«Оптимистический» вариант развития США до 2025 года как попытка усилить позиции в мире

 

Большинство сценариев развития международных отношений, составленных до 2014 года, сегодня полностью утратили свою актуальность[1]

Я. Новиков, Генеральный директор Концерна «Алмаз-Антей»

 

 

Получается, что Майдан привел к печальным последствиям. Такой страны, как Украина, давно уже нет. Осталось одно название

Л. Кравчук, бывший президент Украины

 

 

Вариант № 1 («Оптимистический») базового сценария военно-политического развития США до 2025 года является наиболее желаемым вариантом с точки зрения субъективных представлений правящей элиты этой страны[2].

В соответствии с этим вариантом базового сценария США не только сохранят, но и увеличат абсолютно и относительно контроль над ВПО в мире, что будет обеспечено научно-технологическим и экономическим превосходством, как в рамках всей западной коалиции, так и в мире в целом, как минимум, до 2025 года. Этот рост мощи будет сопровождаться усилением глобального влияния США, которое, однако, не достигнет того уровня, который был у США после Второй мировой войны. Это рост влияния будет реализован практически:

— как в мире, так и отдельных регионах планеты, где американская модель и нормы укрепятся еще больше, более того, станут доминировать;

— это влияние усилится и в рамках созданной США широкой военно-политической коалиции, когда универсалистская, глобально-американизированная модель станет общей нормой. Прообраз такой модели был создан в сентябре, когда идея реформ ООН, высказанная Д. Трампом, была поддержана более 120 государствами.

Этот вариант сценария развития США олицетворяет сегодня подход значительной части консервативной американской элиты, возглавляемой Д. Трампом. Точнее — той части республиканского истэблишмента, ориентированной на то, чтобы США превратились из лидера Запада (несущего за многих стран коалиции бремя ответственности) в безусловного гегемона, который опирается на все ресурсы западной ЛЧЦ. Не случайно главные его лозунги: «Америка № 1», «Больше покупайте!» и «Больше производите в США!» нашли отклик у значительной части истэблишмента.

Уже в самом начале правления Трампа проявилось стремление найти баланс между традиционными консерваторами и новыми консерваторами. Этот баланс должен представлять собой идеальную прагматическую модель политики. При этом они не являются идеологами в классическом смысле. Как пишет Дмитрий Суслов: «Макмастер, а тем более Тиллерсон, не являются неоконсерваторами. Первые два — ястребы, но ястребы — прагматики, а не идеологи». Именно прагматизм и лежит в основе отношения той части правящей элиты, которая пришла к власти в США. Этот прагматизм имеет достаточно агрессивное намерение — удержать и даже усилить позиции правящей элиты в условиях изменяющейся обстановки в мире.

Таким образом, этот «оптимистический» вариант сценария военно-политического развития США отнюдь не является оптимистическим для других ЛЧЦ и государств, более того, откровенно направлен на ослабление их позиций в мире. Этот вариант сценария является откровенной стратегией силового принуждения, ориентированного на применение военной силы.

Рис. 1. Наиболее вероятное развитие «Оптимистического» варианта сценария «Военно-силового противоборства» США до 2015 года[3]

Как видно из схемы развития «Оптимистического» варианта развития США, к 2025 году ожидается, как минимум, стабилизация ВПО на уровне 2017 года, а, возможно и укрепление позиций. Реакция других ЛЧЦ в 2025 году может быть самой разной — от интеграции Индии в западную коалицию (по примеру стран Восточной Европы),  до усиления военного противоборства исламской ЛЧЦ или переноса противоборства в силовые, но не военные области, как у России или Китая.

Что касается США, то, скорее всего в рамках реализации этого варианта сценария, можно говорить о постепенном формировании общего знаменателя между установками Дональда Трампа на укрепление национальных интересов США в их узком понимании и глобалистскими традициями остальной части консервативного истеблишмента. При этом по целому ряду вопросов (односторонность, максимизация военного превосходства США, максимальная свобода рук по части оборонной политики, утилитарный подход к союзническим отношениям) эти два компонента вполне совпадают друг с другом даже в настоящее время.

