16 июня в Женеве состоится встреча российского и американского лидеров, призванная наладить полноценный диалог в интересах обеспечения международной безопасности.
Мир, оказавшийся на грани глобальных потрясений, замер в ожидании встречи Владимира Путина и Джо Байдена. Практически всех сегодня волнует вопрос, чем завершатся эти переговоры, смогут ли они сдвинуть отношения двух стран с мёртвой точки и помочь перезапустить полноценный диалог между ними, как скажутся на системе обеспечения международной безопасности и стабильности, дадут ли толчок выработке новой модели контроля над вооружениями. Этой теме посвящена и беседа нашего обозревателя с директором Центра военно-политических исследований МГИМО МИД России доктором исторических наук, профессором Алексеем Подберёзкиным.
– Алексей Иванович, начнём нашу беседу с Договора по открытому небу – одного из важнейших соглашений в сфере международной безопасности. Как известно, на днях Президент России Владимир Путин подписал закон о денонсации этого соглашения.
– Прежде всего хочу напомнить, что подписанный в 1992 году Договор по открытому небу – The Treaty on Open Skies – многостороннее соглашение, разрешающее свободные полёты невооружённых, специально оборудованных самолётов в воздушном пространстве стран-подписантов.
Целью договора являлось содействие укреплению доверия между государствами через совершенствование механизмов контроля за военной деятельностью и за соблюдением действующих договоров в области контроля над вооружениями. На 2017 год участниками соглашения являлись 34 государства. Российская Федерация ратифицировала ДОН в 2001 году, однако фактически участвовала в нём с самого начала.
В соответствии с этим договором государства, подписавшие его, взяли на себя обязательство предоставления возможности совершать наблюдательные полёты (инспекции) над своей территорией на основании запроса в рамках установленных квот. Полёты проводились на уведомительной основе. Договор предусматривал «пассивные» (для наблюдаемой стороны) и «активные» (для наблюдающей стороны) годовые квоты.
Установленная на самолётах аппаратура проходила освидетельствование представителями государств, участвующих в договоре. На борту всегда присутствовали представители той страны, над территорией которой проходит полёт. Полёты осуществлялись с определённых аэродромов. В России такие аэродромы были расположены в подмосковной Кубинке, Улан-Удэ, Магадане и Воркуте.
Хочу также отметить, что инициатором подписания такого договора была американская сторона, которая, начиная с 1950-х годов, настойчиво доказывала, что без такого контроля прогресс в области ограничения вооружений и военной деятельности невозможен. Скажу откровенно, что в Москве так не считали. Советская сторона исходила из того, что США и их союзники будут стремиться получить информацию о тех районах, куда был закрыт доступ иностранцам и где их космические средства были малоэффективны.
Тем не менее Россия пошла на подписание этого соглашения, посчитав, что всё же это послужит большей транспарентности и укрепит доверие между государствами-партнёрами в военной области. То есть договор укрепит систему безопасности в мире. Однако вскоре американская сторона, как всегда, захотела получить односторонние преимущества, закрыв своё воздушное пространство для полётов российских самолётов, но сохранив инспекцию российской территории со стороны других участников договора – союзников США. Нужен был лишь предлог.
В связи с появлением новых российских инспекционных самолётов в США прошла кампания по их запрету в связи с высокими разведывательными характеристиками. Пик кризиса пришёлся на апрель 2014 года, когда американская газета Weekly Standard опубликовала письмо четырёх членов сенатского комитета по разведке, в котором заявлялось, что Россия вводит новые самолёты, которые «поддерживают оборудование для цифровой фотосъёмки, РЛС бокового обзора с синтезированной аппаратурой и инфракрасное оборудование». В итоге 18 апреля того года США запретили России инспекционный полёт.
После этого претензии США к России стали нарастать. Так американцы начали обвинять нашу страну, что она не допускает их контролёров в зону российско-украинской границы. Потом в Вашингтоне решили добиваться полётов «над всей Москвой, Чечнёй, Калининградом» и воздушной съёмки пограничной зоны вблизи Абхазии и Южной Осетии. У России были свои вопросы к американцам. Мы предлагали решать все спорные проблемы в рамках специальной комиссии. Но в Вашингтоне предпочли выйти из договора, о чём Дональд Трамп заявил в мае прошлого года.
