У меня есть тысячи специалистов, которые знают, как построить пирамиду, но нет, ни одного, который знает, строить ее или нет[1]

Д. Кеннеди, 35-й Президент США

Глобальный кризис 2008–2009 гг., … привел к обострению внутренних противоречий во многих странах, причем линии «размежеваний» в большинстве из них все больше приобретают характер межконфессионального, этнического, межобщинно-кланового,    религиозного    и   т.д. противостояния[2]

Н. Загладин, профессор

Искусство политики всегда имело значение в истории человечества, но в некоторые периоды — особенное, даже исключительное. Именно такой период относятся к концу XX века, когда советско-российская элита оказалась абсолютно не способной   к управлению государством, обществом, экономикой и, естественно, Вооруженными силами, что привело не просто к кра- ху такой политики, но и уничтожению государства, развалу ВС и ОПК. Именно неудачи политического руководства СССР–России, т.е. субъективные качества правящей элиты и ее политики, стали основными причинами геополитической трагедии, которая особенно видна на фоне успехов основного противника российской локальной человеческой цивилизации (ЛЧЦ) — западной ЛЧЦ во главе с США. Как справедливо считает в этой связи С. Глазьев,

«… фактом остается поразительный успех английской геополитики, с одной стороны, и российские потери от вовлечения в нее, с другой стороны. (Или) Как мудро заметил русский геополитик Алексей Едрихин (Вандам): «Хуже вражды с англосаксом, может быть только одно — дружба с ним»[3]. Таким образом, мы видим, что политическая эффективность западной ЛЧЦ привела к созданию в мире мощного центра силы, с одной стороны, и фактическому ликвидацию другого центра силы в лице российской ЛЧЦ к концу XX века, с другой стороны.

Основная причина такой чудовищной разницы в политической эффективности двух ЛЧЦ заключается в политике англосаксов, их умении прямо, жестко и очень умело воздействовать на правящие элиты других стран, принуждая их к нужной политике. Подкуп, шантаж, убийства, формирование искаженного общественного мнения и т.п. — все эти инструменты «мягкой    силы», «жесткой силы» и «силы принуждения» появились у англосаксов и их союзников не в конце XX века, а значительно раньше, скорее всего, одновременно с формированием   торгово-ростовщического мировоззрения и глобальных торговых интересов правящей верхушки Великобритании, а затем и США. В XXI веке оформилась основная цель политики западной ЛЧЦ — сохранить свой контроль над сложившимися к началу XXI века военно-политическими и финансово-экономическими системами в мире. Что, естественно, возможно только силовым образом, когда политика силы предполагает системное использование всех инструментов насилия — как военных, так и невоенных.

Но именно эта область в политической деятельности англо- саксов оставалась, как правило, вне поле зрения. До тех пор, пока не наступила эра глобализации, в которой решающую роль стали играть локальные человеческие цивилизации (ЛЧЦ) и их правящие элиты.

Анализ и стратегический прогноз развития МО во все растущей степени предполагает обязательный анализ идеологического и мировоззренческого противостояния локальных человеческих цивилизаций. Такому анализу в России практически не   уделяется внимания, ограничившись, как правило, анализом политических установок ведущих субъектов МО — государств[4].

Это противостояние развивается стремительно и с неизбежностью ведет к силовому и даже вооруженному противоборству между ЛЧЦ из-за передела сфер влияния и контроля над сложившимися финансово-экономическими и военно-политическими системами. Эта сложившиеся в XX веке системы отражали соотношение сил между западной ЛЧЦ и другими цивилизациями и государствами, которое было подавляющим в пользу Запада уже в XIX веке.

Примечательно, что именно в последние годы на Западе появилось немало работ, в которых делаются откровенные попытки обосновать «целесообразность» войны и военных конфликтов. С самых разных точек зрения, но, прежде всего, с точки зрения динамика экономического развития, особенно, если цели таких войн преследовали «демократизацию» политических режимов. Так, в исследовании Всемирного   Банка,   например,   приводятся   следующие  данные.