И не только в рамках республиканского, но и демократического и даже общенационального консенсуса. Другими словами, существующие варианты развития находятся в рамках одного сценария развития США и не противоречат принципиально друг другу, более того, дополняют один другого.

В соответствии с этим общим знаменателем двух вариантов, стратегическую цель внешней политики администрации Трампа до 2025 года можно определить следующим образом: обеспечить новое усиление США, как центра западной ЛЧЦ, — возродить его глобальное первенство в материальном плане. Данная формулировка, призванная вызывать аналогии с никсоновско-рейгановскими временами, полностью соответствует лозунгам Трампа о возрождении величия США и проведении политики «Америка, прежде всего». Что требует, естественно, корректив в утвержденную в декабре 2015 года Стратегию национальной безопасности России[4].

И Трамп, и представители американского истеблишмента внутри администрации сходятся в одном: невозможно лидировать и успешно бороться с угрозами и внешними условиями, не будучи самым сильным в мире и в коалиции. Оба лагеря истэблишмента, в конечном счете, соглашаются, что активное перераспределение силы в пользу незападных великих держав и «проседание» США происходило в последнее десятилетие потому, что Америка слишком много тратила на попытки переделать другие страны и «слишком мало» занималась развитием собственной экономики  и увеличением военной мощи. Но условный «лагерь Д. Трампа» готов упростить ситуацию до укрепления единовластного лидерства США, а демократы выступают за лидерство в глобализации. Д. Трамп и его сторонники считают, что пришло время заняться самоусилением, сфокусироваться на первенстве, а не на лидерстве (тем более, в глобализации) как таковом. Отсюда — экономический и политический национализм администрации Трампа, ее намерение существенно нарастить военные расходы и настойчивое требование к европейцам делать то же самое. Отсюда же и стремление ослабить и невоенные средства силового принуждения, отсутствие веры в их эффективность.

В настоящее время в элите сформировалось относительно внятное представление об иерархии угроз национальной безопасности США — в том виде как они понимаются новой администрацией. Как показало последующее развитие событий в 2017 году, приоритеты внутри этого перечня, могут незначительно меняться. В частности, летом 2017 года «корейская угроза» отодвинула на второй план «исламскую» и даже российскую. Тем не менее, в рамках одного «пула» угроз можно сказать, подходы к их оценке у правящего американского истэблишмента достаточно стабильны и долговременны, что позволяет США заниматься военным планированием на долгосрочной, стратегической основе.

Очень наглядно это видно не только на примере стратегического планирования в области обороны, но и на долгосрочном бюджетном планировании, в частности, дефицита бюджета США. Как видно из графика, приведенного ниже, до 2040 года рассматриваются различные меры по снижению дефицита бюджета относительно ВВП страны — от продолжения политики Б. Обамы, до политики снижения расходов на здравоохранение Д. Трампа.

Разница между этими мерами может привести к различным результатам бюджетного дефицита — от — 2% до — 6% до 2040 года, но, примечательно, что эта долгосрочная стратегия не предусматривает сокращения военного бюджета. Более того, в заявке Д. Трампа на 2018 ф.г. он будет расти на 50–60 млрд. долл., также, впрочем, как и в дальнейшем до 2025 года, хотя сокращение военных расходов, безусловно, значительно улучшило бы бюджетное и финансовое положение США.

Рис. 2. Бюджетная политика США в 2017 году[5]

Примечательно, что далеко не идеальное положение США в экономике и финансах не сказывается принципиально на формировании того или иного варианта военно-политического противоборства: стабильный дефицит не ведет к снижению внешнеполитических амбиций.

