Коалиционность – как наиболее эффективная современная государственная стратегия безопасности после февраля 2022 года: опыт стратегии Рима против Македонии

Современная стратегия национальной безопасности и развития России после начала Специальной военной операции в феврале 2022 года неизбежно встанет перед принципиальным выбором в своей эволюции: продолжать ли ту же самую тенденцию медленного разворота к национальным интересам, которая сложилась к концу 2021 года, либо перейти к мобилизационному варианту развития и обеспечения безопасности, и поиску союзников по коалиции[1].

Такое решение зависит не только от развития ВПО, сценарий которого остаётся тем же, что и был спрогнозирован А.И. Подберёзкиным ещё в 2013 году – «Усиление военно-силового противоборства» с Западом (широкой западной военно-политической коалицией), но и от готовности, воли и решимости самой правящей элиты, прежде всего, В.В. Путина.

Это решение о выборе национальной стратегии, таким образом, зависит от «Главной идеи», во-первых, и «воли», во-вторых. Возвращаясь к «формуле Клайна» – от второго сомножителя (который определяется произведением от «стратегия/идея» и «воля»). «Главная идея» национальной стратегии сегодня шире, чем просто идея внешней политики или даже выживания. Это идея борьбы между мировым Злом и Добром, между радикальным либерализмом, превратившимся в либеральный фашизм, и системой национальных ценностей, в основе которых лежит гуманизм и ценность человека.

В этой связи, важно вспомнить, что национальная стратегия – один из важнейших институтов развития и обеспечения безопасности государства, прежде всего, – продукт развития НЧК в правящей элите[2].

Эффективная государственная стратегия может быть только при условии понимания жёсткого приоритета политических национальных и государственных интересов над субъективными – групповыми, личностными и даже классово-социальными. Это же означает, что иные интересы (классовые, групповые, личные и пр.) уступают своё приоритетное значение интересам национальным и государственным. Соответственно, идея и воля стратегии, – как продукт осознания национальных интересов правящей элитой – должны быть в абсолютном приоритете. Другие соображения, в том числе, нравственного, правового и иного характера, должны неизбежно уступить приоритет национальным интересам. Что ставит правящую элиту государства перед трудным выбором. Такой выбор придётся принять и правящей элите, и обществу России. Как в отношении своей идентификации, культуры, так и экономической системы. Эти интересы, например, нередко противоречат нормам международного права и нравственности, точнее – они им не противоречат только в том случае, когда те совпадают с национальными интересами[3].

Действовать в таких условиях в соответствии с некими правовыми или моральными принципами означает отход от реалий и неизбежное поражение: каждый раз, когда в истории государств, их руководство отходило от жёсткой привязки к национальным интересам, это заканчивалось поражением, а нередко, как это не раз бывало в последние десятилетия, и катастрофой[4]. Именно такой выбор предстоит сделать правящей элите современной России.

В истории большинства государств мира правящие элиты нередко становятся перед таким выбором. Даже в настоящее время перед ним стоят элиты не только Венгрии, Сербии, Франции и Германии, но и Пакистана и целого ряда других государств. От их воли и решения будет во многом зависеть их будущее.

В этой связи, полезен опыт США, где наиболее ясно происходит такой выбор. Последний пример – речь Дж. Байдена при выводе войск США из Афганистана, где он подчеркнул, что стратегия и цели должны быть не только конкретны, но и жестко соответствовать интересам США. «Переворачивая страницу в нашей внешней политике, которую наша страна проводила последние 20 лет, мы должны усвоить допущенные ошибки.

Для меня первостепенное значение имеют два урока. Во-первых, мы должны ставить задачи, имея ясные и достижимые цели, а не те, которых нам никогда не достичь. Во-вторых, мы должны четко придерживаться фундаментальных интересов национальной безопасности США. Решение по Афганистану касается не только Афганистана. Речь идёт о завершении эпохи крупных военных операций по переделке других стран. Мы проводили в Афганистане контртеррористическую миссию, направленную на борьбу с террористами и прекращение атак. Но она трансформировалась в построение нации, в попытки создания демократического, сплочённого и единого Афганистана, чего никогда не делалось за многие столетия истории этой страны. Отказ от этого мировоззрения и крупномасштабного развертывания войск сделает нас сильнее, эффективнее и безопаснее дома»[5].

