Новая роль «форматирования» с помощью СМИ национального и цивилизационного сознания

Правительство США вправе проводить и защищать свои национальные интересы на территории любой страны. Вопрос сейчас в том, … какие меры принимаем …?[1]

Акт о свободе для России и возникающих евразийских демократий и поддержке открытых рынков, США, 1992 г.

 

Формирование ВПО в современный период происходит, как известно, с помощью самого широкого спектра средств, среди которых исключительно важное значение приобрели СМИ. За последние 30–40 лет функции СМИ изменились кардинально: из средств информации они превратились в средства формирования общественного сознания, которое должно обладать заранее заданными свойствами. Прежние функции отошли на второй и даже третий план, поэтому и относиться к СМИ надо как к политическим и радикальным инструментам. В августе 2018 года, например, в Чечне несколько молодых людей совершили заранее бессмысленное нападение на полицейских, в результате которого они погибли. Расследование показало, что глава Чеченской республики Рамзан Кадыров считал, что группа подростков, напавших на полицейских, получила приказ из-за границы через социальные сети. Об этом он написал на своей странице в «ВКонтакте». По его словам, в этом сейчас нет никаких сомнений. Глава Чечни считает, что цель организаторов преступления – расколоть российское общество. «Привлечение юнцов с неокрепшей психикой к совершению тяжких преступлений носит глубоко продуманный и целенаправленный характер», – подчеркнул Кадыров. Он добавил, что у вербовщиков была цель вызвать в российском обществе недоверие даже к подросткам, «чтобы в каждом ребенке 10–12 лет видели потенциального террориста и особо опасного преступника»[2].

По мнению Рамзана Кадырова, боевики стремились «создать видимость наличия каких-либо сил, способных организовать вооруженные акции и теракты» в Чечне. «Нет никаких сомнений в том, что мозги молодым людям заморочили по соцсетям различные там иблисовцы (сторонники террористической группировки «Исламское государство» – А.П.). Но картина дня свидетельствует о том, что никакой поддержки, никакой социальной базы у них в республике нет. Об отсутствии у «хозяев» даже признаков стыда и совести свидетельствует тот факт, что они привлекают подростков с неокрепшей психикой"[3], – заявил Кадыров.

Это мнение Р.Кадырова стало по сути уже общим местом в оценке роли социальных сетей. Эксперт в области безопасности Александр Власов считает, например, что «Социальные сети – это огромный и очень сильный фактор влияния. Его даже можно рассматривать в определенной степени как некое оружие социальной инженерии. Мы все помним пример «арабской весны», когда призывы выйти на площадь отдавались именно через соцсети. Поэтому исключать такой вариант развития событий нельзя. Для борьбы с этим есть законодательство, есть огромные полномочия у Роскомнадзора, много инициативных и патриотично настроенных пользователей интернета – все должны делать одно дело, выявлять такие группы или тех, кто занимается рассылкой такой информации и блокировать ее. Другого способа нет»[4], – сказал Александр Власов.

Уже коротко говорилось, что среди политических приоритетов Запада в начале нового века произошел сдвиг от собственно политических целей в направлении усиления влияния на правящие элиты и системы национальных ценностей. Это стало стратегическим сдвигом в политике западной военно-политической коалиции, немедленно отразившемся на средствах и способах системного и комплексного воздействия на своих политических оппонентов, среди которых исключительно важную роль стали выполнять социальные СМИ и сетевые ресурсы. Так, известный портал «Википедия», например, сегодня задаёт тон не только в фактологической подаче материала, но и в его интерпретации, более того, понятийном аппарате и трактовке тех или иных исторических, культурных и иных событий, которые самым фундаментальным образом влияют на формирование системы ценностей нации.

Кроме того, изменение целей внешней политики западной военно-политической коалиции  в сторону их резкой радикализации неизбежно привело к корректировке в средствах их достижения, которые стали относиться не только к военным, но и не военным, силовым, инструментам политики.  Это видно на примере массовых политических, дипломатических, но, прежде всего, информационных провокаций, которые стали использоваться Западом скоординировано практически в ежедневном режиме: по очевидному согласованию ежедневно в информационное пространство вбрасывается очередной «информповод» интернет-ресурсами самых разных стран, среди которых особенную активность проявляют США, Великобритания и финансируемые ими интернет-ресурсы Польши, Украины и некоторых иных государств.

