Формальная логика формирования конкретного варианта того или иного сценария ВПО под влиянием ЛЧЦ и их коалиций, описанная выше, требует большей детализации. Во-первых, как уже говорилось, есть объективные доминирующие тенденции и факторы формирования МО и ВПО, которые во многом предопределяют появление и развитие тех или иных сценариев развития ВПО.

Во-вторых, когда речь идет о конкретных вариантах таких сценариев ВПО, то (как уже вскользь говорилось) на их выбор оказывают сильное влияние собственно стратегическая обстановки (СО), наличие войн и военных конфликтов, а также множество субъективных факторов.

Именно поэтому эти сценарии, но в ещё большей степени – их варианты -  как правило, делятся на две группы – «возможные», которых может быть достаточно много, и «вероятные» или даже «наиболее вероятные«, которых не бывает больше 1–2 вариантов в силу фактически развивающейся ситуации.

Причём важно сразу же оговориться, что конкретная практическая реализация этого «наиболее вероятного» сценария ВПО будет происходить в одном из его конкретных вариантов, которые осуществляют на практике основные тенденции, существующие в этот период в ВПО. Часто конкретный вариант того или иного сценария зависит не от объективных условий и причин, а от субъективных политических факторов и тенденций, прежде всего, воли, профессионализма лиц, принимающих решения, или даже простого стечения обстоятельств. Иными словами, конкретный вариант того или иного сценария развития ВПО – результат сочетания объективных и субъективных: политических, информационных, военных  и экономических тенденций и факторов, которые однако имеют вполне объяснимый (даже прогнозируемый) и, как правило, долгосрочный характер: ситуация в МО и её части – ВПО – меняется относительно медленно. Условно говоря, если МО меняется в течение нескольких лет и даже десятилетий (пример с послевоенным – Потсдамско-ялтинским и хельсинско-парижским – устройством мира и МО), то ВПО быстрее, в течение нескольких лет и даже месяцев (пример – распад ОВД и расширение НАТО или переворот на Украине).

В отличие от конкретных вариантов развития того или иного сценария ВПО, как уже говорилось,  эти конкретные варианты того или иного военно-политического сценария развития во многом находятся под влиянием существующей в мире или в этом регионе стратегической обстановки (СО), хода войн и конфликтов, т.е. на формирование ВПО в мире и в регионе влияет и «обратная связь» – последствия военных действий. СО, войны и конфликты могут возникать и развиваться очень быстро, иногда под влиянием провокаций, но всегда под сильным субъективным влиянием тех или иных факторов: приход к власти части правящей элиты, личных амбиций, случайностей, стечения обстоятельств и т.д.

С военно-политической точки зрения, для того, чтобы определить, по какому конкретному варианту  сценария развития ВПО развивается современная ситуация (а именно это и необходимо для прикладных исследований), нам необходимо проделать анализ в следующем порядке:

– остановиться на выборе сценария отношений между ЛЧЦ (в современный период это, безусловно, преобладающий сценарий № 2);

– вычленить из него тот или иной сценарий развития МО (в сегодняшнем случае наиболее вероятный сценарий развития МО – «Военно-силовое противоборство»);

этот сценарий развития МО, например,  в 2019 году развивался по варианту № 3 – «Эскалация военно-силового противоборства», который, вероятно, и будет доминировать, как минимум, в среднесрочной перспективе[1]. Этот базовый сценарий развития МО в его «Варианте №3» и будет лежать в дальнейшем в основе развития сценариев ВПО:

– «Сценария  №1» развития ВПО, который условно я назвал «Преимущественно силовым» сценарием, т. е. при отказе от использования военной силы в её прямой форме (раньше говорили «со стрельбой»);

– «Сценарий  № 2» развития ВПО, условно обозначенный как «Преимущественно военный», когда в разных формах и на разных ТВД используются ВС самых разных стран;

– «Сценарий №3» развития ВПО, где допускается возможность применения любых – военных и не военных – способов силового воздействия.

 В нашем случае предполагается, что из всех 3 возможных сценариев развития ВПО в период до 2024 года наиболее вероятным будет именно «Сценарий №3». Его реализация предполагается в конкретных вариантах этого сценария, которые будут формироваться во многом в зависимости от конкретных СО и других субъективных факторов в мире и в регионе.

Отдельно оговорюсь, что такой порядок сценариев я прогнозировал ещё с 2014 года; последующее развитие событий показало, что я был прав. Для МО и ВПО в 2019 году можно сделать похожий вывод: международная обстановка (МО) в 2019 году и на ближайшую перспективу будет формироваться под влиянием самых негативных условий эскалации враждебности между основными субъектами – ЛЧЦ, их коалициями, государствами и другими акторами.

