…устойчивость — это основа, но не гарантия дальнейшего развития[1]

В. Путин, Послание ФС РФ 2018 года

Потребности совершенствования мер и средств стратегической сдерживания России в настоящее время является объективной предпосылкой сохранения суверенитета и национальной идентичности России,  в особенности в той части, где речь идет о противодействии невоенным средствам и мерам политики «силового принуждения» Запада[2]. Стремительная эволюция системы МО и ВПО в новом столетии в направлении усиления роли всех форм насилия фактом, из которого неизбежно следует, как минимум, два важных практических вывода относительно возможностей использования силы в международных отношениях:

Во-первых, эта тенденция сознательно вносит хаос и дезорганизацию во всю систему международных отношений последних десятилетий, уничтожая или ослабляя сложившиеся институты (международные и национальные) и разрушая механизмы для разрешения конфликтов и процедуры, начиная с институтов ООН и таких механизмов безопасности как переговоры по ограничению и сокращению вооружений, включая области гуманитарного сотрудничества. Поставлены под сомнения такие институты как ООН, Совбез, Конференция по разоружению в Женеве, разрушаются основы для международного права, фактически пересматриваются все существующие договоренности по ограничению вооружений и военной деятельности — от ДОВСЕ и РСМД до ДЗЯИ и ДНЯО.

Иными словами Соединенными Штатами и частью их союзников сознательно и быстро уничтожается вся сложившаяся основа системы международной безопасности и переговоров, на месте которой возникают механизмы силового обеспечения национальных интересов[3].

На месте системы безопасности, сформированной после Второй Мировой войны, нередко на её обломках, в условиях сознательного формируемого хаоса, создаётся такая ВПО, когда основные решения в мире будут приниматься на основе права сильного, а не международного права[4].

Эту ситуацию очень точно охарактеризовал 23 апреля 2018 года Генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш, который заявил следующее: «Мы наблюдаем неэффективность Совета Безопасности и начало новой холодной войны». Отвечая на вопрос о законности авиаударов страна Запада по Сирии в ответ на появившуюся информацию о якобы химической атаке в городе Дума, он сказал, что «у нас есть понятные правила для разрешения таких ситуаций, но теперь важно не оглядываться назад». «Холодная война вернулась», — заявил он, отметив, что по сравнению с аналогичным периодом XX века есть существенные отличия. «Тогда был серьезный конфликт между США и Советским Союзом. Теперь Вашингтон и Москва не контролируют всех, как это было тогда. Многие страны очень активны в регионе: Турция, Иран, Саудовская Аравия и другие, нет двух однородных контролируемых блоков», — пояснил он.

Более того, ситуация в МО и ВПО сегодня даже хуже, чем во времена холодной войны. «Во время холодной войны существуют функции для диалога, контроля и коммуникации, чтобы гарантировать, что, когда возникнет риск конфронтации, события не будут выходить за рамки контроля. Теперь у них больше нет механизмов. Вот почему ситуация была настолько опасной, и я рад, что все успокоилось», — сказал генсек[5].

Во-вторых, в основе такой политики лежит стремление Запада и прежде всего лидера западной ЛЧЦ — США — с помощью силы, как военной, так и не военной, — сохранить свой контроль над сложившейся к концу ХХ века финансово-экономической и военно-политической системами в мире. Главная цель всего комплекса таких силовых средств и мер, используемых Западом в политике силового принуждения применительно к России, — разрушение не только российской экономики, но и самого государства и общества, более того, национальной идентичности и принуждение правящей элиты к капитуляции. В этих целях идет процесс ускоренной разработки и совершенствования как прежних, так и новых (военных и не военных) мер, средств и способов политического насилия.