Пришедшая к власти администрация Джо Байдена подтвердила это решение, официально уведомив в мае нынешнего года Москву о неготовности возвращаться в ДОН – Договор по открытому небу. В этой связи наша страна была вынуждена пойти на денонсацию договора. То есть это был ответный шаг России на действия США.
– Как известно, Договор по открытому небу далеко не единственный договор, от которых отказались США. По сути, на сегодня система международной безопасности осталась без инструментов контроля над вооружениями, если, конечно, не считать Договор СНВ-3, который Россия и США договорились продлить ещё на пять лет…
– Это не случайно. Ещё в 1990-х США потеряли всякий интерес к ограничению и сокращению вооружений и военной техники, а также военной деятельности потому, что в России шёл бурный процесс самоликвидации военных возможностей, а страны – бывшие члены Организации Варшавского договора активно превращались в членов НАТО. Учитывая это, США сознательно развивали параллельно два процесса: во-первых, наращивали свои военные возможности по всему спектру – от стратегических наступательных и оборонительных вооружений до сил специальных операций и, во-вторых, уничтожали договорённости по ограничению и сокращению вооружений либо вообще шли на ликвидацию созданных прежде институтов международной безопасности.
Систематически и, главное, последовательно все эти три десятилетия шёл процесс ликвидации всей системы контроля над вооружениями, так как в Вашингтоне считали и продолжают, по сути, считать, что единственной оставшейся сверхдержаве такая система не нужна.
Они могут заключать временные соглашения, которые преследуют цель ограничить развитие тех или иных конкретных систем России или других стран, которые имеют преимущество над США в каких-то областях. Так было, например, когда мы опережали США в области систем ПРО – был подписан Договор по ПРО от 1972 года. Или в области стратегических наступательных вооружений, когда США пытались – и небезуспешно – ограничить развёртывание наших «тяжёлых» МБР.
Переговоры по контролю над вооружениями, повторю, всегда нужны Соединённым Штатам только как временные ограничения, налагаемые на СССР, а теперь – Российскую Федерацию. Такими они для них и останутся. Иллюзий питать не стоит.
– То есть вы хотите сказать, что в Вашингтоне руководствовались именно этими соображениями, пойдя на продление СНВ-3?
– Как известно, предыдущая, республиканская, администрация, откладывая продление этого соглашения, надеялась на то, что мы пойдём на односторонние уступки. Прежде всего в области испытания и развёртывания новых систем оружия, например тяжёлых ракет повышенной дальности с маневрирующими боеголовками, гиперзвуковых систем, неядерного высокоточного оружия, способного выполнять функции Стратегических ядерных сил… Кроме того, в Вашингтоне считали, что к двустороннему соглашению Мос¬ква должна привлечь Пекин, который категорически отказывался от участия в каких-либо переговорах по сокращению стратегического или любого другого оружия.
После того, как эти надежды не оправдались, Белый дом при новой администрации всё же пошёл на продление СНВ-3. Этот договор позволяет им продолжать отслеживать ход развития и модернизации стратегических сил ядерного сдерживания. А с другой стороны, США взяли паузу для развития новых систем оружия, причём не только и даже не столько стратегических, сколько высокоточного оружия в неядерном оснащении, но способного выполнять стратегические задачи.
Так, например, на сегодняшний день на море и на суше, а также в воздушных носителях уже размещено порядка шести тысяч крылатых и аэробаллистических ракет, которые, как показывает опыт Сирии, могут нанести высокоточные и синхронизированные удары с разных стратегических направлений и разных носителей – самолётов, надвод¬ных кораблей, подводных лодок. Задача – повысить точность и дальность этих ракет нового поколения, которые, кстати, не ограничены договорённостями.
