Россия избрана первоочередной мишенью, поскольку представляет собой, с одной стороны, потенциальное организационное ядро сопротивления Западу, а с другой — ресурсную базу любой антизападной коалиции.

А. Гилёв, эксперт

Главной характерной особенностью развития международной обстановки в мире в XXI веке стало появление и быстрое развитие новых факторов и тенденций, влияющих на МО. Прежде всего, речь идет о таких новых факторах, как:

—           локальные человеческие цивилизации и создаваемые на их основе широкие военно-политические коалиции;

—           негосударственные мощные акторы, влияние которых прежде не было решающим;

—           глобальные  тенденции  развития  и  связанные  во  многом  с ними новые парадигмы научного и технологического развития.

Эти и другие изменения сделали структуру и эволюцию всей системы МО в XXI веке существенно иной, чем в XX веке, что   в полной мере проявилось во всех областях международных отношений, но, прежде всего, в области безопасности[1].

Применительно к Евразии можно сказать, что эти изменения в наибольшей степени отразились именно на этом континенте. Прежде всего, потому, что именно на нем сконцентрировались основные противоречия главной  ЛЧЦ.

Неожиданно появился новый центр силы, который может получить в будущем законченное военно-политическое оформление если и не в качестве коалиции, то в качестве широкого политического союза, члены которого декларируют отказ от взаимных претензий, а его характер носит отчетливые экзогенные особенности внешней политики. В этой связи особенно важным становится прогноз развития МО (и вытекающий из него ВПО) в мире и, в частности, в Евразии. В этих целях авторы используют упрощенную модель текущего состояния и будущего МО и ВПО в мире и в Евразии, которая в адаптированном, абстрактно-логическом виде может быть представлена следующим образом (рис. 1).

Рис. 1

Из этого рисунка следуют основные выводы:

1.            Состояние МО в настоящее время определяется в основном четырьмя группами взаимосвязанных факторов, а не факторами только одной группы (государствами или глобальными тенденциями, или только акторами), их взаимодействием и взаимовлиянием. Соответственно для характеристики современной МО необходимо, как минимум, изучить основные факторы и тенденции[2].

2.            Будущее состояние МО (в частности, после 2025 г.) будет производным от современного и предполагает:

—           во-первых, экстраполяцию современных тенденций развития МО;

—           во-вторых, смену старых и появление новых парадигм  в развитии МО.

3.            Состояние МО в Евразии предопределяется основными особенностями состояния МО в мире, но с учетом интересов    и факторов, влияющих на специфику развития на континенте.

4.            Будущее состояние МО в Евразии будет находиться под влиянием:

—           во-первых, общих закономерностей развития МО до 2025 года;

—           во-вторых, особенностей в развитии МО в Евразии;

—           в-третьих, особенностей в развитии ВПО в мире и в Евразии.

Таким образом, для того, чтобы спрогнозировать состояние МО в 2025 году требуется провести комплексное и системное ис- следование, в результате которого необходимо получить данные о состоянии нескольких сотен и даже тысяч тенденций и факторов формирующих МО и ВПО.

Внимание должно быть уделено именно качественным изменениям в развитии ключевых факторов, субъектов и тенденций, формирующих МО и ВПО, а именно и, прежде всего, тех тенденций, которые связаны с новым этапом в развитии человеческой цивилизации. Как справедливо заметили Б. Кузык и Ю. Яковец

«В конце XX — начале XXI века динамика цивилизаций — глобальной, мировой и локальных — находится на крутом изломе. В муках рождается новое, пятое по счету, поколение локальных цивилизаций. Индустриальное общество болезненно трансформируется в постиндустриальное. Развертывается длительный переход от второго к третьему историческому суперциклу. Господствовавший в течение пяти столетий чувственный социокультурный строй сменяется интегральным. Сквозь густую, запутанную сеть хаотичных перемен необходимо разглядеть контуры формирующейся системы цивилизационных отношений наступившего столетия. Это трудно, но необходимо для выработки долгосрочной стратегии и правильного понимания своего места в стремительно меняющемся мире»[3]. В настоящее время мы можем говорить о следующих тенденциях:

—           качественных переменах в развитии субъектов МО (государств, союзов и коалиций, наций и, главное, ЛЧЦ), которые могут происходить в относительно короткие временные промежутки. Так, например, выход Великобритании из ЕС, усиление позиций национальных элит в Австрии, Венгрии, Молдавии, Германии и других странах Европы, как и победа Д. Трампа на выборах президента США, свидетельствуют о корректировке глобального и регионального векторов в развитии западной ЛЧЦ в направлении большей ориентации на национальные интересы и ценности;

—           развитии акторов (религиозных организаций, партий, политических и общественных организаций, сетевых сообществ и пр.), формирующих МО. В этой области наблюдаются самые радикальные изменения в смене парадигм, которые видны на примере роста влияния экстремистских и террористических организаций (за которыми стоят спецслужбы государств) и стремительного усиления влияния социальных сетей и интернет-сообществ (которым даже предъявляют обвинения в организации революций и противодействии проведению выборов);

—           скачкообразном развитии количества и качества национального человеческого капитала и его институтов, которое в решаю- щей степени определяет в настоящее время темпы и качество развития общества и экономики, государственной и военной мощи. Очевидно, например, что такой рост в КНР и Индии, вызванный тем, что высшее образование там уже получили более 300 млн чел., вскоре неизбежно приведет к качественным изменениям как в экономике, так и социальной структуре этих стран и ЛЧЦ.