Налицо – открытый прагматизм в политике, где соответствие конкретным интересам национальной безопасности США возводится в главный политический принцип. И здесь возникает проблема использования в политике силы и, в частности, военной силы для достижения целей, вытекающих из интересов национальной безопасности. Прежде всего, о границах допустимого применения военной силы, которые США на примере с Украиной обозначили достаточно точно: исключая прямое военное участие США, можно и нужно максимально полно применять весь спектр политико-дипломатических, военно-технических, информационных и силовых средств политики.

Когда сегодня говоря о преимуществе в применении политико-дипломатических мер над военными, то пытаются создать иллюзию, что только с помощью невоенных мер можно добиться радикальных политических результатов[6]. Как показала Специальная операция на Украине, нередко этих средств недостаточно. Требуются военно-технические, причём самого широкого спектра, силы и средства – от ВТО до сил специальных операций. Нужны большие запасы ВВСТ и боеприпасов. Нужны боеготовые резервы.

Но в наибольшей степени требуются силовые невоенные средства – информационные, когнитивные, связи, влияния, которые можно объединить в категорию силовых невоенных, политико-дипломатических средств. Учитывая, на наш взгляд, исключительную важность для России этих средств в будущей стратегии, необходимо остановиться подробнее. А то, что использование политико-дипломатических средств – отнюдь не изобретение последних лет, а, тем более, их применение в стратегии универсально, требует особенного внимания. Причём исторический пример – лучшая иллюстрация будущей эффективной стратегии России.

Ещё со времён борьбы Рима и Македонии было доказано, что использование всех средств в интересах политики не просто допустимо, но наиболее эффективно. Особенно политико-дипломатических. Кстати, именно на них делается современная ставка США, которым удалось сформировать антироссийскую и антикитайскую коалицию из более, чем 60 государств. Причём эта коалиция использует хорошо скоординированную стратегию во всех областях политики силового принуждения – от спорта и культуры до военной.

В качестве примера возможной будущей стратегии России, по аналогии с противоборством России и США, – приведём остроумное изложение противостояния Македонии и Рима – двух сверхдержав 1–2 вв. д. н. э., – предложенное молодым исследователем Дмитрием Абраменко[7]. Вольное изложение автором древней истории отнюдь не означает того, что оно неправильно. Наоборот, применительно к современности, оно очень поучительно. Можно даже провести откровенную параллель между СССР и США и в последующем – между Россией и США, где Рим (после войны с Карфагеном) – Россия, а могучая Македония, которая, как и США всегда пыталась отсидеться в стороне, – современные США.

«Напомним, – пишет автор, – что противоборство между Македонией и Римом началось сразу же после тяжелой борьбы последнего с Карфагеном, которая велась, в том числе, на территории метрополии и разорила римскую экономику, нанесла тяжёлый удар по демографии и институтам Республики». Также, как и СССР после Второй мировой войны.

«В эти же годы Македония (США) продолжала процветать, расширяя свой контроль не только над всей Грецией, но и над Малой Азией, т.е практически над всем известным на то время миром. Македонский царь рассуждал следующим образом: хоть Рим и перехватил инициативу в войне с Карфагеном, но Италия разорена, а сам римский народ устал от многолетних боевых действий и навряд ли будет согласен в ближайшее время на новые. Поэтому у Македонии есть достаточно времени, чтобы получить приличные бенефиты с походов в Малую Азию и получения контроля над торговлей в Эгейском море. Звучит очень даже логично. Амбициозные стремления Филиппа затрагивали не только владения Египта в Малой Азии, но и интересы малых греческих государств в регионе. Но что Македонскому царю до каких-то Пергама, Афин или Родоса? И действительно, Филиппу удалось нейтрализовать объединённый флот Родоса и Пергама, утвердиться на юго-западе Малой Азии, пройтись огнём и мечом по землям Пергамского царства и даже укрепиться на Боспоре – ключу к черноморской торговле. Неужели Филиппу удалось задуманное? Не все так просто, как оказалось. Несмотря на успехи македонян, Родос и Пергам не были окончательно разбиты, но разозлены, а когда македонский царь вернулся с малоазийского похода домой его ждал римский посол и со словами: «Ну, ты уже заигрался, дружище!», – то тот объявил войну Македонии».

