Чисто военная стратегия должна руководствоваться более дальновидной и имеющей более широкую перспективу «большой стратегией»[1]

Бэзил Лиддел Гарт, военный теоретик

Чтобы максимально точно и объективно дать оценку той или иной ВПО, а тем более СО, войне или в особенности многостороннему, необходимо определить в рамках какой более общей политической тенденции отношений субъектов и акторов МО находится, чьей составной частью и логическим продолжением является в настоящее время этот сценарий развития ВПО и СО. Если выше рассматривались теоретические и методологические особенности такого анализа, то в этом разделе я попытаюсь максимально конкретизировать эти положения применительно к практическим реалиям.

Из великого множества возможных сценариев развития МО, которые теоретически существуют к 2020 году (но о которых больше разглагольствуют разного рода политологи и эксперты), мною сознательно (и, естественно, во многом субъективно) выбирается только один-единственный, наиболее вероятный сценарий развития МО, который, по моему мнению, как уже говорилось, может состоять из нескольких конкретных вариантов, а уже из этого конкретного варианта сценария развития МО вычленяется наиболее вероятный сценарий развития ВПО (также в одном, либо нескольких его максимально конкретных вариантов), являющийся его частью и следствием. Более конкретная последовательность развития этой дедуктивной логики может быть представлена в следующем нарративе:

– Первое. Изначально я исхожу из существования в реальности в наши дни единственного сценария развития отношений между ЛЧЦ и центрами силы – «Сценария № 2» («Противоборства ЛЧЦ»). К сожалению, других сценариев развития отношений между ЛЧЦ и центрами силы в реальности пока что не просматривается: существование возможных иных сценариев не является предметом анализа, поэтому их упоминание допускается просто для иллюстрации того, что развитие человеческой цивилизации могло и может в принципе развиваться по другому пути. Вероятность которого в настоящее время незначительна.

– Второе. Этот единственный наиболее вероятный и реальный сценарий развития отношений между существующими и нарождающимися ЛЧЦ и центрами силы в настоящее время реализуется в наиболее вероятном сценарии развитии МО «Военно-силовом противоборстве ЛЧЦ». Сохраняются и иные сценарии противоборства между ЛЧЦ и центрами силы, но в начале XXI века развитие отношений пошло по пути именно военно-силового противоборства между основными ЛЧЦ и их коалициями (западной, китайской, исламской, российской, индийской ЛЧЦ) и новыми центрами силы.

Сценарии и варианты не военно-силового противоборства в работе обозначены как возможные, но не рассматриваются как реальные. Я исхожу из того, что во втором десятилетии между всеми центрами силы и ЛЧЦ в реальности развивались именно военно-силовые взаимоотношения, исключая некоторые отношения между такими центрами силы. Так, между Россией и США, Россией и исламским миром, развитие таких отношений было очевидным, а между Россией и Китаем, и Индией нет, однако, военный конфликт между КНР и Индией летом 2020 года показал, что подобное развитие не исключено. В любом случае отношения между центрами силы и ЛЧЦ, претендующими на мировое лидерство, потенциально представляет собой развитие именно военно-силовых отношений.

– Третье. Именно поэтому базовый сценарий развития МО – «Военно-силовое противоборство ЛЧЦ» – рассматривается мною в 3-х своих наиболее вероятных вариантах, каждый из которых имеет высокую степень вероятности в 20-е годы нашего столетия (хотя потенциально сохраняются и иные сценарии и варианты).

Условно они обозначены как «вариант № 1» – глобального военно-силового противоборства (т.е. мировая коалиционная война), «вариант № 2» – региональное военно-силовое противоборство (т.е. региональные конфликты и войны) и «вариант № 3» – эскалация военно-силового противоборства в целом по отношению ко всем центрам силы и ЛЧЦ. Для каждой из ЛЧЦ и центра силы степень вероятности развития этих вариантов одного и того же сценария – разная. Для китайской, исламской ЛЧЦ наиболее вероятен «региональный» вариант сценария развития МО («Вариант № 2»), более того, такой региональный сценарий может быть сужен до локального варианта военно-силового противостояния, например, в форме открытого противоборства «Запад – КНДР», или существующий в настоящее время вариант «замороженного противоборства по линии «Запад-Иран». Географически и пространственно, такие варианты ограничены как по масштабам и интенсивности применения военной силы и силы вообще, так и по составу участников, и временному отрезку.