Более того, они, очевидно, растут на перспективу до 2025 года. Приоритетность таких амбиций может быть изображена на рисунке:

Рис. 3. Иерархия реальных и декларируемых внешнеполитических опасностей и угроз США

В стратегическом плане до 2025 года главным противником, против которого будет использован весь арсенал военно-силового принуждения, будет Россия, но в отдельные периоды акценты могут быть смещены между субъектами МО. Эта смена акцента будет главным фактором влияния на ВПО в мире.

Считается, что на первое место с приходом Д. Трампа в тактическом плане выдвинута угроза «международного исламского терроризма» в целом (примечательно, что с приходом Трампа прилагательное «исламский» в словосочетании «международный терроризм» перестало быть табуированным) и прежде всего ДАИШ (террористическая организация, запрещенная в РФ), как угроза важнейшим позициям США в отдельных регионах и угроза интересам всей западной ЛЧЦ[6]. Примечательно, что за 2016–2017 годы приоритетность угроз,  о которых говорили Б. Обама и кандидат в президенты Д. Трамп в 2016 году, сменилась: на первое место де-факто стали все время выдвигать Россию. Причем в связи с самыми разными поводами — от агрессивного поведения КНДР и Ирана, до неудач США в Сирии.

Эта угроза как правило, рассматривается в США как самая острая, масштабная и долгосрочная (хотя появляются все чаще заявление о том, что «угроза № 1» — Россия), прежде всего, потому, что она[7]:

— цивилизационная, противостоящая не только американской, но и всей западной ЛЧЦ на глобальном уровне;

— в ней сконцентрированы потенциалы десятков арабских (и не только) государств, которые могут прямо противостоять интересам стран западной ЛЧЦ;

— эта угроза исходит от ЛЧЦ, насчитывающей уже сегодня ресурс более 1 млрд. человек, который в недалеком будущем станет самым большим демографическим ресурсом, размещенном, в том числе и в странах западной ЛЧЦ.

На второе место выдвинута угроза со стороны Ирана, который рассматривается как главный спонсор терроризма, и как распространитель оружия массового поражения и ракетных технологий, но, главное, как региональный лидер в Евразии, демонстративно отрицающий доминирование США и западной ЛЧЦ.

Учитывая политическую и экономическую, а также технологическую мощь Ирана, который неоднократно публично противостоял США и поддерживал его противников, эта угроза рассматривается на Западе как угроза, требующая обязательной ликвидации, что означает неизбежного усиления противостояния США и их союзников с Ираном в среднесрочной перспективе.

На третье место администрацией Д. Трампа были отнесены Северная Корея и распространение ОМУ и ракетных технологий в целом. Эта угроза какое-то время рассматривалась как локальная, но явная угроза интересам США, однако, по мере появления конкретных результатов у КНДР в области межконтинентальных баллистических ракет и ядерных боезарядов, ее актуальность все время периодически повышалась.

Очередной «всплеск» внимания к КНДР произошел весной–летом 2017 года, когда эскалация силового давления США привела к серьезному военно-политическому кризису из-за испытаний Кореей ядерного оружия и баллистических ракет.

До 2015 года Россия подразумевалась в этом контексте как «важнейший вызов европейской безопасности и НАТО», но не называлась, как правило, открытой угрозой национальной безопасности США. Во всяком случае, открыто и прямо. В 2016 году ситуация серьезно изменилась. Политика США стала откровенно антироссийской. Причем, по очень широкому спектру вопросов — от спорта и экономики до войны в Сирии. В этом — серьезное отличие от подхода администрации Обамы, официально ставившей Москву на одну планку с ДАИШ и вирусом «Эбола». При этом, то время, которое Пенс и Мэттис, например, уделили в своих выступлениях терроризму и Ирану на традиционной конференции по безопасности в Мюнхене в начале 2017 года, несопоставимо больше того, что было посвящено России»[8].