На этом аналогия заканчивается – СССР и ОВД не объявляли войну США и НАТО, хотя могли силой во многом принудить следовать эти государства международным правилам.

Первой мыслью Филиппа было: «А почему так быстро?» Действительно, с момента окончания войны с Карфагеном в 201 году до н.э. прошёл всего год. Нескольких лет, минувших с первого столкновения с Римом, Македонии хватило только на то, чтобы приступить к воплощению задуманного. Хочется отметить, что противостояние с Карфагеном принесло Римской республике не только разоренное хозяйство и колоссальные людские потери, но и перманентное стремление к экспансии. Став полноправным хозяином западного Средиземноморья, римляне теперь могли уделить всё своё внимание восточной его части. Всё это время, пока Филипп действовал в Малой Азии, Рим пристально следил за настроениями греков, а его дипломаты непрестанно «окучивали» местных правителей. Несмотря на серьезное сопротивление римских граждан, сенаторам удалось принять решение о войне с Македонией – все ради дальнейшего усиления вечного города. «Отцы отечества» планировали провернуть всё по старой схеме – сыграть на греко-македонских противоречиях. Вдобавок, у Македонии появилась новая головная боль – Родос и Пергам, чем непременно следовало воспользоваться.

По этой причине до начала серьёзного военного противостояния на просторах балканского полуострова разгорелась полномасштабная политическая игра, в которой римляне и македоняне боролись за поддержку греческих государств. Римская республика оказалась успешнее. За союзом к ней обратились Родос и Пергам, желавшие перенести боевые действия в Грецию, неугомонные этолийцы, дважды получившие по голове от Македонии, вновь вписались в движуху, позднее подключились и Спарта с Афинами. Это подтверждает тот факт, что многие греки реально видели в римлянах освободителей от македонской власти: пускай они придут, прогонят македонян, а там видно будет (то, что «освободители» после всего этого могли остаться в Греции – другой вопрос, давайте решать проблемы по мере их поступления). На этом дипломатические успехи римлян не закончились – квириты сумели договориться с иллирийскими царьками и племенами дарданов о вторжении в северо-западные земли македонского царства, а затем и сами приступили к полноценной военной кампании. Выглядит всё так, будто только ленивый не выступил против Филиппа.

В такой ситуации совсем не сладко пришлось и союзникам Македонии. Ахейцы, страдая от нападений со стороны Спарты и Этолийского союза, требовали от Филиппа военной поддержки (чем не современная Украина?). Беотийцы и Фессалия также просили помощи. Но как её оказать, когда ты буквально окружён врагами, а военные действия планомерно переносятся уже в саму Македонию? В итоге Ахейский союз и прочие, кто поддерживал Филиппа в Греции, оказались в тяжёлом положении.

И тут римляне сделали ахейцам предложение, от которого невозможно было отказаться – агрессия Спарты и Этолии прекратится, вы только, – разорвите союз с Македонией и вступите в наш. Прежние договоренности – это, конечно, хорошо, но жить-то хочется, и Ахейская лига тоже перешла в римский лагерь. Вот теперь загнанный в угол Филипп в полной мере осознал, в каком положении он находится. Чтобы выйти из тяжелейшей ситуации, македонский царь стал настойчиво просить мира, но Рим и его союзники предъявили неимоверные требования – Македония должна была оставить все свои владения в Элладе и Малой Азии и больше не вмешиваться в греческие (европейские?) дела.

