Концепция стратегического сдерживания России как выбор эффективных средств противодействия политике «новой публичной дипломатии» западной локальной человеческой цивилизации

Выявление различия между стратегией и политикой не имело бы большого значения, если бы и та и другая были сосредоточены в руках одного и того же лица, как, например, в прошлом в руках Фридриха и Наполеона. Но такие самодержавные правители-полководцы встречаются редко в наши дни, временно исчезли они и в XIX в., и последствия этого оказались весьма вредными: военные могли абсурдно утверждать, что политика должна быть подчинена их планам ведения военных действий, а государственный деятель, особенно в демократических странах, — переступать границы сферы своей деятельности и вмешиваться в функции своих военных работников, в фактическое использование ими средств, находящихся в их распоряжении[1]

Л. Гарт, военный теоретик

Зыбкая граница между стратегией и политикой, о которой говорил великий военный теоретик Л. Гарт, стала еще менее заметной в XXI веке. Не только политические цели, но и средства  и способы политики стали еще с конца XX века вытеснять военные, а те, в свою очередь, не прекращали свое  проникновение в политические сферы. Как правило, неудачно. Так, антитеррористическая война в Афганистане и в Ираке привела к резкому росту численности убитых и пострадавших и огромным материальным издержкам, что хорошо видно на примере Афганистана.

Рис. 1[2]. Численность убитых и раненых в результате террористической деятельности в Афганистане (1989–2009 гг.)

Этот пример точно показывает необходимость точного выбора наиболее адекватных и эффективных средств противодействия для нейтрализации внешней угрозы, которая в XXI веке может носить как военный, так и невоенный характер.

Очень важно при этом, осознавая значение военной силы, которая может быть использована западной ЛЧЦ для решения невоенных задач. Эта тенденция отчетливо проявилась с самого начала XXI века, удивительно «совпав» хронологически с террористическими актами в США. Так, еще в самом начале века эксперты западной  ЛЧЦ  прогнозировали  изменение  в  соотношении  сил в мире, которого будет невозможно избежать в будущем. С целью «антимизации» этого процесса была начата серия войн (в Афганистане, Ираке и др. стран), в которых предполагалось «размыть» новые центры экономической и финансовой мощи в мире.

Рис.2[3]. Прогноз ВВП для отдельных стран и валют развивающихся рынков относительно доллара

В настоящее время, в 2017 году, можно признать, что эта стратегия в целом оказалась успешной: американский доллар и экономика продолжают оставаться наиболее эффективными факторами развития несмотря на изменившееся соотношение сил, а другие центры силы пока что не стали решающими факторами мировой политики.

>>Полностью ознакомиться с учебно-методическим комплексом А. И. Подберзкина “Современная военная политика России ”<<


[1] Гарт Л. Стратегия непрямых действий. — М.: АСТ, 1999 / http://militera. lib.ru/science/liddel_hart1/index.html

[2] RAND Database of Worldwide Terrorism Incidents / mail.google.com/_/ scs/mail-static/_/js/k=gmail.main.ru.gNqavEubTY0.O/m=m_i,pdt,…t8.png

[3] Глобальные тенденции 2030: альтернативные миры / Факторы, меняющие правила игры / Национальный Совет разведки США. 2012. Декабрь. — С. 44 /  www.dni.gov/nic/globaltrends

 

20.11.2017
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Россия
  • XXI век