При всех этих расчётах Соединённых Штатов нельзя не подчерк¬нуть, что продление СНВ-3 выгодно и России и миру в целом. Прежде всего тем, что договор избавляет нас от нового витка дорогостоящей и опасной гонки вооружений. А кроме того, даёт нам возможность знать, что и как делают США в области своих стратегических ядерных сил. И не только в этой области. Договор позволяет нам быть в курсе, как будет проходить модернизация ядерных вооружений США.
– Вопросы обеспечения стратегической стабильности станут, как ожидается, одними из главных на встрече Владимира Путина и Джо Байдена, которая запланирована на 16 июня…
– Бесспорно, вопросы обеспечения стратегической стабильности и поддержания контроля над вооружениями остаются центральной темой российско-американских отношений. И не приходится сомневаться, что они займут должное место на переговорах Владимира Путина и Джо Байдена. Конечно, хотелось бы, чтобы эта встреча послужила толчком для начала совместной работы по выработке новой модели контроля, которая бы в большей мере отражала военно-политические и военно-технические реалии XXI века.
Однако следует учитывать то обстоятельство, что мы совершенно по-разному понимаем, что такое «стратегическая стабильность». Россия видит в ней основу для развития сотрудничества со всеми странами на основе взаимного уважения, равноправия, поиска баланса интересов. И посему наша страна выступает за укрепление стратегической стабильности. С этой целью она сегодня продвигает целую серию инициатив по недопущению полного развала договорённостей в сфере контроля над вооруже¬ниями.
Соединённые Штаты в понятие стратегической стабильности вкладывают возможность продвижения по планете американских интересов, навязывания другим странам своего образа жизни, в том числе и с помощью применения военной силы. Поэтому есть основания утверждать: в Вашингтоне не заинтересованы в обеспечении равной безопасности для всех государств и действительной стратегической стабильности.
Дело в том, что, как, видимо, предполагают американцы, при определённых условиях – а именно когда другие силовые средства (экономические, информационные, когнитивные, политико-дипломатические и т.д.) против России окажутся бесполезны – им придётся перейти к политике «силового принуждения». А она, замечу, включает и военный этап эскалации, который должен быть для них максимально безопасным, менее рискованным, то есть не привести к катастрофическим последствиям.
Поэтому, повторюсь, вопросы стратегической стабильности будут, конечно же, обсуждаться на встрече лидеров России и США, но что касается конкретных решений…
– Будем ждать известий из Женевы. А что в целом вы ожидаете от этой встречи в верхах?
– В принципе любая встреча лидеров хороша. Тем более сегодня, когда отношения между Россией и США находятся в глубоком кризисе, когда все контакты на официальном уровне оказались прерванными и стороны регулярно обмениваются жёсткими заявлениями, порой выходящими за рамки обычной дипломатической практики. Чтобы диалог был успешным и принёс позитивные результаты, надо, чтобы «танго танцевали двое», как образно на днях выразился министр иностранных дел России Сергей Викторович Лавров. Если кто-то танцует брейк-данс, то танго не получается…
– Сегодня в медиа- и экспертном сообществе высказываются различные прогнозы относительно тактики наших американских партнёров на переговорах, можно встретить и мнение, что дело может дойти до ультиматумов…
– Естественно, при такой позиции не может быть и речи об улучшении российско-американских отношений. Россия готова к диалогу, но на равных условиях. Так или иначе в любом случае откровенно обменяться мнениями на высшем уровне, даже при наличии расхождений, которые многим кажутся непреодолимыми, будет полезно.
– Переговоры лидеров России и США пройдут после саммита НАТО, на котором Вашингтон намерен добиваться от своих союзников наращивания усилий по «сдерживанию России и Китая». Что вы скажете по этому поводу? Идёт возврат к дотрамповской политике?
– Во-первых, Джо Байден постарается на саммите НАТО продемонстрировать европейским союзникам, что он готов восстановить с ними отношения, которые были значительно подорваны при Трампе. Как известно, одним из проблемных вопросов был объём бюджетных трат участников Североатлантического альянса на оборону. Дональд Трамп на протяжении своего президентского срока последовательно критиковал европейских союзников за то, что те, по его мнению, выделяют на эти цели меньше предписанных правилами альянса двух процентов от ВВП. Кроме того, в 2019 году он добился утверждения новой формулы бюджета альянса, согласно которой доля отчислений США сокращалась с 22 до 16 процентов.