На такие унизительные условия Филипп никак не мог согласиться, даже в шаге от полного разгрома. Поэтому македонский царь решил уйти красиво и дать генеральное сражение Римской Республике. И вскоре состоялась легендарная битва при Киноскефалах, где лицом к лицу столкнулись римский легион и македонская фаланга, битва, которую Филипп V Антигонид проиграл. После поражения и потери армии Филипп был вынужден принять все требования Рима, выставленные царю ещё до сражения, но теперь деваться уже было некуда. Македония потеряла все свои владения и сохранила лишь собственную территорию, навсегда выпав из большой игры. Но битва при Киноскефалах на самом деле уже не имела никакого значения – Рим уже давно выиграл войну, используя дипломатию, когда поднял против Македонии фактически всю Грецию, острова и даже Малую Азию, всецело придерживаясь золотого правила «разделяй и властвуй».

Воистину переиграл и уничтожил. Если бы Филипп и сумел победить в том сражении, то для Рима это всё вылилось в потерю одного из легионов, а не в сокрушительное поражение. Квириты всего-навсего отправили бы дополнительные силы на греческий полуостров, и война продолжилась бы. Был ли у Македонии шанс на другой исход? – скорее всего нет. Уже к этому времени Рим и Македония находились в разных весовых категориях. И как только римляне серьёзно взялись за свои интересы на Балканах, Македония была обречена».

И далее остроумный автор делает вывод, который вполне применим к СССР и России: «В то же время освобожденные от македонского «ига» греки радовались недолго, ведь вместо одних хозяев пришли другие, но это уже другая история. Симпатии эллинов, на которые так ставил македонский царь, оказались лишь пшиком. Рим уже держал всю Грецию в цепких лапах и отпускать, естественно, не собирался. Стоило дипломатам Римской республики появиться в греческих городах и деликатно напомнить непокорным, что такое римская дубинка, то всё недовольство чудесным образом исчезало. В итоге из-за страха перед Римом никто из греков так и не поддержал Персея в открытую.

А что с потенциальными союзниками Македонии на востоке?  Всё то же самое. Большинство государств остались нейтральны в новом конфликте Македонии и Рима, а некоторые, что ещё печальнее, выступили на стороне последнего. Только Котис, одрисский царь, не оставил своих намерений поддержать македонян, надеявшийся тем самым задержать проникновения римлян во Фракию. Но и тут квириты нашли выход, натравив другие фракийские племена на царство Котиса, после чего последний был вынужден покинуть македонского царя. Несмотря на все потуги Персея, положение Македонии в новой войне с Римом оказалось совершенно таким же, что и в прошлой раз – македоняне остались одни. Это уже не говоря о внутренних проблемах и противоречиях». В конечном счёте, как известно, Македония потеряла независимость и стала провинцией Рима…

СССР и Россия в своё время этого не сделали, более того, растеряли своих союзников, в итоге Запад попытался превратить её «по факту» в региональную державу. Между тем, произошло это не само по себе, а в качестве недооценки значения нескольких военно-политических факторов, вместо которых в политике СССР-России стала преобладать некая концептуально не оформленная каша, получившая название «новое мышление».

Очевидно, что США увидели в процессе самоликвидации СССР и ОВД шанс сохранить на будущее за собой доминирующее положение в мире, которое было поставлено под сомнение СССР и Социалистическим содружеством в 50-е – 80- е годы. В том числе и с помощью формирования широкой военно-политической коалиции из стран и институтов, непосредственно зависимых от США. Именно в 90-е годы США усилили акценты в своей внешней политике на формирование широкой сети «партнёров», а по сути, зависимых государств, объявив принцип «партнёрства» одним из двух базовых принципов своей внешней политики.

Другой принцип – военно-технологического превосходства во многом также усиливал концепцию «партнерства», существовавшую в двух основных формах: двусторонних «особенных» отношений США и создании глобальных и региональных организаций, подконтрольных Вашингтону. В итоге обе формы использовались разными администрациями с разной степенью приоритетности. Республиканцы (Д. Трамп, например) предпочитают выстраивать, прежде всего, двусторонние отношения, ставя (порой откровенно грубо) другие страны в прямую зависимость, а демократы (в частности Дж. Байден) ориентируются на многосторонние организации и универсальные ценности.