Таким образом, к концу 2017 года правящие круги США рассматривали политику страны как совокупность средств, с помощью которых можно добиться ряда возможных, вполне решаемых проблем

используя с помощью военно-силовую политику «силового принуждения». Это означало, что процесс мирового переустройства, связанный с изменением соотношения сил между ЛЧЦ и центрами силы в мире, отнюдь не рассматривался в США как пессимистический. Более того, при определенных условиях, США и вся западная ЛЧЦ запланировала до 2025 года даже укрепить свои доминирующие позиции в мире, прежде всего в области экономики и сформировать для себя благоприятную военно-политическую обстановку в мире на будущее.

Прежде всего, если будет решена главная задача — ослабления и развала России, — которая является наиболее приоритетной при реализации этого варианта сценария до 2025 года.

Представляется, что она может быть разделена на два уровня — минимальный и максимальный. Минимальный уровень предполагает создание вокруг России неблагоприятной военно-политической обстановки на западном и юго-западном стратегических направлениях.

Для этого необходимо не только ослабить позиции России в европейской части, но и создать на территории Украины, Молдавии, а в идеале и Прибалтики и Белоруссии коалицию, состоящую из нескольких «облачных противников», игнорирующих интересы этих государств и зависящих от Вашингтона.

В целом этот процесс развивается достаточно быстро, особенно на Украине. Как признал в августе 2017 года бывший президент этой страны Л. Кравчук, его смешат заявления предводителя свидомых Петра Порошенко о сильной и независимой стране. «Это выглядит, как насмешка над народом», — считает он. По мнению Кравчука, Украина за 26 лет после выхода из СССР так и не добилась того, чтобы стать достойным государством. Об этом говорить глупо, а сейчас — тем более.

«Народ живет в нищете. Люди, прозябающие за чертой бедности, не могут позволить себе даже полноценное питание. Это значит, что ни о какой экономической и социальной независимости не может быть и речи. Недальновидная политика Порошенко привела к тому, что страна угодила в капкан Запада. В итоге Украина полностью утратила политическую и международную независимость.

Нет в государстве и территориальной независимости: на Донбассе война, а Венгрия и Польша мечтают забрать часть территории Незалежной себе».

Необходимо сделать и сохранить страну максимально враждебной России, сохранив военную напряженность. Одновременно в этот процесс должны глубже втянуться Польша, Румыния и прибалтийские страны, поддержанные некоторыми странамичленами ЕС. В идеале они должны быть в состоянии развязать вялотекущий военный конфликт (по примеру сирийско-иракско-афганского).

Максимальный уровень развития СО, поэтому варианту «оптимистического» сценария в США видится следующим образом: реализация варианта на минимальном уровне должна привести в итоге к полноценной войне на всем европейском ТВД с ограниченным участием США, которые могли бы контролировать развитие эскалации при обладании существенным превосходством.

Автор: А.И. Подберёзкин


[1] Новиков Я.В. Вступительное слово / Подберезкин А.И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года.  — М.: МГИМО-Университет, 2015. — С. 5.

[2] Подберезкин А.И., Соколенко В.Г., Цырендоржиев С.Р. Современная международная обстановка: цивилизации, идеологии, элиты.  — М.: МГИМО-Университет, 2014. — С. 171–305.

[3] Подберезкин А.И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. — М.: МГИМО-Университет, 2015. — С. 265.

[4] Подберезкин А.И. Стратегия национальной безопасности России в XXI веке. — М.: МГИМО-Университет, 2016.

[5] Analytical Perspectives Budget of the U.S. Government. Fiscal Year 2017. — Office of Management and Budget. 2017. — P. 25.

[6] National Security Strategy. — Wash.: GPO, 2015. February.

[7] Стратегическое прогнозирование международных отношений: кол. монография / под ред. А.И. Подберезкина, М.В. Александрова.  — М.: МГИМО-Университет, 2016. — С. 343–382.

[8] Внешняя политика США  — «большая сделка» между белым домом и  республиканским истеблишментом. 2017. 3 марта / http://ru.valdaiclub.com/a/highlights/vneshnyaya-politika-ssha-bolshaya-sdelka/

 

24.04.2020
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • США
  • XXI век