Кризисные районы и ТВД Китая

Со стратегической точки зрения КНР достаточно уязвим. Несмотря на береговую линию длиной в 18 тыс. км, выходы Китая в океанские пространства ограничены, одной самой протяженной в мире островной грядой, в центре которой расположен остров Тайвань. Он чрезвычайно важен со стратегической, экономической и политической точек зрения: если бы остров был окончательно отрезан от материка, то Китай навсегда оказался бы запертым этой грядой, а также лишился бы значительного водного пространства и богатых океанских ресурсов.

Наблюдаемое в настоящее время обострение ситуации в акватории Южно-Китайского моря несет в себе целый ряд вызовов для России – несмотря на то, что Москва непосредственно не вовлечена в территориальные споры в регионе. Речь идет как о глобальных факторах нестабильности, так и о более узконаправленных аспектах, напрямую затрагивающих российские интересы, о которых говорят российские политологи[1].

Так, нельзя игнорировать потенциальные возможности средств доставки средней и межконтинентальной дальности, которыми обладает КНР.

[2]

Фактор первый: повышение вероятности прямого военного столкновения США и Китая с участием военно-морских и военно-воздушных сил двух государств. В конце мая 2017 года США впервые за период президентства Д. Трампа направили к занятому Китаем рифу Мисчиф военный корабль, подошедший к нему ближе традиционно оговоренной границы в 12 морских миль. Аналогичный вывод содержится и в докладе ведущих китайских военных экспертов, подготовленном для партийно-государственного руководства страны. В документе признается наличие угрозы превращения Южно-Китайского моря в «поле сражения Китая и США».

Есть и более драматические прогнозы. В частности, советник американского президента Дональда Трампа по стратегическим вопросам Стив Бэннон в интервью лондонской газете The Guardian еще в начале февраля 2017 года заявил, что у него «нет сомнений» по поводу войны в Южно-Китайском море в течение ближайших десяти лет. А датская газета Berlingske уже объявила район Южно-Китайского моря «самым опасным местом» в современном мире в силу реального риска возникновения там военного конфликта, прежде всего, между Китаем и США.

Фактор второй: усиление напряженности по линии противостояния Китая и других стран Юго-Восточной Азии, особенно Вьетнама, которые очень быстро развиваются и претендуют на лидерские позиции в регионе и двух государств, традиционно активно взаимодействующих с Россией.

Многие политологи считают эти противоречия не принципиальными и «не нарушающими конфуцианские традиции». Тем не менее зоны территориальных претензий Пекина и Ханоя практически накладываются друг на друга, включая не только находящиеся в центре споров острова Спратли, но и Парасельские острова. Уже размещенные в мае текущего года Китаем на входящем в состав архипелага Спратли рифе «Огненный крест» пусковые ракетные установки предназначены для противодействия именно вьетнамским подводным лодкам.

Серьезной остроты достигли и противоречия Китая с Филиппинами – еще одной страной, активно вовлеченной в конфликт вокруг акватории Южно-Китайского моря и при этом заинтересованной в сотрудничестве (в том числе в военно-технической области) с Россией. Именно иск Филиппин к Китаю, поданный в специально созданный Международным судом в Гааге Трибунал дал старт нынешнему витку международной напряженности в регионе. Обнародованное в июле 2016 года данным международно-правовым органом решение касалось действий Китая в районе атолла Скарборо-Шол. Вердикт не определил, принадлежат ли данные территории Филиппинам или Китаю, однако в остальном не отвечал интересам Пекина.

Неудивительно, что Китай заявил о непризнании решений Трибунала в Гааге и одновременно активизировал свою деятельность в спорной акватории, попутно ужесточив свою позицию по спорам с Японией в акватории Восточно-Китайского моря. Со своей стороны, президент Филиппин Родриго Дутерте в начале апреля текущего года заявил о намерении разместить войска на контролируемых его страной рифах.