Обе эти формы не только не противоречат друг другу, но и выступают взаимным дополнением. В результате Соединённым Штатам удалось объединить под своим контролем достаточно широкую военно-политическую коалицию, способную использовать широкий спектр силовых – военных и невоенных – средств и способов фактически в интересах США. Как это было во время интервенции в Югославию, Афганистан, Ирак, Сирию, а в настоящее время и на Украине. Но не только, фактически США управляют этой коалицией в своих интересах и против интересов многих других стран, нередко даже членов коалиции.

Классический пример представляет выстроенная ими стратегия противоборства с Россией, где даже влиятельные партнёры США по коалиции (Германия, Франция, целый ряд других государств не только Европы, но и Азии) вынуждены жертвовать своими национальными интересами, в области энергетики, торговле, отношений с Россией. Примечательно, что механизмы управления в такой коалиции со стороны США не только официальные политико-дипломатические средства, но и, как не раз говорил С.В. Лавров, – откровенный шантаж и угрозы. В том числе, и силовые действия против своих же союзников. Последний пример – организация отставки в апреле 2022 года законного премьер-министра Пакистана, который заключил выгодные соглашения с Россией вопреки санкциям, наложенным США.

В целом США применяют очень жёсткие меры по отношению к политическим элитам и лидерам не только своих противников, которых, как Чаушеску, Милошевича, Каддафи, Хусейна и других публично и даже демонстративно, уничтожают, но и против своих союзников, которых дискредитируют и «выводят» из политической жизни, как президента Франции Де Голля. Не случайно, например, то, что против России и её политической элиты были применены многочисленные санкции, которые ведут даже к откровенному отъёму собственности, угрозам членам семей и пр. Иначе говоря, показательно жёсткие меры к противникам (а, нередко, и союзникам) стали нормой в отношениях США с другими странами.

Этот подход совершенно не соответствует международным реалиям прошлого, а, тем более, нынешнего века. Быстрое изменение в соотношении мировых сил формирует новые нормы отношений: Пакистан, как ядерная держава с 200-х миллионным населением, не хочет послушно следовать указаниям, которые противоречат его национальным интересам. Недовольных попытками доминирования США в мире стран становится всё больше. Пока что открыто сопротивляются немногие страны (пассивное сопротивление не так заметно, но оно встречается повсеместно на всех континентах – от Европы до Латинской Америки), но их потенциал огромен. Даже взятые по отдельности Индия, Китай, Пакистан, Бразилия, Индонезия представляют огромную силу, не говоря уже о традиционных противниках американского гегемонизма, КНДР, Кубы, Венесуэлы, Никарагуа.

Недостает пока что целенаправленного и осознанного движения в направлении консолидации этого потенциала, лидерами которого может быть Китай, Индия или Россия. Именно такое антиамериканское, «антизападное» движение может стать «главной идеей» внешнеполитической стратегии России в мире.

Важно вспомнить, что у СССР было лидерство не только в экономике и социальной области, но и в идеологии, которую разделяли миллионы стран и политических руководителей в мире. Это лидерство давало государствам, не желающим подчиниться диктату США, альтернативу, идею, мотив, надежду. И многие государства и даже отдельные организации и люди выбирали эту альтернативу, создавая мощнейший антиамериканский политический и информационный ресурс. Достаточно вспомнить не только феномен Кубы, Никарагуа или Гренады, но и многочисленных представителей правящего класса развитых стран – Великобритании, США, Франции, Германии, которые публично или законспирировано выступали в качестве носителей антиамериканской идеи политической монополии.

Сказанное означает, что в стратегии противоборства России самым важным фактором может стать политика создания военно-политической антиамериканской публичной организации или движения. Опыт СССР (антиимпериалистические организации и союзы стран, деятелей Минкультуры, молодёжи, учёных и пр.) доказывает безусловную эффективность этой идеи. Отказавшись в своё время от поддержки «пророссийских» стран и организаций, Россия лишила себя мощного ресурса – государственных и не государственных акторов-союзников.