Политика «силового принуждения» предполагает, что очень важное значение приобретают средства массовой информации, связи и особенно сетевые СМИ, которые способны очень быстро изменить не только политику правящей элиты, но и симпатии общественности[5]. Настолько быстро, что можно говорить о сознательном формировании общественно-политической обстановки и сценария развития МО в достаточно короткие сроки. Можно привести в этой связи достаточно развернутую цитату из аналитического прогноза Национального Совета по разведке США, которая описывает «парадокс развития» человечества, когда силовые инструменты в политике начинают играть всё более важную роль[6]. Развивая эту мысль, эксперты НРС подчёркивают, что, с одной стороны, наблюдается процесс объединения различных групп людей, расширение их прав и возможностей, повышение уровня жизни. Однако этот же прогресс вызывает такие потрясения, как мировой финансовый кризис 2008 г., арабская весна, глобальный рост популистской политики. Эти потрясения демонстрируют всю хрупкость достижений прогресса и в то же время подчёркивают необходимость глубоких изменений в картине мира, что предсказывает непростое будущее.

По мнению авторов Прогноза, следующие пять лет будут отмечены усилением напряжения как внутри ряда стран, так и между ними. Мировой рост замедлится, одновременно сложные глобальные проблемы станут более реальными. Постоянно растущее число государств, организаций и наделённых властью индивидуумов (акторов) будет определять общее состояние геополитики. Развитие мировых процессов свидетельствует об окончании эпохи доминирования Америки. Вероятно, то же самое произойдет с мировым порядком, основанным на правовых нормах, которые сложились после Второй мировой войны. Станет гораздо труднее осуществлять международное сотрудничество и управлять странами в соответствии с ожиданиями их народов. Государства, наделённые правом вето, будут всё чаще угрожать «запретом сотрудничества», а информационные органы станут поддерживать бесконечное множество противоречивых явлений действительности, подрывая общее понимание мировых событий.

Основу этого этапа мирового кризиса, как считают эксперты НРС, составят различия подходов на местном, национальном и международном уровнях в вопросах «правильного понимания роли» правительств в решении проблем от экономики до экологии, религии, безопасности и прав человека. Споры о моральных ценностях, «кто кому и чем обязан», станут всё более явными и будут угрожать международной безопасности.

Хотя «материальная сила», по мнению экспертов НРС, сохранит своё важное значение в решении вопросов на геополитическом и государственном уровнях, наиболее влиятельные акторы, в целях как конкурентной борьбы, так и кооперации, будут делать акцент на сетевую и информационную сферу.

Недавно в обиход было введено название «Поколение Y», который используется социологами для описания молодых людей, родившихся после 1980 г. и для которых Интернет стал неотъемлемой частью жизни. Для них также существуют синонимы «поколение net» и «поколение С». Последний ярлык предложили специалисты компании Booz & Company, занимающиеся вопросами стратегии и технологической трансформации (на английском языке ряд слов, характеризующих новый тип людей, начинается с буквы «С» – connected, communicating, content-centric, computerized, community-oriented, clicking)[7].

В их исследовании «Появление поколения С» указывается, что эти люди, как правило, родились в 1990 г., а к 2020 г. будут составлять 40% населения в странах Европы, США, БРИКС и 10% в остальных странах. Они образуют самую большую в мире группу потребителей. Это будет первое поколение, которое не знает иной реальности, кроме той, что представлена в Интернете, мобильных устройствах и социальных сетях. Они хорошо знакомы с технологиями, постоянно используют различные сервисы для коммуникации, в работе с мобильным телефоном чаще применяют текстовые сообщения, а не голос. Это новое «поколение С», полагают исследователи Booz & Company, создаст жизненный цикл, который поможет стимулировать экономический рост[8].

По этим расчётам, взаимосвязь технологий и социальных сетей породит общество нового формата, отличное от традиционных социальных связей (семья, друзья, коллеги по работе и т.д.). Новое общество, расширив (или исказив) традиционные социальные отношения, вберёт знакомых, онлайн-собеседников, анонимов из групп по интересам. Этот тип общественного объединения условно назван «социальное животное 2.0».

Авторы концепции предрекают в скором времени увеличение политического и экономического давления на индивида, расширение доступа к личной информации людей – их счетов, деталей о платежах и покупках, предпочтений, интересов, членствах и т.д. При этом зависимость от цифровых технологий у старших поколений также будет возрастать.

