Когда дело доходит до политических целей, гибридные войны, скорее всего, примут вид иррегулярно войны, где ее практики стремятся подорвать легитимность и авторитет правящего режима[1]
Л. Савин, политолог
… сетевые структуры можно использовать не только для освобождения общества, но и для укрепления централизованного контроля[2]
Б. Макконнелл, старший вице-президент Института «Восток-Запад»
Переход одного качественного состояния и развития объекта (в данном случае ВПО) к другому сопровождается неизбежной сменой парадигм[3], как наиболее общих представлений об особенностях и закономерностях развития Именно такой период состояния МО и ВПО переживает сегодня человечество, который связывается, как правило, с переходом структуры МО от однополярности к многополярности, экономики – к новому технологическому укладу, а общественно-политического устройства и идеологии – от либерально-демократической модели к иной, не известной и не принимаемой пока что в человеческом обществе.
Вместе с тем научные представления о современном периоде военно-политического развития человечества ещё только формируются на основе попыток изучения реальных процессов в этой области[4]. Однако большинство исследователей и политиков, начиная с 2014 года, признают, что период 2018-2025 годов представляется как очень нестабильный и кризисный отрезок истории в развитии международных отношений, который характеризуется с военно-политической точки зрения, прежде всего резкой эскалацией военно-силового противостояния западной коалиции с другими мировыми центрами силы. Это видно, как минимум, в заявленной к настоящему времени политической и военной стратегии США уже при администрации Б. Обамы, а тем более Д. Трампа и их союзников[5], – с Россией, Китаем, Ираном и целым рядом других стран[6].
В основе такой политики Запада находится установка на сохранение американского контроля над финансово-экономической и военно-политической ситуацией в мире в новых условиях при помощи инструментов насилия, получивших название «политики силового принуждения»[7]. Эти новые условия вытекают, прежде всего, из изменений в соотношении сил и усиления военно-силового противоборства между локальными человеческими цивилизациями (ЛЧЦ)[8] и их военно-политическими коалициями, а также глобальных тенденций в развитии человечества (демографических, технологических, экономических). Они достаточно часто и определенно прогнозируются в навязываемом Западом сценариях развития ВПО, которые будут неизбежно вести к эскалации и провоцировать международную напряженность, сознательно расширять спектр силовых средств и мер их применения, а также инспирировать (нередко искусственно) военные конфликты[9].
В этой связи становится особенно актуальным анализ, оценка и прогноз развития ВПО в мире и политики основных субъектов и акторов[10], формирующих международную обстановку, которые во многом могут опираться, на мой взгляд, на характеристику этапа 2018-2024 годов, который в некоторых работах получил название «переходного периода». В том числе их политики, способов и средств силового принуждения, в особенности тех, которые создаются или ещё только будут созданы[11].
Среди таких средств политики «силового принуждения», которые дали толчок даже развитию всей политики новой публичной дипломатии, исключительно важное значение приобрели информационно-коммуникационные средства, основанные на новейших технологиях, прежде всего, интернет-технологиях. Важнейшими из них в начале нового века стали социальные СМИ.
Автор: А.И. Подберёзкин
[1] Савин Л. Новые способы ведения войны. Как Америка строит империю. – СПб.: Питер, 2016. – С. 114.
[2] Макконнелл Б. Сетевое общество и роль государства // Россия в глобальной политике. 2016. Март–апрель. – № 2. – С. 131.
[3] Парадигма – зд. наиболее общие фундаментальные научных, общественных и политические представления об основных закономерностях и особенностях развития системы или объекта, воспринимаемых и разделяемых в обществе.
[4] См. подробнее о методологии политических исследований: Боришполец К.П. Методы политических исследований. 2-е изд., испр. и допол. – М.: Аспект Пресс, 2010. – С. 13–31.
[5] The National Militаry Strategy of the United States of America 2015. – Wash., June 2015. – P. 3–5.
[6] Summary of the 2018 National Defense Strategy of The United States of America. – Wash., January 18.
[7] Gompert D., Binnendijk H. The Power to Coerce. – Cal., RAND, 2016. – P. 3–41.
[8] См. подробнее: Мир в ХХI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам: монография / А.И. Подберёзкин, М.В. Александров, О.Е. Родионов и др. – М.: МГИМО-Университет, 2018. – С. 39–81.
[9] Долгосрочное прогнозирование развития отношений между локальными цивилизациями в Евразии: монография / А.И. Подберёзкин и др. – М.: Издательский дом «Международные отношения», 2017. – 357 с.
[10] Подробнее о прикладном анализе см.: Введение в прикладной анализ международных ситуаций: Учебник / под ред. – Т. А. Шаклеиной. – М.: Аспект Пресс, 2014. – 256 с.
[11] Подберёзкин А.И. Военная сила и политика новой публичной дипломатии / Научно-аналитический журнал «Обозреватель-Observer», 2016. – № 12. – С. 15–25.