Это самые радикальные изменения, они приведут к перераспределению количества и качества человеческого капитала и, как следствие, радикальным изменениям в экономической и социальной областях, за которыми неизбежно последуют изменения  в МО и ВПО.

В то же время можно ожидать, что при реализации позитивного сценария развития цивилизации в XXI веке в человеке произойдут качественные трансформации:

—           расширится круг его потребностей, причем духовные потребности будут доминировать и развиваться опережающими темпами; сблизятся уровень и структура потребностей в разных странах и цивилизациях;

—           способности человека удовлетворять свои потребности путем творческого труда существенно возрастут в результате преодоления неграмотности, функционирования системы непрерывного образования и дистанционного обучения;

—           освобождение человека от тяжелого физического труда, придание ему творческого характера усилят стимулы к труду; одновременно изменится характер нормирования рабочего времени, у людей появится больше свободного времени для разнообразных и увлекательных занятий, общения, спорта;

—           здоровье человека значительно укрепится благодаря тому, что будут освоены достижения генной инженерии, найдены средства для лечения традиционных и новых опасных болезней, улучшены условия труда и отдыха миллиардов людей.

Однако нельзя исключить и негативный сценарий — деградацию вида Homo sapiens, вырождение человечества в результате демографической катастрофы[4].

Все эти изменения в качественном развитии МО неизбежно потребуют перемен в политике и стратегии России, которая сегодня сформулирована в таких базовых документах как Стратегия национальной безопасности, Концепция внешней политики, Военная доктрина и др. В них, в частности, определены основные приоритеты, которые подробно описаны, в том числе, и в «майском» (2012 г.) Указе Президента России, где они изложены и перечислены достаточно подробно[5].

Важно при этом подчеркнуть, что стратегический прогноз развития МО это не прогноз «суммы» стратегических прогнозов развития разных групп факторов и тенденций, а прогноз развития всех этих факторов и тенденций во взаимосвязи, противодействии и взаимовлиянии. Иногда противоречивом и, как правило, непоследовательном, прерывистом. Даже порой взаимоисключающем. Тем не менее, авторы считают, что всегда должна присутствовать рабочая концепция, некая гипотеза, которая является «общей рамкой» для обоснованных логических построений и встраивания    в неё отдельных фактов. В противном случае огромное количество динамических факторов и тенденций создают впечатление полного хаоса, фактически лишая способности реального политического анализа и прогноза. Это ведет неизбежно к ситуации, которая часто наблюдается в экспертных и журналистских кругах, — каждый эксперт «выхватывает» те факторы и тенденции, которые ему кажутся решающими, не обращая внимания на другие. Либо — что ещё хуже, но, к сожалению, является современной российской нормой, — когда эксперты подстраиваются под политическую конъюнктуру. Именно это мы часто наблюдаем с большинством наших экспертов (можно было бы даже сказать «абсолютным большинством»), которые умело «вписывались» в политику Л. Брежнева, Ю. Андропова, М. Горбачева, Б. Ельцина и А. Козырева, Е. Примакова, а теперь активно пропагандируют политику В. Путина. При этом их личная карьера и материальное благополучие является лучшим доказательством такой антинаучной, конъюнктурной политики.

В свою очередь это ведет к тому, что из четырех основных групп факторов и тенденций, насчитывающих тысячи и даже десятки тысяч факторов, учитываются почему-то только несколько. Как правило, те, которые совпадают с политической конъюнктурой. И на них строятся все рассуждения и прогнозы. Примеров можно привести множество. Так, на протяжении почти 20 лет наши эксперты активно доказывали, что «распад СССР — естественный процесс распада империй», а «европейская интеграция — абсолютное благо», а мы должны на любых условиях интегрироваться в «мировую цивилизацию» (т.е. быть ассимилированными западной ЛЧЦ). Сегодня те же эксперты говорят о «смене элит» на Западе, «переоценке ценностей», «необходимости защиты национальных интересов и ценностей» и т.п., в очередной раз «подгоняя» свой анализ и прогноз под политическую моду. Очевидно, что на подобной «науке» практических концепций, которые реально необходимы России, не построишь,  а для стратегического планирования их ценность отсутствует.

Вот почему принципиально важна такая практически обоснованная концепция, которая не ориентирована на политическую моду, и вокруг которой строятся размышления и выстраиваются остальные факторы. Важно, конечно, не попасть в заложники той или иной ложной концепции или гипотезы, когда её логика откровенно противоречит логике происходящих событий и начинает диктовать заранее искомые результаты.

