«America First» — программа укрепления военно-политического контроля США в мире

Нам нужна доктрина «принципиального реализма»

Д. Трамп, выступление на Генеральной Ассамблее ООН

 

Уточнение стратегии США может вести к переходу от одного варианта сценария к другому, но не принципиальному отказу от военно-силового сценария «силового принуждения» до 2025 года. Именно таким уточнением стала «доктрина Трампа», которая означала переход лидерства США из качества «ледокола» (для других представителей западной ЛЧЦ) в качество «лидера», использующего других в своих интересах.

Ярким примером этому послужила попытка Д. Трампа «реформировать ООН» в сентябре 2017 года исходя из двух взаимосвязанных соображений: политического — усиление влияния западной коалиции на принимаемые в организации решения; экономического — распространения бремени расходов ООН более равномерно. На самом деле можно легко увидеть, что если сложить доли всех участников западной коалиции, то они могут составить «контрольный пакет» для управления ООН.

Конгресс США утвердил военный бюджет страны на 2018 финансовый год в размере 700 млрд. долл., который по своим общим показателям на 32 млрд. долл. превосходит соответствующий запрос, сформулированный президентом Дональдом Трампом. Редакция Интернет-сайта ЦВПИ попросила ведущего эксперта Центра, профессора Академии военных наук Российской Федерации В.П. Козина прокомментировать один из ключевых разделов нового бюджета — раздел, касающийся развития американской противоракетной инфраструктуры.

По его мнению, военный бюджет Пентагона на 2018 финансовый год, начавшийся с 1 октября текущего года и который в суммарном виде достигает 700 млрд. долл., включил статьи расходов, свидетельствующие о более широких амбициях администрации Дональда Трампа в области дальнейшей эволюции глобальной инфраструктуры противоракетной обороны Соединенных Штатов, чем это предполагалось ранее.

Вместо средней величины расходов на указанные цели в пределах 7,5–8 млрд. долл. в год, которые брала на себя администрация Б. Обамы и изначально предполагала выделять республиканская администрация во главе с Дональдом Трампом, в новом американском военном бюджете значится сумма в 12,3 млрд. долл., что в полтора раза превышает среднюю величину ежегодного уровня ассигнований на эти цели, достигнутого при президенте Б. Обаме.

Соединенные Штаты в перспективе намерены увеличить количество ракет-перехватчиков стратегического назначения типа «GBI» на своей континентальной части в Аляске и Калифорнии до 104 единиц вместо 44 единиц, которые уже развернуты в названных районах активного противоракетного противодействия к концу текущего года (собеседник напомнил, что в период президентства Барака Обамы там было установлено в общей сложности 30 ракет-перехватчиков типа «GBI»).

В.П. Козин обратил внимание на то, что новый военный бюджет предписывает Пентагону закупить дополнительное количество ракет-перехватчиков морского базирования БИУС «Иджис», которая показала 82% успешных перехватов учебных баллистических и крылатых ракет меньшей и средней дальности, а также для мобильной системы ПРО ТВД «THAAD» наземного базирования, используемой для заатмосферного перехвата ракет, которая до настоящего времени продемонстрировала 15 успешных перехватов таких ракет из 15 проведенных реальных испытаний.

Это будет означать, что в ближайшие годы Соединенные Штаты выйдут на уровень 1686 ракет-перехватчиков стратегического назначения (без учета ЗРК ПВО/ПРО «Пэтриот»), включая:

— 152 противоракеты наземного базирования (104 единицы на континентальной части страны и 48 единиц на операционных базах ПРО в Румынии и Польше, то есть по 24 противоракеты в каждом случае);

— 910 ракет-перехватчиков на 35 крейсерах и эсминцах ВМС США, оснащенных БИУС «Иджис» (при этом надо учитывать, что общее количество таких кораблей к 2040–2041 году составит от 86 до 94 единиц);

— плюс 624 противоракеты системы ПРО ТВД «THAAD» (336 единиц на континентальной территории США и 288 единиц для размещения в ОАЭ, Саудовской Аравии, Южной Кореи и Японии).

Таким образом, общее количество указанных ракет-перехватчиков американского производства превысит в 2,4 раза уровень 700 оперативно развернутых российских носителей стратегических ядерных вооружений, остающихся к 5 февраля 2018 года по Договору СНВ-3.

