С 1883 по 1885 годы в Лондоне произошло 13 террористических взрывов. Взрывы в редакции газеты «Таймс», два взрыва в метро, взрыв на вокзале «Виктория». 30 мая 1884 года взрыв в Скотланд-Ярде. Взорвали бомбу в парламенте. 29 января 1885 года Фридрих Энгельс разразился статьей «Императорские русские действительные тайные динамитные советники» в журнале Der Sozialdemokrat: «У меня нет оснований сомневаться в том, что лондонские взрывы 24 января 1885 г. дело рук России… Всем известно, что официальная Россия не отступает ни перед какими средствами, если только они ведут к цели… О том, что может сделать официальная Россия для устранения мешающих ей лиц при помощи яда, кинжала и т. п., достаточно примеров дает история Балканского полуострова за последние сто лет…»[1]

Эффективность мероприятий в области стратегического сдерживания в настоящее время во многом зависит от степени координации органов, формирующих внешнюю политику внутри страны, и субъектов внешней политики — участников коалиции. Так, часто «монолитная» позиция Запада в ООН, СМИ и по отдельным вопросам, отнюдь не гарантирует на будущее сохранение такой монолитности, например, в вопросе о сохранении договоренностей с Ираном.

Степень координации внешнеполитических усилий в России и в рамках формирующихся коалиций в силу разной природы субъектов внешнеполитической деятельности очень разная: если степень координации в России прописана достаточно подробно и точно, например, в Концепции внешней политики России[2], то степень координации с её союзниками по ОДКБ и ШОС — носит весьма условный характер.

Формирование широкой военно-политической коалиции во главе с США было высшим приоритетом американского руководства последние десятилетия, одним из двух важнейших внешнеполитических принципов (наравне с сохранением военно-технического превосходства). Надо признать, что США во многом преуспели в такой политике — вокруг них сформировалась широкая военно-политическая коалиция, состоящая из порядка 60 государств, которые в разной степени, но связаны с внешней политикой США[3].

Однако для стратегического прогноза развития МО и ВПО, а также политики России в области стратегического сдерживания принципиально важно максимально подробно знать будущий возможный состав и характер военно-политической коалиции условного Запада, степень координации которой и зависимости политики одних государств от стран-лидеров коалиции будет предопределяться их будущим ожидаемым соотношением экономических сил и ростом экономической зависимости. Иными словами, будущая политика ведущих государств будет во многом предопределяться их возрастающей экономической зависимостью от стран-лидеров[4].

Вот почему анализ и прогноз развития потенциальных противников и их коалиций в интересах политики стратегического сдерживания России представляется не только возможной для решения, но и абсолютно необходимой задачей. Сложнее прогнозировать уровень и темпы развития науки и технологий, но, на мой взгляд, предыдущее десятилетие позволяет сделать вывод о том, что:

— по качеству ВВСТ и ВС, как и по количеству и подготовке личного состава ВС, Китай и Индия к 2025 году не будут существенно уступать США;

— в области стратегических вооружений Китай и Индия смогут подойти вплотную к показателям США, учитывая возможности развертывания ВТО и новейших систем ВВСТ;

— в области ВМС сохранится определенное отставание только по авианесущим кораблям у Индии и Китая, которое, однако, будет сокращаться, прежде всего, за счет китайских программ, которые по темпам развития уже в 2017 году опережали американские;

— на качественно новый уровень выйдут ВМС Японии, которые станут вполне сопоставимыми с ВМС других государств в АТР.

Сказанное означает, что в настоящее время в известных оценках и прогнозах существенно недооценивается конфликтный потенциал, который накапливается между этими государствами и их коалициями. Прежде всего из-за сознательного снижения уровня политических и военных амбиций. Причем не только Индии и Китая, но и Японии. Пока что только США открыто заявляют о своем стремлении к доминированию в АТР и Евразии, но неизбежно со временем, а именно к 2025 году, политические амбиции и военные планы станут известны и у КНР, Индии и Японии, между которыми накапливаются противоречия[5].

Пока что очевидно появление таких «полей противоречий» в области контроля над морскими транспортными коридорами и сухопутными путями, вокруг которых возникают не только экономические «хабы», но и политические точки напряжения, способные поставить тематику геополитического контроля в Евразии на первое место в отношениях между этими странами.