С конца XX века геополитическая ситуация и   соотношение сил между странами и ЛЧЦ стало быстро меняться, а во втором десятилетии произошло качественно событие: соотношение экономических сил между Западом и Востоком сравнялось и продолжает меняться не в пользу Запада. Совершенно очевидно, что китайская, индийская, исламская ЛЧЦ, насчитывающие в XXI веке уже более   1 млрд человек, по мере повышения качества демографического потенциала станут претендовать на равноправное участие в формировании, как минимум, новой миросистемы и изменение сложившихся норм и порядков.

Таблица 1. Изменение пространственной структуры мирового ВВП, 1980–2020[5]

Неизбежность перерастания конфликтности в отношения между ЛЧЦ во враждебность и силовое противоборство — не вызывает сомнение. Вопрос только когда силовое противоборство перерастет в вооружено-силовое? Представляется, что «сползание» к такому противоборству уже началось по инициативе США, которые фактически начали войну против исламской и российской ЛЧЦ во втором десятилетии XXI века. Расчет делается на то, что обладая военно-техническим превосходством и экономическими преимуществами, западная ЛЧЦ сможет предотвратить перерастание неизбежных сдвигов в экономике в новые политические правила. Войны в Ираке, Ливии, Афганистане, Сирии, Йемене и на Украине — начало большой войны между ЛЧЦ — в стороне от которой пока находятся другие   ЛЧЦ[6].

В характере таких военных конфликтах и войнах в то же время произошли существенные изменения по сравнению с конфликтами и войнами XX века. И прежде всего в главных объектах для нападения. Из того, что уже имело место видно, что главными объектами   вооруженного   насилия   становятся   правящие   элиты и режимы противостоящих ЛЧЦ, государств и наций. Примеры Румынии, Югославии, Афганистана, Ирака, Ливии, Сирии, Украины — очевидны.

Также как очевидно и то, что отсутствует такой анализ внешнего силового и военного влияния на правящую элиту и, фактически, — на общественное мнение страны. Между тем опыт послед- них лет показывает, что именно правящая элита и общественное мнение стали главным объектом в противоборстве ЛЧЦ, когда победа, — т.е. навязывание извне чужой воли правящей элите — означает и победу в противоборстве. Причем наиболее эффективную,   чем   военная.

Именно такая победа была одержана над правящей партийно-советской и хозяйственной элитой всего лишь за несколько лет «перестройки» и «демократических реформ», когда правящая элита СССР, в конечном счете, потеряла не только власть и собственность, контроль над институтами государства и общества, но и даже была вынуждена отказаться от своей идеологии, системы ценностей и государства. Развал СССР и ОВД стал, в конечном счете, следствием смены правящей элиты, которая произошла под прямым внешним политико-идеологическим давлением[7], а также тем внутриполитическим кризисом, который искусственно создали А. Яковлев и М. Горбачев. Процесс вытеснения прежней элиты, начатый М. Горбачевым весной 1985    года, фактически не останавливался весь период его правления, но достиг своего апогея в 1987–1988 годах, когда критическая масса прежней   номенклатуры   была   отстранена   разными    способами от власти.

Этому в немалой степени способствовали внешние факторы — объективные, в форме внешней угрозы и «мирового общественного мнения» и субъективные — роли А. Горбачева и А. Яковлева, вытеснивших старую номенклатуру (Примаков, Черняев, Шахназаров и др.).

Исключительная по значению субъективная роль правящей элиты в политике в XXI веке объясняется самим фактом ее расположения, ее   центральным   местом   в   политическом   процессе   — в самом прямом смысле этого слова. Надо признать, что это место правящей элиты в политическом процессе традиционно: во все века вождь (император, царь и т.п.) определял не только конечные политические цели, но и стратегию и распределение ресурсов, исходя из той системы ценностей и интересов, которые он понимал и разделял. И задача принуждения этого вождя, либо его ликвидации, стояла всегда. Ее решение обеспечивало более быструю и «дешевую» победу, чем разгром армий противника и прочие результаты ведения военных действий. Но проблема заключалась в том, что в течение всей истории было придумано множество средств физической защиты лидера, которые сделали этот наиболее эффективный способ труднодостижимым. Достаточно привести примеры с обеспечением безопасности И. Сталина, А. Гитлера или Ф. Кастро, которым десятилетиями удавалось избегать покушений. А, кроме того, смена вождя не всегда гарантировала смену политического       курса.

Наконец, у правящей элиты в XX–XXI веках появились новые средства и способы влияния на все группы факторов формирования политического процесса.