Суммарное же количество ракет-перехватчиков системы ПРО, находящихся под непосредственным контролем и управлением США (1062 единиц), превысит 700 оперативно развернутых российских стратегических ядерных носителей в 1,5 раза.

Военный эксперт ЦВПИ пояснил, что указанные данные, при анализе которых была использована официальная информация Конгресса и Министерства обороны США, отражены с учетом минимального развертывания американских ракет-перехватчиков указанных типов.

В.П. Козин также отметил, что американские эксперты зачастую «снабжают» определенную категорию российских «аналитиков» значительно заниженными данными о нынешнем состоянии и перспективном развитии ударно-боевых средств американской глобальной системы ПРО, стремясь ввести российскую сторону в заблуждение. При этом такие «аналитики» забывают принимать во внимание реально существующую органическую связь между стратегическими наступательными (СНВ) и стратегическими оборонительными вооружениями (ПРО). Но с точки зрения целесообразности гарантированного сохранения стратегической стабильности и стратегического паритета такая «забывчивость» может иметь весьма негативные последствия.

Рис.1. Финансирование и расходы ООН[1]

Примером такой дискуссии стала очередная работа РЭНД, опубликованная в феврале 2017 года, где рассматриваются три принципиальные теоретически возможные глобальные стратегии развития США и возможные их последствия. Как видно из матрицы, теоретически возможными считаются многие варианты, хотя на практике они превращаются в варианты одного и того же, а именно, — военно-силового сценария противоборства США в мире за сохранение своего контроля над созданной ими военно-политической и финансово-экономической системами.

Таблица 1. Стратегии и последствия

Разница в «стратегиях поведения» США по сути дела условна. Она не ставит под сомнение главный приоритет — американский контроль, — но только заставляет лишний раз задуматься о его цене и последствиях. Таким образом, главное в любом сценарии развития США до 2025 года это признание стратегической цели — сохранения контроля США над ВПО — и признание огромного превосходства США над другими субъектами МО в ресурсах (средствах и способах) обеспечения такого контроля.

Теоретически возможных сценариев развития МО и военной политики США может быть бесконечное множество. Прежде всего, за счет появления все новых субъективных факторов и развития новых тенденций, но их вероятность очень невелика: существующие в 2017 году факторы и тенденции во многом детерминируют развитие внешней и военной политики США до 2025. Так, нам известны настроения большинства членов Конгресса США, голосовавших в августе 2017 года против России, Ирана и КНДР, а также отношение в целом американского истэблишмента, как и объем ВВП, численность населения и ВС США и других стран.

Другими словами, мы можем оставить среди всех возможных сценариев развития США и ВПО только наиболее вероятные, которых я обнаружил всего-навсего три: сценарий № 1 (условно называемый «войной»), сценарий № 2 (условно — «военно-силовое противоборство») и сценарий № 3 (условно — «попытки ограниченного сотрудничества»). Причем вероятность реализации этих сценариев — очень разная. Так, для сценария № 3 я отведу не более 5%, для сценария № 1 — не более 15%, а для сценария № 2 — порядка 80%.

Но и это еще не конец анализа, а только самое начало процесса потому, что именно этот наиболее вероятный сценарий (сценарий № 2), может, в свою очередь делиться на варианты его конкретной реализации. Условно их можно было бы назвать:

— вариант № 1 (Б. Обама);

— вариант № 2 (Д. Трампа, декларируемый);

— вариант № 3 (Д. Трампа, реальный), которая является на самом деле промежуточным вариантом первого и второго.

На логической схеме это можно представить следующим образом:

Рис.2 Вероятные сценарии развития США и ВПО до 2025 года[2]

Из предлагаемого рисунка делается следующий долгосрочный прогноз:

— возможные сценарии и их варианты прямого военного противоборства западной ЛЧЦ с Россией полностью не исключаются, но слишком рискованны и дороги, а поэтому маловероятны;

— возможные сценарии сотрудничества с западной ЛЧЦ крайне маловероятны из-за того, что не ожидается складывание внешних условий, угрожающих западной ЛЧЦ, которые всегда являлись основой для такого сотрудничества. Другими словами эти сценарии могут перейти из категории «возможные» в категорию «вероятные» только в случае появления прямых и непосредственных угроз западной ЛЧЦ (например, войны с исламской ЛЧЦ или китайской ЛЧЦ, либо глубокими внутриполитическими - этническими и пр. - кризисами);

— наиболее вероятным, таким образом, остается на 2018–2025 годы сценарий глобального «Военно-силового противоборства западной ЛЧЦ», который остается, если использовать метод исключения других, менее вероятных сценариев.

