking Through the Unthinkable / RAND Corporation, 2016. — P. 54.

[11] Фу Ин. Ловушка Фукидида. Подчиниться или бросить вызов США? / Эл. ресурс: «Валдайский клуб», 2016. 26 ноября / http://ru.valdaiclub.com/a/ highlights/lovushka-fukidida-podchinitsya-ili-brosit-vyzov/

[12] Подберезкин А. И., Соколенко В. Г., Цырендоржиев С. Р. Современная международная обстановка: цивилизации, идеологии, элиты. — М.: МГИМО– Университет, 2014. — С. 117–129.

[13] Введение в прикладной анализ международных ситуаций / Под ред. Т. А. Шаклеиной. — М.: Аспект Пресс, 2014. — С. 5–14.

[14] Подробнее об особенностях современного характера войны см.: По- пов И. М., Хамзатов М. М. Война будущего: Концептуальные основы и практические выводы. Очерки стратегической мысли — М.: Кучково поле, 2016. — 832 с.: ил. (Искусство войны).

[15] Подберезкин А. И. Национальный человеческий капитал. — М.: МГИМО– Университет, 2012. — Т. 2

[16] Трамп Д. Укрепить силу Америки. 2016. 6 сентября. — С. 34 / http:// globalaffairs.ru/number/Ukrepit-silu-Ameriki-18340

 

23.11.2017
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Россия
  • Глобально
  • XXI век