Социальная виртуализация будет проходить повсеместно. Интернет также станет децентрализованным. Традиционные порталы уйдут в прошлое. Интернет-сервисы будут динамично переконфигурироваться, исходя из предпочтений потребителей. Центром бытия человека станет цифровая идентичность, структурирующая сферы работы и досуга, включающие в себя труд, дом, развлечения, коммуникации, шопинг, передвижения, заботу о здоровье и т.п. Эти сферы будет обволакивать кольцо «приспособлений» – технических устройств, необходимых для связи, а над ним находиться еще один концентрический круг под названием «подключение». Таким образом, индивид будет находиться во «всегда подключенном мире»[9].

Пока это не является данностью, но в той или иной форме может проявляться в различных сферах жизни, в том числе в политическом управлении и предпринимательстве[10].

Особенно важны, на наш взгляд два фактора, отмеченные в докладе, которые могут быть применимы в сетевом государственном управлении. Первый – это социальная виртуализация. Поскольку подключение, социальные сети, а также отношение к личной свободе будут проникать дальше, проходя сквозь стены корпораций и государственных служб, то и жизнь чиновников и служащих будет сдвигаться от традиционной иерархической структуры. Вместо этого, работники, смешивая бизнес и личные дела в течение дня, будут «самоорганизовываться» в живые «сообщества по интересам». К 2020 году более половины сотрудников крупных корпораций будет работать в виртуальных проектных группах.

Второй – это цифровое предпринимательство. Опытные и инновационные цифровые предприниматели появятся во всем развивающемся мире в огромных количествах. Рост этих предпринимателей представляет собой потенциал, который значительно нарушит традиционные западные бизнес-модели. И них есть так называемая «высоко подключенная аудитория», которая может извлечь выгоду из своих новых идей. В городах Китая, например, 76 % людей уже постоянно находятся в сети, а 61 % имеют широкополосный Интернет у себя дома. Западные страны в настоящее время лидируют всего в отношении двух критических онлайн-услугах – электронной коммерции (Германия) и Интернет-рекламе (Великобритания), в то время как незападные страны идут впереди в ряде других направлений: широкополосный Интернет (Южная Корея), социальные сети (Бразилия), онлайн-игры (Китай), мобильные платежи (Япония) и микротранзакции через SMS (Филиппины). Россия также могла бы извлечь определенные уроки из данных подходов, чтобы реализовать в сфере различных проектах регионального и федерального значения.

Три информационные и коммуникационные технологии лежат в основе взрыва «социальной паутины»[11]:

– Мобильные коммуникации – расширение доступа в Интернет с помощью нового поколения мобильных телефонов и карманных компьютеров;

– Социальные медиа – которые позволяют людям легко загружать свой собственный контент (текст, фото, видео), искать (и обсуждать) содержание контента, сгенерированного другими; и

– Социальные сети онлайн – которые дают людям возможность поддерживать и расширять свои личные и профессиональные сети, а также облегчать потока информации через эти сети.

Эти три технологии по-новому и вместе расширяют возможности, изначально предусмотренные для веб-комм коммуникаций и связей между людьми, идеи и институты. Они позволили обществу начать экспериментировать с поворотом когнитивных излишков в нечто хорошее для себя и своих общин[12]. Все чаще обычные люди получают доступ к платформам, позволяющим им изменить статус-кво[13] и представить как может действовать неиерархическое партиципаторное правительство.

Интернет как сетевая коммуникационная технология также является важным сегментом глобальной информационной сети. Барт и Зодерквист в связи с ростом значения Интернет ввели неологизм «нетократия», предложив новую классовую парадигму для общества постмодерна. Они указывают, что владение информацией становится более важным, чем недвижимость или средства производства. В связи с этим нетократы будут характеризоваться тем, что они манипулируют информацией, а не управляют собственностью или производят товары. Так что их деятельность связана с глобальными сетями, а их приверженности носят скорее виртуальный характер, нежели географический». Кроме того, сеть интерактивна и заряжает нетократов энергией. И, более того, в нетократическом обществе всегда включена дезинформационная дымовая завеса. При этом потребительский класс погружен в туман бесконечного количества информации, в котором невозможно разглядеть знание, которое доступно только нетократам. В связи с этим Барт и Зодерквист называют нетократов новой правящей элитой, которая управляет консумериатом (потребителями)[14].