Очевидно, что развитие ВПО в мире и военной политики США тесно взаимосвязано. Этот факт диктует необходимость разделения прогноза развития всей международной и военно-политической обстановки и сценария развития США как на отдельные конкретные варианты этого базового сценария, так и, как минимум, на два периода — период до 2025 года и на период 2025–2040 годов. Причем второй период в реальности уже учитывается при принятии политических решений и военных программ.

Первый период — 2018–2025 годы — достаточно благополучный и возможно успешный для США, характеризуется сохранением и даже возможным упрочнением их роли в мире. И не только в экономической и научно-технической областях, но и в целом — в политике и экономике — даже на фоне быстрого роста других центров силы, прежде всего Китая и Индии. Этот рост объясняется, прежде всего, внешнеполитическими и экономическими причинами, однако и технологически, и политически, и в военном плане США будут оставаться бесспорными мировыми лидерами. Более того, учитывая огромный научный и технологический задел, сделанный в предыдущие годы, США смогут даже увеличить свое экономическое лидерство, что становится прямой целью Д. Трампа, заявляющего о необходимости 3,5% роста ВВП США в будущем.

Этот период будет достаточно инерционным не только с точки зрения роста экономики США (3–3,5% в год), но и военной мощи, которая будет расти быстро, но относительно пропорционально, не выходя за границы «нормальных» величин относительно ВВП страны.

В военной области я ожидаю пропорциональное и достаточно быстрое увеличение военной мощи, прежде всего, за счет роста расходов на ВВС и военный космос, что, в принципе, подтверждается запросами администрации на 2018 ф.г.

Общая тенденция усиления военной мощи США при Д. Трампе понятна: быстрый рост военных расходов без радикальных изменений в структуре ВС. Это видно уже в первый год его администрации.

Таблица 2. Структуры ВС США (изменения при Д. Трампе)[3]

При этом не только бюджет, но и силы специальных операций (ССО) сохранятся на высоком уровне 2016 года, хотя их дальнейшее развитие и участие крупных контингентов ВС США до 2025 года маловероятно. В идеале это будут существующие силы ССО, но — это важно! — с существенным участием союзников США по коалиции.

Достаточно быстро рост военного бюджета США за 7–8 лет возможной администрации Д. Трампа (или другого президента США) будет означать, что к 2025 году национальные военные расходы могут достигнуть 1000 млрд. долл., а коалиционные, — 1500 млрд. долл. При незначительном росте численности ВС США.

«Взлеты» периодов корейской войны, правления Р. Рейгана и Дж. Буша — Б. Обамы, сопровождались снижением численности ВС США, которая в итоге стабилизировалась на уровне 1,4 млн. чел., но на которых стало приходиться более 50% всего бюджета.

Рис. 3. Бюджет министерства обороны США и численность ВС с 1948 по 2017 год[4]

Эти результаты военной политики будут особенно заметны на фоне относительно скромных результатов развития союзников США по коалиции в ЛЧЦ, что еще больше укрепить их позиции в качестве лидера. В ее основе — западная ЛЧЦ и центр силы, — которые представляют собой по сути блок для борьбы за власть и мировые ресурсы. Еще С. Хантингтон писал, что «Мировая политика вступает в новую фазу, и интеллектуалы незамедлительно обрушили на нас поток версий относительно ее будущего обличия: конец истории, возврат к традиционному соперничеству между нациями-государствами, упадок наций-государств под напором разнонаправленных тенденций — к трайбализму и глобализму — и др. Каждая из этих версий ухватывает отдельные аспекты нарождающейся реальности. Но при этом утрачивается самый существенный, осевой аспект проблемы.

Я полагаю, что в нарождающемся мире основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой. Нация-государство останется главным действующим лицом в международных делах, но наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. Линии разлома между цивилизациями — это и есть линии будущих фронтов»[5].

Эти «линии разлома» будут определяться, прежде всего, демографически и экономически. Неравномерность демографического развития ведет к неравномерности экономического развития потому, что темпы роста ВВП, его объем, качество и пр. показатели зависят в XXI веке, прежде всего, от количества и качества НЧК (от 70 до 90%), а прирост — фактически только от НЧК. Соответственно, например, подготовка по 300 млн. студентов в КНР и Индии за 2000– 2017 годы означает не только сохранение высоких темпов роста ВВП, но и их ускорение в  будущем.