Для российской ЛЧЦ и государства наиболее вероятен «Вариант № 3» базового сценария развития МО, который я назвал «Эскалация военно-силового противоборства» из-за навязанного мировым лидером – западной ЛЧЦ – сценария развития МО во втором десятилетии нашего века.

– Четвертое. Таким образом в современный период в отношении России реализуется один из наиболее опасных и вероятных вариантов базового сценария развития МО – «Вариант № 3» – «Эскалация военно-силового противоборства». Этот вариант сценария в своем нынешнем современном варианте (условно охватывающем период 2014 г. по н/вр.) можно назвать «базовым» вариантом сценария развития МО. Период начала и существования этого варианта обозначен как период с 2014 гг. – по настоящее время с высокой степенью вероятности развития до 2035 года.

При этом развитие такого базового варианта «Варианта № 3» («Эскалация военно-силового противоборства») сценария развития МО может произойти в разных стратегических направлениях. И это имеет огромное значение для оценки и, тем более, прогноза развития конкретного сценария ВПО. Настолько большое, что его можно сравнить с ситуацией осени 1941 года, когда Япония выбирала главного врага в войне – СССР или США. Выбор, как известно, был сделан в пользу США, что позволило СССР существенно сократить свое военное присутствие на Дальнем Востоке до 1945 года.

Ситуация в развитии МО в мире повторялась в истории не раз. Может случится, что она будет повторена и в 2021–2022 годы, что существенно отразиться на всей ВПО в мире. Например, США могут выбрать (что происходит в самые последние годы) в качестве наиболее приоритетного стратегического направления КНР, а не Россию. От этого прямо будет зависеть производный сценарий развития ВПО (на рисунке предлагаются 3 таких сценария развития ВПО, разделенные между собой по степени использования прямой военной силы).

Очевидно, что в этом случае в отношении России «Сценарий № 2» развития ВПО («Преимущественно военного развития») менее вероятен и более опасен для США, чем «Сценарий № 3» («Военно-силового развития ВПО»), который предусматривает более осторожно применение военной силы, прежде всего, с использованием союзников США в Европе – Польши, Украины, Прибалтийских лимитрофов.

Иначе говоря, переход к конкретному варианту сценария развития МО и ВПО зависит во многом от того, насколько на «высших» этажах отношений между ЛЧЦ, их коалиций и стержневых государств победит та или иная политическая линия. Примечательно, что в истории международных отношений такая ситуация была довольно частой: поведение Австро-Венгрии и Пруссии в отношении России в годы Крымской войны, Италии и Турции – в годы Первой мировой войны, США – накануне Второй мировой войны и т. д.

К середине 2020 года, судя по всему, в США наметилась смена стратегических приоритетов с России на КНР, что имеет, конечно же, колоссальное значение для безопасности России, которая может превратиться из «врага № 1» во второстепенного противника и даже в нейтральное государство. Прежде всего из-за опасений союза КНР и России. По мнению Дуга Бэндоу, бывшего помощника президента Рональда Рейгана, например, такое опасное сближение двух самых крупных противников страны можно считать самой большой неудачей Штатов последних лет. Об этом он рассуждает в публикации на страницах известного журнала The National Interest[2]. «Владимир Путин и Си Цзиньпин провели более 30 личных встреч, начали вести разговоры о том, чтобы выступить единым фронтом против «гегемонии». Разумеется, что речь идет о США. Сблизиться Россию и Китай заставили два фактора», считает эксперт. Первый – «высокомерие США». Второй – оказание экономического давления на обе страны. «Уже даже убежденные сторонники необузданного превосходства Америки начали нервничать из-за сотрудничества второй крупнейшей в мире экономики и второй сильнейшей в мире армии», – рассуждает автор. По его мнению, США стоит прекратить политику оказания давления на Россию и сесть за круглый стол, чтобы в процессе переговоров достичь компромисса и «прекратить позорную практику противостояния».