Сетевые (со)общества

Анализируя социально-политические процессы, Л.Л. Фитуни указывает, что «особенностью сети является горизонтальная структура, т.е. коммуникация осуществляется не по вертикали, а по горизонтали не ведущего и ведомого, а (внешне) равноправных участников при их прямых контактах друг с другом[15].

Эта тенденция «форматирования» сознания (как показал, опыт Украины) особенно опасно в любой «переходный период», особенно когда происходит смена основных парадигм (как это может произойти в некоторых областях в 2021–2023 годы), потому, что внутриполитическая стабильность, как правило, в этот период минимальна. Достаточно вспомнить всего лишь 1989–1991 годы в СССР.

Приоритеты безопасности России

Перечень и приоритетность основных объектов обеспечения национальной безопасности имеет ключевое значение потому, что в зависимости от этого не только распределяются необходимые ресурсы, но и формируется в конечном счёте вся стратегия национальной безопасности. Более того, представление правящей элиты, общества и всей нации о приоритетах развития и способах обеспечения их защиты[16].

В США, например, существует чёткая приоритетность, закреплённая нормативно в Стратегии национальной безопасности страны, в соответствии с которой существует иерархия: «национальные интересы» определяют «интересы безопасности», а те, в свою очередь, «военные интересы»[17]. Причём эта последовательность и перечень чётко зафиксированы в основных документах и тесно взаимосвязаны между собой. Так, в Военной стратегии США этот перечень конкретизируется до трёх основных военных задач:

– сдерживание и поражение нападающих;

– разрушение и уничтожение экстремистских организаций;

– укрепление глобальной сети союзников и партнёров[18].

В политической практике России такого деления пока что не существует. Перечень и приоритеты, определённые в Стратегии национальной безопасности, не делятся по категориям «интересы», «интересы безопасности» и «военные интересы», а существуют в едином перечне, сформулированы, по сути, в одном абзаце. Так, если согласиться с приоритетностью и использовать перечень объектов, имеющих приоритетное значение с точки зрения обеспечения национальной безопасности, данный в последней редакции Указа Президента России «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации», то их можно выстроить в следующем порядке:

– защита конституционного строя; – суверенитета;

– государственной и территориальной целостности;

– основных прав и свобод человека;

– сохранение гражданского мира, политической и социальной стабильности в обществе; – защита от природных и техногенных катастроф[19].

Вряд ли подобный перечень и предлагаемая приоритетность являются точным и реальным отражением интересов безопасности России. Это имеет прямое отношение к средствам их защиты, включая информационные средства и социальные сети, рассматриваемым в данной работе. Даже оставляя за скобками вопрос о приоритетности той или иной политической цели (требующей специального отношения), можно изначально констатировать (обладая минимальной информацией о возможностях социальных сетей), что с точки зрения эффективности политического и военно-силового использования социальных сетей все эти объекты представляются идеальными мишенями для воздействия.

Прежде всего как потенциальных рисков, опасностей и угроз (враждебная деятельность в социальных сетях, ведущаяся активно все последние годы, не рассматривается как военная), так и возможных материальных затрат и времени, необходимых для решения поставленной задачи (ресурсы для организации и поддержки деятельности в Сети ни в коей мере не могут сравниваться с реальными физическими операциями).

Иными словами, с точки зрения нанесения ущерба безопасности государства, нации, личности и общества эти объекты являются идеальными целями для возможного нападения противника с помощью новейших средств интернет-технологий, прежде всего социальных сетей и других Web 2.0-технологий[20]. Такой подход основан на подавляющем преимуществе США в области интернет-технологий и СМИ. В специальном исследовании корпорации Rand «Стратегия принуждения» (2016 г.) подчёркивается, например, что среди преимуществ США, которые могут обеспечить им возможности проведения политики принуждения, особое место занимают «семь крупнейших медиакомпаний и 95% мировой медиасобственности»[21]. Однако вопрос о приоритетности и перечне объектов безопасности, казалось бы, решённый в Стратегии безопасности России, на наш взгляд, таковым отнюдь не является. Как и вопрос о перечне основных объектов национальной безопасности, требующих защиты и, соответственно, угрожающих им средств и способов нападения. Это означает, что прежде, чем рассматривать угрозы, необходимо определиться с тем, против чего эти угрозы создаются.