Таким образом для избранных целей исследования имеет значение прежде всего решение и обоснованный выбор вполне конкретного сценария развития ВПО, варианты которого должны быть компетенцией прежде всего соответствующих оперативных управлений и разведок Генштаба и штабов округов.

Здесь, однако, мы сразу же обнаруживаем серьёзную «брешь», которая формируется между ризницами в информации и компетенций, отвечающих за формирование конкретных вариантов развития одного и того же сценария ВПО по месту, времени и участникам: Генеральный штаб и штабы округов «не поднимаются» на уровень обобщений и компетенций анализа в ВПО, а МИД и Совбез - «не опускаются» до деталей. Получается разрыв, который может стоить очень дорого с точки зрения военно-политического планирования.

Общая формальная логика развития сценариев ВПО и их вариантов может быть проиллюстрирована на некой модели, на которой достаточно абстрактно показаны основные этапы формирования сценариев МО и  их переход к конкретным вариантам этих сценариев МО с последующим переходом к наиболее вероятным сценариям силового развития МО, о которых говорилось выше.

Из этого вытекает вывод, что все те или иные конкретные варианты  развития ВПО (которые на нашем рисунке только обозначены, но не названы) могут находиться только в рамках общего сценария растущей военно-силовой эскалации ВПО («Вариант №3»). В нашем случае их, как уже говорилось выше,  можно разделить на три «возможных» сценария развития ВПО:

– военный (№ 1);

–  силовой (№ 2, не военный);

– военно-силовой (№ 3, «гибридный»),

из которых наиболее вероятным в середине 2019 года представляется именно третий, «гибридный» сценарий : в Сирии, на Украине, в Закавказье и Средней Азии, где уже  очевидно, что  силовые элементы политики уже сочетаются с военными, вооруженными способами и средствами силового принуждения.

Именно этот, третий сценарий развития ВПО, характерен для периода 2014–2019 годов в отношениях между Россией и западной ЛЧЦ. Он реализуется в одном из своих конкретных вариантов СО (на рисунке изображенных кружочками), каждый из которых:

– привязан к местности географически – Ближний и Средний Восток, Украина, Закавказье, Средняя Азия;

– отличается внешними условиями реализации этого варианта сценария;

– отличается набором субъективных характеристик.

Выбор и развитие того или иного конкретного варианта «гибридного» сценария зависит уже не столько от политических и иных факторов (они достаточно постоянны – политика правящей элиты на Украине и в Сирии с  2015 года не менялась), а от развития СО и других субъективных факторов и тенденций. Так, развитие стратегической обстановки (СО) в Сирии прошло несколько этапов, которые в целом постепенно изменили и характер сценария развития ВПО в регионе. На Украине, в 2014 году была одна СО и цепь конфликтов, в 2015 году – другая, а в 2018 – третья. Соответственно и ВПО менялась постепенно под воздействием этих факторов.

Интересно, что влияние МО и ЛЧЦ в эти годы оказалось достаточно стабильно: переговоры в Минске, например, были настолько «стабильны», что никак не повлияли на состояние МО, впрочем как и влияние переговоров по поводу урегулирования в Женеве и Казахстане не оказалось существенным.

Обращаясь к истории войн, мы можем увидеть приблизительно ту же картину, когда Древний Рим, объединяя италийские племена, в IV-V в. до н. э. вынужден был позже вступить в вооруженную борьбу с соседями-этруссками, а затем греческими колониями в Сицилии и на полуострове, которые до этого воевали с Карфагеном и между собой. В итоге через 200 лет Рим и Карфаген остались «один на один» в своей борьбе за лидерство в известном для того времени Древнем Мире. Это лидерство и борьба стали вооруженной схваткой на уничтожение не только между государствами (Римом и Карфагеном) и даже их коалициями, но между цивилизациями – индо-европейской и семитской-, от результата которой зависело будущее всех известных на то время стран. Более того, современное состояние человечества. Самые разные битвы с самым разным исходом, вплоть до полного разгрома и абсолютной мобилизации всех граждан периодически в 100 лет меняли (иногда радикально) состояние СО и, как следствие ВПО, а иногда – когда перебегали массово союзники из одной коалиции в другую – даже МО. В итоге тем не менее ВПО стабилизировалось и мир увидел господство одной, римско-греческой ЛЧЦ под лидерством Рима, и практически полное разрушение и уничтожение другой – семитской, карфагенской, которая потянула за собой сирийскую, египетскую и другие цивилизации. Таким образом ЛЧЦ Древнего Рима и латино-греческих обществ в конечном счёте победила остальные государства, ЛЧЦ и их многочисленные коалиции. На мой взгляд, это очень хороший пример того, как на разных уровнях происходит взаимодействие ЛЧЦ, сценариев формирования МО-ВПО и СО.