Вряд ли Байден откажется от этих требований, но в их продвижении он будет действовать не столь категорично, как Трамп, и всячески подчёркивать единение интересов союзников по НАТО.
Во-вторых, Байден будет настаивать на наращивании усилий альянса в противостоянии технологической и экономической мощи Китая при нейтрализации, как выражаются за океаном, «оппортунистического» влияния России, которое может этому помешать.
Если обобщать, то на саммите НАТО будет подтверждена верность широкой «западной коалиции», продекларирована единая внешняя и технологическая политика по отношению к Китаю и России. Кстати, на это направлена и новая стратегическая концепция НАТО, в разработке которой главную скрипку играл Пентагон и которую планируется принять на нынешнем саммите альянса. Представляя её в феврале, генсек НАТО Йенс Столтенберг указывал, что цель концепции состоит в объединении всех сил для того, «чтобы противостоять тем, кто не разделяет наши ценности, – таким странам, как Россия и Китай».
В самом документе отмечается, что мир возвращается к «геополитической конкуренции» и «противостоянию систем», однако и сам становится многополярным. Альянс вновь сталкивается с вызовами и должен быть готов реагировать на новые угрозы, которые могут иметь вид как цифровых дезинформационных кампаний, так и атак с применением химического оружия или «разрушительных технологий» – например гиперзвукового оружия.
Поэтому, если концепция будет принята на саммите – а что именно так и произойдёт, нет никаких сомнений – Джо Байден получит своего рода карт-бланш и моральную поддержку со стороны союзников по НАТО в разговоре с лидером России. И он постарается ею воспользоваться в ходе женевских переговоров.
– Выступая за укрепление международной безопасности и восстановление доверия на мировой арене, Россия тем не менее не может не учитывать те военные приготовления, которые ведут у её границ США со своими союзниками по НАТО, и вынуждена уделять повышенное внимание обеспечению своей обороноспособности.
– Здесь не может быть никаких сомнений. Нам нужно трезво оценивать складывающую военно-политическую обстановку в Европе и мире в целом. Не стоит искусственно насаждать оптимизм, что уже однажды дорого нам стоило. Руководство страны это прекрасно понимает и принимает самые активные и эффективные меры по укреплению обороноспособности нашего государства, повышению боеготовности Вооружённых Сил РФ.
Наша армия ежегодно получает тысячи новых и модернизированных образцов военной техники. Сегодня доля современных вооружений в войсках превышает 70 процентов. Россия занимает лидирующие позиции в мире по целому списку военных технологий. Взять тот же ракетный комплекс «Авангард», противокорабельный «Циркон» или авиационный «Кинжал».
Не сомневаюсь, что на НАТО отрезвляюще подействовали и недавние слова министра обороны РФ генерала армии Сергея Шойгу о том, что в ответ на военные приготовления Североатлантического альянса Россия уже в этом году разместит на своих западных рубежах почти 20 новых соединений и частей. И они все будут оснащены современными вооружениями и техникой.
Вместе с тем считаю, что в ответе за безопасность Отечества не только Вооружённые Силы, но и все государственные структуры, всё общество. Жизнь показывает, что нужна также идеологическая и организационная мобилизация, концентрация общества, избавление, простите за резкость, от «вечных конформистов». Особую важность приобретает сегодня работа с молодёжью, подрастающим поколением. Они нуждаются в государственной поддержке и предсказуемости жизненных перспектив. Необходимо также активизировать патриотическое воспитание молодого поколения, основной задачей которого должно стать формирование у него гордости за свою Родину, за её народных героев, заинтересованности в укреплении государственности и державности России, обеспечении её национальной безопасности. Ведь в конечном счёте побеждают не военные системы, а люди, которые ими управляют и командуют.
Беседовал Владимир Кузарь. Источник: «Красная звезда»
