Основные варианты базового сценария развития международной обстановки

 

… первым признаком того, что элита перестает уделять данной проблеме (военному искусству – А.П.) должное внимание, является подмена стратегии тактикой[1].

И. Попов, М. Хамзатов, военные эксперты

 

Завтра заключается в сегодня, будущее создается в настоящем… Время – ваше, то, чем оно станет, зависит от вас[2].

Карл фон Клаузевиц, военный теоретик

Исследование и прогноз развития МО (международной обстановки) и ВПО (военно-политической обстановки) реализуется в практическом плане в тех или иных конкретных вариантах одного–двух наиболее вероятных сценариев развития МО–ВПО. Определение этих конкретных вариантов того или иного сценария имеет огромное значение прежде всего потому, что каждый из этих вариантов предопределяет развитие той или иной конкретной стратегической обстановки (СО) и характер вероятного противоборства, военного конфликта или войны[3]. Естественно, что для практических политических целей именно эти последствия прежде всего и имеют значение. Формальная логическая схема развития СО, военных конфликтов и войн показана на рисунке ниже, но необходимо особо подчеркнуть, что в зависимости от того или иного конкретного варианта сценария развития МО характер и особенности силового противостояния могут существенно отличаться друг от друга.

Как видно из рисунка, выбор одного из вариантов только одного сценария ведет к появлению многочисленных вариантов развития СО и еще большего числа вариантов конфликтов и войн.

В результате проведенных до конца 2016 года исследований ограниченным возможностями Центра военно-политических исследований были получены основные результаты, исходя из которых, предлагаются следующие конкретные варианты принципиально новых возможных ответных мер со стороны России, оформленные в Стратегии национальной безопасности в качестве основных положений системы исходных данных (СИД) для долгосрочного стратегического планирования. При этом мы исходим из того факта, что международная обстановка (МО) и, как следствие, военно-политическая обстановка (ВПО), к началу 2017 года характеризуется крайней нестабильностью в отношениях между основными субъектами и акторами, которая инициируется западной ЛЧЦ с целью усиления своего влияния на формирование МО–ВПО.

Эта нестабильность в 2014–2017 годы ускоренно прогрессировала в направлении перерастания крайних форм силового противоборства и противостояния в открытые военно-силовые конфликты. Причем этот переход от противоборства к силовому противостоянию наблюдается на всех основных уровнях, а именно:

– на уровне отношений между основными локальными человеческими цивилизациями (ЛЧЦ) отмечается оформление противостояния в открытое противоборство формирующихся военно-политических коалиций таких ЛЧЦ;

– на уровне отношений между ведущими государствами отчетливо наблюдается процесс ухудшения двусторонних отношений между США и их союзниками, с одной стороны, и КНР, Россией и целым рядом других стран, с другой;

– в начале XXI века проявились серьезные противоречия между субъектами и новыми акторами МО, прежде всего, экстремистскими, террористическими и религиозными организациями, которые стали по своему влиянию сопоставимы с субъектами МО;

– на уровне противоречий между глобальными тенденциями можно констатировать, что во втором десятилетии XXI века проявились новые особенности этих противоречий, прежде всего между глобализацией и усилением влияния национальных интересов и ценностей.

2. Дальнейшее развитие МО и ВПО позволяет предложить следующий конкретный долгосрочный сценарий развития международной обстановки (МО), который носит наиболее вероятный характер[4]. Этот сценарий получил название сценария «Военно-силового противоборства западной ЛЧЦ» и допускает реализацию в трех основных вариантах (не исключающих и промежуточные варианты):

Вариант № 1 («относительно оптимистичный»). Возвращение к военно-силовому противоборству между ЛЧЦ и их коалициями на уровне, существовавшем с 2008 до 2014 года, когда основными средствами политики выступали силовые (но не военные) средства. Такое «возвращение» к более низкому уровню противоборства между Россией и западной ЛЧЦ может быть в случае, например:

– изменения внешней политики США и ряда стран-лидеров западной ЛЧЦ в результате корректировки отношений и переоценки приоритетов правящими элитами, которые могут периодически возникать (Ф. Рузвельт, Д. Кеннеди, Р. Никсон, Дж. Картер и др.) в связи с теми или иными обстоятельствами;

– переоценки внешних угроз и приоритетов, которые происходят достаточно регулярно во всех странах (в отношении Японии и Китая у США, в отношении Германии и СССР у США в 40-е гг. XX в.). В настоящее время увеличивается вероятность усиления приоритета во внешней политике США относительно Китая и радикальных исламских организаций, объективно «отодвигая» на менее важные позиции Россию;

– изменения в соотношении сил между разными ЛЧЦ и центрами силы вызванные научно-техническими, технологическими и экономическими причинами.

