Координация сил и средств силового невоенного противодействия России

 

Срочно необходимы разработки  теоретических основ комплексного поражения противника[1]

В. Герасимов, начальник Генерального штаба ВС РФ

 

Переход в начале нового века силового противоборства на уровень отношений между локальными человеческими цивилизациями (ЛЧЦ) и их коалициями[2]означает создание нового качества МО и ВПО, которое отличается по целому ряду характерных черт и особенностей от МО и ВПО даже конца ХХ века:

— во-первых, произошло стремительное расширение всего спектра средств и методов силового противоборства, как военных, так и не военных, и их быстрое наращивание. Можно сказать, что в качестве средств силового противоборства стали использоваться любые, порой самые безобидные средства, которыми обладают не только государства и отдельные акторы, но и простые граждане. Так, например, в качестве террористических инструментов стали использоваться газовые баллоны, автомобили, обычные ножи, рассылка  СМС-сообщений и пр.;

— во-вторых, произошло резкое расширение участников противоборства — субъектов ВПО — «вширь», которое положило начало формированию широких военно-политических коалиций, из которых, по меньшей мере, одна — западная, во главе с США, — окончательно оформилась уже к началу нового столетия. Среди полноценных участников силового противоборства стали не только отдельные вооруженные формирования, но и вполне гражданские организации («Белые каски», например), которые стали заметным фактором в соотношении сил;

— в-третьих, появились и стремительно развиваются такие качественно новые особенности военно-силового противоборства на современном этапе развития ВПО как:

  • расширение спектра условий применения военной силы;
  • исчезновение границ между силовыми и военными способами;
  • искажение норм международного права;
  • изменение классических сценариев подготовки и начала войн;
  • комплексное поражение противника.

При этом нередко отсутствие явных противников в качестве государств и др. акторов, создание «облачных противников», а также заметные изменения в политическом и военном искусстве (в особенности  отчётливая тенденция перехода стратегического сдерживания из ядерного в неядерную и невоенные сферы), предполагают необходимость координации на качественно новом уровне усилий и средств по обеспечению эффективного стратегического сдерживания[3] не только между государственными институтами, но и между институтами государства и общества, государства и бизнеса, государства и отдельных граждан. Иными словами, требуется переформатирование военной организации страны в военную организацию нации. В самом общем виде эта реорганизация представляет собой создание такой военной организации, которая использует все национальные ресурсы в интересах безопасности и стратегического сдерживания, включая потенциал бизнеса и конкретного человека (рис. 1).

Рис. 1. Реорганизация военной организации государства в военную организацию нации

Привлечение к обеспечению стратегического сдерживания всех ресурсов и структур необходимо потому, что ядерная стратегия государства и коалиции перестаёт быть основной, уступая своё значение другим, порой даже не военным факторам. Так, на графике ниже (рис. 2)  отчетливо видно, что в период после 1990 года вплоть до 2008 года значение факторов, не связанных с ядерным оружием, стремительно росло, а собственно ядерного оружия — сокращалось.

Рис. 2. Реорганизация военной организации государства в военную организацию нации[4]

Это означает, что к 2008 году в мировом общественном мнении, в т.ч. в Великобритании, опасности ядерной войны была вытеснена экологическими и климатическими опасениями. Однако, если такое обследование провести сегодня, в 2018 году, то, уверен, что ситуация в Англии вернется к «пику» ядерных опасений начала 1980-х годов.

Иными словами, характер и особенности развития МО и ВПО в мире решительно влияют на восприятие правящими элитами и общественностью характера угроз. Это же означает, что уровень и степень координации отдельных министерств, ведомств, государственных и общественных институтов во многом предопределяется характером МО и ВПО. Характерен пример с искусственным создание истерии вокруг мнимого применения химического оружия и вмешательством России в выборы в США, когда был достигнут очень высокий уровень согласованных антироссийских действий не только внутри Англии и США, но и между западными союзниками, более того, СМИ и общественными организациями.

В настоящее время, когда состояние МО и ВПО приобрели открыто угрожающий характер, координация российских государственных и общественных институтов, а также привлечение отдельных граждан должно быть на качественно новом уровне. Его можно назвать «тоталитарном» (или авторитарном), что будет соответствовать реалиям 1940-х и 1970-х годов, т.е. периода «горячих» и «холодных» войн[5].

Таким образом, в современных условиях МО и ВПО можно выделить следующие уровни такой координации[6]:

Во-первых, общенациональный уровень координации — т.е. на уровне всех министерств, ведомств и организаций как «силовых», так и «не силовых», а также регионов и местных органов власти. В настоящее время в военную организацию России фактически входит только система «силовых» институтов и органов политической власти, которая медленно и постепенно привлекает к своей деятельности функционал «не силовых» институтов управления, которые в действительности играют всё возрастающую роль в обеспечении безопасности государства и его эффективном сдерживании. Например, министерство образования, создающее человеческий капитал ВС России, от качества которого будет зависеть качество личного состава и управления войсками, министерство здравоохранения социальной защиты и др., а также органов законодательной власти — Совета Федерации и Государственной Думы ФС, — которые активнее участвуют в силовом противоборстве (например, Комитета по международным делам обеих палат, специальная Комиссия по укреплению суверенитета СФ ФС и др.).