В самом общем виде такая концепция и логика развития наиболее вероятных сценариев и их вариантов развития МО до и после 2025 года представляется следующей: в ней обозначен один из двух наиболее вероятных сценариев развития МО в период до 2025 года и после, который может быть реализован в одном из трех динамично меняющихся (как, например, в 2014 году) вариантах: «оптимистическом» («Вариант №3»), «реалистическом»  («Вариант №2») и «пессимистическом» («Вариант №1»).

Рис. 2. Логика развития вариантов сценариев МО после 2025 года

Особо следует подчеркнуть, что этот базовый сценарий рассматривается в качестве такового при сохранении в среднесрочной перспективе существующих политических, экономических и иных парадигм, хотя уже сейчас видно и заметно нарождение новых парадигм, чье влияние пока что еще не стало решающим в мире и в Евразии. Так, быстрый экономический рост КНР — общее место для всех прогнозов, — однако не менее впечатляющие темпы роста ВВП и человеческого капитала, военной мощи и др. факторов у Индии, которая может стать либо мощным и сопоставимым с КНР самостоятельным центром силы в Евразии, либо усилить мощь западного центра силы[6], либо, совместно с КНР, Россией и другими азиатскими странами, превратить ШОС во влиятельную (даже самую влиятельную) глобальную, а не региональную организацию.

Таким образом, учитывая сегодняшние реалии, до 2025 года  и несколько позже прогнозируется развитие МО по трем достаточно пессимистическим вариантам одного и того же военно-силового сценария, исключающего сколько-нибудь мирные договоренности и реальные компромиссы, а тем более сотрудничество между ЛЧЦ. Единственный наиболее вероятный «Вариант №3», соответствующий в общих чертах современному сценарию развития МО (но более «жесткий» с точки зрения применения военных инструментов), может рассматриваться по аналогии с сегодняшним днем уже в качестве «оптимистического» варианта.

К сожалению, теоретически возможные сценарии «перезагрузки», «разрядки» и даже «сотрудничества» между ЛЧЦ не выглядят вероятными в этот период[7]. Это отнюдь не исключает повторения в определенной форме варианта стабилизации отношений на какое-то время по аналогии с периодом начала 1970-х годов, когда Р. Никсон и Л. Брежнев отошли на шаг от сползания к прямой военной конфронтации в Индокитае и несколько ограничили, количественно, темпы развития СЯС сторон. Надо понимать, что возможное повторение этого «зигзага» в стратегии США Д. Трампом будет всего лишь сменой акцентов в силовых средствах и способах политики. Опять же, по аналогии с 1970-ми годами, когда подписание Хельсинского Заключительного акта развязало руки невоенным средствам и способам влияния на социалистические страны, без чего не было бы «бархатных» революций и переворота в СССР. Долгосрочное прогнозирование на период более 10 лет практически исключает использование возможности только метода простой экстраполяции в силу целого ряда причин, главной из которой является неизбежное объективное появление в эти сроки новых парадигм в политике, экономике, науке и технологиях, и, конечно же, в военной и, особенно, социальной областях. И в этом главная трудность долгосрочного прогноза. Так, только в последние 10–15 лет в мировой политике и в Евразии уже стали фактом такие влиятельные парадигмы, которые наверняка изменят будущую МО и ВПО (но пока не известно точно насколько радикально и как именно), как:

—           социальные революции с использованием новейших информационно-коммуникационных технологий, социальных сетей и веб 2.0, веб 3.0 и т.д. технологий и т.п. За последние 15–20 лет появились и распространились не только интернет и социальные сети, но и связь, базы данных, в тысячи раз увеличилась скорость обработки информации[8];

—           тенденции, в результате которых в ближайшие 10 лет в гуманитарной и социальной области произойдут еще более радикальные изменении, связанные с формированием новой «когнитивной среды» обитании человечества и развитием человеческого капитала и его институтов[9];

—           процесс превращения воздушно-космического пространства в единый глобальный ТВД, от которого зависит, прежде всего, успех любых военных действий[10], а также процесс создания единых интегрированных оборонных комплексов, включающих в себя полный цикл конструирования, производства   и обслуживания систем ВКО.

—           трансформация СМИ в средства массовой дезинформации  и инструмент манипулирования в публичной политике[11];

—           превращение правящих элит в главные цели политики внешнего и военного воздействия[12];

—           появление новых международных акторов и квазигосударств[13];

—           превращение международного  терроризма  и  экстремизма в решающие инструменты внешней политики ряда ведущих государств[14];

—           стремительное и часто насильственное изменение систем ценностей целого ряда ЛЧЦ и т.д.[15]

Эти и другие качественные изменения в развитии всей человеческой цивилизации и, как следствие, в МО и ВПО в Евразии, уже не позволяют прибегать к экстраполяции как основному методу прогноза на долгосрочную перспективу более 10–15 лет, вынуждая заниматься анализом и прогнозом развития и появления новых парадигм, которые и будут являться главной основой для будущих сценариев и их вариантов развития МО. Экстраполяции и количественные методы анализа и прогноза становятся дополнительными, хотя и крайне важными, средствами.

>>Полностью ознакомиться с коллективной монографией «Долгосрочное прогнозирование развития отношений между локальными цивилизациями в Евразии»<<