Основные особенности обеспечения безопасности современной России

События последних лет (особенно 2014–2016 годов) определили состояние бифуркации системы международных отношений, сложившейся после окончания «холодной войны». Суть наступившего момента заключается во все более очевидном провале однополярной гегемонии, которую США несколько десятилетий подряд пытались реализовать в различных регионах и, прежде всего, по отношению к России. Процесс переформатирования мировой политики не является завершенным, его особенности на современном этапе обусловлены, с одной стороны, резким усилением взаимного недоверия по линии «Россия — Запад», что привело к ситуации во многом типичной для периода блокового противостояния, а с другой, нарастанием турбулентности международной среды, преодолеть которую, невозможно без эффективного консенсуса ведущих членов мирового сообщества.   В то же время, такие события, как, например, кризис на Украине, показали несовершенство многосторонних механизмов урегулирования политических конфликтов, неспособность ведущих международных организаций что-либо противопоставить дестабилизирующим действиям НАТО. Другими словами, главную роль в обеспечении безопасности России в обозримом будущем будут играть факторы наращивания ее оборонного потенциала, понимаемого не только как набор определенных типов вооружений, но и в более широком смысле — выдвижения идейных ориентиров в интересах ускоренного социально-экономического развития, консолидацию элит, совершенствование управленческой практики, и многих других вопросов, от решения которых зависит успешное формирование национального человеческого капитала  и  конкурентоспособность  российской  цивилизации в условиях затягивающейся на неопределенное время турбулентности на мировой арене.

В рамках третьего модуля УМК представлена развернутая характеристика  проблематики  системной  безопасности  России в XXI веке в контексте проводимой российской стороной политики стратегического сдерживания и противодействия деструктивному использованию ресурсов гуманитарного сотрудничества («новой публичной дипломатии»), применяемых представителями западной локальной человеческой цивилизации. Существенное внимание уделено вопросам блокирования, нейтрализации и преодоления внешнего воздействия, направленного на изменение системы ценностей правящей элиты и проекции этих изменений на широкую общественную среду. В завершающих разделах модуля подробно анализируется значимость субъективных аспектов формирования международной обстановки XXI века, которым обычно уделяется сравнительно мало места в отечественном дискурсе и учебных изданиях: идеологическому выбору пути развития правящей элитой, а также национального человеческого капитала, науки и идеологии.

Освоение учащимися материалов третьей части/модуля УМК решает  несколько  дидактических  задач:  во-первых,  включает в пространство профессиограммы образовательной подготовки по направлениям «международное регионоведение» и «международные отношения» существенный объем нового информационного и методического материала, позволяющего углубить освоение профильной современному международному взаимодействию проблематики, а, во-вторых, предоставляет молодым профессионалам эффективный инструментарий для самостоятельной исследовательской деятельности, выполнения задач по прикладной аналитике в различных ведомственных структурах  и организациях в России и за рубежом.

***

Доминирование США на мировых финансовых рынках, в сфере передовых технологий, контроль над глобальными информационными потоками позволяет сказывать разностороннее давление, не менее разрушительное, чем вооруженный конфликт[1]

А. Гилёв, военный эксперт

В XXI веке безопасность государства в традиционном понимании перестала сводиться к военной безопасности, хотя традиционно, «по инерции», связанные, прежде всего с  применением «силы принуждения» («the power to coerce»), стали тем реальным и практическим механизмом политического влияния. С точки зрения невосполнимым демографических и материальных потерь, военные потери оказались вытеснены другими причинами, которые намного превосходили их по своим масштабам и последствиям.

Как видно из приведенных данных (рис. 1)[2], смертность детей до 5 лет от недоедания в 2011 году была в 35 раз выше, чем численность погибших в это же время от военных действий и в 300 раз выше, чем от терроризма.

Рис. 1. Количество смертей в зависимости от разных причин

Масштабы смертности от военных действий за XX век также несоизмеримо уменьшились не только по сравнению с Первой   и Второй мировыми войнами, но и относительно «спокойными» годами XX века, о чем свидетельствуют следующие данные погибших на 100 000 (рис. 2).

Рис. 2.[3] Численность смертей на 100 000 в XX веке

Видимо эти и подобные соображения превратили опасения войны, которые были очень сильны в 50–60-е годы XX века, в менее актуальные страхи к концу XX века. Война в Ираке и Югославии НАТО в 1991–1992 годах означали возвращение военных средств в качестве активных инструментов политики самой сильной, западной ЛЧЦ.

Несколько позже проявились и серьезные политические, философские и политологические последствия этой новой реальности:

—           формирование политики «силового принуждения» в рамках общей политики «новой публичной дипломатии» Запада;

—           создания новых военных и невоенных средств и способов обеспечения такой политики;

—           разработка принципиально новой политической философии силового обеспечения доминирования западной ЛЧЦ в мире, основанной на:

—           коалиционных возможностях;

—           военно-технологическом превосходстве.

Как уже говорилось выше, изменился и характер и основные особенности современных войн: практически исчезли войны между государствами и нациями, а их место заняли гражданские войны и интервенции; полностью исчезли антиколониальные войны и войны по традиционным причинам и интересам. Таким образом, можно констатировать, что в XXI веке представления  об обеспечении военной безопасности государства радикально изменились и потребовали от политического руководства страны решительных перемен в политике.

В настоящем разделе рассмотрим только некоторые аспекты обеспечения безопасности России, включая ее военную безопасность, в XXI веке. Эти аспекты, по мнению автора, являются клю- чевыми для понимания сути политики безопасности и являются результатом серии работ, опубликованных автором и сотрудниками Центра военно-политических исследований МГИМО МИД РФ — Концерна ВКО «Алмаз-Антей» в 2013–2016 годах[4].

Данный раздел не претендует на систематическое изложение всей проблематики обеспечения военной безопасности России,   а тем более безопасности России и нации в целом. Целый ряд теоретических, методологических, политических и иных разделов, необходимых для такого изложения, опубликован автором в дру- гих работах, которые доступны в открытой печати и на интернет- ресурсах:  www.viperson.ru;  www.eurasian-defence.ru; www.nasled.ru.

>>Полностью ознакомиться с учебно-методическим комплексом А. И. Подберзкина “Современная военная политика России ”<<


[1] Гилёв А. Многомерная война и новая оборонная стратегия // Россия в глобальной политике, 2014. Сентябрь–октябрь. — Т. 12. — №5. — С. 47.

[3] Ibidem

[4] См., например: Подберезкин А. И. Военные угрозы России. — М.: МГИМО–Университет, 2014; Подберезкин А. И. Стратегия национальной безопасности России в XXI веке. — М.: МГИМО–Университет, 2016 и др.

 

07.11.2017
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Россия
  • XXI век