В этих условиях значение массового и целенаправленного использования СМИ (особенно сетевых) крайне дестабилизирует ситуацию и возможно радикально повлиять на развитие того или иного сценария МО. Так, если о Турции, как о враге, в 2015 году думало не более 1% граждан РФ, то в 2016 году – уже 29%. Если в 2009 году за членство в ЕС выступало 53%, то в 2016 году – только 24%. Эта стремительная динамика свидетельствует об огромных возможностях управлять общественными настроениями и даже симпатиями элиты, которые есть у новой публичной дипломатии[22].

С точки зрения возможностей новой публичной дипломатии это означает, что их резкое увеличение к 2021 году позволит манипулировать общественным сознанием и превратит СМИ (особенно сетевые) в чрезвычайно эффективное, если ни решающее оружие. Эта тенденция может в еще большей степени обостриться, если массовое использование получат новые сетевые (прежде всего веб 2.0 и веб 3.0) технологии и системы связи, которые сделают сетецентрическую войну с помощью СМИ реальностью.

Будущее российской ЛЧЦ среди других ЛЧЦ, особенно в Евразии, где им противостоит западная ЛЧЦ, как уже говорилось выше, зависит во многом от темпов развития НЧК, где по количественному показателю наша цивилизация существенно уступает западной, исламской, китайской и индийской. Поэтому вопрос о развитии (количественно и качественно) НЧК российской ЛЧЦ это вопрос уже не соревнования, а ее сохранения и выживания. Кстати, именно такое значение НЧК придают на Западе, где в известном выступлении итальянского премьер-министра на санкт-петербургском экономическом форуме в июне 2016 года он заявил о своем главном достижении – втором месте по продолжительности жизни граждан Италии.

Качество и количество НЧК во многом обеспечивают сохранение национальной идентичности, которая станет главным объектом борьбы между ЛЧЦ в XXI веке. Как справедливо писал С. Хантингтон, «Идентичность на уровне цивилизаций будет становиться все более важной, а облик мира в значительной мере будет формироваться в ходе взаимодействия семи–восьми крупных цивилизаций», к которым он относил западную, конфуцианскую, японскую, исламскую, индуистскую, православно-славянскую, латиноамериканскую и, возможно, африканскую[23].

Смещение акцентов влияния в формировании МО в XXI веке от наций-государств к ЛЧЦ неизбежно ставит вопрос о том, какое место и какую роль мы сами отводим уже не только России, «русскому миру», но и всей российской ЛЧЦ и близким нам нациям в этом процессе. Тем более, что не только основоположники цивилизационного подхода – Н. Данилевский, А. Тойнби, – но и наши современные авторы относят Россию и русскую ЛЧЦ к основным типам ЛЧЦ, отделяя ее как от западной ЛЧЦ, так и других ЛЧЦ[24].

Развитие этой глобальной тенденции в XXI веке таким образом неизбежно ставит вопрос перед Россией о ее месте в новом мироустройстве более того, о месте всего русского мира и российской локальной цивилизации. В этой связи необходимо выделить несколько самых общих положений, которые могут помочь нам лучше понять возможное место и роль России в формировании нового мироустройства, исходя из перспектив развития российской ЛЧЦ.

Очень важно отметить в этой связи хроническую недооценку возможностей демографического развития России, которая периодически происходит не только за рубежом, в международных организациях, так и у нас в стране. Так, после демографической катастрофы 90-х годов XX века любой долгосрочный прогноз относительно России был либо пессимистичным, либо крайне пессимистичным. Это вело к явной недооценки роли субъективного фактора, прежде всего, усилий руководства страны по стимулированию роста демографического потенциала. Так, на рубеже конца прошлого и в начале XXI века наиболее часто встречавшийся и, как говорилось, «реалистический» прогноз демографической ситуации в стране представлял собой следующую картину.

[25]

Как известно, эти пессимистические прогнозы не оправдались: после принятия ряда мер правительством страны по стимулированию демографического развития, падение численности населения сократилось, а во втором десятилетии – численность даже стабилизировалось. К сожалению, это почти не сказалось на качестве человеческого капитала (НЧК), который остался на том же уровне. До 2018 года уровень НЧК России оставался прежним, что отражается, безусловно, на качестве его общественных и государственных институтов. Однако стабилизация демографическго потенциала и некоторые меры правительства России по развитию интернета дали свои результаты – к концу второго десятилетия Россия стала в числе стран с относительно высоким уровнем числа интернет-пользователей.