Фактор третий: сам по себе широкий перечень стран, так или иначе вовлеченных в территориальные споры в акватории Южно-Китайского моря. Помимо Китая, Вьетнама и Филиппин, претендующих на самые обширные районы (Китай в 2009 году заявил о своих правах на 80% спорной акватории), о своих претензиях заявили также Малайзия, Бруней и Тайвань.

Фактор четвертый: высокий международный конфликтный потенциал территориальных споров в Южно-Китайском море, которые уже вышли за региональные рамки. К настоящему времени администрация президента США Дональда Трампа в рамках своего глобального внешнеполитического курса на приоритетное противодействие Китаю уже привлекла к участию в международном антикитайском блоке Австралию и Японию. При этом, если со стороны Канберры речь пока идет преимущественно о политической поддержке Вашингтона, то Токио является участником территориальных споров с Китаем вокруг островов Сенкаку/Дяоюйдао в акватории Восточно-Китайского моря.

Выступая 3 июня 2017 года на международном форуме по безопасности в Сингапуре, глава Пентагона Джеймс Мэттис заявил, что действия Китая в акватории Южно-Китайского моря (в том числе сооружение искусственных островов и размещение на них военных объектов) представляют собой «пренебрежение к международному праву и неуважение к интересам других государств», в чем с американским представителем немедленно солидаризировались его коллеги из Японии и Австралии. А бывший госсекретарь США Рекс Тиллерсон именно в ходе своего визита в Австралию 5 июня отверг возможность проведения с Китаем переговоров на предмет сооружения Пекином искусственных островов в спорной зоне.

Фактор пятый: энергетический. Значимость контроля над акваторией Южно-Китайского моря определяется не только его площадью, почти в полтора раза превышающей площадь Средиземного моря, или рыбными богатствами, но и возможным наличием богатых месторождений нефти и газа. Кроме того, зона конфликта затрагивает ключевые торговые маршруты. «Помимо обострения двустороннего соперничества усиление китайского контроля создает проблемы с точки зрения свободы движения (как морского, так и воздушного) в зоне, на которую приходится 40% мирового морского грузопотока. Именно ради этой свободы движения, которая крайне важна для Японии, Южной Кореи и Тайваня, США ведут патрулирование в зоне», – отмечает в этой связи бригадный генерал французских военно-воздушных сил, директор исследовательского центра IRIS Жан-Венсан Бриссе. «Трения между кораблями Китая и других стран могут привести к инцидентам. Это может показаться циничным, но гибель вьетнамских или филиппинских моряков не выльется во что-либо серьезное. В то же время, если пострадают американцы или китайцы, кризис может резко усилиться, и справиться с ним будет на порядок сложнее», – предупреждает французский эксперт. «Самым вероятным фактором, который мог бы спровоцировать американо-китайский конфликт, является инцидент в воздухе или на море. Как бы то ни было, нельзя исключать реакцию Вашингтона на завоевания Пекина, силовой захват занятого другой страной (в том числе Японией) острова или вторжение на Тайвань. Если такой конфликт наберет обороты, первым практическим последствием для Европы станет остановка мирового завода. Со всей вытекающей отсюда нехваткой потребительской продукции. Как бы то ни было, сложно сказать, какой могла бы быть реакция Европы на подобный конфликт. Последствия внешнеполитических решений Трампа в начале мандата непредсказуемы. Европа находится в зоне турбулентности, а у ЕС попросту отсутствует азиатская политика», – подчеркивает Жан-Венсан Бриссе (atlantico.fr).

Еще более пессимистично настроено германское издание Die Welt. Напоминая о планах Китая «создать до 2030 года военно-морской флот, достойный мировой державы», на основе авианосцев в составе от шести до двенадцати боевых групп, газета предупреждает, что в этом случае «в 2030 году будут две страны, которые смогут продемонстрировать свою мощь перед любым побережьем Земли», а «обладание военными средствами усиливает националистические инстинкты». «Где же будет находиться в таком мире Европа?», – задается риторическим вопросом Die Welt (welt.de).