Каждая из этих и других причин и все взятые вместе могут повлиять на корректировку внешней политики западной ЛЧЦ в отношении России в сторону более реалистического и менее рискованного варианта сценария. Однако, я не уверен, что такой вариант может надолго стать доминирующим, а тем более заставить отказаться от ведущего сценария усиления «Военно-силового противоборства»: процесс «усиления» может замедлиться или остановиться на время, – но не более того.

Силовые средства остаются основными при этом сценарии. Их «доля» во всем наборе силовых средств экспертами оценивается более чем в 70%, а собственно военная составляющая таких силовых средств, использовавшаяся для инспирирования нестабильности (около 30%), ограничена традиционными средствами и способами использования, а также угрозами разработки новых средств и способов применения вооруженных сил.

К концу 2016 года вероятность реализации такого варианта указанного Сценария развития МО рассматривается как невысокая. И не только потому, что тенденция развития МО в 2015–2016 годы набрала инерцию, но и потому, что она не вполне совпадает со стратегической целью западной ЛЧЦ – сохранением военно-политической и финансово-экономической систем, сложившихся в мире, в условиях усиления других ЛЧЦ и центров силы.

Вместе с тем полностью исключить это «относительно оптимистичный» вариант развития военно-силового сценария не следует потому, что приход к власти в ведущих странах Запада лидеров, склонных минимизировать глобалистский характер развития западной ЛЧЦ (не только Д. Трампа, но и других), может привести к деформации правящих элит и их сдержанному отношению к использованию военных средств из-за роста возможных рисков и вероятных крупных негативных последствий.

Вариант № 2 («наиболее реалистический»), инерционный. Предполагает сохранение сложившейся в 2014–2016 годы тенденции усиления военно-силового противоборства, когда происходит постепенное наращивание военных компонентов силовой политики западной ЛЧЦ и достаточно быстрое вытеснение ими других силовых (невоенных) средств – политико-дипломатических, экономических, информационных и др. В этом случае даже субъективное противодействие развитию этого варианта Сценария ряда факторов (например, приход Д. Трампа, смена приоритетов и т.д.), не повлияет в решающей степени на смену вектора развития базового Сценария и его варианта («инерционного») развития.

По оценкам экспертов Центра, в этом случае «доля» военных средств уже достигла к концу 2016 года 40–50% от общего числа силовых средств и имеет устойчивую тенденцию к усилению. Это проявляется, например, в усилении военной активности НАТО, развитии инфраструктуры блока, передислокации сил и средств, участии вооруженных сил США и НАТО во внешнеполитических операциях за рубежом, активизации военной деятельности в мире и в Европе[5].

Такой вариант военно-силового сценария уже был сформулирован в США и НАТО осенью 2014 года, но последующие годы показали, что его развитие идет даже с опережением данных прогнозов. Более того, этот вариант сценария доказал, что он имеет не просто инерцию, но и внутреннюю энергию, в том числе в части привлечения представителей правящих элит развитых стран Европы, Азии, Австралии, что будет препятствовать изменению его вектора в пользу других вариантов сценария.

Есть основания полагать, что эта тенденция сохранится, как минимум, на среднесрочную перспективу, что неизбежно должно в этом случае привести к постепенному переходу к варианту № 3 сценария «Военно-силового противоборства» уже в среднесрочной перспективе 5–7 лет. Поэтому представляется вполне обоснованным при подготовке Стратегии национальной безопасности России исходит, прежде всего, из «Варианта № 2» Сценария, как минимум, на среднесрочную перспективу до 2025 года. Это означает, повторю, что:

– отношение внутри правящей элиты и общества к состоянию и прогнозу развития МО в России должно быть изменено. Прежде всего, с точки зрения состояния и перспектив отношений между российской и западной ЛЧЦ;

– исходить при подготовке федерального и консолидированного бюджетов из указанных выше оценок, с соответствующим корректированием пропорций и масштабов бюджетов;

– изменить политику управления и подготовки военной организации государства и нации к неизбежному усилению силового противоборства.

Вариант № 3 («пессимистический») развития сценария «Военно-силового противоборства ЛЧЦ» предполагает ещё более негативное и быстрое развитие «варианта № 2» Сценария в направлении военно-силового противоборства. Это означает неизбежное перерастание военно-силового противоборства (имеющего системный характер) в военное противоборство, при котором собственно военные средства будут иметь решающее значение, т.е. переход к военному конфликту и войне уже в среднесрочной перспективе. В этом случае «доля» военных средств в силовой политике будет колебаться (в зависимости от уровня эскалации) от 50 до 70%[6].