В этой связи, обращает на себя, например, внимание доклад РЭНД-корпорации, посвящённый различным факторам силовой политики, влияющим на начало войн и военных конфликтов[8]. Среди значительного числа таких факторов (геополитических, военных, внутриполитических, личностных и пр.), рассмотренных на примере 10 последних войн и военных конфликтов конца прошлого и начала нынешнего века, наиболее сильное влияние[9] оказали только 3 фактора: соотношение сил в регионе, участие в коалициях и внешняя военная угроза, т.е. военно-политические факторы при рассмотрении вероятности военного конфликта играют не только важнейшую, но и исключительную роль, оставляя «далеко за скобками» как политические соображения «престижа» или экономическую выгоду, так и, тем более, правовые и моральные нормы.

Во многом ситуация в современной России похожа на ситуацию в СССР. Как и роль Запада в её формировании, которая имеет прямое отношение к темпам развития России, её национального человеческого капитала (НЧК) и институтов – партий, движений, НКО, СМИ и т.д. Важно подчеркнуть этот аспект безопасности – отставание в социально-экономическом развитии России последних десятилетий – непосредственно сказывается на уровне национальной безопасности и внутриполитической стабильности. Россия не сможет эффективно противодействовать западной военно-политической коалиции, не став во главе (или вместе с другими странами) широкой антизападной коалиции. Она, однако, не может стать эффективным лидером в коалиции противоборства с США, не став лидером в области развития НЧК и его институтов, прежде всего, идеологическим лидером.

На наш взгляд, эта сторона нередко недооценивается, более того, сознательно искажается не всегда аргументированной пропагандой. Так, уровень потребительской инфляции в 2021 году превысил 7%, а разрыв в доходах разных групп граждан продолжал нарастать, хотя он и до этого превышал все допустимые пределы. В результате, очевидно, страдала внутриполитическая стабильность, которая, кроме того, подвергалась настойчивому внешнему вмешательству в процессе выборов 2021 года. Налицо – растущая внутриполитическая дестабилизация, которая на время была потушена патриотическим подъёмом Специальной военной операции на Украине и противодействию санкциям. Но этот эффект не может быть длительным. Тем более, он не может быть частью стратегии. Здесь, скорее, важен пример США, где происходит сочетание трёх принципов «в одном флаконе» – ослабления противника, содействие развитию, консолидации коалиции.

Не отражает реальности и официальная пропаганда, которая всё менее становится адекватной по отношению к внутриполитическим реалиям, не замечая не только катастрофической социальной несправедливости, но и открытого антисоциального поведения нового правящего класса. Те редкие случаи, когда его представители осуждались «начальством», не меняли общего пренебрежения чиновничества и нуворишей к окружающим гражданам и даже всей нации. Стало нормой пренебрежительное отношение к стране, системе ценностей и интересам государства у целых социальных групп, что создает непривлекательный образ, более того, основу для русофобской политики вовне.

Внешнее вмешательство выражалось и в том, что некоторые СМИ активно использовали недостатки государственного управления и пропаганды. Это отражалось, например, на уровне протестной активности в стране, которая нарастала с 2013года, что дало определённые, но очевидно, временные, результаты.

Динамика административного преследования по ст. 20.2 КоАП РФ
в период 2014–2020 гг. и в первом квартале 2021 г.
[10]

При этом, существенное повышение статистики по задержанным в сравнении с предыдущими годами связано не с количеством протестующих, а обусловлено радикализацией и маргинализацией протестов, а также более принципиальными и скоординированными действиями правоохранительных органов по пресечению правонарушений. В первом квартале 2021 г. было пресечено 13 466 административных правонарушений, предусмотренных ст. 20.2 КоАП РФ, это в 4 раза больше, чем за весь 2020 г. В отношении виновных лиц только в первом квартале 2021 г. количество составленных протоколов об административных правонарушениях, предусмотренных ст. 20.2 КоАП РФ, также возросло более чем в 4 раза по сравнению с 2020 г.