Определенную «информацию к размышлениям» предоставляет самая общая карта размещения ВС Китая по национальной территории. Так, из пропорционального распределения ВМС КНР по трем ТВД видно, что у Китая нет явных акцентов и приоритетов, хотя многое, казалось бы, свидетельствовало в пользу «южного» направления и ТВД.

[3]

Примерно также равномерно размещены и базы ВВС КНР, хотя акцент на северо-восточном направлении их дислокации и заметен.

[4]

Но что больше всего впечатляет, так это размещение частей сухопутных сил КНР, которые концентрируются на севере и северо-востоке Китая[5].

[6]

Сложившаяся ситуация вынуждает Россию более внимательно отнестись к происходящему в регионе Южно-Китайского моря (а также в сфере китайско-японских споров в Восточно-Китайском море) с тем, чтобы, используя свой внешнеполитический вес, а также тесные взаимосвязи со многими ключевыми участниками споров, сыграть стабилизирующую роль и одновременно укрепить собственные политические (и не только политические) позиции во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе. Представляется, что именно данный регион будет нести в ближайшие годы (по крайней мере, на период функционирования в Вашингтоне действующей администрации Дональда Трампа) наибольшую конфликтную нагрузку, чреватую возникновением масштабного вооруженного столкновения с участием США и Китая[7].

Если Морской Шелковый путь обеспечивает контроль над морскими маршрутами Китаю через аренду и владение портовой инфраструктурой, строительство военных баз и с помощью наращивания вооружений, то Экономический пояс Шелкового пути обеспечивает контроль над ресурсами других стран и доступ к рынкам с помощью реализации и контроля над инфраструктурными, экономическими и промышленными объектами.

Проблема «Ракеты КНДР»: Стратегические силы Корейской Народно-Демократической Республики располагают разнообразным ракетным вооружением с разными характеристиками. Не так давно на вооружение были приняты даже межконтинентальные баллистические ракеты собственной разработки. Тем не менее, в контексте гипотетического конфликта на полуострове и размещения комплекса THAAD в его южной части интерес представляют только комплексы малой и средней дальности.

Зоны поражения северокорейских ракет

Рисунок. Stratfor

 

Как минимум, с конца девяностых годов прошлого века КНДР держит на дежурстве ракеты средней дальности собственного семейства, известного под неофициальным названием «Нодон». Первая ракета этой линейки была разработана на основе ранее закупленных комплексов советской разработки и сохраняет определенную преемственности конструкции. За счет увеличения размеров ракеты, повышения запаса топлива и доработки силовой установки дальность полета была доведена до 1300 км, забрасываемый вес – до 1 т. Также существует улучшенная версия этой ракеты с дальностью полета 1500 км.

В 2010 году КНДР впервые показала подвижный грунтовый комплекс с ракетой «Мусудан». Согласно распространенной версии, последняя была создана на базе советского / российского изделия Р-27. Баллистическую ракету подводных лодок зарубежной разработки увеличили, оснастили новой боевой частью, доработали силовую установку и системы управления, а также провели некоторые другие работы. В итоге получилась ракета сухопутного базирования, способная отправить 1000-кг боевую часть на расстояние до 3–4 тыс. км.

Существуют, как минимум, две ракеты семейства «Хвасон», также известные под именем «Тэпходон». Ракета первой модели семейства имеет двухступенчатую конструкцию и несет 750-кг боевую часть. Дальность полета – 2000 км. Позже была создана ракета «Хвасон-2», имеющая минимальное сходство с предшественником в лице «Хвасон-1». За счет использования более крупного корпуса с новыми двигателями и увеличенными топливными баками дальность полета была доведена до 6–6,5 тыс. км, что позволяет относить эту ракету к межконтинентальным.