Возникла очевидная взаимосвязь, которую можно описать следующим образом: численность и качество НЧК ведёт к увеличению значения интернета и социальных сетей, что резко увеличивает политическое значение социальных сетей. В свою очередь такое новое значение социальных сетей превращает их в новый и эффективный политический инструмент, который уже выполняет не только функции СМИ, но и организаторско-политические функции. Тезис В.Ленина о том, что «Газета не только коллективный пропагандист и агитатор, но и организатор», справедливый для начала ХХ века, стал ещё более актуальным для социальных интернет-ресурсов, которые стали постепенно вытеснять даже электронные СМИ. Это создало совершенно новую политическую реальность, в том числе в политике публичной дипломатии[26].

Обращает на себя внимание и другая взаимосвязь: темпы развития экономики и общества тесно связаны с развитием интернета и социальных сетей. Из оценки влияния тенденций двух противоположных сценариев развития России – инерционного (пессимистичного) и инновационно-прорывного (оптимистичного) баланс складывается в конечном счете в пользу последнего. Но чтобы оптимистичный сценарий прогноза воплотился в реальность, как раз и необходимо преодо­леть процесс депопуляции, углубляющийся демографический кризис, выровнять этническую структуру государства, уменьшить отток населения из восточных регионов страны и др.

Эти тенденции в демографии развивались параллельно с развитием других тенденций в области информатики и связи, прежде всего, в области развития социальных сетей, которые именно в эти годы в мире и в России стали развиваться опережающими темпами. Сайты социальных сетей  можно по праву назвать одним из самых ярких феноменов не только сети Интернет, но и всей общественной и политической жизни за последнее время. За сравнительно небольшой период, начиная с их расцвета в 2003 г., они коренным образом изменили процессы коммуникации в глобальной Сети: охват аудитории, новые формы общения, которые позволяют пользователям легко обмениваться любым, в том числе мультимедийным контентом, и выражать свое отношение к нему при помощи комментариев и функций – «нравится», «не нравится», «поделиться», – а также скорость распространения информации, привлекли на страницы сайтов соцсетей не только обычных пользователей, но и различные организации, в том числе многочисленные СМИ[27].

Сегодня массовые сообщества на страницах соцсетей стали неотъемлемой частью аудитории современных российских СМИ. Эти сообщества выступают в роли пространства, где происходит непрерывное интерактивное общение между СМИ и аудиторией. Количество подписчиков отдельных сообществ российских средств массовой информации в соцсетях превышает миллионы человек: такие ИА, как «РИА Новости», «Рамблер», «Русские новости», а также многочисленные популярные ресурсы типа «Нэшнл Джиографик» дублируются, как правило, в социальных сетях.Некоторые СМИ публикуют в день до 70, а иногда  и более постов («Газета.ру» и «Правда.ру», «Российская газета», «Спорт.ру»). Пользователи оставляют в день десятки тысяч комментариев и отметок «like» (нравится) к этим публикациям, тысячи раз используют функцию «share» (поделиться), чтобы оценить материалы, которые СМИ разместили на своих страницах, и оповестить о них своих друзей[28].

Анализируя взаимодействие российских СМИ и социальных сетей, исследователь имеет возможность обратиться как к зарубежным учебным пособиям, статьям и публичным выступлениям, так и к публикациям отечественных специалистов. Все они подчеркивают фундаментальный характер изменений, произошедших в результате развития социальных сетей[29]. В изученных автором англоязычных источниках говорится, в частности, о значимости «Фэйсбук» (Facebook) и «Твиттер» (Twitter) как источников журналисткой информации , так и каналов для ее распространения, а также о новых ролях (модератора, менеджера по работе с сообществом, издателя), которые необходимо освоить профессиональному журналисту в связи с их развитием.