И, наоборот, сокращение активного населения в экономике страны, не смотря на технологические достижения, неизбежно ведет к стагнации. Этот фактор стал наиболее влиятельным фактором, демонстрирующим темпы развития государств.

Рис. 4. Оценки ООН численности работоспособного населения (по странам) до 2025 года[6]

Изменения в демографии и экономике неизбежно влекут за собой геополитические изменения, которые будут формировать для политики США новую среду до 2025 года. Причем динамика этих изменений ожидается очень быстрой, что связано, прежде всего, с революцией в информационно-коммуникационной среде. В этом плане среднесрочная перспектива — 5–7 лет — может радикально сказаться на ВПО и внешних условиях политики США, что показательно демонстрирует динамика численности пользователей интернетом за 7 лет

Рис. 5. Рост числа пользователей интернетом в развивающихся странах[7]

Грядущий конфликт между цивилизациями — завершающая фаза эволюции глобальных конфликтов в современном мире. На протяжении полутора веков после Вестфальского мира, оформившего современную международную систему, в западном ареале конфликты разворачивались главным образом между государями — королями, императорами, абсолютными и конституционными монархами, стремившимися расширить свой бюрократический аппарат, увеличить армии, укрепить экономическую мощь, а главное — присоединить новые земли к своим владениям. Этот процесс породил нации государства, и, начиная с Великой Французской революции, основные линии конфликтов стали пролегать не столько между правителями, сколько между нациями. В 1793 г., говоря словами Р.Р. Палмера, «войны между королями прекратились, и начались войны между народами»[8]. Именно поэтому исключительно важное значение для состояния ВПО приобретают внутренние проблемы государств, прежде всего, внутриполитическая стабильность и состояние общества, которое в США отнюдь не идеально.

Рис. 6. Численность заключенных в федеральных тюрмах США (1925-2015 гг.)[9]

Рис. 7. Численность преступников на 100,000

В частности, речь идет о стремительном усилении межнациональных конфликтов, которые в 2014–2017 годы охватили все регионы США, росте преступности, которая перешла все границы, увеличившись за последние десятилетия в 7–8 раз.

Практически это означает, что при анализе соотношения сил необходимо учитывать не только потенциал собственно США и их союзников по НАТО, но и других стран (более 60-ти) членов коалиции.

Так, например, в Европе, авиатор коалиции включает в себя на севере континента не только самолеты Дании и Норвегии, но и Швеции (201 ед. «Грипен» — истребители, 13 ед. — военно-транспортных и 80 учебно-тренировочных, а также 34 вертолета) и Финляндии (61 ед. истребителей F/A-18C «Хорнет, 28 учебно-тренировочных, 3 транспортных и 65 вертолетов).

 

Автор: А.И. Подберёзкин


[1] Оверченко М., Ильина Н., Никольский А. Дональд Трамп перенес принцип America first на уровень ООН // Ведомости. 2017. 19 сентября / https://www.vedomosti.ru/politics/articles/2017/09/19/734508-tramp-america-first-oon

[2] Подберезкин А.И. Стратегия национальной безопасности России в  XXI веке.  — М.: МГИМО-Университет, 2016 / Стратегия ОДКБ / http://eurasian-defence.ru/?q=strategiya-odkb

[3] Defense Budget Overview: United States Department of Defense Fiscal Year 2018. Budget Request. — Wash.: DoD. 2017. — P. 52.

[4] Analysis of the FY 2017 Defense Budget. 2016. April 18 / https://defense360.csis.org/analysis-of-the-fy-2017-defense-budget/

[5] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций [пер. с анг. Т. Велимеева].  — М.: АСТ, 2016.

[6] The Long View How will the global economic order change by 2050? / http://helicopter-view.com/blog/the-long-view-how-will-the-global-economic-order-change-by-20501

[7] Ibidem.

[8] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций [пер. с анг. Т. Велимеева].  — М.: АСТ, 2016.

[9] Fact Sheet: Trends in U.S. Corrections / Walmsley, R. (2016). World Prison Brief. London: Institute for Criminal Policy Research. Available online: http://www.prisonstudies.org/world-prison-brief/ http://www.sentencingproject.org/wp-content/uploads/2016/01/Trends-in-US-Corrections.pdf

 

30.12.2019
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • США
  • XXI век