В Военной доктрине учтены

основные положения Концепции долгосрочного

социально-экономического развития

Российской Федерации на период до 2020 года,

Стратегии национальной безопасности

Российской Федерации до 2020 года,

а также соответствующие положения

Концепции внешней политики Российской Федерации,

Морской доктрины Российской Федерации

на период до 2020 года, Стратегии развития

Арктической зоны Российской Федерации

и обеспечения национальной безопасности

на период до 2020 года и других документов

стратегического планирования[1].

Военная доктрина России

Понимание сути современной международной и военно-политической обстановки (МО и ВПО) обязательно для определения точного отношения и конкретной современной стратегической обстановки (СО), уже ведущейся сетецентрической войны против России. В начале 2015 года в российской правящей элите и экспертном сообществе наблюдался очевидный кризис в оценке СО. Во многом он вызван кризисом в общем подходе к теории МО[2], но не только. Определенно сказывались остатки господствовавшей либеральной идеологии, мешавшие трезво взглянуть на происходящее. Те же люди, кто во времена М. Горбачева монополизировали телевидение своими заклинаниями о «единой цивилизации», сегодня, пятясь, пытаются, по сути, говорить то же самое.

Соглашаясь с С. Переслегиным, мы признаем, в принципе, что, во-первых, будущий сценарий МО и ВПО цивилизационно предопределен развитием сценария взаимоотношений локальных человеческих цивилизаций (ЛЧЦ), а во-вторых, что таких сценариев в итоге будет немного, «скорее всего — один». И этот «один — будет крайне пессимистичен. Очень похоже, что столкновение локальных цивилизаций не просто неизбежно, но уже началось: западная ЛЧЦ хочет во что бы то ни стало подчинить себе другие. Более того, уже начала — системно и последовательно — этот процесс. Поставки западных ВиВт это фактически участие (пусть и «опосредованное,как говорят на Западе)[3].

Однако эти самые общие выводы совершенно не могут нас удовлетворить, потому что имеют мало практического значения. Потому что наша главная задача — это в конечном счете выделить один или два сценария развития МО в среднесрочной (до 2021–2025 гг.) и долгосрочной перспективах (до 2045–2050 гг.).

Общий план и самая общая структура работы представляются в этой связи следующими:

Первый этап исследования предполагает анализ и прогноз (среднесрочный, до 2021–2024 гг., и долгосрочный — до 2045– 2050 гг.) развития основных тенденций, формирующих будущее человеческой цивилизации и международной обстановки (МО), в результате которых мы выделяем несколько возможныхи один–два наиболее вероятных сценария развития МО:

— до 2021–2024 годов;

— до 2050-х годов XXI века.

Таким образом, в основу анализа и прогноза наиболее вероятных сценариев развития МО — среднесрочных и долгосрочных — положен анализ и прогноз основных тенденций мирового развития. Такой подход предполагает, что именно мировые — глобальные и региональные — тенденции развития являются основными факторами формирования МО в среднесрочной и долгосрочной перспективах, а остальные факторы играют менее значимую роль.

Предполагается, что именно исследование таких тенденций позволит нам не только наметить весь спектр возможных сценариев развития МО, но и выделить среди них один–два наиболее вероятных сценария развития. Логическая схема может быть представлена следующим образом (рис. 1).

Рис. 1. Логическая схема возможных и вероятных сценариев развития МО на основе анализа мировых тенденций в среднесрочной и долгосрочной перспективах

Примеры:

а) финансово-экономические;

б) демографические;

в) политико-дипломатические и социальные;

г) др.

Второй этап исследования предполагает анализ и прогноз развития влияния основных традиционных субъектов МО — локальных человеческих цивилизаций (ЛЧЦ), государств и наций, в результате чего мы определяем один–два наиболее вероятных сценария развития МО:

— до 2021–2024 годов;

— до 2050-х годов и далее.

Этот этап анализа и прогноза предполагает использование достаточно традиционного подхода, который в конечном счете сводится к исследованию влияния отдельных (прежде всего основных) субъектов на формирование и развитие сценариев МО — как возможных, так и наиболее вероятных[4].

Естественно, что на формирование того или иного сценария развития МО отдельные субъекты оказывают разное влияние. Если взять крайности — США и Монако, например, то очевидно, что роль, значение и влияние этих субъектов различны.

Еще более важным является изменение этого влияния по времени, что ведет к изменению в глобальном и региональном соотношении сил. Так, изменение доли ВВП США с 18% в мировом ВВП в 2015 году до 16% в 2025 году и до 12% в 2045 году, естественно, не может не отразиться на соотношении сил в мире, которое, однако, не может быть простой экстраполяцией падения влияния США: за эти же годы США могут усилить другие составляющие своей мощи — военную силу, коалиционную мощь или качество национального человеческого капитала (НЧК) и его институтов[5]. Таким образом,

задачей анализа и прогноза является определение в среднесрочной и долгосрочной перспективах влияния отдельных ЛЧЦ и государств на МО, а через изучение их целей — и на возможные и вероятные сценарии развития МО. В самом общем виде эту работу можно представить на следующей логической схеме (рис. 2).