В любом случае для нас важнейшей общей характеристикой ВПО в мире и регионе выступает тот или иной сценарий развития ВПО и его конкретный вариант, который, с одной стороны, достаточно объективно характеризует существование долгосрочных тенденций в развитии МО, а, с другой, достаточно конкретен для разработки принципов и основ политики безопасности. Его конкретные варианты могут меняться иногда достаточно быстро. Так, в 1939 году Россия могла быть с равным успехом как в состоянии военного конфликта с Великобританией (во время готовящейся ею интервенции в ходе советско-финской войны), так  и могла стать её союзником в августе 1939 года, но в итоге сохранила нейтралитет после подписания договора с Германией, т.е. в течение одного года ВПО для неё менялась, как минимум, дважды. Впрочем, как и с Японией и Финляндией.  

Ещё точнее – было три сценария развития ВПО, из которых в силу разного рода обстоятельств и субъективных причин выкристаллизовался один – нейтралитет СССР. Причём в это же время на формирование этого сценария существенное влияние оказала быстро меняющаяся СО – на северо-западе страны в ходе войны с Финляндией и на Дальнем Востоке в ходе войны с Японией. Победа СССР в первом и втором конфликте позитивно отразились не только на сценарии развития ВПО, но и на сценарии развития МО потому, что война была отодвинута до лета 1941 года.

И ещё. Я полагаю, что Мировая война 1939-1945 годов была войной западной ЛЧЦ и её коалиции против русской ЛЧЦ и коалиции, которая сложилась на основе коммунистической идеологии в мире. По сути дела против СССР воевала не только гитлеровская Германия и её союзники – Финляндия, Румыния, Болгария, Венгрия и др. государства, но вся Европа, включая Францию, Бельгию, Испанию и даже Швейцарию (чьи 88 – мм. Зенитные и противотанковые орудия сделали очень много для Германии) и Швецию и Португалию (без чьих легированных металлов Германия не смогла бы выпускать свои орудия).

Другая важная особенность, характерная для нашего времени: изменение структуры МО и ВПО, соотношения сил между разными центрами силы неизбежно ставит на повестку дня вопрос о создании и развитии военно-политических коалиций. Отдельные, даже самые влиятельные ЛЧЦ и центры силы, не смогут сохранить свои позиции в мире и обеспечить безопасность без опоры на такую военно-политическую коалицию. Более того, в основе развития любого сценария МО, на мой взгляд, находится тот или иной уровень отношений между ЛЧЦ и новыми центрами силы: сегодня даже самая крупная держава уже не может обойтись без коалиции – её доля в мировой экономической и военной мощи, демографических ресурсах, превосходстве в технологиях и др. показателях не может превышать трети. Это означает, что две трети другой мощи человечества потенциально может быть использовано против неё.

Эта тенденция поддерживается усилением значения и роли отдельных ЛЧЦ, как важнейших факторов формирования международной обстановки. Она ведет к неизбежному усилению их влияния на формирование производной от МО военно-политической и стратегической обстановки (ВПО и СО). Учитывая, что ВПО является важнейшей частью МО и её производной, а СО – конкретной частью ВПО в конкретный период времени и в конкретном месте, можно вполне обоснованно допустить, что растущее влияние ЛЧЦ и их коалиций на развитие МО будет проявляться и в особенностях формирования ВПО и СО.

Так, на примере ВПО в Сирии эту ситуацию можно описать следующим образом: усиление исламской ЛЧЦ (которое проявилось в активизации части экстремистских организаций), с одной стороны, и активизация политики «силового принуждения» США, с другой, привели к возникновению и развитию конфликта в САР в 2011–1018 годах, который, в свою очередь, привёл к втягиванию в него военно-политических коалиций – формальной коалиции западной ЛЧЦ и не формальной коалиции из России, Ирана, Сирии и целого ряда других субъектов и акторов МО.

Участие этих разноплановых коалиций в сирийском конфликте вылилось в участии в формировании региональной ВПО в восточном Средиземноморье и «Передней Азии», где роль ЛЧЦ – западной, российской, исламской, китайской стала особенно заметной к 2018 году.