Особенно важное значение в этой связи приобретает анализ и прогноз развития экономик основных центров силы и стран, формирующих коалиции. Общее соотношение экономических сил в мире иллюстрирует неизбежный переход к многополярному миру в любом случае и при любом сценарии, что хорошо понимают в основных странах-лидерах, включая США[6].

Но особенно важное значение приобретает в этой связи прогноз будущего соотношения сил наиболее вероятных и сильных противников-лидеров ЛЧЦ.

В целом общее соотношение сил в 2025 году может иллюстрировать график, отражающий уровень развития экономик этих стран, еслипоказатели 2050 года в области экономики трансформировать в показатели военной мощи и демографических потенциалов на 2025 год, т.е. «сдвинуть» их на 25 лет. Это означает, что темпы экономического развития и уровень ВВП указанных государств являются «нижними» показателями в других областях, т.е. ожидаемые их темпы роста будут заведомо выше[7].

Рис. 1. Перспектива развития экономик КНР, США, Японии и Индии до 2050 года[8]

Следует подчеркнуть, что эти закономерности можно отнести ко всем странам, представляющим центры силы и ЛЧЦ, включая Россию. Они известны и учитываются, в том числе в нормативных документах в России[9].

Как видно на примере развития экономики КНР, наихудший сценарий развития предусматривает среднемировые темпы роста, то есть  сохранение позиций КНР в мире при любых обстоятельствах. Вероятно США исходят именно из этого сценария, прогнозируя нарастание военно-политических противоречий, которые во многом будут предопределяться именно страхами быстрого экономического развития Китая. Есть все основания полагать, что военно-политические противоречия США–КНР будут нарастать прямо пропорционально усилению мощи Китая, которая при любых обстоятельствах будет увеличиваться. Даже самые пессимистические оценки развития экономики КНР говорят в пользу того, что до 2025 года Китай станет доминировать в мировой экономике и торговле.

Рис. 2. Сценарии эволюции роста ВВП Китая[10]

Рис. 3. Прогноз роста ВВП Японии[11]

Естественно, что США (они и не скрывают этого) будут противодействовать усилению Китая. Но, несмотря на это, Китай по-прежнему планирует стать крупнейшей экономикой мира к 2022 году. Разрыв с Японией, по-видимому, увеличивается ещё больше потому, что рост японского потенциала кажется обреченным на низкую скорость. Это хорошо видно из прогноза, предлагаемого ниже.

Сопоставляя темпы роста экономик ведущих стран мира, можно сделать достаточно категорический вывод о том, что если к 2030 году основные военно-политические коалиции будут формироваться вокруг США и Китая (причем вокруг КНР процесс будет идти быстрее), то после 2035 года на арену выйдет Индия как страна-лидер ЛЧЦ и коалиции.

Что касается России и Западной Европы, то они будут оставаться важными военно-политическими центрами силы, но перестанут играть решающую роль окончательно к 2035 году, а позже станут — наравне с исламской ЛЧЦ — одними из «регулярных» военно-политических центров силы, которые уже не будут играть решающей роли.

Сказанное означает, что до наступления нового периода в соотношении военно-политических сил, т.е. до 2035 года, роль России может быть решающей в мире. Силы противостоящих основных коалиций — Запада, Китая, Исламского мира — будут приблизительно равны, а поэтому роль России как балансира, будет заметной[12]. От неё, в конечном счёте, может зависеть, будет ли развитие МО и ВПО идти естественным путем, либо США и их союзникам удастся вновь нарушить этот процесс с помощью военного вмешательства. Из этого, собственно говоря, и исходят современные оценки внешней политики России[13].

Таким образом, очень многое в период до 2030–2035 годов будет зависеть именно от России. В том числе и будущее КНР и, отчасти, Индии, которой либо удастся перейти в новое качество сверхдержавы и центра силы, либо она останется в одном ряду с демографическими гигантами — Пакистаном, Бразилией, Индонезией, — но во втором ряду крупных держав.

У России есть много резервов, которые она так и не научилась использовать в последние десятилетия. И если В. В. Путину удастся этого добиться в период 2018–2025 годов, то у России может появиться уникальный шанс вернуться в число стран мировых лидеров, определяющих характер МО и ВПО. Так, обращает на себя внимание при сопоставлении данных ВВП ведущих стран тот факт, что:

1. Самая низкая доля государственного бюджета в ВВП России в 2015 (осталась в 2018 г. на том же уровне). Она значительно ниже, чем, например, во Франции или даже Германии. Это означает потенциальную возможность использования государственных мобилизационных ресурсов для очень быстрого рывка в развитии. Прежде всего, НЧК и его институтов.