Рис. 2. Логическая схема анализа и прогноза влияния отдельных субъектов МО (ЛЧЦ и государств) на формирование сценариев развития в среднесрочной (2021–2025 гг.) и долгосрочной (2045–2050 гг.) перспективах

Примеры:

а) степень влияния США (динамика изменения экономической, финансовой, научно-технической и пр. мощи) на МО в среднесрочной (2021–2025 гг.) и долгосрочной (2045–2050 гг.) перспективах;

б) степень влияния РФ (динамика изменения экономической, финансовой, научно-технической и пр. мощи) на МО в среднесрочной (2021–2025 гг.) и долгосрочной (2045–2050 гг.) перспективах;

в) степень влияния КНР (динамика изменения экономической, финансовой, научно-технической и пр. мощи) на МО в среднесрочной (2021–2025 гг.) и долгосрочной (2045–2050 гг.) перспективах.

Так, из приведенных примеров видно, например, что к 2021–2025 годам степень влияния КНР и США сравняются, а к 2045–2050 годам влияние КНР в мире на формирование МО существенно превысит влияние США, т. е. в 2015 году мир будет «китаеориентированным» больше, чем «америкоориентированным».

Примечательно, что влияние России прогнозируется на рисунке как усиливающееся, что в период «равенства» США–КНР в 2021–2025 годах может сыграть важную роль.

Третий этап исследования предполагает анализ и прогноз развития основных негосударственных (международных и общественных) акторов мировой политики, в результате которых мы определяем их влияние на формирование возможных и наиболее вероятных сценариев развития МО:

— до 2021–2024 годов;

— до 2040-х годов и далее.

Есть основания полагать, что в XXI веке ожидается разное усиление влияния международных и негосударственных акторов мировой политики. И не только традиционных (как, например, военно-политических коалиций и международных институтов, которые играют все более заметную  наднациональную роль в ЕС, НАТО, МВФ, ВБ и множестве других международных организаций), но и принципиально новых негосударственных международных и национальных акторов мировой политики, таких, например, как ИГИЛ или «Правый сектор», или «КиберБеркут».

До XXI века эти акторы (за редким исключением национально-освободительных движений и организаций типа ООП или «Ирландской освободительной армии» или Африканского национального конгресса) играли незначительную, даже второстепенную роль, но уже в конце XХ века они стали превращаться в факторы, влияющие на развитие МО и ВПО в мире. Объяснения этому как минимум два. Во-первых, возрастающая роль НЧК и его институтов привела, по сути,

к началу нового, социально-исторического этапа в человеческой цивилизации, где роль идеологии, психологии человека становится решающей.

Другая причина — появление новых информационных и социальных технологий, которые сделали решительный шаг в организационном развитии общественных и политических организаций: появлении сначала сетевых, а затем и роевых организаций.

По аналогии с государственными факторами, влияющими на формирование МО, на третьем этапе анализа и прогноза требуется рассмотреть динамику изменения влияния негосударственных акторов на развитие сценариев МО (рис. 3).

Рис. 3. Логическая схема анализа и прогноза влияния отдельных акторов (субъектов и тенденций) на формирование сценариев развития МО в среднесрочной (2021–2025 гг.) и долгосрочной (2045–2050 гг.) перспективах

Примеры:

а) влияние международных военно-политических коалиций (типа НАТО) на формирование МО;

б) влияние идеологических роевых организаций (типа

ИГИЛ) на формирование МО;

в) влияние международных общественных организаций (типа «Human Watch») на формирование МО.

Как видно из рисунка, в самом общем виде можно сделать вывод о том, что влияние негосударственных акторов мировой политики на формирование МО резко, даже стремительно возрастает. Причем это относится ко всем акторам, которые (в отличие от других факторов МО, например государств или мировых тенденций) развиваются в одномнаправлении.

Четвертый этап исследования — анализ возможных и наиболее вероятных сценариев развития МО — предполагает «совмещение» — сопоставление и сравнение — выделенных в ходе трех этапов наиболее вероятных сценариев развития МО в среднесрочной и долгосрочной перспективах.

Подобное сопоставление (в случае схожести сценариев развития МО) может в идеале дать возможность даже «наложения» одного вероятного сценария развития МО на другие.

Другими словами, основанные на разной информации и разных методах анализа и прогноза выводы в отношении того или иного вероятного сценария развития МО могут быть близки либо даже совпасть. Это, безусловно, увеличивает вероятность того, что именно этот сценарий развития МО будет доминирующим в среднесрочной либо долгосрочной перспективе. Так, если в результате анализа мировых тенденций (первый этап) окажется, что наиболее вероятным сценарием в  долгосрочной перспективе будет сценарий «борьбы за ресурсы и возможности», а в результате анализа государственных акторов (второй этап) — «войны коалиций», то анализ влияния негосударственных акторов (третий этап) скорее всего покажет не только усиление их влияния, но и в результате чего это будет происходить[6].