Другая сторона проблемы – усиление внешнего влияния на формирование российской стратегии в области безопасности – сказывается на многих аспектах – от ограничений финансово-экономической деятельности до запретов на совместные проекты и закупки технологий и оборудования, – которые стремительно усиливались уже после 2014 года. Политический аспект такого давления очевиден и стал наглядной демонстрацией при отказе Франции завершать контракт на строительство вертолетоносцев «Мистраль» под откровенным давлением США. В последующие годы это правило стало практически нормой и в отношениях США, с которыми, несмотря на эскалацию санкций, торговый оборот рос все эти годы[11].

Таким образом, формирование стратегии России последних лет находилось под усиливающимся давлением со стороны Запада, что отразилось на стратегическом планировании, которое неизбежно было вынуждено вносить коррективы в самые короткие сроки, но, тем не менее, далеко не всегда это стремилось делать.

При этом главным объектом нападения на Россию стала её система ценностей. Если говорить о влиянии Запада на формирование системы ценностей и национальных интересов в России и особенно институты её развития[12], то это влияние продолжало оставаться очень сильным в образовании, науке и информационной политике, что заставляло руководство страны усиливать контрмеры, которые, в частности, выразились в ограничении деятельности иноагентов, прежде сего, СМИ. К началу сентября 2021 года Минюст России сформировал следующий список таких СМИ[13].

Действия президента, правительства и ФС в этом направлении можно признать оправданными, но запоздалыми и недостаточными, которые смогли отчасти нейтрализовать самые острые тактические угрозы, но не смогли изменить общего вектора развития из-за неверной стратегии и общей политики правящего класса. В Стратегии национальной безопасности РФ было сказано о тех критериях, которые будут определять её эффективность, а также то, что их «определит президент», но сами эти критерии названы не были, хотя мировая практика насчитывает десятки таких критериев, разработанных в разных странах, где стратегиям уделяется теоретическое и практическое значение[14]. Эта проблема, как представляется, требует специального внимания: если в отношении военной мощи – численности и качества ВС и ВВСТ – сформировался некий «пул» критериев (хотя и не идеальный, и не самый определённый), то в отношении качества государственного управления таких критериев нет[15].

Это связано как с динамикой изменения таких критериев, так и новыми приоритетами. Если прежде, например, критерием политической эффективности была военная победа, оккупация и отторжение территории, захват богатств, то позже – динамика роста ВВП, а теперь в возрастающей степени такие критерии как «благополучие граждан», «доверие», «устойчивые институты» и т.п. Как пишет Дж. Малган, «Большинство современных стратегий как раз и состоит в создании действующих спиралей развития посредством инвестиций и программ или путём разработки справедливых законов, правил и институтов»[16].

Агрегированный критерий, характеризующий развитие и безопасность страны, выражается, например, в индексе развития человеческого капитала (ИРЧК), темпах роста душевого ВВП, технологиях, уровне внешней торговли и других показателях. Если Финляндия и Ирландия (не обладающие природными ресурсами) смогли за последние 30 лет превратиться из отсталых европейских стран в мировые лидеры, то Россия в эти же годы продолжала увеличивать своё отставание от развитых стран. Это – интегральный показатель эффективности стратегии государства, который многое объясняет.

Авторы: А.И. Подберёзкин, О.Е. Родионов

[1] Подберёзкин А.И. Путём санкций, шантажа и военных угроз. Красная Звезда, 15 апреля 2022 г. / http://redstar.ru/putyom-sanktsij-shantazha-i-voennyh-ugroz/.

[2] См. подробнее: Подберёзкин А., Родионов О. Институты развития человеческого капитала – альтернатива силовым средствам политики // Обозреватель, 2021, № 7, сс. 33–48, а также: Боброва О., Подберёзкин А., Подберёзкина О. Специфика НКО и правовые основы их деятельности / Обозреватель, 2021, № 8, сс. 17–48 и др.