Точные сведения о количественном и качественном состоянии стратегических сил КНДР, по понятным причинам, отсутствуют. Зарубежные разведки пытаются искать ответ на подобный вопрос, но всегда речь идет только о примерных оценках с той или иной точностью. По разным данным и оценкам, Корейская народная армия имеет на вооружении и дежурстве по несколько десятков баллистических ракет того или иного типа. Некоторые подобные изделия имеют возможность несения как конвенциональной, так и специальной боевой части. Таким образом, уже сейчас северокорейские вооруженные силы имеют теоретическую возможность нанесения массированного удара по объектам вероятного противника, в том числе с применением ядерного оружия.

Учитывая специфику международной обстановки в регионе, Пхеньян продолжает работу над новыми ракетными системами. Так, в середине февраля этого года состоялся первый испытательный запуск перспективной баллистической ракеты средней дальности «Пуккыксон-2». Как и некоторые другие комплексы существующих типов, новый базируется на самоходном гусеничном шасси, что повышает его боевые возможности. Насколько известно, ракета нового типа представляет собой доработанный вариант твердотопливного изделия «Пуккыксон-1», предназначенного для использования на подводных лодках.

Ракеты Китая

Согласно справочнику The Military Balance 2017, в настоящее время ракетные войска КНР располагают 13 бригадами, вооруженными баллистическими ракетами средней дальности. Еще семь бригад вооружены ракетами малой дальности. Также имеются подразделения, имеющие на вооружении оперативно-тактические комплексы и системы с крылатыми ракетами наземного базирования.

Наиболее многочисленным оружием китайских ракетных войск являются комплексы семейства «Дунфэн-21» трех модификаций. Пять бригад вооружены системами DF-21A, три оснащаются комплексами DF-21B и две эксплуатируют DF-21D. Собственно, именно ракеты семейства DF-21 в настоящее время представляют собой основу группировки ракетного вооружения средней дальности. За счет определенной разницы в характеристиках разных модификаций такого оружия достигается определенная гибкость применения в соответствии с имеющимися боевыми задачами.

Общей чертой семейства «Дунфэн-21» является использование самоходных пусковых установок на колесных шасси. Также во всех проектах, насколько известно, используется двухступенчатая архитектура ракеты. В прочих отношениях ракеты разных типов имеют определенные отличия. Так, ракета средней дальности DF-21A, по некоторым данным, способна нести специальную боевую часть мощностью 90 кт и лететь на дальность до 2700 км. Модификация DF-21C отличается уменьшенной до 1700 км дальностью стрельбы, но оснащается более совершенной системой наведения, использующей спутниковую навигацию. Особый интерес представляет комплекс DF-21D. Эта баллистическая ракета предназначается для уничтожения боевых кораблей противника. На данный момент она является единственной в мире баллистической противокорабельной ракетой.

Дальнейшим развитием ракет семейства DF-21 стало изделие DF-26. За счет самых серьезных переработок конструкции дальность стрельбы была доведена до 3–4 тыс. км. Твердотопливная ракета способна нести моноблочную головную часть, в том числе специальную. Транспортировка и запуск осуществляются при помощи шестиосной самоходной пусковой установки. Не позднее 2015 года ракета «Дунфэн-26» была принята на вооружение и поступила в серию. К настоящему времени развернуто не менее одной бригады с таким вооружением.

Зоны действия китайских баллистических ракет

Рисунок. Wikimedia Commons

Группировка ракет малой дальности представлена комплексами «Дунфэн-11» и DF-15. Как и их «собратья» средней дальности, эти системы основываются на колесных шасси и несут управляемые ракеты. В случае с изделием DF-11 обеспечивается доставка боевой части на дальность до 500 км. Более новый комплекс DF-15 отправляет 500-кг головную часть на 600 км.