Интересны рейтинги «цитируемости» российских СМИ в соцсетях, подготовленные Brand Analytics и Медиалогия. Их объединяет анализ, основанный на широком фактографическом материале, однако в центре внимания находятся не сами публикации СМИ в соцсетях, а количество упоминаний тех или иных изданий и материалов на этих сайтах[30]. В этой связи особенно интересным представляется осмысление феномена взаимодействий российских СМИ с социальными сетями, которое основывалось бы на анализе публикаций, которые СМИ размещают в своих сообществах в соцсетях, а также реакции пользователей на эти публикации. Тем более, что в современных медиаисследованиях сегодня еще не создано фундаментальных научных трудов, в которых были бы пристально рассмотрены все аспекты происходящих процессов именно в этом разрезе.

Так, Facebook является крупнейшей мировой социальной сетью по количеству зарегистрированных пользователей, то есть представляет собой самое популярное и масштабное воплощение феномена социальных сетей в мире c количеством зарегистрированных пользователей, превышающим 2 млрд. человек. По данным системы мониторинга Brand Analytics, российская месячная аудитория этой соцсети в ноябре 2014 г. составляла порядка 24 млн. человек.

Однако в России эта соцсеть уступает по популярности «ВКонтакте», которая является наиболее многочисленной по количеству пользователей соцсетью в Российской Федерации. Ежемесячная аудитория этого сайта за тот же период составляла 54,6 млн. человек, из них более 65% проживают в России. Также на выбор повлиял тот факт, что именно в этих двух соцсетях российские СМИ имеют наиболее популярные по количеству пользователей сообщества. Более того, в некоторых регионах России в 2015 г. соцсеть «ВКонтакте» превзошла по охвату аудитории такие федеральные телеканалы, как «Первый канал» или «Россия 1» , что подчеркивает актуальность изучения взаимодействия российских СМИ с этой социальной сетью.

Автор: А.И. Подберёзкин

>>Полностью ознакомиться с учебным пособием "Современная военно-политическая обстановка" <<


[1] Цит. по: Дроздов Ю.И. Вымысел исключен. Записки начальника нелегальной разведки. – М.: ООО «Артстиль-полиграфия», 2016. – С. 249.

[2] Эксперт по безопасности: социальные сети – это оружие / Эл. ресурс: «ВИПЕРСОН», 24.08.2018 /www.viperson. 24.08.2018.

[3] Эксперт по безопасности: социальные сети – это оружие / Эл. ресурс: «ВИПЕРСОН», 24.08.2018 / www.viperson. 24.08.2018.

[4] Эксперт по безопасности: социальные сети – это оружие / Эл. ресурс: «ВИПЕРСОН», 24.08.2018 / www.viperson. 24.08.2018.

[5] Подберёзкин А.И., Жуков А.В. Стратегия «силового принуждения» в условиях сохранения стагнации в России / Информационно-аналитический журнал «Обозреватель», 2018. – № 4 (339). – С. 22–25.

[6] Грубин Н.П. Будущее глазами американской разведки. Аналитический обзор доклада национального разведывательного совета США «Глобальные тенденции: парадоксы прогресса». – М.: МГИМО-Университет, ИМИ. – Вып. № 2 (48). – С. 9.

[7] Friedrich R., Michael Peterson M., Koster A. The Rise of Generation C. Implications for the world of 2020 / http://www.strategyand.pwc.com/media/file/Strategyand_Rise-of-Generation-C.pdf.

[8] Подберёзкин А.И. Раздел «Взаимодействие официальной и публичной дипломатии в противодействии угрозам России» / В кн.: Публичная дипломатия: Теория и практика: Научное издание / под ред. М.М. Лебедевой. – М.: «Аспект Пресс», 2017. – С. 36–53.

[9] Савин Л. Теория хаоса и стратегическое мышление // Фонд стратегической культуры, 23.03.2011 / http://www.fondsk.ru/news/2011/03/23/teorija-haosa-i-strategicheskoe-myshlenie–2513.html

[10] См. также: Кравченко С.А., Подберёзкин А.И. Динамика знания о насилии: военные и социокультурные аспекты / Гуманитарий Юга России, 2018. – № 3. – С. 40–41.

[11] Willard T. Social Networking and Governance for Sustainable Development, International Institute for Sustainable Development, March 2009.

[12] Shirky C. Gin, Television, and Social Surplus. April 2008 / http://www.shirky.com/ herecomeseverybody/2008/04/looking-for-the-mouse.html

[13] Godin S. Spark: Whoppers, Ethical Marketing, and Leadership 2.0. N. Young, Interviewer. 2009, January 21CBC / http://podcast.cbc.ca/spark/spark_20080115_sethgodin.mp3.