[3] См. подробнее: Афиногенов Д.А., Грибин Н.П., Назаров В.П., Плетнёв В.Я., Смульский С.В. Основы стратегического планирования в Российской Федерации: Учебное пособие / под общ. ред. В.П. Назарова, Д.А. Афиногенова, Грибин Н.П., Плетнёв В.Я., Смульский С.В. Основы. М.: Проспект, 2015. 308 с.

[4] См. подробнее об использовании таких институтов в серии работ, например: Боброва О.В., Подберёзкин А.И. Информационно-когнитивные институты – средства современного противоборства // Обозреватель, 2021, № 11, сс. 5–25.

[5] Джо Байден (Joe Biden). The White House, США): Заявление президента Бадена в связи с окончанием войны в Афганистане. 1 сентября 2021 г / https://inosmi.ru/politic/20210901/250421303.html

[6] Акцент на этом сделан, в частности, в современной Стратегии национальной безопасности РФ от 2 июля 2021 года в разделе «Оборона».

[7] Абраменко Дм. Македонское царство и Рим / https://vk.com/wall155614944_556

[8] Anticipating Adversary Military Intervention: Reseach Report. Cal., RAND, 2021, p. 132.

[9] Это влияние оценивалось по шкале: «сильное», «умеренное», «слабое».

[10] Статистическая форма 1-АП (577) Сведения об административной практике органов внутренних дел Российской Федерации в период 2014–2020 гг. и первый квартал 2021 г.; Отчёт Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации о работе судов общей юрисдикции по рассмотрению дел об административных правонарушениях в период 2014–2020 гг.

[11] См., например: Подберёзкин А.И. Оценка и прогноз развития сценария военно-политической обстановки и его конкретных вариантов в третьем десятилетии нового века, сс. 22-36 / Сборник материалов круглого стола. Кафедра военной стратегии Военной академии Генерального штаба ВС РФ « Угрозы национальной безопасности Российской Федерации на период до 2030 года: направления и пути их нейтрализации.  ВАГШ ВС РФ, 2022. 152 с.

[12] См. подробнее: Подберёзкин А., Родионов О. Институты развития человеческого капитала – альтернатива силовым средствам политики // Обозреватель, 2021, № 7, сс. 33–48, а также: Боброва О., Подберёзкин А., Подберёзкина О. Специфика НКО и правовые основы их деятельности / Обозреватель, 2021, № 8, сс. 17–48 и др.

[13] Официальный сайт Минюста. Дата обращения 3 сентября 2021 / https://minjust.gov.ru/ru/documents/7755/

[14] Так, Дж. Малган специально отмечал лучшие школы госуправления и стратегии в Австралии, Новой Зеландии, Канаде, Бразилии (где есть даже министр по делам стратегии, как и структура в Великобритании), Китае. Малган Дж. Искусство государственной стратегии: Мобилизация власти и анализ во имя всеобщего блага. М.: Институт Гайдара, 2020, сс. 10-11.

[15] См. последние работы: Подберёзкин А.И. Оценка и прогноз военно-политической обстановки. М.: Юстицинформ, 2021. 1080 с.; Байгузин Р.Н., Подберёзкин А.И. Политика и стратегия. М.: Юстицинформ, 2021. 768 с.; Боброва О., Подберёзкин А., Подберёзкина О.А. Специфика НКО и правовые основы их деятельности // Обозреватель, 2021, № 8, сс. 17–48; Подберёзкин А., Родионов О. Институты развития человеческого капитала – альтернатива силовым средствам политики // Обозреватель, 2021, № 7, сс. 33–48; Боброва О.В., Подберёзкин А.И., Подберёзкина О.А. Негосударственные институты развития – силовые средства политики // Обозреватель, 2021, № 9, сс. 17–38.

[16] Малган Дж. Искусство государственной стратегии: Мобилизация власти и анализ во имя всеобщего блага. М.: Институт Гайдара, 2020, с. 14.

 

10.08.2022
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Россия
  • США