Рис. 3.[7]

Во-вторых, на крайне слабом уровне, существующем в настоящее время, координации деятельности государственных и общественных институтов. Речь идет о взаимодействии в интересах безопасности огромного числа общественных организаций с органами власти и управления, прежде всего, патриотических, спортивных, образовательных, научных и др., а не только Общественной палаты и Совета по содействию развитию гражданского общества и правам человека.

Можно в этой связи напомнить, что в высшей степени такая координация была достигнута во времена ВОВ 1941–1945 годов, когда Государственный Комитет Обороны СССР смог консолидировать всю управленческую власть в своих руках. Включая деятельность общественных и профсоюзных, кооперативных и партизанских организаций, православной церкви и пр. общественных организаций.

В-третьих, на не существующем сегодня уровне координации частного бизнеса и государства, которое формально существует в виде деятельности РСПП и соответствующего Совета при президенте России. При этом роль не государственного бизнеса в России огромна. Так, на долю государственного бюджета России в национальной экономике приходится порядка 20% (в то время как во Франции, например, до 50%, а в Норвегии и того выше — 57%). В среднем в Европе доля бюджета превышает 43% при российской доле — 20,8%, которую правительство предлагает всячески сокращать.

Мы можем констатировать, что в 2018 году уровень координации силовых средств противодействия западной ЛЧЦ и её военно-политической коалиции совершенно недостаточен. Это означает, что политика стратегического сдерживания России недостаточно эффективна, что, в общем-то, и подтверждается на практике. Причем, эта ситуация наблюдается в таких принципиальных областях, которые определяются важнейшими тремя блоками, составляющими национальную структуру общества и экономики:

— между государственными институтами (в частности, не только между силовыми и не силовыми, но и между силовыми);

— институтами общества, которые по сути не организованы, ответственность за это может нести только соответствующее управление администрации президента РФ, которое последние два десятилетия фактически монополизировало сферу внутренней политики;

— институтами бизнеса и государства, где существуют очень слабые периодические попытки Д. Медведева, Б. Титова и ряда других политических деятелей.

При этом надо подчеркнуть, что принципиальной основой координации между ними может быть:

— институтов (министерств, организаций, ассоциаций, предприятий и пр.), которые в настоящее время присутствуют в государственной власти — правительство, палаты Федерального собрания и пр.;

— координация стратегий, которые также существуют (и то, лишь формально) в органах государственной власти.

В этой связи проблема видится в создании системы координации как институтов, так и стратегий, которые (прежде, чем координировать) надо создать в большинстве случаев, либо превратить их из формальных в реальные[8]. Первым шагом представляется координация таких стратегий и институтов на уровне уже существующих и принятых законодательных и нормативных актов, которые регулируют систему безопасности страны, — ФЗ и Указы президента РФ. В. В. Путин в своём послании и Указе от 7 мая заложил мощную концептуальную основу для такой координации, выполнить которую одно только правительство будет не в состоянии просто потому, что многие функции, прежде всего политические, находятся в компетенции президента и ФС РФ.

Автор: А.И. Подберёзкин

>>Полностью ознакомиться с монографией  "Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХXI веке"<<


[1] Выступление В. В. Герасимова перед членами Академии военных наук (научно-практическая конференция). — М.: Академия ГШ ВС РФ, 24 марта 2018 г.

[2]  См. подробнее: Долгосрочное прогнозирование развития отношений между локальными цивилизациями в Евразии: монография / А. И. Подберёзкин и др. — М.: Издательский дом «Международные отношения», 2017. — 357 с.

[3]  См. подробнее: Взаимодействие официальной и публичной дипломатии в противодействии угрозам России. В кн.: Публичная дипломатия: Теория и практика / под ред. М. М. Лебедевой. — М.: Изд-во «Аспект Пресс», 2017. — С. 36–53.

[4] Nuclear Weapons in a Changing Climate: Probability, Increasing Risks, and Perception/ https://digitalcommons.unl.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1029&context=bseliska

[5] Подберёзкин А. И. Национальный человеческий капитал. — М.: МГИМО–Университет, 2011. — Т. 3. Идеология русского социализма. — С. 3–833.

[6] См. подробнее: Подберёзкин А. И. Стратегия национальной безопасности России в ХХI веке. — М.: МГИМО–Университет, 2016.

[8] Подберёзкин А. И. Национальный человеческий капитал, — М.: МГИМО–Университет, 2011. — Т.3. Идеология русского социализма. — С. 3–833.

 

18.09.2019
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Россия
  • XXI век