При этом этапы эскалации и масштабы этой военной эскалации значительно расширяют представления о содержании и особенностях развития «Варианта № 3» Сценария от пограничных с «Вариантом № 2» этапов использования военной силы в скрытых формах (террористической, экстремистской, поддержке вооруженной оппозиции и др.) до форм прямого и глобального применения военной силы.

Другими словами «Вариант № 3» предполагает обязательное дисперсное отношение к нему, а анализ и прогноз его отдельных этапов эскалации, условно можно разделить на следующие варианты развития стратегической обстановки (СО), военных конфликтов и войн:

– «Вариант № 3», предполагающий локальное использование военной силы против России и ее союзников на отдельных ТВД (Европейском, Северокавказском, Среднеазиатском, Дальневосточном, Арктическом);

– «Вариант № 3», предполагающий использование военной силы на отдельных ТВД и в нескольких регионах одновременно (например, в Европе и Закавказье);

– «Вариант № 3», предполагающий использование военной силы в глобальном масштабе – от ограниченных воинских контингентов до глобальной войны.

К началу 2017 года анализ всех трех вариантов развития ВПО, вытекающих из наиболее вероятного сценария развития МО показывает, что пока таким наиболее вероятным вариантом развития Сценария является «Вариант № 2», эволюционизирующий в направлении «Вариант № 3» базового Сценария, т.е. «наиболее реалистический» вариант.

Вместе с тем следует подчеркнуть, что если не произойдет существенных изменений в МО в 2017–2020 годах, то прогнозируется постепенный переход Сценария от «Вариант № 2» к «Вариант № 3». Другими словами, существующее на рубеже 2016–2017 годов военно-силовое противостояние между ЛЧЦ (российской и западной, с одной стороны, исламской и западной, с третьей стороны) к 2020–2021 годам очень вероятно, даже почти неизбежно, выливается в открытый вооруженный конфликт в той или иной его форме – от локальной войны до глобального военного столкновения.

Наиболее вероятный сценарий развития МО и межцивилизационных отношений, проанализированный и спрогнозированный в результате проведенного исследования, также предполагает, что в долгосрочной перспективе возможно усиление конфликта сразу между несколькими ЛЧЦ, в основе которого находятся следующие базовые предпосылки:

– рост численности населения, его неравномерное распределение между новыми гигантами и центрами силы;

– ограниченность природных ресурсов, включая пресную воду, энергетические и продовольственные ресурсы;

– нарастание конкуренции в области национальных и цивилизационных систем ценностей, которую стремятся использовать в своих интересах отдельные акторы;

– обострение цивилизационного и национального конфликта интересов внутри ЛЧЦ, связанных с противоречиями глобализации;

– усиление противоречий между глобальными тенденциями и национальными, а также цивилизационными тенденциями, имеющими нередко прямо противоположный характер.

Это означает, что может произойти «смена приоритетов» в политике западной ЛЧЦ по отношению к другим ЛЧЦ, которая в 2017 году существовала в следующем виде:

Очевидно, что изменение в соотношении сил в мире и смена приоритетов западной ЛЧЦ самым радикальным образом может повлиять на формирование доминирующих сценариев развития МО и, как следствие, их вариантов, а также неизбежно отразится на состоянии СО, военных конфликтов и войн.

Наконец, следует отметить стремительное снижение эффективности политических процессов, направленных на урегулирование противоречий между субъектами и акторами МО и ВПО. К 2016 году существующие международные механизмы регулирования этих противоречий либо продемонстрировали вообще свою неэффективность, либо снизили реальную эффективность механизмов управления, что поставило всю цивилизацию перед угрозой потери остатков управляемости.

Автор: А.И. Подберезкин


[1] Попов И.М., Хамзатов М.М. Война будущего: концептуальные основы и практические выводы. Очерки стратегической мысли – М.: Кучково поле, 2016. – С. 46.

[2] Клаузевиц К. О войне. — М.: Госвоениздат, 1934. / Clausewitz K. Vom Krieg. 1832/34.

[3] Подберезкин А.И., Соколенко В.Г., Цырендоржиев С.Р. Современная международная обстановка: цивилизации, идеологии, элиты. – М.: МГИМО-Университет, 2014. – С. 57–59.

[4] См., например: Подберезкин А.И. Долгосрочный прогноз развития сценария международной обстановки после 2021 года. – М.: МГИМО-Университет, 2015.

[5] Этот вариант в 2014–2016 годы мною неоднократно описывался в различных работах, например: Подберезкин А.И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. – М.: МГИМО-Университет, 2015. – 169 с.

[6] Подберезкин А.И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. – М.: МГИМО-Университет, 2015. – С. 148–161.

 

05.03.2017
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Глобально
  • XXI век