Бэндоу, как вариант, предложил объявить об окончании расширения НАТО или признать де-факто присоединение Крыма. По его словам, стоит пойти на некоторые уступки, потому как главная задача США не в том, чтобы она стала их союзницей. Главное, чтобы РФ не стала союзницей КНР.

Более того, на Западе, в том числе в США, растет понимание того, что в будущем противостоянии США и КНР страны ЕС могут занять далеко не всегда проамериканскую позицию. Как признает ряд западных и китайских исследователей, «Европейский союз (ЕС), похоже, теперь встал на сторону Китая. Нет никаких сомнений в том, что Китай набирает силу с огромными инвестициями в ЕС с такими планами, как Инициатива «Пояс и путь». Большинство наблюдателей удивлены тем, что многие страны ЕС все еще болеют за Китай–страну, постоянно нарушающую права человека и не уважающую свободу и демократию. Однако то, что побуждает эти страны присоединиться к китайскому блоку, по крайней мере сейчас, не является ни общей идентичностью, ни общими ценностями и политическими институтами, а скорее их общей враждебностью к гегемонистскому правлению США и его недавнему поведению. Реалисты, по-видимому, правы в том, что до тех пор, пока китайский блок может поддерживать свои общие интересы против гегемонистского статуса США, дальнейшее сотрудничество предсказуемо. Проще говоря, Китай – это лучший выбор для государств ЕС, чтобы избавиться от Соединенных Штатов и вернуть себе былую славу и власть. Эта причина могла бы подтолкнуть страны ЕС на путь более тесной экономической интеграции с Китаем.

Подобные рассуждения неизбежно водят читателя от базовых представлений, лежащих в основании политики субъектов МО и ВПО, – интересах, прежде всего, национальных и государственных. Именно поэтому ряд специалистов в США, Европе и даже Китае считает, что «Формирование этих двух блоков – эпифеномен[3] преследования национальных интересов. Анализ национальных интересов каждого государства затруднен; различные интересы и субъекты взаимодействуют, идут на компромисс, торгуются и сотрудничают в поисках общей почвы, где все субъекты могут прийти к согласию. В мирное время национальные интересы могут быть синхронны экономическим интересам государства. Добавление вышеперечисленных факторов, способствующих развитию идеологий и институтов, несомненно, приведет в замешательство любого исследователя международной политики. Мы не умеем рассказать ясную историю о том, как формируются эти два блока, но указываем на то, в какой степени усиливающаяся конкуренция за власть между двумя гегемонами может повлиять на эти два блока»[4].

На мой взгляд, подобные схоластические рассуждения сбрасывают в одну кучу все интересы, ценности и тенденции, отдавая читателям на откуп его фантазии конкретные выводы, т. е. лишая рассуждения их прикладной ценности. В нашем случае мы полагаем вполне определенно, что:

– МО в ближайшем и более отдаленном будущем будет развиваться по «Сценарию № 3» – «Военно-силового противоборства»;

– наиболее вероятным вариантом такого сценария развития МО будет «Вариант № 3» – «Эскалация военно-силового противоборства»;

– наиболее вероятными сценариями развития ВПО, вытекающими из этого варианта сценария развития МО будут «Вариант 3» – «Военно-силового развития ВПО» (если сохранится приоритет антироссийской направленности) или «Вариант № 2» – «Преимущественно военного развития ВПО» (если подтвердится вероятность смены антироссийского приоритета на антикитайский стратегический приоритет).

При этом «Вариант № 1» развития ВПО – «просто» «Преимущественно силового», т. е. не военного, развития ВПО, существующий пока что по инерции, становится все менее и менее реален.

Наконец, конкретные варианты развития того или иного сценария ВПО и варианты развития СО, являющиеся продолжением прикладного анализа, в интересах оперативных управлений генеральных штабов и штабов стратегических направлений и округов, – должны рассматриваться более детально и конкретно в привязке уже не только к состоянию МО и даже ВПО, но и конкретных реалий – по времени, участникам и обстоятельствам. Так, например, развитие конкретного варианта ВПО в августе 2020 года применительно к северо-западному стратегическому направлению можно рассматривать пока что как конкретизацию:

– «Сценария развития № 1» ВПО;

– «Сценария № 3» ВПО;

– либо даже как переход к «Сценарию № 2» ВПО, т. е. прямому использованию военной силы.