Таким образом, в результате исследования может остаться 2–6 наиболее вероятных сценариев развития МО, часть из которых может быть близка друг к другу или даже совпадать.

В идеале может оказаться, что 1–2 сценария совпадают полностью и поэтому они интегрируются в единый сценарий развития будущей МО, имеющий два временных промежутка прогноза — до 2021–2024 годов и после 2045 года.

Надо только помнить, что к этому времени вероятность изменения ныне существующей парадигмы развития человечества, МО и ВПО будет очень высока.

При этом очень важно также иметь в виду, что простая «сумма» трех групп тенденций не может дать точного ответа на вопрос о будущем сценарии развития МО. Необходимы их синтез, системное «взаимопроникновение» и выработка понимания этого взаимовлияния. Как справедливо замечают исследователи МГИМО, «…международные отношения — это не просто сумма, совокупность каких-то отдельных компонентов (мировых политических процессов, внешней политики отдельных государств и т. п.), а сложный, но единый организм, свойства которого в целом не исчерпываются суммой свойств, присущих каждой из его составляющих в отдельности»[7].

Сказанное означает, что обозначенные четыре этапа в исследовании трех групп тенденций дают основания для того, чтобы попытаться рассмотреть эти процессы во взаимосвязи, когда основные противоречия между ними устранены либо им найдены логические объяснения, а наиболее вероятные итоговые сценарии вполне совместимы. В конечном счете нам необходим практический результат, который заключается в описании характера и особенностей наиболее вероятного сценария (или двух его вариантов) развития МО в среднесрочной перспективе до 2021–2025 до 2045–2050 годов, а не «набор» различных возможных сценариев. Такой набор может иметь общую футуристическую ценность, но минимальное практическое значение. Так, например, если в результате исследования первой группы тенденций (на 1-м этапе) обнаруживается в качестве наиболее вероятного сценария сценарий «Х», то он должен быть совместим по своим основным характеристикам со сценарием, полученным в результате исследования второй группы тенденций (на 2-м этапе), — сценарием «Y», и третьей группы тенденций (на 3-м этапе) — сценарием «Z». Либо, в случае если эти сценарии оказываются несовместимыми (что на самом деле должно настораживать, ибо скорее всего свидетельствует об ошибках анализа), должно быть найдено аргументированное объяснение этому несоответствию и противоречию.

Надо понимать, что «глубина анализа» на каждом из этапов исследования может быть очень разной. Как правило, авторы современных прогнозов ограничиваются самым общим описанием того или иного фактора или тенденции, что, с одной стороны, снимает с них ответственность, но, с другой — не позволяет делать действенный прогноз, нацеленный на конкретный результат.

Учитывая, что «глубина анализа» прямо зависит от существующих ресурсов, в любом случае предстоит огранить такой анализ или прогноз определенным количеством избранных критериев. Важно, однако, чтобы было общее понимание: анализ и прогноз развития МО требует исследования сотен, даже тысяч факторов и критериев. Так, например, описывая на втором этапе анализа влияние США, можно остановиться на 10–15 основных критериях (ВВП, площадь территории, численность населения, военные расходы и т. д.), которые мало что дадут для практического использования.

Разве что самое общее представление о стране как факторе МО, в то время как важно знать не только объем ВВП, но и его структуру, динамику: например, важно знать не только военные расходы, но и качество личного состава ВС, качество ВиВТ, систем управлении и т. п.

Другой пример. Находясь на втором этапе исследования и выбирая из 200 государств — участников МО наиболее влиятельные, как правило, традиционно останавливаются на 5–7, в лучшем случае на 10–12 государствах. Однако в XXI веке число государств, чье влияние на формирование МО стало заметным и даже сильным, существенно возросло.

Более того, некоторые государства «второго ряда» (Индонезия, Мексика, например), чье влияние на МО всерьез не учитывалось, в долгосрочной перспективе войдут в 20 ведущих государств, а некоторые (как Казахстан и Узбекистан) вплотную приблизятся к этой группе.

В любом случае, размышляя о состоянии и перспективах развития МО, важно не только анализировать самые общие тенденции, как это традиционно делалось в последние  десятилетия, включая и российских исследователей, но и пытаться приблизиться к практическим выводам. В настоящее время не только наконец-то признается важность стратегического планирования (и даже принят в июне 2014 года соответствующий закон), но даже и делаются попытки заставить ведомства вплотную заниматься стратегическими прогнозами и планированием. К сожалению, пока что, как правило, неудачно. В этом смысле справедливы слова С. Переслегина, которые в полной мере могут быть отнесены к российской элите: «… как показывает опыт всех без исключения ролевых игр, люди, находящиеся у власти, всегда реагируют на конкретную тактическую угрозу, а не на отдельную проблему стратегического характера, даже если ее опасность они вполне сознают»[8].

Целью настоящей работы является попытка приблизиться к тому, чтобы показать не только «стратегическое будущее», но и конкретную точку отсчета — опасное настоящее, которое формирует уже более опасное будущее.

Автор: А.И. Подберезкин