По имеющимся данным, в настоящее время Китай имеет порядка 160 ракет средней дальности. Это 16 изделий DF-26 и 80 ракет DF-21 всех модификаций со специальными боевыми частями. Конвенциональные боевые блоки несут 12 ракет DF-16, до 36 установлено на DF-21C и около 18 на противокорабельные DF-21D. Общая численность ракет малой дальности – до 190 единиц. Большую часть этой группировки составляют ракеты DF-11.

Ракеты и противоракеты

Как видим, размещение противоракетных систем на территории Южной Кореи действительно может иметь определенные основания. Соседние государства имеют развитые ракетные войска с весьма мощным оружием. Кроме того, на дежурстве находится достаточно большое количество ракет, что делает ситуацию еще более сложной. Как следствие, официальный Сеул и его основной союзник в лице Вашингтона получают хороший повод для развертывания комплексов THAAD.

При развертывании одной батареи комплекса THAAD Южная Корея и Соединенные Штаты получают возможность защиты от массированного ракетного удара. При удачном стечении обстоятельств противоракетная система, использовав имеющийся боекомплект, может сбить до нескольких десятков вражеских ракет средней дальности. В то же время, различные особенности боевого применения в условиях реального конфликта могут значительно сократить это число и ухудшить общие показатели THAAD.

В таком случае на результатах ракетной стрельбы и перехвата подлетающих боевых частей могут сказаться самые разные факторы. Прежде всего, проблемой для южнокорейской ПРО станут средства прорыва, которые могут быть установлены на ракетах вероятного противника. Так, невозможность гарантированного вычисления ложной цели приведет к неоправданному перерасходу противоракет. Второй серьезнейшей проблемой для ПРО станут масштабы удара. При одновременном запуске десятков ракет только определенная доля такого оружия будет сбита на подлете, тогда как некоторые боевые части все же смогут прорваться к своим целям. Приоритетной целью для ракетных комплексов противника в таком случае станет сама система THAAD, а вследствие ее уничтожения южнокорейские объекты останутся без серьезной защиты.

Очевидно, что развертывание противоракетного комплекса THAAD на территории Республики Корея не является гарантией полного предотвращения какого-либо ущерба от массированного удара потенциального противника. В то же время, часть ракет будет перехвачена с соответствующими последствиями для всего конфликта в целом. Подобная проблема может быть частично решена за счет развертывания новых противоракетных комплексов, прикрывающих важнейшие районы Южной Кореи.

Автор: А.И. Подберёзкин

>>Полностью ознакомиться с учебным пособием "Современная военно-политическая обстановка" <<


[1] Долгосрочное прогнозирование развития отношений между локальными цивилизациями в Евразии: монография/ А.И.Подберёзкин и др. – М.: Издательский дом «Международные отношения», 2017. – 357 с.

[2] Office of the Secretary of Defense / Annual Report to Congress: Military and Security Developments Involving the People’s Republic of China / 2017_China_Military_ Power_Report.pdf / https://dod.defense.gov/Portals/1/Documents/pubs/2017_China_Military_Power_Report.PDF

[3] Ibidem.

[4] Ibidem.

[5] См. также: Мир в ХХI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам: монография / [А.И. Подберёзкин, М.И. Александров, О.Е. Родионов и др.]; под ред. М.В. Александрова, О.Е. Родионова. – М.: МГИМО-Университет, 2018. – 768 с. (Раздел, посвященный Китаю. – С. 557–599).

[6] Office of the Secretary of Defense / Annual Report to Congress: Military and Security Developments Involving the People’s Republic of China / 2017_China_Military_ Power_Report.pdf / https://dod.defense.gov/Portals/1/Documents/pubs/2017_China_Military_Power_Report.PDF

[7] Искандеров П. 2017. 21 июня / Эл. ресурс «ВИПЕРСОН» / www.viperson.ru. 2017. 21 июня.

 

28.08.2019
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Китай
  • Глобально
  • XXI век