Таким образом, под влиянием неравномерностей развития ЛЧЦ и формирования их коалиций возникает современная модель формирования конкретного сценария развития ВПО в мире, из которой становится вполне понятной роль и значения ЛЧЦ для формирования не только того или иного сценария развития МО в мире, но и сценария ВПО, а, во многом, и его конкретного варианта. В нашем случае «Сценарий № 3» развития ВПО делится, как уже говорилось, на несколько вариантов, каждый из которых обладает относительной автономностью (но в рамках всё того же «Сценария № 3») – в Сирии и Восточном Средиземноморье, на Украине, в Закавказье и Средней Азии.

Иллюстрацией к этой логике может послужить появление в 2014–2018 годах нового варианта «Сценария №3» развития ВПО в Арктике, который стал быстро распространяться на Балтийский регион и даже на страны АТР.

Логика развития такого сценарного анализа основана на приоритете ЛЧЦ и их коалиций в качестве решающих факторов формирования ВПО. Как видно, например, из предлагаемой будущей модели, решающее значение для определения будущего сценария развития МО имеет конечный выбор того или иного сценария развития отношений между ЛЧЦ. В данном случае наиболее вероятным Сценарием развития МО становится сценарий «Военно-силового противоборства ЛЧЦ». Анализируя современный уровень сотрудничества и партнёрства между ЛЧЦ, странами и акторами, неизбежно приходишь к выводу, что он основан на принципах экономической и иной национальной выгоды, или «экономическом интересе», который предопределяет решения по всем остальным вопросам. В последние годы большое значение приобрела система ценностей, как фундаментальный интерес нации и ЛЧЦ, которая в значительной степени отражает экономический интерес и традицию его защиты.

В настоящее время не представляется возможность признания неких «общечеловеческих» интересов и ценностей более приоритетными по отношению к национальным и цивилизационным. Поэтому и сценарий развития отношений между ЛЧЦ и их коалициями носит изначально конфликтный, более того, военно-силовой характер, не предполагающий наличие сценария, в основе которого лежать другие интересы и ценности. Иначе говоря, развитие МО пойдет по пути выбора между борьбой и партнерством. Так, если, например, выбор будет в пользу будущего сценария МО, который условно называется «Партнерства ЛЧЦ», т.е. близкого сотрудничества между ЛЧЦ, то и все мировое развитие пойдет по этому пути. Из сценария «Партнерства ЛЧЦ» вытекает высокий уровень сотрудничества и отсутствие силового противоборства, а тем более военно-силовой конфронтации. Не говоря уже о сценариях военно-силового противоборства и их вариантах.

На рисунке выше рассмотрен в качестве наиболее вероятного (из возможных) сценария сценарий «Военно-силового противоборства ЛЧЦ», который может быть реализован (условно) в одном из своих трех вариантов развития МО, – «Вариант № 1», «Вариант № 2» и «Вариант № 3», а тот (именно «Вариант № 3»), в свою очередь в различных сценариях ВПО и их вариантах. Иными словами, выстраивается достаточно последовательная логическая цепочка, в основании которой заложены отношения между ЛЧЦ на планете.

Естественно то, что можно предположить развитие этих отношений по-разному, в том числе и абсолютно идеалистически, но, к сожалению, опыт исторического наблюдения показывает, что таких периодов в истории человечества не было, либо мы о них не знаем. Наоборот, складывается впечатление, что конфликты и войны естественное состояние человечества и отношений внутри отдельных его акторов. Более того, немало политиков и учёных полагающих, что конфликты и войны не просто неизбежны, но и полезны.

Не вдаваясь в подробную аргументацию и обоснование того, почему я рассматриваю именно этот сценарий развития МО («Сценарий № 3») в качестве наиболее вероятного (основной аргумент остается прежним: стремление западной ЛЧЦ не допустить силовыми и военными средствами изменения финансово-экономической и политической ситуации в мире), я попытался очень схематично показать наиболее вероятное развитие этого сценария, т.е превращение его на практике в различные варианты его развития, конкретизированные различными сценариями развития СО, а также отдельных войн и военно-политических конфликтов[2].

Эта взаимосвязь представляет отдельный и очень необходимый на практике аспект исследования потому, что конкретные варианты развития ВПО в то или иное время и в конкретных регионах определяют содержание внешней и военной политики, средства и способы обеспечения поставленных целей. Именно конкретные варианты того или иного сценария развития ВПО должны лежать в основе стратегического прогноза и стратегического планирования, на основании которых, например, должны приниматься решения о масштабах и конкретных направлениях государственного оборонного заказа (ГОЗ) или разработки невоенных силовых инструментов политики – в области информатики, кибернетики, экономики, социальных технологиях и т.д.