Выбор того, по какому из сценариев будут развиваться события дальше, зависит от многих важных деталей и оперативной информации, в частности, готовности и масштабов применить против Белоруссии и России военную силу западными державами. На мой взгляд, в августе-сентябре Запад демонстрировал политико-психологическую готовность применения военной силы, не обладая реальными военными ресурсами. В то же самое время это вполне может быть расценено не только как тренировка (маневры в Литве и Эстонии, полеты ТБ и пр.), но и как демонстрация готовности прямого применения военной силы, т. е. развития ВПО по «Сценарию № 3» уже в ближайшем будущем.

Выше уже не раз говорилось, что общее правило и логика работы говорят о том, что ВПО и сценарий её развития является частью МО и соответствующего сценария её развития. В нашем случае это означает, что в рамках этого «базового варианта сценария» развития МО в настоящее время существуют, несколько конкретных вариантов развития ВПО. В нашем случае, как минимум, три сценария развития ВПО, из которых в 2020 году представляется наиболее вероятным «Сценарий № 3» развития ВПО – «Военно-силовой» сценарий. Этот сценарий развития ВПО сочетает в себе все средства и способы военного и не военного силового воздействия – от экономических санкций до применения ядерного оружия в ограниченных масштабах на ограниченных ТВД.

Получается, что в рамках «Варианта № 3» сценария МО «Эскалация военно-силового противоборства» потенциально возможно существование и развитие 3-х сценариев ВПО, из которых применительно к России я останавливаюсь на «Сценарии № 3» развития ВПО – «Военно-силового развития ВПО», не исключая полностью, но считая менее вероятными два других сценария ВПО – «силового, не военного» «Сценария № 1» и «силового, военного» «Сценария № 2».

Собственно говоря, вся эта глава посвящена объяснению и попыткам доказательства того, что обоснованием нынешнего сценария развития ВПО, как наиболее вероятного «Сценария № 3» развития ВПО – «Военно-силовой» сценарий, является развитие отношений между ЛЧЦ и центрами силы по вышеуказанным сценариям и их вариантам. Дальнейшая логика развития сценариев и их вариантов во многом предопределяется именно логикой противоборства ЛЧЦ и центров силы в мире, что хорошо видно на следующем рисунке[5].

В дальнейшем, как видно на рисунке, потребуется выделение из этого сценария развития ВПО («Сценария № 3», «Военно-силового сценария») его более конкретных вариантов, которые будут отвечать конкретным требованиям «по времени» и «по месту», но сами, в то же время зависеть от развития ситуаций в конкретных регионах и СО. Этот анализ будет перенесен в другую, четвертую главу работы, где внимание акцентировано на развитии вариантов ВПО и СО. На данном этапе, как показано на рисунке, сценарии ВПО под номерами № 1, № 2 и № 3 и их возможное деление на более частные варианты и далее на отдельные СО и формы вооруженной борьбы только обозначены на рисунке.

С точки зрения противоборства конкретных ЛЧЦ, в предлагаемой модели рассматривается в качестве наиболее вероятного сценарий противоборства западной ЛЧЦ и другими ЛЧЦ, прежде всего, китайской, исламской, российской, отношение к которым меняется в зависимости от приоритетов внешней политики США в последние 20 лет. Именно эта идея и концепция заложены в предлагаемой модели, обосновывающей развитие именно предлагаемого сценария развития ВПО и его вариантов.

В центре анализа этого раздела работы остается конкретный, современный и наиболее вероятный сценарий развития МО в его варианте № 3 «Эскалации военно-силового противоборства», который реализуется, как минимум, с 2014 года. Это обстоятельство следует иметь ввиду для того, чтобы точнее характеризовать сценарии и варианты ВПО, логически и дедуктивно вытекающие из этого сценария развития современной МО. Есть и другие мнения – если опираться на них, то и сценарии развития ВПО будут иными. Естественно, что и варианты таких сценариев.

В этой ситуации очень важно понимать, что один сценарий является следствием развития сценария более высокого уровня. Так, например, Сценарий развития ВПО № 3 («Военно-силового развития ВПО») – органическая часть варианта базового сценария развития МО, который был  обозначен выше в качестве Сценария «Военно-силового противоборства ЛЧЦ», а тот, в свою очередь, – является логическим следствием развития «Сценария № 2», который был условно назван «Противоборством ЛЧЦ».

