Прежде всего, возникает естественный вопрос, кто конкретно будет отвечать в системе национального управления за решение этой задачи? По разным причинам на это может претендовать только Президент при помощи Совета безопасности, который может сформулировать и поставить такую задачу. Что совершенно не означает, что Совбез её может решить. Во всяком случае Совбез в его нынешнем виде.

Необходим некий «штаб» или даже «Национальный штаб обороны России», который и должен подготовить проект соответствующего долгосрочного плана политики безопасности для рассмотрения Советом безопасности и утверждения Президентом на основании скорректированного варианта Плана обороны России и Стратегии национальной безопасности, а также директив, с учетом изменений ВПО и имеющихся, и перспективных национальных ресурсов и возможностей.

Этот план, оформленный в политической (публичной) Стратегии национальной безопасности, а также закрытой редакции, должен, на наш взгляд, отражать новые реалии в мире и формулировать общенациональные задачи социально-экономического развития и обороны:

Во-первых, такой план должен объединять в реальности задачи национального социально-экономического развития и обеспечения безопасности (чего сегодня нет) и на практике являться основным документом для Концепции внешней политики, Военной доктрины и прочих нормативных документов отдельных ведомств и организаций.

При этом статус Стратегии национальной безопасности России как политического и юридического документа должен быть резко повышен[1] с Президентского указа до Федерального закона, обязательного к исполнению;

Во-вторых, этот план должен опираться на стратегический прогноз развития МО, ВПО и России и точную (и полную) оценку, как национальных ресурсов, так и ресурсов потенциальных союзников[2];

Наконец, в-третьих, этот план должен быть комплексным, учитывающим все основные факторы безопасности (включая, например, этапы эскалации военно-силового давления, реализуемые в настоящее время)[3], а также влияющие на развитие ВПО тенденции, в частности, факт противоборства локальных человеческих цивилизаций и их военно-политических коалиций (не учитываемый сегодня в Стратегии)[4].

Такой план должен существовать в трех органически взаимосвязанных по времени видах, отражающих строгую последовательность его реализации:

— краткосрочном, на срок до 3-х лет;

— среднесрочном, на срок 3–5 лет;

— долгосрочном, на срок 5–7 и более лет.

В настоящее время можно с определённой натяжкой говорить только о наличии краткосрочного взаимосвязанного плана обороны и бюджетного планирования (на 2018–2021 гг.), что абсолютно не соответствует потребностям обеспечения эффективности СС и ПВК.

Для подготовки такого плана и его корректировки необходимо, чтобы в Национальном штабе обороны было создано соответствующее подразделение из представителей всех министерств и ведомств, а также Счетной палаты, ЦБ и регионов, которое выполняло бы функции учета национальных ресурсов. Эти функции сегодня возлагаются на Совет безопасности как координатора, однако реальность такова: собственных возможностей для разработки у Совбеза недостаточно, а ведомственные, отраслевые и прочие структуры, которые должны предоставлять такие исходные данные, с этим заданием эффективно не справляются.

Особенно важное значение в этой области противоборства имеет разработка и применение силовых, но невоенных средств и способов, которые прежде относились к области традиционной дипломатии. В настоящее время можно говорить о развитии одновременно двух процессов:

Во-первых, возможности традиционной дипломатии сужаются, её сфера деятельности (в том числе и считавшаяся прежде исключительной — личная дипломатия) становится всё менее значимой. Лидеры государств и правительств, высшие чиновники обладают теперь возможностями не только для личных встреч по несколько раз в год, но и регулярных контактов, а также других действий, т.е. они фактически находятся в постоянном контакте.

Другая сторона вопроса — их отношения со СМИ и социальными сетями, где они практически мгновенно реагируют на изменение МО и ВПО. Так, например, Д. Трамп до 10 раз в день комментирует и делает заявления в «Твиттере», а его аудитория насчитывает десятки миллионов человек.

Традиционная дипломатия, таким образом, становится все менее важной для политики, что, кстати, отражается на внимании к ней руководителей государств. В частности, именно в этой связи Трамп намеревался в 2017 году сократить бюджет Государственного департамента на 30%.

Во-вторых, одновременно со снижением значения традиционной дипломатии, резко возрастает значение других средств и способов политики, прежде всего силовых, военно-силовых и военных.

Эти средства вытесняют средства дипломатических переговоров, оставляя за ними возможность международно-правового закрепления тех или иных политических результатов.