2. В России сохраняется самый низкий душевой доход, который можно резко увеличить, увеличив тем самым и темпы развития внутреннего рынка и обрабатывающей промышленности, и НЧК[14].

И первое, и второе в случае не использования этих резервов (как и прежде) создаёт уже явные угрозы развитию России, которые, на мой взгляд, игнорируются. Ответная реакция России на эти угрозы до настоящего времени была, на мой взгляд, половинчатая, не вполне адекватная и запоздалая, не отвечающая масштабу и остроте угроз. В условиях фактически начатой «войны пятого поколения» (о которой начальник РУМО США Стюард заявил открыто в августе 2017 года)[15], российской правящей элитой к 2018 году так и не были решены главные задачи:

— выход на опережающие темпы развития: в лучшем случае прогнозируется прирост ВВП страны до 2020 года на среднемировом уровне;

— восстановление промышленного производства, которое в целом ряде областей не достигло даже уровня 1990 года;

— обеспечение высокого уровня НЧК, который в России сохраняется на уровне государств из 6-го или 7-го десятка;

— повышения эффективности государственного и общественного управления, отличающегося крайней коррупционностью и неэффективностью;

— отсутствием полного использования и мобилизации необходимых национальных ресурсов;

— подчинения власти части либеральной правящей элиты, готовой принять неприемлемые требования Запада и даже капитулировать др.

Весь этот «набор» недостатков государственного управления привёл к провалу социально-экономической политики последних лет, который в России назвали «стабилизацией» и «выходом из кризиса», но результаты которого в сравнении даже со среднемировыми темпами развития хорошо видны на графике ниже:

Рис. 3.[16]

Часто можно услышать ссылки на последний кризис нефтяных цен, который начался с лета 2014 г., которые не являются оправданием.

В связи с этим предлагаем сравнить реакцию темпов роста ВВП на резкое падение цен на сырье в 2008–2009 гг. и во второй половине 2014 — начале 2015 г. среди различных страновых групп, в том числе и других экспортеров нефти — членов ОЭСР. Мы видим, что в 2008– 2009 гг. случился, как это модно называть, «черный лебедь», то есть ситуационный кризис, затронувший всех без исключения. Российская экономика тогда провалилась сильнее остальных, однако, стоит отметить,  что до этого она росла лучше прочих.

Если рассматривать период 2014–2015 гг., то здесь ситуация совсем другая. Наглядно видно, что отечественная экономика «сжимается», тогда как остальные, даже страны-экспортеры нефти, остаются в положительной зоне:

Таблица 1. Прогнозный рейтинг стран по размеру ВВП, рассчитанного по паритету покупательной способности (ППС)

(в постоянных ценах 2014 года, выраженных в долларах США)

Динамика мирового развития такова, что к 2030 году Россия останется позади не только Японии, но и Индонезии, Бразилии и, возможно, Мексики. По качеству своей экономики она будет по-прежнему уступать Германии, Великобритании и Франции, а также возможно Италии и Испании. Собственно именно это и имел в виду В. В. Путин, говоря о том, что будущее даёт нам последний шанс войти в число мировых экономических лидеров.

К сожалению, темпы развития новых государств, как и среднемировые темпы роста ВВП, при сохранении прежней ситуации в нашей стране неизбежно приведут к тому, что она передвинется в разряд второстепенных держав и не сможет быть ни центром силы, ни центром формирования военно-политической коалиции. Это неизбежно отразится не только на геополитической ситуации в мире, но и на цивилизационных перспективах развития России.

Рис. 4.  Динамика развития России на фоне других стран (2015–2018 гг.)[17]

Подытоживая, необходимо сделать вывод, что перед Россией стоит трудный выбор146: либо она в период 2018–2025 годов резко увеличит темпы и качество своего развития, соответственно модернизировав свои возможности стратегического сдерживания, либо превратится в объект внешнего влияния со стороны влиятельных центров силы и военно-политических коалиций.

В первом случае у России будут все основания не только сохранить свой суверенитет и идентичность, но и укрепить их, став лидером ЛЧЦ и широкой пророссийской коалиции, созданной на базе ОДКБ, ШОС и БРИКС.