Другими словами, ключевая посылка в рассуждениях о развитии того или иного сценария МО вытекает из выбора в качестве наиболее вероятного сценария развития отношений между субъектами МО – противоборство между основными из них – ЛЧЦ и центрами силы. Другие варианты (не силового) противоборства, которые теоретически возможны и даже в некоторых деталях существуют, в работе не рассматриваются вообще, хотя у них в российской науке и правящей элите и есть сторонники. На рисунке они обозначены просто как «варианты» сценария противоборства, которые, на мой взгляд, в настоящее время не имеют решающего значения, хотя и влияют, безусловно, на развитие МО и даже ВПО. Такие (не силовые) варианты могут быть, например:

– продвижение своих систем ценностей только в форме «мягкой силы», как, например, это существует в индийской политической культуре, религии  или других не силовых формах «мягкой силы»;

– экономической экспансии, как это видно на примере политики КНР, захватывающей рынки и экономики третьих стран;

– агрессии не государственных институтов развития НЧК, которую часто демонстрируют западные государства, стимулируя активность НКО, фондов и др. структур;

– продвижение своих услуг, например, в области туризма, отдыха и лечения;

– продвижения услуг в области образования, в чём преуспели в Великобритании и США;

– и т. д[6].

Нередко эти не силовые средства противоборства оказываются очень эффективными и даже порой эффективнее силовых в продвижении систем ценностей и интересов ЛЧЦ и центров силы, но в целом их следует рассматривать в комплексе с силовыми (и военно-силовыми) средствами политики противоборства между ЛЧЦ и центрами силы. Так, например, в июне 2020 года Д. Трамп использовал чрезвычайный закон о военном производстве, принятый еще в 1950 году во время войны в Корее, для ускоренного развития гиперзвукового оружия в стране[7].

В этой связи необходимо, прежде всего, обосновать развитие МО по этому, наиболее вероятному, сценарию, выделив из него самый вероятный и конкретный вариант такого сценария. Таким наиболее конкретным и вероятным вариантом был выше обозначен «Вариант № 3» – «Эскалация военно-силового противоборства». Этот вариант сценария развития МО, предложенный еще в 2014 году, полностью подтвердился в последние годы. Он же практически целиком трансформировался в «Сценарий № 3» развития ВПО – «Военно-силового развития ВПО», что не удивительно: практически полное совпадение одного из варианта сценария развития МО с вариантом развития ВПО свидетельствует о чёткой и последовательной ставке западной коалиции в последние годы на военно-силовое противоборство.

С другой стороны, такое совпадение сценария развития МО и ВПО означает последовательность и целенаправленность политики западной военно-политической коалиции, которая не пересматривала своей стратегии и не шла даже на тактические изменения. Попытки смягчит нарастающее противоборство, например, акциями типа «перезагрузки», как и некоторые другие шаги, находились в рамках избранной силовой стратегии, когда мнимые уступки и компромиссы предполагались в качестве предложения для того, чтобы Россия пошла на односторонние уступки.

Естественно, что такой логический метод требует реализации неких доказательств, процедур и согласования неких правил анализа. В противном случае такое исследование будет очень напоминать многочисленные футуристические прогнозы, которые ни на чём, кроме «авторского предположения» не основаны. Как правило, от таких абстрактных сценариев мало пользы не только практикам, но и учёным. Их простое «перечисление» (почему-то не более 3–4 вариантов) не подкреплено аргументами и примерами, остается именно «перечислением». К сожалению, таких примеров много и они ничего не дают для военно-политического анализа.

В политических и идеологических целях подобное «сценарное строительство» очень полезно: отрицая идеологические мотивы в стратегическом планировании, некоторые политики и ученые позволяют себе фантазировать по поводу возможных сценариев развития. Именно поэтому сценарии развития либеральных и западных ученых, как правило, доминируют. Они фактически заменяют отсутствующее у государства и общества целеполагания, предлагая «свою» картину мира, «свои» оценки реалий, нередко очень далекие от реалий.

Автор: А.И. Подберёзкин