[14] Барт А., Зодерквист Я. Netократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма / Перевод с шведского языка. – СПб.: Стокгольмская школа экономики в Санкт-Петербурге, 2004.

[15] Савин Л.В., Федорченко С.Н., Шварц О.К. Сетецентрические методы в государственном управлении.– М.: ООО «Сам полиграфист», 2015 – 146 с. / http://os.x-pdf.ru/20ekonomika/288547–3-lv-savin-fedorchenko-shvarc-setecentricheskie-metodi-gosudarstvenno.php

[16] Подберёзкин А.И., Жуков А. Факторы безопасности для российской нации, государства и общества // Обозреватель-Observer, 2017. – № 9. – С. 24–27.

[17] The National Security Strategy. – Wash. 2015. 15 February. – P. 2.

[18] The National Military Strategy of the United States of America 2015. – Wash. 2015. June. – P. 5.

[19] Указ Президента Российской Федерации № 683 от 31 декабря 2015 г. «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» / URL: http://base.consultant.ru

[20] Под термином Web 2.0 автор концепции Т. О’Рейли понимал интернет-платформы, объединяющие пользователей на базе интерактивного взаимодействия (О’Рейли Т. Что такое Веб 2.0 / пер. с англ. // Компьютерра. 2005. 11 октября).

[21] D. C. Gompert, The Power to Coerce. – Wash., 2016.

[22] Мухаметшина Е. Основными противниками жители России считают США, Украину и Турцию // Ведомости. 2016. 3 июня.

[23] Huntington S.P. The Clash of Civilizations? // Foreign Affairs, 1993. Summer / https://www.foreignaffairs.com/articles/united-states/1993-06-01/clash-civilizations

[24] Подберёзкин А.И., Соколенко В.Г., Цырендоржиев С.Р. Современная международная обстановка: цивилизации, идеологии, элиты. – М.: МГИМО-Университет, 2014. – С. 142–148.

[25] Кузык Б.Н., Яковец Ю.В. Интегральный макропрогноз инновационно-технологической и структурной динамики экономики России на период до 2030 года / Б.Н. Кузык, Ю.В. Яковец; авт. вступ. ст. А.Д. Некипелов. – М.: Институт экономических стратегий, 2006. – С. 108.

[26] Подберёзкин А.И., Жуков А.В. Публичная дипломатия в силовом контексте цивилизации // Вестник МГИМО-Университет, 2015. – № 6 (45).

[27] Дьяченко О.В. Российские СМИ в социальных сетях Facebook и в «ВКонтакте»: анализ активности и информационных предпочтений аудитории / Вестник Московского университета. Журналистика, 2016. – Сер. 10. – № 1. – С. 28 / http://vestnik.journ.msu.ru/ books/2016/1/rossiyskie-smi-v-sotsialnykh-setyakh-facebook-i-v-vkontakte-analiz-aktivnosti-i-informtsionnykh-pred/

[28] См. подробнее: Кравченко С.А., Подберёзкин А.И. Социальные сети как качественно новый фактор системы безопасности России // Вестник МГИМО-Университет, 2016. – № 6 (51).

[29]  Дьяченко О.В. Российские СМИ в социальных сетях Facebook и в «ВКонтакте»: анализ активности и информационных предпочтений аудитории // Вестник Московского университета. Журналистика, 2016. – Сер. 10. – № 1. – С. 29 / http://vestnik.journ.msu.ru/ books/2016/1/rossiyskie-smi-v-sotsialnykh-setyakh-facebook-i-v-vkontakte-analiz-aktivnosti-i-informtsionnykh-pred/

[30] Дьяченко О.В. Российские СМИ в социальных сетях Facebook и в «ВКонтакте»: анализ активности и информационных предпочтений аудитории / Вестник Московского университета. Журналистика, 2016. – Сер. 10. – № 1. – С. 30 / http://vestnik.journ.msu.ru/ books/2016/1/rossiyskie-smi-v-sotsialnykh-setyakh-facebook-i-v-vkontakte-analiz-aktivnosti-i-informtsionnykh-pred/

 

 

19.07.2019
  • Аналитика
  • Невоенные аспекты
  • Глобально
  • XXI век